расстроена - оттого ли, что встретилась с ним, или оттого, что не видела его. Этот человек все еще нарушает твой покой. По-моему, единственный выход - это увезти тебя отсюда. Мне нужно ехать по делам в Денвер, а потом - в Нью-Йорк. Поездка продлится довольно долго - несколько недель. Врачи считают, что ты уже выздоровела и нормально себя чувствуешь. Я прошу, чтобы ты поехала со мной, Сирена.
     Вард никогда не просил ее поехать с ним, когда куда-нибудь собирался. Он всегда стремился доказать, что вполне может обойтись без нее. И он вовсе не заботился о ее благополучии.
     - Я не знаю, Натан... - начала она.
     - В дороге ты не устанешь. Мы поедем в моем пульмане со всеми удобствами...
     Сирена стремительно поднялась из-за стола, так что вино из ее бокала пролилось на скатерть. Она смотрела на ручейки бургундского, и у нее подкашивались ноги. Красная жидкость впитывалась в белую ткань, как кровь в простыню. Так же, как той ночью в пульмане Натана.
     - Сирена! - простонал Натан с исказившимся от боли лицом, он понял, какую ошибку совершил. Когда-то давно он отправил корзину жареных цыплят и шампанское Варду и его знакомой, которая сопровождала его в поездке в Криппл-Крик, - женщине, которая занимала его комнаты над салуном "Эльдорадо" дольше, чем какая-либо другая, - Сирена, я...
     - Не надо, прошу тебя, Натан, - прошептала Сирена, отшатнувшись от стола и от него самого. - Я не могу. Правда, не могу!
     - Сирена, - повторил он опять, но она уже выбежала из столовой.
     В ее комнате в мраморном камине все еще горел огонь. Сирена подбежала к нему, упала на колени и протянула к пламени дрожащие руки.
     Бедный Натан. Он ведь ни в чем не виноват. Ей очень хотелось сделать его счастливым. Она вовсе не собиралась обижать его, но ничего не могла с собой поделать.
     Она совершила убийство. Неважно, что ее жертва заслуживала смерти; она убила человека, отняла у него жизнь. Сирена думала об Отто, о том, как он с ней поступил, что говорил, она пыталась убедить себя, что не совершила преступления, что он был ничем не лучше животного, что, возможно, именно он убивал девушек с Мейерс-авеню. Ему, с его огромными ручищами, с его жестокостью и силой, ничего не стоило задушить женщину, избить ее, изувечить. Убийств не было уже несколько недель, но кто мог с уверенностью утверждать, что их не будет вообще? Если женщин убивал Отто, она смогла бы оправдаться перед собой и перед Богом и хоть немного успокоиться.
     Спокойствие. Именно это предлагал ей Натан. И ей сейчас очень хотелось найти в себе силы принять его предложение. Но какую семью она собирается строить на лжи и обмане? Она не могла ни в чем признаться Натану: ни в том, что убила человека, ни в том, что видела Варда, ни в том, что разговаривала с Консуэло. Ее заставляло молчать не недоверие и даже не страх того, как может поступить Натан. Больше всего Сирена боялась увидеть холодное осуждение в суровых чертах его худого лица.
     Ее внимание привлек какой-то шум. Она услышала топот копыт и стук колес отъезжающего экипажа. Вскочив на ноги, Сирена подбежала к окну и выглянула из него, откинув занавеску.
     Она увидела одну из колясок Натана. На ней ездила в город за покупками экономка или ее брал кучер, когда ему требовалось забрать с поезда какие-нибудь вещи для Натана. Сейчас на козлах не оказалось ни той, ни другого. Коляской, выехавшей за высокие каменные ворота и направлявшейся в Криппл-Крик, правил сам Натан.
     Вскоре у Сирены рассеялись последние сомнения насчет цели этой поездки. На следующий вечер в гостиную, где Сирена возилась с Шоном после купания, перед тем как уложить его спать, явилась миссис Энсон. Оторвавшись от устроившегося у нее на груди сонного малыша, Сирена посмотрела на стоявшую в дверях экономку.
     - Да, миссис Энсон? Что такое?
     - К вам пришли, мэм.
     Пришли. Это слово звучало не очень хорошо. Сирена сделала знак Мэри, сидевшей рядом на стуле с раскрасневшимся от огня лицом. Передав ей засыпающего ребенка, Сирена поднялась. Когда няня вышла из гостиной с малышом на руках, Сирена повернулась к экономке.
