я. Чего еще  можно
просить? Ну, конечно,  он  мог  быть  моложе  и  богаче,  но  нельзя  же
требовать у судьбы все сразу.
   - Нельзя, - серьезно согласилась Джулия.
   - Что это за опасное украшение ты носишь на талии, моя голубка? Разве
теперь ты выходишь из дома вооруженной, точно евнух из охраны?
   - Ты о моем ноже? Это подарок.
   - Можно посмотреть? - Джохара взяла в руку маленький кинжал,  который
протянула ей Джулия, на мгновение задержав его в руке, словно взвешивая,
затем, будто невзначай, кинула. Он вонзился прямо в гранат, лежавший  на
блюде перед ними, и теперь дрожал, застряв в его оранжево-бурой кожуре.
   - Великолепно! - воскликнула Джулия, вынимая лезвие.
   - Это умение может пригодиться, - согласилась Джохара. -  Когда-то  я
научилась ему от погонщика верблюдов. Хочешь, научу тебя?
   - Если можно.
   - Разумеется, но  сначала  ты  расскажешь  мне,  откуда  у  тебя  эта
красивая  безделушка  и  что  случилось  с  тобой  после  того,  как  мы
расстались в гареме.
   Рассказ Джулии занял не слишком много времени. Когда  она  закончила,
Джохара медленно покачала головой, лицо ее выражало жалость.
   - Вот как. Твой мужчина стал мусульманином.  Смелый  поступок  в  его
возрасте. Должно быть, ему было очень больно?
   - Больно?
   В глазах Джулии появилось изумление. Она как раз  собиралась  метнуть
нож, следуя примеру Джохары. Теперь она застыла в неподвижности.
   - Разве ты не знаешь? Он не вернулся, чтобы ты ухаживала  за  ним?  Я
помню, ты сказала, что он сразу же отправился в плавание, но  я  думала,
он наверняка...
   - Что ты имеешь в виду?  -  Джулия  тревожно  нахмурилась,  ее  брови
сошлись на переносице.
   - Гюльнара! - воскликнула Джохара.  -  Разве  ты  не  знаешь,  что  у
мусульман, в отличие от христиан, для мужчин обязательно обрезание?
   Обрезание. Несмотря на то что в гареме  нередко  говорили  о  разнице
между обрезанными и необрезанными мужчинами, и о той несложной хирургии,
которая требовалась для этого превращения, Джулия почему-то не  осознала
ситуации, не приняла это на счет Реда.
   - Так вот почему он уехал? - воскликнула она.
   - Это могло быть одной из причин, - подчеркнула Джохара. - Если Базим
говорил, что его послал дей, значит, и поэтому тоже.
   - Почему же он не сказал мне?
   - Кто ответит? Спроси у него сама, когда увидишь его снова.
   - Может ли это... повлиять... изменить его как-то?
   - Не должно, -  ответила  Джохара,  начиная  улыбаться.  -  Но  чтобы
убедиться в этом, тебе все равно придется подождать  возвращения  твоего
мужчины.
   Джулия кивнула, а  затем,  встретившись  с  подругой  глазами,  стала
кусать губы, чтобы не рассмеяться. Процедура, по-видимому, вовсе не была
смешной  для  Реда,  напротив,  она   должна   была   оказаться   крайне
болезненной. Однако Джулия ничего не могла с  собой  поделать.  Согласно
местному обычаю они поменялись ролями, и именно мужчина  потерпел  такое
надругательство над своим главным органом... Серебристый ручеек женского
смеха зазвенел свободно, словно впадая в безмятежное голубое небо над их
головами.

Глава 20

   В день, когда корабль Реда возвратился  в  гавань,  Джулия  вместе  с
Изабелью и Базимом была на базаре. Дворцовые слухи подвели ее. Когда она
отправилась за покупками, у нее не было  ни  малейшего  представления  о
том, что муж так  скоро  прибудет,  равно  как  и  том,  что  его  судно
приближается к гавани. Не было особой  необходимости  выходить  из  дому
именно в этот день, просто ей было скучно к хотелось новых  впечатлений.
В последние недели солнце сильно припекало;  запахи  витали  над  узкими
улочками - запахи пряностей и благовоний, аромат жареного мяса,  свежего
хлеба и топленого жира вступали в героическое противоборство с  запахами
навоза и тухлой требухи,  разносившимися  из  засиженных  мухами  мясных
лавок.
   Охваченные этим буйством обоняния,  женщины  повернули  к  дому  мимо
общественных бань. И когда они пересекали улицы  недалеко  от  пристани,
Джулия заметила высокую мачту корабля, похожего на клипер, которая гордо
высилась над крышами домов. Она взволнованно  сказала  об  этом  Базиму,
который пинками вынудил носильщиков паланкина с задернутыми  занавесками
двигаться быстрее.
