двухэтажные флигели, предназначенные для одиноких гостей-мужчин, но в быту называемые "гарсоньерками" . Домики эти строились позже, но в том же стиле, что и основное здание, поэтому не нарушали общего ансамбля усадьбы.
     - Амалия, подожди меня, пожалуйста! - окликнул ее знакомый голос.
     Амалия, спускавшаяся по крутой лестнице, приостановилась. Приветливая улыбка играла на ее губах, зажигая огоньки в широко распахнутых карих глазах. Из глубины холла к ней подплывала, покачиваясь, юная толстушка в юбке колоколом из голубого шелка, хорошенькую голову девушки украшали блестящие колечки волос, топорщившиеся над ушами. Хлоя, а это была она, ухватила Амалию за руку с такой силой, что обе они, потеряв равновесие, чуть не упали, но уцепились вовремя за балясину перил.
     - Какая я неуклюжая! - рассмеялась Хлоя. - Жюльен прав, говоря, что в эти дни я обязательно сломаю себе шею. Молю бога, чтобы все другое осталось цело.
     - Хотелось бы, конечно, - ответила Амалия, думая о своем.
     - Разве все это не будоражит?! Я говорю о наводнении, - продолжала твердить Хлоя. - Такого еще ни разу не случалось за все время, что я живу здесь.
     Амалия взглянула поверх крыш флигелей и сараев туда, где падающий дождь пузырил серебряную воду в каналах, разделяющих ряды синеватой зелени сахарного тростника, простиравшиеся насколько хватал взгляд по всей равнине позади дома. Пейзаж выглядел безмятежно, а надвигающаяся опасность казалась призрачной.
     - Очень волнует, - отреагировала она сухо и спокойно.
     - Да! Именно так! - Хлоя капризно топнула ножкой, сверкнув темными глазами и обиженно выпятив нижнюю губу. - Джордж целый день места себе не находит. Но опасается он, как ты понимаешь, не за себя и даже не за людей, а за своего распрекрасного Эроса. Побежал только что к Роберту просить мешки с песком, чтобы защитить от порчи это уродство.
     - Моя дорогая Хлоя, как ты можешь называть его уродством? - возмутилась Амалия.
     - Очень даже могу. Все, что отвлекает внимание возлюбленного от меня, есть чудовищное уродство, способное вызвать отвращение!
     Хлоя была не просто крестницей мадам Деклуе, а ее дальней родственницей, взятой на воспитание в десятилетнем возрасте. Родители Хлои благодарили бога и мадам, что хоть один ребенок из пятнадцати пристроен в хороший дом. Мами растила крестницу как родную дочь с дальним прицелом воспитать послушную и уважительную невестку, но сильно просчиталась: дети, выросшие вместе, скорее стали братом и сестрой, которые, кстати сказать, не слишком ладили друг с другом. Хлоя при первом появлении Амалии в доме заключила ее в объятия, не сумев скрыть бурной радости, что ей теперь не придется выходить замуж за нелюбимого. Жюльен никогда в долгу не оставался и использовал любую возможность, чтобы указать Хлое на ее недостатки: то резва не в меру, то небрежна в одежде. Но в отдельных случаях они демонстрировали поразительное единодушие и согласие. Например, Жюльен был осторожен, когда речь заходила о садовнике-англичанине Джордже Паркмане, нанятом для переустройства территории усадьбы в некое подобие сада.
     - Не сомневаюсь, что Эрос - ценная вещь, - попыталась утешить свояченицу Амалия.
     - Какое это имеет значение, если в минуту крайней опасности Джордж готов рисковать жизнью ради него, а я остаюсь совершенно беззащитной, - резонно возразила Хлоя.
     - Слов нет, обидно, когда статую предпочитают любимой женщине, - согласилась Амалия, - но, по правде говоря, нам ничто не угрожает.
     - Он простудится и умрет! - заявила Хлоя решительно.
     - Кто? Эрос?!
     - При чем здесь Эрос? Я говорю о Джордже, - фыркнула Хлоя. - Хотя, будь он жив, мог бы и не разгуливать в столь откровенном виде... совершенно раздетым.
     - Кто? Джордж?! - снова удивилась Амалия с наигранной наивностью.
     - Почему Джордж? Я говорю об Эросе, - смутилась Хлоя и, взглянув сердито на Амалию, добавила:
     - Боюсь, Джордж обязательно схватит воспаление легких.
     - Зато как он будет благодарен тебе за заботу и уход.
     Лицо Хлои просветлело, а в глазах появился радостный блеск.
     - Он привык к дождливому климату Англии и считает нашу весну теплой. Надеюсь, коварные сквозняки обойдут его стороной.
     - Я тревожусь за людей, которые таскают мешки с песком, - сказала Амалия озабоченно. - Как бы они не надорвались и не простудились под таким дождем.
     - Те, кто работает постоянно в поле, уже привыкли, - поспешила успокоить ее Хлоя. - А о кузене Роберте вообще можно не беспокоиться. Он целыми днями в любую погоду разъезжает по своей усадьбе "Ивы" или охотится на оленей и уток. Домашним слугам, конечно, труднее - они отвыкли от тяжелой работы, особенно такой.
     Разговаривая, они прошли через нижнюю лоджию в столовую, которая, как и холл на втором этаже, делила этаж надвое. По обе стороны от столовой размешалось сложное хозяйство дворецкого: кладовки, комнаты для посуды и сервировки блюд, мойка для грязной посуды, а также жилые помещения для семьи дворецкого и няни. Нянины комнаты давно пустовали. Обогнув массивный комод из красного дерева, над которым висело круглое зеркало, молодые женщины прошли на нижнюю галерею. Но дождь проникал и туда. Пузырясь на кирпичном полу, он оставлял маленькие лужи. Амалия и Хлоя выбрали сухое место и стали наблюдать сквозь серебряные нити дождя за темными фигурками людей, двигавшимися в каком-то причудливом танце позади дорожки, окружавшей усадьбу.
     Работы по сооружению дамбы шли споро и намного организованнее, чем утром. Руководил ими всадник на лошади, который, объезжая живую цепочку, направлял, подправлял, а порой и подгонял людей, перекрывая криком зловещие раскаты грома. Вокруг дома и дальше к заводи высились огромные дубы, остатки некогда прекрасной рощи, давшей имя усадьбе, которые при каждом порыве ветра важно покачивали пышными головами-кронами и седыми бородами из мха, выказывая тем самым полное равнодушие к разбушевавшейся стихии. По бокам галереи возвышались причудливые башенки, отдаленно напоминавшие башни средневековых французских замков. Из них время от времени вылетали в сумрачное небо потревоженные громом голуби, но, напуганные дождем и ветром, они тут же возвращались обратно.
     За извилистые берега индейцы племени чоктоу называли реку и заводь в ее излучине, своеобразный водный рукав шириной в двести футов, коротким словом "Теш", что означало - змея. Когда-то в стародавние времена заводь была протокой реки Миссисипи, или Атчафалая, как называли ее аборигены, которая сначала поглотила ее, а потом оставила медленно течь по широкому руслу. За последние несколько сотен лет уровень воды в Теше значительно понизился, и старое русло вполне удерживало ее в своих берегах. Однако описываемый год не походил ни на один из предыдущих. Весна на севере штата припозднилась, и беспрестанные дожди наложились на быстрое потепление и весенний паводок. Реки взбухли, угрожая затопить все вокруг.
     Пространство между "Дивной рощей" и пугающе разлившейся заводью было покатым. Дом и его постройки располагались, к счастью, на возвышении, поросшем дубами и кустами магнолии, тянувшей изогнутые ветви к воде. По замыслу организаторов спасательных работ, сооружаемая из мешков с песком и землей дамба должна была преградить путь воде к дому.
     - Надеюсь, успеют закончить к сроку, - не то спросила, не то подбодрила себя Амалия.
     - Если это в человеческих силах, кузен Роберт сделает, не сомневайся. - В голосе Хлои прозвучала такая уверенность, что Амалия окончательно успокоилась, и только воспоминания о встрече с Мами навевали грустные размышления.
     - По-моему, он какой-то странный, - сказала Амалия задумчиво, - А чего ожидать от человека, отец которого был un coquin d'Americain?
     "Американской мразью" поселенцы называли людей, которые много лет назад привозили на речных суденышках из Кентукки свою продукцию для продажи в Новом Орлеане. Их вызывающее поведение, непробиваемая наглость, безудержная жажда наживы, способность по любому пустяку устраивать драки и громить все вокруг вызывали у поселенцев, особенно родовитых, проживших многие годы в этой бывшей французской колонии, брезгливость и презрение.
     - Но он племянник Мами, - во взгляде Амалии сверкнуло плохо скрываемое любопытство.
     Этого было достаточно, чтобы Хлоя начала живописать.
     - Такого громкого скандала, скажу тебе, в этих местах никто не помнит, - радостно захихикала Хлоя. - В то время в Новом Орлеане жила с родителями несравненная Соланж Деклуе - краса края, любимица и гордость своего отца, завидная невеста. И все было бы расчудесно, если бы в один не лучший для семьи Деклуе день не встретился на ее пути Джонатан Роберт Фарнум, неотесанный мужлан из Кентукки в черном костюме, какие любят носить деревенские парни. Все произошло, как водится, случайно. - Хлоя сияла от удовольствия, что первой может поведать Амалии эту историю. - Итак, громила увидел Соланж на галерее ее дома и остолбенел, потрясенный ее сказочной красотой. Он хотел тут же ворваться в дом, но его не впустили, он что-то кричал ей, но она вряд ли расслышала, так как чуть не упала в обморок. Служанка и мать увели ее под руки в дом, а наш герой остался торчать под дверью. С тех пор, - продолжала Хлоя с удовольствием, - он стал ее тенью. Наиболее вероятный кандидат в женихи вызвал заезжего на дуэль, но... проиграл и, раненный в руку, вынужден был отступить. Тем временем деревенщина подкупил служанку и передал через нее записку Соланж, которую неизвестно почему тянуло к этому охламону. Влюбленные начали встречаться в церкви, куда Соланж с некоторых пор зачастила. Джонатан был на седьмом небе от счастья, хотя и понимал, что ее родители никогда не благословят этот брак. Однако события развивались быстрее, чем можно было того ожидать. О тайных встречах Соланж с Джонатаном стало известно: кто-то видел их вместе. Родители решили ускорить свадьбу дочери с раненным на дуэли молодым человеком, но девушка проявила редкостный для своего круга людей характер, заявив, что лучше уйдет в монастырь и станет Христовой невестой, чем выйдет замуж за нелюбимого. Деревенщина тоже оказался парень не промах: он с согласия девушки похитил ее из дому и увез в неизвестном направлении. Обвенчались они на далекой почтовой станции Poste de Natchitoches. Долгое время родители Соланж и слышать не хотели о мятежной дочери, но рождение малыша всех прим
ирило.
     - Неужели Роберт? - удивленно вскинула брови Амалия.
     - Угадала.
     - Значит, плантация "Ивы" - приданое Соланж, ведь усадьба находится рядом с владениями Деклуе?
     - На этот раз ты ошиблась, дорогая, - улыбнулась Хлоя. - Поскольку мужлану, как, впрочем, и его сыну, всегда везло, он купил эти земли в подарок Соланж, чтобы она жила поблизости от своей семьи и была счастлива.
     - Затем появилась Мами, хорошенькая молодая вдовушка, готовая выйти замуж за брата Соланж, - попыталась продолжить Амалия.
     - Скорее всего она была уже замужем и находилась здесь, - поправила ее Хлоя. - Мадам Деклуе поздно обзавелась ребенком, о таких обычно говорят - слишком строга, чтобы иметь детей. Но все обошлось. Нет правил без исключений.
     - Да-да, понимаю, - кивнула Амалия, думая о чем-то своем. - Роберт, похоже, в ладу с теткой?
     - Что же тут необычного? - удивилась вопросу Хлоя. - Роберт - круглый сирота. Соланж умерла во время очередных родов, когда ему было пять или шесть лет. Не успели высохнуть слезы и утихнуть боль от этой утраты, как в дом пришла новая беда: во время несчастного случая на утиной охоте погибли Джонатан и муж Мами. Мадам Деклуе забрала племянника к себе и воспитала вместе с Жюльеном как родного сына. Роберт поэтому и относится к ней с нежностью, как к матери.
     - Теперь ясно, почему Жюльен и Роберт так близки, они почти одного возраста! - воскликнула Амалия, радуясь тому, что так легко и просто развеялись многие ее сомнения.
     В действительности братья и были почти погодками: Жюльену исполнилось двадцать девять лет, а Роберту - тридцать или тридцать один.
     - Их водой не разольешь, - согласно закивала головой Хлоя.
     - Такие близкие друзья, что ни тот, ни другой не торопились обзавестись семьей.
     Амалия из обрывков разговоров, которые велись в ее присутствии, догадалась, что Роберт Фарнум - холостяк и о женитьбе пока не помышляет.
     - Ха! А зачем мужчинам вообще жениться? - воскликнула Хлоя. - К их услугам все удовольствия: танцорки, оперные певички, а можно завести утешительницу из квартеронок - мало их тут без дела мается! Разве могут сравниться мелкие домашние радости с этим праздником жизни? А некоторые предпочитают бегать на свидания с бронзовой статуей. - Хлоя в ярости стиснула пальцы, а потом, повернувшись к Амалии, прижала их к губам. - Ох, мой язык! Не обращай внимания на мою болтовню, ma chere!
     - Я никогда не считала, что они - они оба - пребывали в монашеской воздержанности, - сказала Амалия как можно спокойнее.
     Лицо Хлои просветлело.
     - Так тебя это не шокировало, ma chere?! - изумилась она дружелюбному тону Амалии. - Превосходно! Ненавижу и презираю ханжей! Точно не знаю, но говорят, что у Роберта никогда не было постоянной пассии. Он предпочитал встречаться с оперными певицами, хотя несколько лет назад имел непродолжительную связь с одной замужней дамой. Когда ему прескучили их тайные свидания, она от горя чуть не отравилась, приняв крысиный яд.
     - По-моему, отвратительно, когда разрушают чужие семьи, - заметила Амалия.
     - Да уж чего хорошего, - быстро поддакнула Хлоя. - Жюльен никогда так не поступал. Правда, одно время у него была утешительница, которую нашла ему Мами, - отца в ту пору уже не было в живых. Надо же образовывать молодого человека и в этом вопросе. Но ты не беспокойся, - успокоила она Амалию. - Девице дали денег и отослали еще до свадьбы. Вряд ли они когда-нибудь встретятся.
     Амалия понимающе кивнула головой. Она не могла представить Жюльена с любовницей-квартеронкой, женщиной, которой он дарил свои объятия и ласки, а она, возможно, рожала ему детей. Амалия с тоской подумала, что у них с Жюльеном детей может и не быть.
     - Не надо было рассказывать об этом, - виновато потупилась Хлоя, состроив жалостливую гримаску. - От всей души прошу прощения, дорогая. Язык мой - враг мой. Просто я подумала: лучше знать правду, чем мучиться догадками и сомнениями.
     - А хорошо ли в твоем возрасте знать об этом? - В вопросе Амалии слышалась нотка осуждения.
     - Ну, это совсем уж глупо! - обиделась Хлоя. - Так и Мами сказала бы, а она жизнь знает. Как же узнавать мир, в котором предстоит жить, если от тебя будут скрывать все, что в нем происходит?
     Внимание Хлои привлекла фигура человека, согнувшегося под тяжестью какого-то предмета, наскоро прикрытого мешковиной. Человек заворачивал уже за угол, направляясь в сторону "гарсоньерки", когда Хлоя окликнула его.
     Джордж Паркман оглянулся и медленно заковылял под дождем к галерее. Амалия подождала его, желая поприветствовать и помочь избавиться от тяжелой ноши, а потом отошла чуть в сторону, чтобы продолжить наблюдение за людьми на строительстве дамбы и не слышать упреков, которыми Хлоя осыпала промокшего до нитки англичанина. Ее карие глаза неотрывно следовали за ладной фигурой человека на коне. Амалия видела, как он, потянув одной рукой за повод, а другой упершись в бедро, разговаривал с кем-то из работников. Было видно, как блестит от дождя его куртка, плотно обтягивающая широкие плечи и мускулистый торс. Закончив давать указания, всадник выпрямился в седле и повернулся к усадьбе, всматриваясь в освещенные окна дома. Амалия вспыхнула, сама не зная почему, и поспешила вернуться в холл.

2.