     - Кто пришел?
     - Уличная женщина, если вам интересно знать мое мнение, - бросила миссис Энсон. Однако выражение ее лица едва заметно изменилось, стоило ей заглянуть Сирене в глаза. - Существо женского пола, похожее на испанку.
     - Хорошо, - Сирена положила руку на камин. - Пригласите ее, пожалуйста.
     - Да, мадам.
     Вздернув подбородок, экономка с достоинством удалилась. Через несколько минут она вернулась в гостиную в сопровождении Консуэло.
     - Принесите, пожалуйста, чай, миссис Энсон, - попросила Сирена, - и, если можно, найдите какие-нибудь пирожные.
     Холодно кивнув, экономка стремительно повернулась и ушла.
     - Консуэло, - Сирена протянула ей руки. Ее лицо осветила улыбка. - Как же я рада тебя видеть! Я боялась, что ты не придешь.
     - Я тоже, - ответила Консуэло, подходя к Сирене, - и это, честно говоря, мне самой кажется странным, ведь я давно собиралась посмотреть, как выглядит этот дом изнутри.
     - Хочешь, я тебе его покажу? - Сирена сделала шаг к двери.
     - Не надо, я уже нагляделась на такие дома, - Консуэло поторопилась охладить ее пыл, - кое-что вообще не стоит смотреть, и к тому же у меня мало времени.
     - Ну, тогда проходи, садись, - Сирена развернула стул, на котором только что сидела, и указала Консуэло на кресло с маленьким пуфиком.
     - Сначала я отдам тебе это, - Консуэло протянула небольшой сверток из упаковочной бумаги и добавила немного неловким тоном:
     - Это для ребенка.
     - Какая ты заботливая! Хочешь на него посмотреть? Я только что отправила Шона спать, но Мэри может принести его сюда.
     - Как-нибудь в другой раз, Сирена, я не хочу, чтобы Натан застал меня здесь.
     - Ах да, конечно...
     Сирена торопливо развернула подарок. Это оказалась серебряная ложечка, маленькая, как раз для ротика малыша.
     - Какая прелесть, Консуэло. Большое спасибо.
     - Не за что. - Консуэло присела на краешек кресла, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, окинув изучающим взглядом лиловое платье Сирены, ее светло-зеленую кашемировую шаль. Сама она, как обычно, оделась во все черное. Ее голову с пучком волос на затылке украшала маленькая приплюснутая шляпка с темно-красной лентой!
     Сирена вновь завернула ложечку в бумагу и положила ее на край стола.
     - Мы с тобой не успели вчера поговорить. Как ты поживаешь? Ты, похоже, уже совсем выздоровела.
     - Да, у меня, как видишь, все в полном порядке. На самом-то деле я не так уж серьезно болела, как это изображал Натан...
     Эти слова показались Сирене странными, но она не придала им значения.
     - Я часто жалела, что тебя не оказалось дома той ночью. Ты понимаешь, о чем я говорю?
     - Да, мне рассказали, - коротко ответила Консуэло. - Прости, что не предупредила тебя сегодня о моем визите. Я сама, честно говоря, не ожидала, что к тебе зайду.
     - Это вовсе не обязательно, - заметила Сирена.
     - Я пришла не только, чтобы отдать подарок для малыша. Вард попросил меня встретиться с тобой и передать вот это.
     Открыв сумочку, Консуэло достала оттуда конверт и протянула его Сирене.
     - Это от Варда?
     Конверт оказался жестким, но не толстым, в нем лежал лишь один листок бумаги.
     - Да. - Испанка поднялась с кресла. - Но и это еще не все...
     Сирена изумленно взглянула на Консуэло, а потом с удивлением увидела, как та, сцепив пальцы, подошла к дверям маленькой комнаты в башенке и принялась рассматривать зеленые листья увядшего папоротника.
     - Как это понимать? Что ты хочешь сказать?
     - Натан приходил ко мне вчера. Я решила увидеться с тобой, Сирена, потому что мне нужно у тебя кое-что спросить, узнать, что ты делаешь с ним.
     - Я... не понимаю, о чем ты говоришь.
     Консуэло заглянула ей в глаза.
     - Я как-то раз говорила, что в тебе сидит дьявол, Сирена, и оттого, что ты о нем не знала, он был еще страшнее. Теперь тебе, наверное, ясно, что я тогда имела в виду. По-моему, Натан погибает сейчас по этой причине.