   Когда они вошли в дом,  Реда  нигде  не  было  видно.  Изабель  сразу
притихла.  Медленно  волоча  за  собой  ноги,  она  направилась  в  свою
крошечную  комнатку,  а  Джулия,  за  которой  тянулось  длинное  черное
покрывало, скрыввавшее лицо, когда она бывала в людных местах,  вошла  в
большую спальню.
   Освободившись от душивших ее складок, она откинула  волосы  назад,  и
вдруг услышала легкий звук, похожий  на  подавленный  вздох.  Застыв  на
месте, женщина медленно  повернулась  в  ту  сторону.  Ред  стоял  возле
открытого окна. Отраженный свет, скользивший по его лицу,  придавал  ему
бледность и выражение глубокого горя.
   - Ред! - воскликнула Джулия  певучим,  оживленным  радостью  голосом,
бросаясь навстречу.
   На его лице отразилась вспышка внезапного гнева.  Он  схватил  ее  за
руку и встряхнул.
   - Где ты была? - сурово спросил он. - Я думал, ты уехала.
   Секундой позже он прижал ее к себе, их губы растворились в  страстном
поцелуе, его  руки  властно  завладели  мягкими  округлостями  ее  тела.
Дыхание стало неровным, повернувшись к кушетке, он потянул к ней Джулию.
Грубо сорвав с нее одежду, небрежно бросил ее в угол. Его  желание  было
огромно, но и страсть Джулии оказалась не меньше; желание поднималось  в
ее сознании горячей головокружительной волной. Их тела  слились,  словно
перетекая друг в друга с отчаянием восторга;  они  резко  погрузились  в
мечту, а затем застыли неподвижно в объятиях друг друга. Стремительность
их любви и полнота ощущений была почти пугающей, но это лишь доказывало,
что они оба живы. Они долго лежали с бешено бьющимися  сердцами,  по  их
телам струился пот. Затем они снова, уже  более  спокойно,  любили  друг
друга.
   Позже, лукаво  улыбаясь,  Джулия  лежала  на  руке  Реда.  Ничего  не
изменилось, все было как раньше.
   - Что тебя развеселило? - с закрытыми глазами поинтересовался Ред.
   - Ничего, - ответила она, открывая глаза, - Ты здоров?
   Он в недоумении смотрел на нее  до  тех  пор,  пока  не  понял  смысл
сказанного. Одна бровь взлетела вверх.
   - А что? Есть жалобы?
   - Нет, но ты уверен? - упорствовала она.
   - Я чувствую себя прекрасно... сейчас.
   - Я серьезно, - упорствовала она, не доверяя его кривой усмешке.
   - Я тоже, - сказал он, придвигаясь ближе  и  вдыхая  розово-жасминный
запах ее щеки.
   Удовлетворившись ответом, она сменила тему.
   - Ты действительно подумал, что я уехала?
   - Что еще я мог подумать? - сказал он, мгновенно становясь серьезным.
-  В  комнатах  пусто,  все   изменилось   до   неузнаваемости:   мебель
переставлена и обновлена, а в кухне три самые уродливые женщины  в  мире
начали визжать при виде  мужчины.  Будто  кому-нибудь  придет  в  голову
насиловать их, разве только слепцу глухой ночью!
   - Это было бы важно для тебя? - спросила она, не обращая внимания  на
попытку сострить и с затаенным дыханием ожидая его ответа.
   - Важно ли? После того как я с таким трудом устраивал тебя здесь?  Да
я бы тебе просто шею свернул при встрече!
   Она ожидала другого ответа.
   - Вместо этого ты уложил  меня  в  постель  в  первую  же  минуту!  -
ворчливо сказала она.
   - По-моему, это приятнее всего остального, - откликнулся он.
   Джулия искоса посмотрела на него.
   - Я думаю, лучше встать, пока Изабель не принялась тебя искать.
   - Она тоже соскучилась по хозяину и повелителю?
   - Тоже? - осведомилась Джулия. - А почему ты решил,  что  я  по  тебе
соскучилась?
   - Не знаю. Возможно, из-за пылкой встречи.
   - Не смешивай твою пылкость с моей.
   - Неужели?
   - Теперь я понимаю, откуда у Изабели такие странные мысли.
   - Какие мысли? - спросил он, готовясь развлечься.
   - Что ты похож на бога. Без сомнения, ты нарочно ее в этом убедил.
   Ред приоткрыл один глаз.
   - Очаровательная девушка, - произнес он.
   - