рова в самый жаркий час дня. Никто из них не пожелал рассказать, что они видели и как поступили с грабителями, но возле того места появились две свежие глубокие могилы.
     В среду пришел наконец пароход "Майор Обри".
     По приблизительным подсчетам на острове отдыхало около четырехсот человек. Погибли или пропали без вести сто семьдесят четыре человека. Это означало, что две с лишним сотни человек хотели бы покинуть остров, но стольких пароход не мог взять на борт. Поэтому установили очередность: первыми покинут остров женщины и дети, потом раненые, а все остальные - по жребию. Роберт отказался от своей очереди, решив ждать; Амалия, невзирая на все возражения, сделала то же самое. Пообещав, что следующее судно прибудет скоро, капитан направил пароход в сторону материка.
     Прежде из-за обилия дел не оставалось времени для размышления и разговоров. Теперь его было сколько угодно. Роберт отвернулся от разбитого "Стара" и направился к берегу залива. Спустя минуту Амалия последовала за ним. Она догнала его у того места, где несколько дней назад стоял отель. Роберт посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на море.
     Кожа на его лице обветрилась и загрубела, вокруг глаз появились морщинки, а под ними - темные круги.
     - Это была не твоя вина. - Амалия коснулась его руки.
     - Не моя?
     - Не ты сделал Жюльена таким, каким он был, и не ты причина горя, которое не перенесла Мами.
     - Все не так просто, - сказал Роберт задумчиво. - Все не так просто.
     - Но зачем усложнять?
     - Если бы я не оставил вас с Мами одних, разве бы Патрик Дай смог вас обидеть? Да что Патрик?! Если бы я не прикоснулся к тебе в ту первую ночь, все было бы по-иному.
     - Ты живой человек и поступал согласно законам природы, - попыталась успокоить его Амалия. - По-другому и быть не могло.
     - Я должен был думать не только о собственных желаниях, - вздохнул Роберт. - Но и когда я оставил тебя одну, это тоже было ошибкой.
     "Мами, похоже, была права, - подумала Амалия. - Он уехал с острова из-за меня, и это многое меняет". Сейчас было не самое удобное время радоваться чему-либо, однако...
     - Все кончилось! Все, что ни делается, к лучшему, поэтому перестань мучить себя! - взмолилась Амалия.
     - Ничего не кончилось! - отрезал он. - Пока такая женщина, как мадам Калло, может бросить оскорбление прямо тебе в лицо, пока старые дамы шепчутся и пересмеиваются у тебя за спиной, когда ты проходишь мимо!
     - Что сделано, то сделано, - улыбнулась Амалия. - Нельзя, чтобы прошлое лишало нас настоящего и будущего.
     - Я не хочу приносить тебе страдания и унижения. - Голос Роберта был бесцветным и далеким.
     Амалия смотрела на него и не узнавала человека, который обнимал ее с нежностью, любил страстно и восторженно.
     - Я... не только я была обижена и унижена. Я говорила много непростительной чепухи. Я... я знаю, что все это не правда. И я всегда... всегда это знала, но...
     - Забудь об этом! - прервал он Амалию. - Я уже забыл.
     - Правда забыл? - переспросила она осевшим голосом.
     - Давно, - сказал он, устремив взгляд на залив. - Я хочу, чтобы ты вернулась в "Дивную рощу". Поместье принадлежит тебе по праву, и ты можешь распорядиться им как захочешь. Можешь продать его и уехать в другое место, где не будет... где воспоминания не будут тебя терзать. А можно жить здесь. Ураган на многие годы станет темой светских разговоров, о тебе просто-напросто забудут. Если не случится ничего особенного, ты сможешь спокойно жить, не вспоминая о прошлом.
     "Спокойно жить... не вспоминая о прошлом... Что он такое говорит? - подумала Амалия обиженно. - Что это? Его жертва во имя моего покоя? Или форма прощания: живи, мол, тихо, мирно, а я тебе ничем не обязан, поэтому разойдемся, как в море корабли?"
     - А наш ребенок?
     - Дай ему фамилию Жюльена. Он бы обрадовался. И это будет справедливо по отношению к их памяти: Мами и Жюльена.

