нусь в Мексику, куплю себе мужа и буду целыми днями есть и лежать на солнышке.
     - Ты обленишься и растолстеешь, - засмеялась Сирена.
     - Именно этого я и хочу. Смейся, смейся. Ты мне не веришь? Говорю тебе, хочу. Мой папа был англичанин, мама испанка. Он бросил нас, когда я была еще ребенком. Мама работала в публичных домах вроде "Аспель" или "Ледвилль", в таких вот притонах. А я пряталась у нее под кроватью, когда к ней кто-нибудь приходил. У нас никогда не хватало денег, а те, что ей удавалось заработать, отнимали какие-нибудь мужики. Однажды, когда мне было двенадцать, один из них заявился к нам, а мамы не оказалось дома. С тех пор я стала работать и многому научилась. Я никогда не подпускала мужчину близко, я имею в виду - не позволяла ему сначала говорить мне нежные слова, а потом избивать меня и забирать все, что я заработала. Я копила даже тогда, когда умирала с голоду, никогда не тратила больше, чем могла себе позволить, чтобы когда-нибудь жить так, как я тебе только что говорила.
     - Консуэло, - со вздохом начала было Сирена. Та не дала ей закончить:
     - Скоро у меня будет достаточно денег, чтобы построить свой дом, очень скоро. Еще пару лет, и я стану богатой, смогу наконец каждый день есть досыта и заниматься любовью с теми, кто мне нравится. И никогда, никогда больше нога моей не будет в этих дурацких городах, где снег идет девять месяцев в году.
     - Ты хочешь построить себе дом?
     - Ах ты, моя наивная девочка! - засмеялась Конни. - Публичный дом, публичный, Сирена.
     - Как Перли?
     - Перли? Ха! Перли ничего не смыслит в этом деле. Она думает не головой, а тем, что у нее под юбкой. Эта тупая, несчастная дурочка пускает сюда всех подряд и требует у мужчин денег прежде, чем они получат то, ради чего пришли. Это не публичный дом, а самый паршивый бардак. Тут нет ни стиля, ни класса.
     Сирена непонимающе взглянула на Консуэло, сделав глоток бренди.
     - А разве бардак и публичный дом - не одно и тоже?
     - Нет, нет и нет! - засмеялась Консуэло. - Если ты хочешь знать, что такое публичный дом, тебе надо побывать в "Старой усадьбе". Как там мадам принимает клиентов! Туда не всякий может попасть. Каким бы богатым и известным ты ни был, тебя не пустят туда без приглашения. А чтобы его получить, надо сначала поговорить с мадам. Ты должен назвать свое имя, адрес, подтвердить, что платежеспособен. Человеку, который не может позволить себе истратить полсотни, а то и всю сотню долларов на развлечения, там нечего делать.
     - Сто долларов! - воскликнула Сирена. Такие деньги мало кто зарабатывал за целый месяц.
     Консуэло пожала плечами.
     - Часто даже больше, намного больше. "Старую усадьбу" посещают не старатели и не владельцы лавок, а люди, нажившие состояние на золотых приисках, настоящее состояние. Эти деньги достались им легко. И они так же легко готовы с ними расстаться.
     - Но даже так...
     - Понимаешь, они платят не только за женское тело. Они платят за то, чтобы стать членами клуба, куда допускают только самых достойных. Если мадам, поговорив с ними, сочтет их такими, перед ними сразу откроются двери самых роскошных домов, где подают изысканные блюда, напитки и сигары, где молодые девушки танцуют, поют и всячески развлекают гостей. Там звучит хорошая музыка, ведутся умные беседы. Там мужчины чувствуют себя как дома, даже лучше, чем дома. Они могут выбрать себе женщину по вкусу и получить от нее то, чего желают и о чем не решаются попросить жену.
     - Не думаю, - ответила Сирена, побледнев, - что мне захочется на это посмотреть.
     - Почему, Сирена? Зачем тебе притворяться добродетельной, когда мужчины вокруг нас только и занимаются тем, что удовлетворяют свою похоть и предаются порокам?
     Сирена вспомнила о старейшине Гриере и медленно кивнула.
     - О чем я говорила? Ах да, в этой "Старой усадьбе" есть смотровая комната. Если мужчина не решил, какую женщину он предпочитает, он может посмотреть их всех.
     - Что там есть?
