место  отрубленного  хвоста  всегда
вырастает новый.
   Холивелл неопределенно хмыкнул.
   - Должно быть, тебе здорово нужна "Голубая Чайка", - заметил он. -  У
тебя есть какой-то план, или все дело в этой бабенке Мередит?
   - Это бизнес, - негромко ответил Рафаэль. - Мой бизнес.
   - А я уверен, что ты на нее запал - я видел, как ты таращился на нее.
Но на твоем месте я бы не рассчитывал на благосклонность.  Она  холодна,
как рыба. Можешь, конечно, думать что угодно, но только  она  к  тебе  в
руки не пойдет.
   - Поскольку я к этому не стремлюсь, - отрезал Кастеляр, - я и не буду
разочарован.
   - И все же мне хотелось бы  поглядеть,  как  вытянется  ее  смазливая
мордашка, когда  она  узнает,  что  ты  выкупил  закладную,  -  выдохнул
Холивелл, бросаясь в сторону, чтобы отбить мяч. - Был  бы  на  ее  месте
кто-то другой, я бы сказал, что ты уже держишь ее за титьки.
   На это зрелище Рафаэль и сам не отказался бы взглянуть, хотя у него и
было подозрение, что ничего хорошего это ему  не  сулит.  Вчера  вечером
Джессика  вела  себя  более  чем  странно,  и,   хотя   кое-что   начало
проясняться, он еще многого не понимал.
   Упрямо сжав челюсти, Рафаэль приказал себе выбросить  из  головы  все
посторонние мысли и сосредоточился на игре. Он твердо решил  выиграть  у
Холивелла, хотя и знал, что победа будет стоить ему ноющих  мускулов  и,
возможно, нескольких ссадин и синяков.

***

   Каботажное судно стояло на якоре у невысокой земляной насыпи, которая
служила причалом в Нэшвиллских доках. Отсюда  было  довольно  далеко  до
свободной торговой зоны и кофейных складов, и поэтому место считалось не
самым  лучшим.  Грандиозные  планы  по  благоустройству  и  техническому
оснащению этого участка дельты Миссисипи так и  остались  на  бумаге,  и
вдоль насыпных причалов на многие мили протянулись неряшливые  склады  и
пакгаузы, сооруженные на скорую руку из несортового леса и ржавой жести.
Гнилые сараи,  служившие  для  хранения  хлопка  еще  в  эпоху  колесных
пароходов, казалось, были готовы рассыпаться  от  первого  же  дуновения
ветра; разбитые подъездные дороги в дождливое время года превращались  в
настоящую трясину,  а  заборы  из  ржавых  цепей  были  густо  заплетены
разросшейся ежевикой. Именно здесь швартовались корабли из самых  бедных
стран - ржавые, покрытые  толстым  слоем  мазута  и  грязи,  -  месяцами
дожидаясь разгрузки.
   К  причалам  вплотную   примыкали   портовые   трущобы   -   мрачные,
полуразрушенные бараки и хижины, - в которых  ютились  многонациональные
экипажи стоящих под разгрузкой кораблей, причем многие моряки  не  имели
никаких документов и даже не  говорили  по-английски.  В  многочисленных
притонах и пивных кипела странная ночная жизнь;  редкий  день  обходился
без двух-трех убийств, а самыми  уважаемыми  людьми  считались  торговцы
наркотиками, которые кишели здесь, словно черви на трупе.
   То, что восьмидесятифутовый  грузовой  шлюп  "Танцор"  был  направлен
именно сюда, в Нашвилл,  было  дурным  знаком,  поскольку  принадлежащие
"Голубой Чайке" суда обычно швартовались гораздо выше по реке,  в  доках
Наполеон-стрит. Одного этого было более чем достаточно для беспокойства,
поэтому Джессика выехала в Нэшвилл,  как  только  ей  стало  известно  о
возникших неприятностях. Вместе с ней в доки отправились Кейл и один  из
матросов с "Танцора", который и сообщил им о том, что произошло,  однако
даже в сопровождении двух мужчин Джессика не чувствовала себя  в  полной
безопасности.
   На этот рейс капитаном "Танцора" был не кто иной,  как  Ник  Фрейзер.
Приехав на место, Джессика и Кейл застали  его  на  борту,  в  крошечной
капитанской каюте, где Ник распивал кофе с таможенным чиновником.
   В представлениях не было нужды, поскольку таможенник  был  их  старым
знакомым. Даже у "Голубой Чайки" изредка возникали проблемы с  отправкой
или приемом груза, и свой человек в таможне был просто необходим,  чтобы
решать мелкие проблемы быстро и без особенного шума.