     С раннего утра Амалия занималась своими обычными домашними делами, проверяя, чтобы все спальни, за исключением спальни Жюльена, были тщательно прибраны, постели застланы, чтобы кувшины для умывания и ночные вазы были пустыми, а ковры хорошо вычищены. Надо бы убрать буфетную, но с этим можно подождать - не хватало свободных рук. Двое слуг, выполнявших тяжелую работу в доме, находились со вчерашнего дня на дамбе, а Чарльз, гордый индеец племени ашанти, служивший дворецким, вынужден был присматривать за молоденькими служанками, сметавшими веничками из перьев пыль в доме. Девушки время от времени выскакивали на галерею и, рискуя свалиться вниз, приветствовали своих дружков, работавших на строительстве дамбы. В доме Деклуе обходились без экономки, поэтому связка ключей от кладовых на серебряном кольце филигранной работы висела на поясе Амалии. Она выдала продукты на день и обсудила меню с кухаркой, прежде чем отправиться прогуляться к дамбе. Оставалось только побывать в лечебнице, куда Амалия по заведенной традиции ходила каждое утро лечить порезы, ожоги, боли и простуды, пользуясь советами, изложенными в сильно потрепанной книге доктора Канна "Домашний лечебник", которую Мами передала ей вместе с ключами от кладовых.
     Права и обязанности по ведению дома, которыми свекровь наделила невестку, были поистине безграничными, особенно если учесть властный характер мадам Деклуе. Амалия часто недоумевала, почему это случилось, но достаточно убедительного ответа так и не нашла. Может быть, Мами хотелось испытать невестку, посмотреть, управится ли она с хозяйством огромной плантации, или, что вероятнее всего, мадам Деклуе была уже не так здорова, как старалась казаться? Мами умела держаться на людях, но некоторая медлительность становилась все более заметной: она по-прежнему обедала вместе со всеми и своими изысканными манерами задавала тон за столом, но ела мало, лишь отведывая каждое из множества изысканных блюд. Ежедневно во второй половине дня Мами уединялась в своей комнате для отдохновения, как она это называла, однако позже по ее виду можно было догадаться, что мадам сладко почивала. Ночами же она почти не спала. Амалия, которую часто одолевали грустные мысли, и она подолгу не могла сомкнуть глаз, не раз слышала, как Мами ходит взад-вперед по своей комнатке.
     В поисках служанки, чтобы смыть горячей водой жирные отпечатки чьих-то пальцев с мраморной крышки стола, Амалия заглянула на верхнюю галерею и остановилась, наблюдая за происходившим внизу. День выдался не лучше предыдущего, холодный ветер швырял капли дождя на кипарисовые половицы главного этажа, было сыро и промозгло. Амалия слегка поежилась. Люди внизу выглядели несчастными: мокрые и грязные, они нагружали лопатами сырую землю в мешки и несли их на плечах к медленно растущей дамбе. "Для такой адовой работы нужны сила и энергия, - подумала Амалия. - К обеду надо приготовить побольше еды и горячего питья. Да, вряд ли они скоро вернутся в свои хижины". Горестно вздохнув, Амалия рискнула отложить на сегодня визиты в лечебницу и больницу - от одного раза ничего не изменится - и решительно направилась через холл к лестнице, ведущей во двор, а дальше по выложенной кирпичом дорожке к флигелю, нижний этаж которого был занят кухней.
     Только в полдень Амалия освободилась от домашних забот, чтобы пойти наконец к заводи. С плащом на руке и зонтом она направилась было к выходу, но остановилась посредине холла, привлеченная страдными звуками, доносившимися с галереи: звяканье металла сопровождалось топтаньем на месте и быстрыми перебежками. Слегка нахмурив брови, Амалия двинулась в ту сторону и замерла в дверях.
     Верхняя галерея была превращена в фехтовальный зал, где Жюльен вел бой со своим камердинером Тиге. На Жю-льене была рубашка типа апаш и узкие брюки со штрипками, он был босиком. Тиге выглядел примерно так же. Сражались они без защитных жилетов и сетчатых масок, хотя острые концы шпаг были прикрыты колпачками. Преимущество было явно на стороне Жюльена, зато Тиге отличался ловкостью, осторожностью и длинным выпадом. Бой шел на равных: по желанию Жюльена Тиге вместе с ним аккуратно посещал salle d'armes  известного учителя фехтования - мулата Бастиля Крокера. Жюльену нужен был постоянный партнер для тренировок, и Тиге отлично справлялся со своими обязанностями, кроме того, он был всегда под рукой.
     - Доброе утро, любовь моя! -