***

     В "Роще" царил хаос. Весь тростник побил дождь и поломал ветер. В каналах застоялась вода, которую не принимала промокшая насквозь земля. Плантации угрожали эпидемии лихорадки и дизентерии. Ураган снес крышу стойла, вывернул с корнями два старых дуба перед фасадом дома, сбросил черепицу с кровли, просочившаяся вода повредила штукатурку потолков верхних комнат. Единственное, что не только уцелело, но и расцвело - это кустарники Джорджа. Им дождь пошел только на пользу.
     До похорон Мами и Полины, которых извлекли из временных могил и привезли в "Рощу", делать что-либо по дому не полагалось. Потому многие часы Амалия провела с адвокатом семьи за изучением бесчисленных бумаг, чтением их, подписанием, попытками осмыслить свое новое положение и обязанности в этой связи. Необходимо было срочно оценить финансовое положение поместья с учетом всех последствий урагана. Кроме того, Амалии следовало как можно быстрее найти нового оптовика по закупкам сахарного тростника или же уладить отношения с месье Калло, сведя их до уровня деловых, чтобы исключить всякие контакты с его женой. Уже сегодня надо было думать и планировать будущие урожаи. И наконец, главное - волнения и заботы, связанные с появлением ребенка. Не забыла Амалия и о таланте Айзы. Она решила написать французским родственникам семьи Деклуе письмо с просьбой принять мальчика на год-другой, когда он подрастет, устроив изучать живопись в Париже. "Там Айза расцветет, - думала Амалия. - Уехав из Америки, он станет свободным. В Париже таланты ценятся неизмеримо выше цвета кожи".
     Наконец все формальности были улажены, бумажная канитель закончена, и Амалия могла полностью посвятить себя работе по восстановлению плантации и усадьбы, работе целительной и охлаждающей рассудок.
     Делом первостепенной важности она считала здоровье всех без исключения работников и слуг. Амалия приказала изолировать каждого, у кого отмечены признаки недомогания, в специальном помещении, где три пожилые женщины ухаживали за больными. Справившись с этим, она занялась поисками нового надсмотрщика. Дело это оказалось очень непростым: никто не хотел подчиняться женщине, угождать ее капризам. Она уже совсем было отчаялась, когда однажды утром появился Роберт в сопровождении молодого шотландца. К полудню работа закипела: необходимо было еще раз вычистить дренажные канавы и стоки, распилить и увезти поваленные ураганом деревья, отремонтировать стойла для скота.
     После этого Роберта часто видели на плантации и почти никогда - в доме. Если Амалии требовался его совет, она должна была говорить с ним, стоя на нижней галерее, а он находился на нижней ступени лестницы. Роберт мог принять чашку кофе или стакан воды из рук Марты на кухне или во дворе, но отказывался от всех предложений перекусить в обществе Амалии. Он даже не зашел в дом, чтобы осмотреть повреждения и протечки, причиненные ураганом, а ограничился осмотром кровли снаружи. На вопрос, какая крыша лучше - из стальных листов или кипарисовых черепиц, Роберт ответил, что ей лучше обратиться в банк, поскольку это вопрос прежде всего финансовых возможностей.
     Если Хлоя и Джордж догадывались о причине охлаждения отношений между Амалией и Робертом, то предпочитали об этом не говорить. Зная Хлою и ее прежнюю бесцеремонность, Амалия могла предположить, что замужество научило ее сдержанности или же их размолвка не была столь очевидной для окружающих, как это ей казалось.
     Все решилось случайно в тот день, когда к ним заехал один из священников, которые после урагана разъезжали по всей Акадии, заглядывая в самые отдаленные места, чтобы утешить в беде, поддержать, а также совершить обряды таинств погребения, покаяния, крещения и брака.
     Считалось честью, если кто-либо из священнослужителей останавливался в доме разделить трапезу или переночевать. Отец Франсис, молодой человек, лишь недавно посвященный в сан, пообещал и то и другое. Он также дал согласие отслужить мессу в часовне для Амалии и всех работников плантации.
     В тот день Амалия навещала больницу вместе с отцом Франсисом, она показывала ему строящееся отделение для детей, а также детские кроватки и колыбели, которые мастерили сами работники. После посещения больницы она, следуя советам и примеру своей тети, должна была хорошенько вымыться и переодеться. Пока Лали готовила воду, Амалия выглянула в окно и увидела Роберта, который вел под уздцы своего коня, шагая по тропинке в сторону полей. Она решила пригласить его поужинать вместе с отцом Франсисом, которого, как она знала, Роберт уважал и ценил. Она быстро накинула пеньюар и выбежала через комнату Жюльена в лоджию.
     - Роберт! - окликнула она его, перегнувшись через перила и удерживая рукой распахнувшийся ворот пеньюара.
     Он появился между домом и "гарсоньеркой" и медленно подошел к лоджии. Заметив, как она одета, Роберт изменился в лице.
     - Да? - сказал он сухо.
     - Я хотела пригласить тебя поужинать с нами сегодня. Приехал отец Франсис.
     Роберт развернул коня и вскочил в седло. С этой более высокой позиции он снова поднял глаза на Амалию. Его взгляд задержался на манящих округлостях ее груди с острыми пиками сосков, просматривавшимися сквозь тонкий батист, скользнул по приоткрытым ногам и возвратился к лицу.
     - Ты специально разделась, чтобы спросить меня об этом?
     - Ты видел меня и менее одетой, - парировала Амалия, уловив осуждение в его голосе.
     - Так крикни об этом на весь мир, почему нет?
     - Мне нечего стыдиться, Роберт, даже если стыдишься ты.
     - Я не стыжусь, я боюсь. - С этими словами он развернул коня и ускакал прочь, словно за ним гнались. Амалия долго стояла, глядя ему вслед, потом загадочно улыбнулась и вернулась к себе.
     К вечеру план был готов. Она поговорила с отцом Франсисом, исповедалась, получила отпущение грехов и обещание помочь.
     Амалия приказала Лали приготовить платье для верховой езды и распорядиться, чтобы после ужина у подъезда стояла пара оседланных лошадей.
     За ужином она была молчалива и печальна, почти ничего не ела. Зато священник, тихо беседовавший с Джорджем и Хлоей, ел за двоих. Какое-то время она еще посидела вместе со всеми за бокалом вина, потом поднялась, взглянув испуганно на священника, извинилась и вышла. У себя в комнате Амалия переоделась в платье для верховой езды, прошла через опустевший холл к галерее и спустилась вниз. Отец Франсис уже ждал ее.
     - Вы сказали им? - спросила Амалия приглушенным голосом.
     - Они приедут в карете через час после нас.
     Она кивнула и направилась к камню, с которого обычно взбиралась в седло. Конюх, державший под уздцы лошадь, помог ей. На его лице не дрогнул ни один мускул, хотя в глазах светилось любопытство. Амалия помедлила с минуту, потом вздохнула, расправила плечи и решительно двинулась в сторону "Ив". Священник ехал рядом.
     Дом Роберта встретил их тишиной и зашторенными темными окнами. Они не поехали к парадному входу, а спешились под старым дубом. Здесь они привязали лошадей.
     - Благодарю вас, отец Франсис.
     - Вы сможете поблагодарить, когда все завершится, дочь моя, - сказал он тихо. - До той поры я буду молиться за вас. - Он ободряюще сжал ее руку.
     Легкая тошнота подступила к горлу Амалии. Этот юный добряк не знал, какими методами она собиралась достичь своей цели, а если бы знал, мог не согласиться с расхожим утверждением, что цель оправдывает средства. Однако Амалия никому не желала зла и свято верила в это.
     Она направилась к затемненной части дома. Амалия остановилась у лестницы на верхнюю галерею и прислушалась: все было спокойно. Она начала медленно подниматься, стараясь не разбудить до поры до времени ни Роберта, ни тем более его слуг.
     Войдя в дом, она прошла в его спальню и остановилась у порога, чтобы глаза привыкли к темноте. Справа у стены виднелась кровать, прикрытая белой противомоскитной сеткой. Амалия подошла к ней. В бледном свете луны она видела его загорелое тело, выделявшееся на белой простыне. Роберт лежал, закинув одну руку за голову, а другую вытянув вдоль тела, и простыня словно перерезала его пополам чуть ниже талии. В комнате чувствовался легкий запах бренди, на тумбочке поблескивала початая бутылка и полупустой стакан. Это облегчало задачу.
     Сердце Амалии готово было выпрыгнуть, но она не собиралась отступать. Плотно сжав зубы, чтобы не стучали от страха и волнения, она медленно отколола и сняла шляпу. Затем там же на полу оказались жакет, поплиновая юбка, мягкие сапожки, чулки, панталоны и рубашка. Наконец она вынула шпильки из волос, и ласковый теплый шелк окутал ее тело. Амалия приблизилась к постели, приподняла противомоскитную сетку и юркнула к нему под простыню: наверное, так же поступал Роберт, когда тайно с бешено колотившимся сердцем пробирался в ее спальню.
     Роберт не пошевелился, когда она устроилась подле него, опершись на локоть, никак не отреагировал на ее нежное прикосновение к его груди. Ободренная его ровным, спокойным дыханием, Амалия раздвинула пальцы, чтобы всей ладонью ощущать прелесть и тепло его кожи, жесткую шелковистость волос. Она медленно подвела пальцы к его соску и нежно погладила, радостно ощущая, как он напрягся. Опустив голову, Амалия прикоснулась к другому соску языком, и скоро он превратился в маленький трепещущий бутончик. Потом она поднялась выше, провела губами по его мощной шее, задержалась в ямке у ее основания, а затем прильнула к его губам. Ее язык настойчиво стремился проникнуть ему в рот, а ее рука скользила вниз по упругому животу, пока не наткнулась на нечто твердое, горячее и дрожащее от напряжения и готовности.
     В этот момент кисть ее руки сжали цепкие мужские пальцы, они впились в нее, словно зубы дикого зверя. Роберт сбросил ее с себя, опрокинул на спину и навис над ней. Его лицо было в нескольких дюймах от ее лица.
     - Что ты здесь делаешь? - яростно взревел он.
     Сердце Амалии колотилось так, что она теряла силы, но голос оставался спокойным.
     - Отвечаю добром на добро.
     Роберт отпрянул от нее, обескураженный таким странным ответом.
     - Что?.. Что ты, скажи на милость, здесь делаешь?
     - Ты приходил ко мне тайно по ночам. Теперь пришла я.
     - Но тебе нельзя! - вскричал он решительно.
     - Почему? И что или кто может мне помешать?
     - Я!
     - Каким образом? - спросила она невинно. - Я буду приходить, когда ты этого не ждешь, буду приходить ночью, когда ты спишь, и в полдень, когда ты отдыхаешь после обеда, буду приходить до тех пор, пока вся округа не будет гудеть о новом скандале, в котором бедного Фарнума преследует вдова его кузена. У меня нет слов, чтобы сказать, как я сожалею, что сомневалась в тебе, чтобы повиниться, что невольно обидела тебя. Я люблю тебя и только тебя! Люблю каждой клеточкой своего существа и не могу жить без тебя. Ты нужен мне ночью, чтобы обнимать и любить меня, нужен всю жизнь, чтобы воспитывать наших детей, нужен, чтобы поддержать меня в старости. Я не какая-то Эванджелина, чтобы уйти в монастырь, или Эммелин, чтобы вечно оплакивать ушедшую любовь, я буду приходить к тебе. Неужели ты мне откажешь? - спросила она, лукаво взглянув на его дрожащую в напряжении плоть.
     - Ты так спокойно говоришь о скандале, но я не могу позволить, чтобы ты вновь страдала, чтобы тебя унижали.
     - Отбрось это проклятое благородство! - ответила она поспешно. - Все мы: ты, я, Жюльен, Мами - старались жить так, чтобы никто ничего не сказал о нас плохого, чтобы никто ничего не подумал о нас дурного. И что из этого вышло? Я уважаю твое чувство чести, которое оградило бы меня не только от слухов, но и от тебя. Но это слишком высокая цена, я не стану ее платить и не позволю тебе, Роберт Фарнум, платить за меня. Ты нужен мне, и этим все сказано. Выбор лишь в том, будет ли это в браке или вот так, как сейчас.
     - Ты так уверена в своих чарах? Что помешает мне выкинуть тебя за окно прямо сейчас?
     Он рывком сгреб ее и потащил к огромному раскрытому во двор окну. Роберт двигался стремительно, и волосы Ама-лии, окутав его каштановым шелком, сверкали и переливались в бледном свете луны. Осознав наконец, что он собирается сделать, Амалия прижалась к нему и замерла от страха.
     - О нет, Роберт! Пожалуйста, нет! - взмолилась она. - Там внизу... там священник.
     - Кто? - не понял он.
     - Священник, - повторила она, успокаиваясь. - И может быть, Джордж и Хлоя - как свидетели.
     - Что здесь происходит? - спросил он удивленно, и руки еще сильнее сжали ее.
     - Вероятно, свадьба, - сказала Амалия тихо.
     - Ты уверена в этом? - спросил он насмешливо, но гнева уже не было.
     - Как никогда!
     Роберт опустил ее на пол, но из рук не выпускал. Он не удержался и нежно погладил ее матовую кожу, а потом сказал:
     - Тот человек, которого ты когда-то нашла во мне, согласился бы.
     - И тот человек, которого я знаю и которому вверяю свою судьбу. Ты же не захочешь, чтобы меня все вокруг презирали? Или любовь, в которой ты мне клялся, - только слова?
     - Нет, это не слова, cheir Амалия, - сказал он с чувством. - Я действительно люблю тебя. Я полюбил тебя с той самой первой минуты, когда увидел в гостиной у Мами. Зачем бы еще я согласился на предложение Мами? Ты течешь в моих жилах, ты приходишь в мои сны по ночам, преследуешь меня нежностью и лаской, о которых нельзя забыть. Без тебя нет ни жизни, ни цели в ней. Ради тебя я готов на любую жертву.
     - Мне не надо жертв, любимый мой!
     - И все-таки одна, кажется, понадобится? - улыбнулся Роберт лукаво. Сердце Амалии замерло. Она надеялась, верила, что он согласится. - Я допустил серьезную ошибку, взяв тебя на руки. Думаю, мне трудно будет расстаться с тобой даже на короткое время свадебных приготовлений.
     Она бросилась ему на шею, орошая грудь слезами радости, спрятав лицо в изгибе его шеи, а он обнял ее, опустив подбородок на ее шелковистые волосы и нежно покачивая, как будто убаюкивал дитя.
     Спустя минуту Амалия прижалась к нему еще плотнее и прошептала в самое ухо:
     - Возможно, у нас есть еще время? Джордж и Хлоя должны приехать позже. Наверное, с полчаса у нас есть, прежде чем отец Франсис совершит обряд.
     Роберт глубоко вздохнул, облизнув вмиг пересохшие губы, и тихим, многообещающим голосом ответил:
     - Этого недостаточно, совсем недостаточно... фантастического наслаждения в беседке сада.