   Ник предложил Джессике свой стул,  усадил  Кейла  на  койку,  а  себе
принес откуда-то грубый деревянный табурет. После этого мужчины  коротко
пожали друг другу руки и сразу же перешли к делу. Джессика пока молчала,
поскольку Кейл, представлявший интересы "Голубой Чайки" в порту, гораздо
лучше разбирался во всех тонкостях, связанных с погрузочно-разгрузочными
работами и таможенными проблемами.
   - Так в чем же дело? - спросил он, небрежно закинув ногу на  ногу.  -
Кто-то попытался провезти  в  сахарнице  героин?  Или  у  нас  на  борту
обнаружился "заяц"?
   - Да нет, - даже не улыбнувшись, ответил таможенник. - Ничего такого.
Пока...
   Ник посмотрел на Кейла и покачал головой.
   - Похоже, кто-то сообщил таможенному управлению, что  одно  из  наших
судов останавливалось  в  заливе,  чтобы  подобрать  партию  наркотиков.
Стукач  не  сообщил,  где,  когда  и   какое   именно   судно,   поэтому
досматриваться будут все наши посудины. Этим ребятам...  -  он  небрежно
ткнул пальцем в сторону таможенника,  -  этим  ребятам,  похоже,  больше
нечего делать.
   Джессика знала, что таможенный агент - невысокий  коренастый  акадиец
  со  смуглой  кожей,  черными  вьющимися
волосами и глазами старой собаки -  был  ветераном  войны  во  Вьетнаме,
отслужившим к тому же несколько лет в полиции.  Таких  людей  таможенное
управление подбирало специально и очень их  ценило.  Сомневаться  в  его
честности и добросовестности не приходилось, и Джессике, так  же  как  и
Нику с Кейлом, было ясно: если уж он  задержал  судно,  значит,  у  него
действительно были веские основания сделать это. Даже то, что таможенник
никак не отреагировал на выпад Ника, говорило о многом. Очевидно, у него
имелась на то своя причина.
   - Мы могли бы сами  провести  досмотр,  -  сказал  он,  -  и  выявить
нарушителей. Но мы знаем, что "Голубая Чайка" всегда относилась к  таким
вещам серьезно и следила за  своими  людьми.  Поэтому  мы  уверены,  что
виновные будут найдены, наказаны,  а  контрабанда  наркотиков  на  ваших
судах прекратится.
   Он был прав. Во всяком случае, раньше "Голубая Чайка"  придерживалась
именно такой политики. Однажды, когда на одном из  судов  компании  была
найдена партия наркотиков, Клод Фрейзер уволил  весь  экипаж  вплоть  до
капитана.
   - Значит, вы полагаете, что этот случай - не единственный?  Что  наши
корабли...  один  из  наших  кораблей  систематически  доставляет   сюда
наркотики? - спросила Джессика.
   - Пока я ничего не могу  сказать,  -  осторожно  ответил  таможенник,
пожимая плечами. - В заливе плавает столько дряни, что  остается  только
удивляться, как цены на пенополистироловые контейнеры и поплавки до  сих
пор не взлетели до небес. Однажды управление устроило  для  таможенников
пикник на взморье, так первым, на что мы наткнулись, приехав  на  место,
была партия морфия, которую прибоем вынесло на берег.
   - Но ведь ваш информатор должен был привести какие-то  доказательства
того, что наш корабль  наткнулся  на  "поплавок"  не  случайно,  что  он
специально  искал  его.  Иначе,  я  думаю,  вы  бы  действовали  не  так
решительно, - заметила Джессика.
   - Эй, мне это не нравится! - с возмущением вставил Ник,  раскачиваясь
на своем табурете.
   Джессика, бросив взгляд на таможенника в поисках поддержки,  покачала
головой.
   - Это просто теория, - сказала она примирительно.
   - Пока... - пробормотал Ник.
   - Дело не только в подозрении  на  наркотики,  -  авторитетно  заявил
Кейл. - Дело в том, что,  если  кто-нибудь  попадется,  "Голубой  Чайке"
придется за это платить, а сейчас мы не можем себе этого позволить.