     - Что ты говоришь, Консуэло? Я тебя не понимаю.
     - Правда? Он совсем измучился, Сирена. Он всегда был худым, но сейчас от него вообще остались кожа да кости. Он умоляет тебя, плачет, а у меня от этого разрывается сердце. Зачем ты это делаешь, даешь ему повод к надежде, позволяешь ему приблизиться к себе, а потом отталкиваешь? Ради чего? Если тебе захотелось отомстить, тогда ты уже добилась своего; он ненавидит себя за то, что обманул тебя, за то, что из-за него ты заболела, он мстит самому себе гораздо сильней, чем ты можешь отомстить ему.
     - Он меня обманул? - повторила Сирена.
     Висящие над камином часы от Тиффани в корпусе из ореха издали нежный мелодичный звон, похожий на колокольный.
     - А ты этого не знала? - проговорила Консуэло, когда звон затих.
     - Чего я не знала? Может быть, ты мне скажешь? - Голос Сирены звучал неестественно спокойно. Побледнев, она смотрела на испанку так, как будто никогда не видела ее раньше.
     - Я... я не могу, - отрывисто проговорила Консуэло, нервно похрустывая пальцами.
     - Тогда мне придется спросить Натана.
     - Он мне этого не простит.
     - Он ничего не узнает, если ты сама скажешь мне, в чем дело, что бы там ни было. Консуэло подняла голову.
     - Рано или поздно ты все равно обо всем узнаешь. - Она замолчала, а потом порывисто заговорила:
     - Пока Вард не вернулся, Натан был партнером Перли в "Эльдорадо". Он выкупил его долю с условием, что Перли позаботится, чтобы ты ушла в тот день и час, который он назначит.
     - Он... он был уверен, что я пойду к тебе...
     - Да. И поэтому нанял мне сиделку, которая дала мне снотворное, и стал ждать. Он выбрал самый подходящий момент, потому что я как раз заболела. Ради бога, Сирена, не смотри на меня так!
     - Я же могла умереть. Я могла потерять ребенка.
     Испанка подбежала к стулу Сирены и бросилась на колени.
     - Но ты ведь не умерла, и твой ребенок жив. Не забывай, Сирена, он взял тебя в жены, дал ребенку свое имя. Он сделал тебя хозяйкой своего дома, осыпал драгоценностями, мехами и множеством подарков. Он сделал все, что мог, чтобы заслужить твое прощение. И он очень переживал, когда ему казалось, что ты умираешь, боялся за тебя, он страдал, надеясь на твою любовь. О, Сирена!
     За дверью послышались шаги. Когда экономка вошла в комнату с чаем на подносе, Консуэло уже стояла у камина с улыбкой на лице.
     - Твой старейшина Гриер, - сказала она с наигранным весельем, - пользуется успехом у некоторых леди с Итон-авеню. Они готовы простить его привычки многоженца за то, что он столь яростно осуждает женщин из квартала "красных фонарей". Я полагаю, они делают ему подарки тайком от мужей.
     Изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие, Сирена указала на столик, чтобы экономка поставила туда поднос с чаем, и вновь обернулась к Консуэло.
     - Как интересно. Он еще никого не обратил в свою веру?
     - Ну, как на это посмотреть! Он поймал одну девушку, которая выходила из салуна, заставил ее встать на колени в самую грязь, а сам принялся молиться, схватив ее за волосы. Говорят, после этого она сошла с ума и ее пришлось запереть в тюрьму, чтобы она ничего с собой не сделала. За ней приехали родственники со Среднего Запада и увезли ее домой.
     - Прошу заметить, Консуэло, - сказала Сирена уверенно, - что он вовсе не мой старейшина Гриер.
     - Он просто скотина, и все, - бесстрастно заметила Консуэло. - Если дело и дальше пойдет так, его когда-нибудь вымажут дегтем и обваляют в перьях.
     - Забавная мысль, - ответила Сирена, взяв в одну руку чайник, в другую - чашку. Миссис Энсон с каменным лицом покинула комнату, закрыв за собой дверь.
     Сирена хотела передать чашку Консуэло, но у нее задрожали руки, и она быстро поставила ее на столик.
     - Тебе с сахаром или со сливками? - спросила она.
     - С сахаром.