     - Смотровая комната. Почти во всех заведениях девчонки просто расхаживают полуголыми перед толпой мужиков. Там же дело обстоит не так. Внизу, в комнате отдыха, они ходят одетые, полностью одетые. Наверху они, конечно, раздеваются, на них остается столько одежды, сколько хочется мужчине. Но сначала он должен выбрать одну из них. Для этого и нужна смотровая комната. Там они, конечно, выходят в чем мать родила.
     Сирена удивленно вскинула бровь.
     - Хороший вкус, ничего не скажешь.
     Консуэло засмеялась.
     - По крайней мере, это скромно.
     - Да?
     - Незанятые девушки заходят туда и раздеваются. Мужчины, которые настаивают на просмотре, или те, которым просто интересно, заходят в соседнее помещение и глядят в маленькое окошко.
     - Я не вижу в этом никакой скромности. Девушки же знают, что на них смотрят.
     - Да, но они могут закрыть лицо волосами и стоят как Ева или делают вид, что это их совсем не волнует.
     - Ты так говоришь, - сказала Сирена тихо, - как будто побывала в такой комнате.
     - О нет, никогда. Но мне не раз хотелось, чтобы у меня было хоть такое прикрытие. Когда кто-нибудь просил бы меня раздеться перед ним...
     Как легко они говорили о подобных вещах. Когда она сама окажется в таком положении? Когда будет ходить голая перед мужчиной, изо всех сил притворяясь, что ей все равно? Дойдет ли она до этого? Сирене не хотелось об этом думать. Конечно, ей не навяжут такую жизнь против собственной воли. Но все может измениться через какой-то месяц. Год назад она даже не представляла, что станет любовницей золотоискателя и будет расхаживать перед толпой грубых шахтеров в платье матери и ее украшениях. Чтобы отвлечься от этих мыслей, Сирена сказала:
     - Но даже в таком шикарном заведении, как "Старая усадьба", должен существовать какой-то предел, больше которого девушки не могут получать.
     - В тех местах есть дюжина миллионеров, а вскоре там их будет еще больше. В таких домах, как "Старая усадьба", джентльмены часто обращают внимание в первую очередь на хозяйку, кем я и хочу стать. Так что она снимает сливки и вдобавок получает часть заработка остальных девочек. У нее всегда полно подарков от поклонников, назовем их так. Драгоценности от Картье, платья из модных магазинов Запада, даже из Парижа. Меха, экипажи и еще множество всяких сокровищ. Может получиться, что кто-нибудь из них привяжется к ней настолько, что будет готов подарить ей дом, землю, даже прииски, - все, что угодно, лишь бы заставить ее покинуть публичный дом. Возможно, он даже предложит ей выйти за него замуж.
     - Ну, это уж вряд ли.
     - Тебе так кажется? А ты слышала когда-нибудь о Бейби Дой Тэйбор?
     - Кажется, нет.
     - Она была молодой замужней женщиной, приехала сюда лет двадцать назад, во время первого золотого бума. Поначалу ее муж неплохо зарабатывал, но потом все пошло прахом. Он разорился, начал пить, шляться по женщинам. Бейби Дой узнала об этом и тоже завела себе любовника. Вскоре она развелась с мужем и сразу стала в глазах уважаемых людей не больше чем обыкновенной проституткой. Вместе с любовником она уехала, в Ледвилл и там встретила Горацио Тэйбора, серебряного миллионера, сразив его наповал. Он заплатил ее любовнику, и Бейби Дой сделалась его подружкой, а еще через некоторое время он развелся о женой и женился на ней.
     - Но она никогда не жила в публичном доме, - заметила Сирена.
     - Это точно. И все же не так уж это невозможно. Ты же знаешь, женщин здесь не хватает, а все эти законы цивилизации остались там, где осталась сама цивилизация. Многим девчонкам удалось здесь выйти замуж. Но сейчас речь не о том. Мне нужно совсем другое.
     - Правда?
     Консуэло казалась такой сильной, что могла сама распоряжаться собственной судьбой. Сирена даже немного завидовала ей.
     - Да. Я же говорила, что собираюсь поработать еще пару лет, а потом взять все сбережения и уехать туда, где меня никто не знает, чтобы начать все сначала. Если я здесь выйду замуж за богача, я для него навсегда останусь девочкой с Мейерс-авеню, он никогда не станет мне доверять. Нет уж, я предпочитаю независимость этому подобию респектабельности.
     Увидев, что в баре появилась Перли, испанка замолчала. Перли ненадолго задумалась, а потом, нахмурив брови, направилась к ним.
     - Ну, - заявила она строго, - что вы тут расселись? Молитесь, что ли? Работать надо.
     Тимоти уже закончил песню. Прежде чем Консуэло смогла ответить, он сказал:
     - Не прогоняй девочек, дорогая. Представление начнется через две минуты.
     Перли поджала губы.
     - Отлично, - кивнула она ирландцу. - Сирена, мне тут сделали одно интересное предложение насчет тебя.
     - Да? - спросила Сирена безразличным тоном.
     - Какое еще предложение? - поинтересовалась Консуэло довольно сухо.
     - Как раз то, о каком ты думала. - Перли неприятно улыбнулась. - Честно говоря, мне сделали целую кучу предложений. В двери весь день стучали, всем не терпелось узнать, когда Сирена начнет петь. Но предложение, о котором я говорю, особенное.
     - Нам надо самим догадаться или вы все-таки скажете?
     - Не понимаю, Консуэло, почему тебя это так волнует? Но если ты не будешь меня перебивать, я расскажу о нем поподробнее. Мужчина, которого больше всех интересует твое положение в "Эльдорадо", не кто иной, как сам Натан Бенедикт. Он недавно вернулся с Запада, куда ездил по делам, и в тот вечер увидел тебя впервые. Он немного огорчился, узнав, что ты была подружкой Варда, но он все равно попросил меня передать тебе, что желает отнять у тебя немного времени ночью, и распорядился зарезервировать комнату в публичном доме.
     - Не может быть, - в ужасе прошептала Сирена.
     - Может. Я сказала, что ты все еще живешь у Варда, но он решил, что назначать тебе встречу прямо тут будет невежливо. Мне пришлось уступить ему заднюю комнату в моем заведении.
     - Вы убедили его, что я работаю у вас? - спросила Сирена со злостью.
     - Тебе только нужно поговорить с ним, выслушать его предложение. Кто знает? Может, ты станешь поуступчивее, когда тебе все станет известно.
     - Нет! Я не могу!
     - Можешь, еще как можешь, - бросила Перли. - Ты сделаешь все так, как я скажу. Я об этом позабочусь.
     - Так вот, оказывается, в чем дело, - сказала Консуэло. - Вам захотелось затащить Сирену в публичный дом, пока не вернулся Вард?!
     Перли покраснела.
     - Замолчи сейчас же!
     - Не затыкайте мне рот. Вам кажется, что Вард такой привередливый, что сразу откажется от Сирены, стоит ему узнать, что она пошла по рукам? И что он даже не поинтересуется, как она сюда попала, с чьей помощью?
     - Глупости, - огрызнулась Перли, - ты просто завидуешь Сирене из-за Бенедикта, который оказывал тебе до сих пор некоторое внимание, хочешь оставить Сирену с носом и удрать с ним сама.
     - Ложь! - закричала Консуэло, вскочив на ноги.
     Сирена переводила взгляд с одной женщины на другую. У нее в голове перепутались все мысли. Кто из них говорил правду: Перли или Консуэло? Скорее всего обе. Она никак не могла понять, давал ли Вард согласие на все это, лгала ли Перли, когда говорила, что она ему надоела, лгала ли испанка, обвиняя Перли в надежде сохранить расположение Бенедикта. Впрочем, это теперь не имело значения. Если она и встретится с ним, то только здесь, на людях, а не в публичном доме. И спальня, которую он снял у Перли, ему не понадобится.
     Перли уставилась на Консуэло.
     - Думай что говоришь, идиотка, - прошипела она, - а не то живо вылетишь у меня отсюда.
     - Леди, - сказал Тимоти, заиграв мелодию, которой всегда открывались представления, - леди, сейчас не время ссориться. Пора начинать!
     Первыми в сегодняшней программе выступали девушки, хором исполнявшие песню "Дороги Нью-Йорка". Затем последовал зажигательный танец с раздеванием, после чего настала очередь Сирены. Она стояла в темноте за кулисами, глядя на скачущих по сцене девиц, когда к ней подошел мужчина с бокалом в руке.
     - Простите. Это вам послал Тимоти. Он сказал, что вам не помешает промочить горло перед выступлением.
     - Что это? Теплое пиво?
     - Нет, мэм, сарсапарилья с капелькой бренди.
     Сирена с сомнением взяла бокал. Название напитка неприятно резало слух, на вкус он тоже оказался не лучше. После первого глотка лицо Сирены исказилось в гримасе. Со своего места она хорошо видела сидящего за пианино Тимоти. Поймав ее взгляд, он ухмыльнулся и кивнул. Она поняла, что он изо всех сил старался поднять ей настроение. Улыбнувшись в ответ, Сирена запрокинула бокал и залпом осушила его.
     Ее выступление прошло хорошо. Ей не понравилось только одно - среди публики она увидела высокую фигуру Натана Бенедикта, сидевшего в углу бара. Сирена сделала вид, что не заметила его, и прикрыла лицо веером. Она разочаровалась в друге Варда. Она ждала от него большего. Его уговор с Перли, поиски свободной комнаты казались ей просто предательством после вчерашней ночи, когда он так ей помог. Она не знала, что скажет ему, когда они снова встретятся лицом к лицу, но отдаваться ему не собиралась.
     Крики и свист мужчин не дали ей уйти со сцены. Еще одна баллада Стивена Фотера не успокоила их, третьей песни им тоже показалось мало. Похоже, они ее никогда не отпустят! Сирена сделала прощальный реверанс только после того, как окончательно выбилась из сил. У нее закружилась голова. Она успокаивала себя, решив, что это от чрезмерного напряжения на сцене или, может быть, оттого, что ей пришлось петь в тесном корсете. Однако вчера вечером она не испытывала подобных ощущений, впрочем, тогда в зале находилось меньше посетителей и не было так накурено. Ей хотелось скорее уйти со сцены и подышать свежим воздухом.
     Прежде чем Сирена успела сделать хотя бы один шаг, к сцене приблизился сидевший в первом ряду мужчина и что-то бросил певице. Предмет ударил Сирену по руке и с металлическим звоном упал на пол. Ей бросили деньги, двадцатидолларовую золотую монету. Спустя мгновение на сцену дождем посыпалось золото и серебро. Монеты попадали девушке в грудь, ударялись о руки, звякали, падая на пол, это напоминало водопад из денег. Сирена отступила. Она понимала, что ей сейчас выражали признательность, что она получила самую лучшую награду, которую только можно было ожидать от старателей. Однако Сирену вдруг охватил ужас. С трудом улыбаясь, она еще раз присела в реверансе, поклонилась и бегом бросилась со сцены.
     - Молодец! - прошептала Консуэло, пожав Сирене руку, прежде чем выйти из-за кулис. Она выступала следующей. - Не волнуйся. Кто-нибудь соберет эти деньги для тебя.
     Сирена поблагодарила ее, но не стала задерживаться. За сценой, позади занавеса и маленьких гримерных, находилась дверь, ведущая на улицу, через нее в "Эльдорадо" доставляли продукты. Она наконец могла выйти на воздух, где не было табачного дыма и криков.
     В коридоре она почувствовала холод и окунулась в темноту. Здесь отвратительно несло пивом. У Сирены кружилась голова, внутри она ощущала какую-то пустоту. В таком состоянии она стала торопливо пробираться к выходу.
     Наконец она нащупала дверную ручку и нажала на нее. Сердце бешено колотилось в груди. Из бара доносились звуки испанской музыки, под которую танцевала Консуэло. Потом у Сирены вдруг заложило уши, кровь прилила к вискам. Она уже не могла открыть дверь и лишь прижалась к ней, слабо застонав. За спиной послышались шаги. Чьи-то сильные руки обхватили ее сзади.
     Крик отчаяния вырвался из горла Сирены, ей казалось, что она кричит очень громко, но на самом деле с ее губ не слетело ни единого звука.

11.

     - Сирена...
     Она лежала молча, едва дыша и почти не ощущая собственного тела. Голос, казалось, доносился издалека.
     - Сирена, открой глаза, девочка. Прости меня. Пожалуйста.
     Голос показался таким знакомым! Если бы она могла открыть глаза... Но веки не хотели подниматься. В мозгу одно воспоминание сменялось другим. Натан Бенедикт. В отчаянии она опять погрузилась куда-то в темноту.
     - Вот, Сирена, выпей это, давай.
     Она ощутила губами холодное стекло бокала. Сладкая жидкость полилась в рот и потекла по щекам.
     - Какой же я идиот! Конечно, тебе это не нравится. Пожалуйста, Сирена, открой глаза.
     Медленно разжав непослушные губы, она открыла рот и сделала первый глоток. Поперхнулась, почувствовав вкус спиртного, обжигающего горло. Сильные руки приподняли ее над кроватью. Натан положил ее голову себе на грудь.
     - Пожалуйста, сделай еще глоток, Сирена.
     Она отпила еще немного. Она до сих пор не могла открыть глаза. Откуда-то издалека донесся громкий женский смех.
     - Очнись, Сирена. Открой глаза, милая.
     Он опять положил ее на кровать. Ей, наверное, нужно было сделать то, о чем он просит, постараться. Сирену охватила дрожь. Ей сделалось холодно. Наверное, в комнате открыли окно. Потом ей показалось, что ее во что-то заворачивают, она почувствовала прикосновение меха к шее.
     Сирена медленно, с усилием открыла глаза. Она лежала на длинной кушетке в незнакомой комнате. Кушетка стояла возле открытого окна, и холодный ветер развевал занавески из брюссельского шелка. Кто-то накрыл Сирену черно-коричневой бобровой шубой. Рядом она увидела Натана Бенедикта, стоявшего на коленях. В его напряженном взгляде, устремленном ей в лицо, она заметила облегчение и печаль.
     - Что случилось?
     - Тебе дали наркотик, - ответил он, - скорее всего опий.
     Сирена удивленно посмотрела на него.
     - Его подсыпали в cap... ca... парилью?
     - Если ты ее пила, то, видимо, да.
     Сирена неожиданно все вспомнила. Перли и этот человек в комнате. Так она в публичном доме?
     - Где я?
     - У Перли, к сожалению. Прости меня, Сирена. Прости, пожалуйста. Я просто спросил у нее, где я могу спокойно с тобой поговорить. Я совсем не хотел этого, не просил ее. Ты должна мне поверить.
     Его карие глаза выражали такую боль, что она не могла усомниться в его словах.
     - Ты мне веришь?
     - Да, - прошептала Сирена.
     - Слава богу, - выдохнул Натан и, наклонившись, прижал ее пальцы к губам. - Ты можешь встать?
     - Я попробую.
     - Ты здесь уже давно, три часа, не меньше. Когда я пришел сюда, ты была такой бледной, что мне показалось, что ты умерла. Мне пришлось расстегнуть твое платье, чтобы тебе стало легче дышать.
     Сирена обратила внимание, что платье расстегнуто, только когда он сказал ей об этом.
     - Ничего, - проговорила она медленно.
     - Если ты позволишь, я помогу тебе одеться и провожу в твои комнаты.
     Кивнув, Сирена попыталась подняться. Она бы не устояла, на ногах, если бы Натан ее не поддержал. Сирена вновь опустилась на кушетку, в изнеможении закрыв глаза. Натан принялся застегивать пуговицы на платье, когда в коридоре послышались тяжелые шаги. Дверь открылась, и в комнату ворвался холодный воздух. Сирена вздрогнула, выпрямилась и открыла глаза.
     На пороге стоял Вард Данбар в густо осыпанном снегом пальто. Он снял с головы широкую шляпу, и снег с ее полей посыпался на пол.
     - Та-ак? - процедил он, швырнув шляпу на стол. - Интересная сценка. В чем дело, Натан?
     - Вард, - сказал Натан, поднимаясь на ноги, - ты не прав. Все совсем не так, как тебе кажется.
     Вард подошел ближе, остановившись в какой-нибудь паре футов от Натана, и посмотрел ему в глаза, бросив на пол пальто. Потом он, размахнувшись, ударил его по лицу так, что Натан рухнул на кушетку. Когда Вард бросился на него опять, он только выставил вперед руки, пытаясь загородиться от нового удара.
     - Вард, не надо! - закричала Сирена, попытавшись схватить его за руку.
     Он оттолкнул девушку, и она, не удержавшись на ногах, рухнула на пол. В комнату ворвалась Консуэло.
     - Ради бога! - закричала она, бросившись к Варду и сильно встряхнув его за обе руки. - Ты что, совсем сдурел?! Неужели тебе не ясно, что у них ничего не было? Ты же знаешь, негодяй, Натан на это не способен!
     Вард неуверенно посмотрел на испанку, потом - на Натана, а после - на Сирену.
     - Я не виню тебя за то, что ты хочешь