   Кейл затронул очень деликатную проблему, о которой Джессика просто не
решалась упомянуть. Любая мореходная компания  была  бы  оштрафована  на
круглую сумму, если бы  кто-то  из  ее  наемных  работников  попался  на
контрабанде наркотиков. Это  было  сделано  для  того,  чтобы  заставить
владельцев  компаний  внимательнее  следить  за  своими  людьми.  И  они
действительно следили,  устраивали  неожиданные  обыски,  составляли  на
членов экипажей  подробные  досье  и  даже  содержали  собственную  сеть
платных информаторов. Для того чтобы пресечь контрабанду наркотиков, все
средства  были  хороши,   и   хотя   компаниям   не   всегда   удавалось
контролировать все действия своих  служащих,  система  была  отлажена  и
работала достаточно надежно.
   Впрочем, Клоду Фрейзеру подобные методы  были  не  по  душе.  Он  мог
обойтись очень круто с каждым, кто попался с поличным,  и,  уж  конечно,
они с Кейлом тщательно проверяли каждого матроса, поступающего на то или
иное судно, но он никогда не проводил внезапных обысков и не  развешивал
по  судну  плакаты-предупреждения,  как   этого   требовало   таможенное
управление. Государственные учреждения, считал Клод Фрейзер, и без  того
слишком часто вторгаются в частную жизнь граждан, так что  если  таможня
считает необходимым обыскивать нижнее белье и смывные бачки в  туалетах,
пусть она этим и занимается.
   И вот теперь речь шла о  том,  станет  ли  Джессика  менять  политику
фирмы, или оставит все так,  как  было  при  деде.  Труднее  всего  было
решить, насколько новый поворот событий оправдывает подобные меры.
   Кейл,  по-видимому,  подумал  о  том  же,  поскольку  он   беспокойно
зашевелился и сказал:
   - Нам необходимо знать, насколько велика может быть партия.  Идет  ли
речь об одном-двух пакетиках, или это огромный груз, предназначенный для
перекупщиков. Идет ли речь об одном оступившемся матросе,  или  одно  из
наших каботажных судов специально встречается в  заливе  с  колумбийским
транспортом?
   Таможенник пожал плечами.
   - Скорее всего суда контрабандистов плавают теперь под  венесуэльским
флагом. В Колумбии идет форменная война с наркомафией,  и  все  об  этом
знают,   поэтому   для   транспортировки   груза   картель    использует
зафрахтованные  суда  других  стран,  чаще  всего  -   венесуэльские   и
панамские.
   А бразильские? -  подумала  Джессика,  которой  неожиданно  пришла  в
голову  любопытная  мысль.  Во   всяком   случае,   ей   казалось,   что
утвердительный ответ чиновника мог в какой-то степени объяснить,  почему
КМК так стремится взять под контроль  "Голубую  Чайку".  Конечно,  между
этими двумя обстоятельствами могло  и  не  быть  никакой  связи,  однако
упускать  из  виду   подобную   возможность   было   по   меньшей   мере
недальновидно.
   Она уже открыла рот, чтобы задать этот вопрос, но тут  же  снова  его
закрыла.
   Должно быть, в ней было  гораздо  больше  от  деда,  чем  она  всегда
считала. Клод Фрейзер никогда не бросался подобными обвинениями. Рафаэль
Кастеляр - как и любой другой, оказавшийся на его месте,  -  должен  был
получить возможность доказать свою невиновность, прежде чем  его  бросят
на съедение львам.
   Потом Джессика  вспомнила  о  взрыве  корабля,  с  которого  начались
финансовые трудности "Голубой Чайки".  Не  "имело  ли  это  отношения  к
контрабанде наркотиков? Не исключено, что  взрыв  можно  было  объяснить
соперничеством   двух   экипажей   или,   наоборот,   отказом   капитана
сотрудничать с наркодельцами. Разумеется, доказать что-либо  сейчас  уже
не представлялось возможным, но Джессика решила, что будет иметь  это  в
виду.
   Все, что она хотела услышать, она  услышала.  Строго  говоря,  ничего
нового Джессика не узнала, да и неприятности больше не представлялись ей
значительными.  Она  была  уверена,  что  Ник  и  Кейл  сумеют  во  всем
разобраться.
   Предоставив мужчинам заканчивать разговор, который  к  этому  времени
успел каким-то непостижимым для нее образом  свернуть  на  глубоководную
рыбалку, она вышла из каюты  и  поднялась  на  узкую  палубу  "Танцора".
Свежий ветер с реки легко коснулся ее щек, и  Джессика  обогнула  рубку,
чтобы встать у борта, выходящего к воде.