     Сирена взяла щипцы и бросила в чай два кусочка сахара. На этот раз она передала чашку испанке, не пролив ни капли. Опустив глаза, она налила чаю себе, положила сахар и отпила немного горячей жидкости из фарфоровой китайской чашки.
     - Что ты будешь делать? - спросила Консуэло, снова усевшись в кресло.
     - Что делать? Ничего. А что мне еще остается?
     - Не будь такой жестокой, Сирена. Ты же понимаешь, о чем я говорю. Простишь ты Натана, станешь ему настоящей женой или будешь продолжать в том же духе, и он от тебя ничего не дождется?
     - Ты его, наверное, очень любишь, - задумчиво сказала Сирена, глядя на огонь.
     - Сейчас речь не обо мне. Пожалуйста, ответь мне.
     - Я ничего не знала. Я никак не могу поверить, что он так поступил.
     - Это похоже на предательство, я понимаю, но ведь он хотел как лучше.
     - А когда он отправил тебя в Манито-Спрингс, чтобы убрать с дороги, он тоже хотел как лучше? А когда он пришел к тебе вчера ночью, он тоже хотел как лучше? Ты так печешься о его счастье, а он о тебе хоть раз подумал?
     - Но он любит тебя, хочет жить с тобой.
     - Я ничего не могу поделать, Консуэло. Я не отвечаю на его чувства. Мне очень хотелось, чтобы на моем месте оказалась ты. Ведь это ты должна была стать его женой, а не я.
     - Однако он попросил стать женой тебя.
     - Правда? Я что-то не припоминаю. Я не помню, чтобы согласилась, хотя, наверное, так все и случилось. Иначе просто быть не могло.
     - Но неужели ты не можешь хотя бы сделать вид ради сострадания к нему? - в отчаянии спросила Консуэло, невольно сжав кулаки.
     - По-твоему, этого достаточно? Ты думаешь, Натана удовлетворит одна только жалость?
     - Черт тебя подери, Сирена! У тебя что, совсем нет сердца?
     - Есть, Консуэло, есть! Но оно принадлежит другому человеку! - воскликнула Сирена со слезами на глазах.
     Консуэло рухнула в кресло. Ее лицо сделалось бледным как мел.
     - Боже, - проговорила она, - как же я раньше не догадалась?
     Сирена отвернулась, почувствовав, как к горлу подкатился комок. Допив полуостывший чай, она подняла голову. Консуэло поставила чашку на поднос и поднялась. Повесила сумочку на плечо и теперь натягивала перчатки, которые сняла, перед тем как сесть за столик.
     - Ты что, уходишь?
     - Мне пора идти, - тихо ответила Консуэло, - прости меня, если я вела себя бестактно. Я не хотела тебя обижать. Я только...
     - Я понимаю, - коротко проговорила Сирена. Консуэло кивнула, а потом, на мгновение замявшись, сказала:
     - Натан говорил, что звал тебя с собой в Денвер и Нью-Йорк, но ты отказалась. Ты не будешь возражать, если я поеду вместо тебя, если он, конечно, захочет взять меня с собой?
     - Тебе не кажется странным просить об этом жену? - Сирена улыбнулась.
     - Кажется, но мы с тобой вообще странные, - тоже с улыбкой ответила Консуэло.
     - Да, ты, наверное, права. Нет, Консуэло, я не буду возражать. И... удачи тебе.
     - Спасибо, Сирена.
     Консуэло направилась к выходу, в ее движениях чувствовалась редкостная грация. Взявшись за дверную ручку, она обернулась.
     - После того, что ты мне сказала, думаю, тебе не помешает прочитать это письмо. И поразмысли хорошенько, прежде чем ответить на него.
     - А ты знаешь, что там написано? - спросила Сирена, взяв конверт.
     - Вард ничего мне не сказал, если ты это имеешь в виду. Но если ты заметила, оно не очень хорошо запечатано, а я страшно любопытная женщина, особенно когда на карту поставлено так много.
     Сирена уперлась взглядом в ноги Консуэло, и та продолжала:
     - Не провожай меня, я найду дорогу.
     Поцеловав Сирену на прощание, испанка ушла. Поставив чашку на стол, Сирена долго вертела конверт в руках. Сейчас она была слишком взволнована, чтобы распечатать его. Что Вард мог сказать ей и что она могла сказать ему? Между ними все кончено. И она не видела смысла в том, чтобы переживать из-за него еще раз.