   Дженнифер БЛЕЙК
   ЗАКОН МЕСТИ

Перевод с английского Е. Карапузовой и И. Сабининой. OCR AngelBooks


Анонс

     Красавицу Пилар безжалостный отчим хочет заточить в монастырь. В отчаянии девушка обращается за помощью к знаменитому разбойнику Эль-Леону, когда-то благородному идальго, дону Рефухио де Карранса. Тот соглашается выкрасть Пилар (а заодно и сундучок с золотом) по дороге в монастырь. Но отчим не желает отпускать свою жертву - он преследует падчерицу, Эль-Леона и его друзей даже в Америке, куда те вынуждены бежать из Испании...
     Отчаянные погони, схватки с пиратами и индейцами, поединки чести, и, конечно, всепобеждающую любовь - все это и даже больше найдет читатель в захватывающем остросюжетном романе знаменитой Дженнифер Блейк!

     Моему мужу, Джерри Рональду, моим сыновьям Рону и Рику и моим зятьям Родди и Робу - южным джентльменам и героям, всем - с любовью.

1.

     Пилар Мария Сандовал-и-Серна знала: то, что она делает, - просто безумие. Встретиться с разбойником Эль-Леоном, Львом Андалузских холмов, было опасно даже при свете дня, но приглашать его прийти в полночь в темный сад патио  означало доверить ему честь и жизнь. Но сейчас опасность для нее не имела значения; есть вещи, которые стоят риска.
     Пилар, в наброшенной на плечи шала, нервно расхаживала по патио. Ночь была холодной - совсем не редкость для Севильи в конце декабря. Но холод не был единственной причиной лихорадочного состояния ожидавшей. Почему она должна бояться Эль-Леона? Ее отчим, дон Эстебан, этот дьявол в облике человека, был гораздо страшнее и больше заслуживал презрения, и, однако, она не дрожала при встречах с ним. О, ее отчим думал, что победил, но он плохо знал ее...
     Ночь была тиха. Из-за стены