   В этом месте Миссисипи была очень широкой и  грязной.  Течение  здесь
было почти  незаметным,  и  поверхность  воды  напоминала  безжизненное,
изжелта-коричневое зеркало, словно коростой изъеденное  темными  пятнами
разлившегося мазута.  Из-за  высокой  влажности  и  загрязнения  воздуха
противоположный берег казался расплывчатой зеленовато-бурой полоской. От
воды поднимался отчетливый запах нефти и тухлой рыбы, который еще больше
усилился, когда мимо  "Танцора"  прошел  закопченный  буксир,  толкавший
перед собой груженную углем баржу. Это был  единственный  признак  того,
что на великой реке еще  существует  какая-то  жизнь,  поскольку  за  те
несколько  минут,  что  Джессика  простояла  на  палубе,  над  водой  не
пронеслась ни одна чайка, и ни одна рыба не плеснула у борта.
   Слегка приподняв голову, Джессика несильно тряхнула головой, позволив
ветру играть прядями своих волос. Его прохладное  прикосновение,  легкое
покачивание "Танцора" на поднятой буксиром волне, безжизненный пейзаж до
самого горизонта  -  все  это  странным  образом  успокаивало  Джессику.
Внутреннее напряжение постепенно отпускало ее, и  она  чувствовала,  как
расслабляется и начинает воспринимать мир совершенно иначе.
   Много времени прошло с  тех  пор,  когда  Джессика  в  последний  раз
поднималась на борт  какого-либо  судна.  Она  уже  успела  забыть  свои
ощущения и теперь с удивлением обнаружила, как сильно  она  стосковалась
по влажному воздуху и покачивающейся под ногами палубе.
   Джессика всегда любила корабли, любила с  самого  детства.  Одним  из
самых дорогих ее сердцу воспоминаний была прогулка вниз по Миссисипи, до
самого залива. Дед стоял у  руля,  а  она  свернулась  рядом  с  ним  на
сиденье, жадно впитывая новые, доселе неизведанные впечатления.  Веселая
пляска волн под днищем, незнакомые звуки, новые запахи, удивительные, на
глазах меняющиеся краски неба и вод - все это приводило  ее  в  восторг,
забыть который она не смогла, хотя с тех пор прошло очень много лет. Дед
ничего не сказал ей тогда; он вообще был скуп на слова, однако  Джессика
знала, что он чувствует то же, что и она. Это было видно по его  глазам,
по его движениям и позе, и даже по тому, как глубоко он  вдыхал  соленый
морской воздух, словно это было единственное  действенное  лекарство  от
любых болезней тела и души.
   Клод Фрейзер никогда не признавался в своей любви к морю, и точно так
же он никогда не говорил Джессике, что любит ее, но она знала это и так.
Его  взгляд,  его  забота  и  внимание  к  ней  были  достаточным   тому
свидетельством. Дед всегда беспокоился о ней и  решительно,  порой  даже
безжалостно, устранял все, что могло  угрожать  его  любимой  внучке,  и
Джессика часто думала об этом с благодарностью. Вспомнила она об этом  и
сейчас.
   - Что, хочешь прокатиться до залива?
   Это был Ник, бесшумно подошедший сзади и остановившийся прямо  у  нее
за спиной. Они вместе росли, и Джессика знала, что он тоже  любит  море,
любит лодки, как и она.
   - Конечно, мне бы хотелось, - ответила она и  повернулась  к  нему  с
легкой печальной улыбкой. - Но я не могу, ты же знаешь...
   - Бедная маленькая Джессика!.. - насмешливо посочувствовал Ник. - Все
работа, работа... Почему бы тебе не бросить эти бумажки, если они мешают
тебе поступать так, как тебе хочется?
   Джессика сморщилась, как от зубной боли.
   - Боюсь, у меня нет выбора.
   Ник удивленно посмотрел на нее, и Джессика почувствовала, что  должна
объясниться. Не касаясь интимных подробностей, она  рассказала  Нику  об
интересе  Кастеляра  к  их  финансовому  положению  и  о  его   попытках
перекупить у банка их закладную. Казалось, Ник внимательно  слушает,  но
это не помешало ему положить свою широкую ладонь на перила  рядом  с  ее
рукой. Когда Джессика закончила, Ник задумчиво играл ее пальцами.
   - Пожалуй, нам действительно не стоит дразнить  гусей,  -  сказал  он
наконец, беспечно пожимая плечами. - Может быть,  тебе  лучше  на  время
уехать?
   - Я сомневаюсь, чтобы дедушка думал так же, - возразила  Джессика.  -
Впрочем, я не вижу способа сделать так, чтобы это его не коснулось. Даже
если я буду молчать, кто-нибудь другой обязательно расскажет ему, в  чем
дело. И тогда он еще сильнее расстроится.