     Сирена подошла к камину, собравшись бросить конверт в огонь. В эту минуту она вспомнила их последнюю встречу. Что он тогда сказал? Ах да. "Я предпочитаю более осязаемое вознаграждение..."
     Вновь рухнув на стул, она разорвала конверт и выдернула сложенный пополам листок бумаги. Комната уже погрузилась в полумрак. Она поднесла листок к огню, чтобы разобрать неровный почерк. Вместо приветствия наверху листка стояло ее имя. Записка оказалась совсем короткой:
     "Недоказанная вина равносильна невиновности; разница заключается лишь в том, что тебе известно, где искать улики. Подумай об этом как следует. И приходи в "Эльдорадо" в среду утром в 11.00".
     Внизу Сирена увидела инициалы Варда Данбара.
     Она вглядывалась в эти слова до тех пор, пока буквы не запрыгали у нее перед глазами. Потом, соскользнув со стула, Сирена подползла на коленях к огню и замерла. Не двигалась, пока белый листок не превратился в горстку пепла и последние обрывки сгоревшей бумаги не улетели в дымоход.

18.

     Во вторник днем Натан уехал из Бристлекона. Кучер отвез его в город на вокзал, к уходящему поезду на Денвер. Сирена не стала его провожать, а он не просил ее об этом.
     Натан отправился на запад, чтобы посмотреть новый подъемник для рудников. Он утверждал, что подъемные клети безнадежно устарели, и решил найти другой, более безопасный способ спуска работников в шахты. Новый подъемник назывался лифтом, он работал по тому же принципу, что и клеть, но подъем и спуск осуществлялись с помощью очень надежной электрической системы. Сейчас, когда здесь почти везде провели электричество, установить такой подъемник не представляло особого труда. Конструкция этого приспособления гарантировала также большую безопасность при его эксплуатации; каркас лифта закрывала металлическая сетка, чтобы рабочие не поранились об острые гранитные выступы на стенах ствола шахты, в кабине находился специальный кран, позволявший ее остановить, если она по какой-либо причине двигалась вниз слишком быстро. Этот лифт очень понравился Натану, и он решил установить его в первую очередь на шахте "Сенчури-Лоуд".
     Сирена помахала ему рукой с веранды и подумала, что Консуэло, наверное, ждала его на вокзале. По крайней мере, ей так казалось. Она очень много размышляла об их разговоре. Сирена не думала, что испанка на самом деле хотела, чтобы она стала относиться к Натану с большей теплотой, сделалась ему ближе. Сирена уже давно поняла, что под маской темпераментной, воинственной женщины скрывалось жалостливое, заботливое и очень доброе сердце, и все же она больше верила в естественную и вполне нормальную ревность, чем в то, что испанка хотела толкнуть ее в объятия Натана. Нет, Консуэло беспокоилась о Натане, но она вполне могла сама залечить его раны, какими бы глубокими они ни были.
     Эта мысль приносила Сирене облегчение. По отношению к Натану она не испытывала даже жалости, после того как узнала, какую достойную Макиавелли изощренность проявил он, чтобы жениться на ней. Последние два дня она избегала его как могла. Всякий раз, как они встречались, Сирена с трудом удерживалась, чтобы не выкрикнуть ему в лицо жестокие обвинения, нисколько не заботясь о том, как они прозвучат.
     Как любая хорошая служанка, миссис Энсон знала, что Натан просил Сирену поехать с ним. Она пару раз намекала Сирене, что за Шоном будут хорошо следить в ее отсутствие и что она найдет его здоровым и веселым, когда вернется.
     Сирена оставила эти замечания без ответа. Она не могла упрекнуть миссис Энсин в том, что та была целиком на стороне мистера Бенедикта. Ведь она жила в доме уже долгое время, а Сирена оставалась для нее незнакомкой, да еще с далеко не благополучным прошлым. Она знала, что мистер Бенедикт по-прежнему спал в своей комнате и не навещал новую жену по ночам, несмотря на то что обменялся с ней кольцами. Она обвиняла в этом только Сирену, ведь даже слепой увидит, что он от нее просто без ума.
     Сирена замечала, что экономка косо поглядывала на нее по утрам, когда приходила сменить белье и застелить постель. Она знала, что эта женщина слышала рассказы о ее безнравственном прошлом на Мей