   - Это точно, и я даже знаю - почему. Он ведь сразу подумает,  что  ты
скрываешь от него еще много всякого - того, что ему следовало бы  знать.
Циничный старый ублюдок - вот он какой, наш обожаемый дядя Клод.
   - Может быть, но я бы не стала  обвинять  его.  Мне,  например,  тоже
очень не понравилось бы, что от меня скрывают такие важные вещи.
   - Какая ты у нас добренькая, - сказал Ник, и в его голосе  прозвучали
мягкие, почти интимные интонации.
   - Была когда-то, -  вздохнула  Джессика.  -  Увы,  те  времена  давно
прошли.
   - В самом деле? Тогда почему ты, не жалея себя,  работаешь  на  этого
древнего старика, для которого ты - просто продолжение его  собственного
"я"? Который не видит, да и не сможет уже увидеть, что ты -  хорошенькая
молодая женщина, у которой есть свои собственные желания и стремления?
   Джессика уже не раз слышала от него эти слова, да и взгляд  -  томный
взгляд из-под полуопущенных век - был  ей  хорошо  знаком.  Ник  Фрейзер
завел свою старую песню, и Джессика поняла, что пора  срочно  переменить
тему. В прошлое воскресенье, когда Ник застал ее в саду, Джессика именно
так и поступила, но сейчас у нее была  определенная  цель.  Она  хотела,
чтобы Ник поцеловал ее.
   Его  ресницы  чуть  дрогнули,  когда  он  увидел,  что  Джессика   не
собирается отступать. Набрав полную грудь воздуха, Ник склонился к ней и
потянулся губами к ее рту.
   Губы Ника были мягкими и теплыми, и Джессика почувствовала вкус  кофе
и морской соли, осевшей на них прошлой  ветреной  ночью,  проведенной  в
открытом море. Его поцелуй оказался уверенным и глубоким; Ник прижимался
к ней с такой силой, что ее собственные губы слегка закололо, а  он  все
усиливал давление, стараясь проникнуть глубже. Наконец его  язык  проник
между сомкнутых губ Джессики и быстро,  словно  змея,  скользнул  по  ее
зубам и небу, словно пробуя их на вкус. Объятия  Ника  стали  крепче,  и
Джессика почувствовала, что с нее хватит.
   - Джесс, ты готова? - донесся до нее голос Кейла.
   Кузен звал ее с противоположного борта судна, и Джессика поняла, что,
если она не откликнется, Кейл отправится искать ее, а она предпочла  бы,
чтобы он не  видел  ее  в  объятиях  Ника.  Упершись  ладонями  в  грудь
обнимавшего  ее  мужчины,  она  вынудила  его  разжать  руки.  В  первое
мгновение Ник пытался сопротивляться ее усилиям, но  потом  его  объятия
стали слабее, и он уронил руки вдоль тела. Джессика воспользовалась этим
и проворна отступила на шаг назад. На Ника она не  смотрела  -  ей  было
стыдно встречаться с ним глазами.
   Он или не он? Этого она так и не успела  определить  с  уверенностью,
для этого у нее было слишком мало времени.
   Или все-таки времени было достаточно?
   Джессике стало не по себе. Ник и Кейл явно не заслуживали того, чтобы
служить объектами ее экспериментов.
   Но она твердо решила  довести  свой  эксперимент  до  конца.  Она  не
проверила еще одного человека, правда, сначала его надо было найти.
   - Сейчас иду!  -  крикнула  Джессика  Кейлу  и  легко,  словно  прося
прощения, коснулась пальцами плеча Ника. Потом она повернулась  и  почти
бегом пошла прочь.

9.

   Джессика завозилась в постели и, бросив  взгляд  на  окно,  негромко,
разочарованно  застонала.  Из-за  плотных  занавесок   едва   пробивался
жиденький, серенький свет, и до утра было еще далеко.
   Еще одна ночь прошла без сна.  Она  ненадолго  задремала  лишь  перед
самым рассветом, но почти сразу проснулась. Тревожные мысли не давали ей
покоя, и Джессика тщетно пыталась  найти  решение  своих  многочисленных
проблем.
   Между тем ситуация с каждым днем становилась все  запутаннее  и,  что
греха таить, опаснее.
   "Хорошо  еще,  что  сегодня  воскресенье",  -  тупо   подумала   она,
переворачиваясь на другой бок. День обещал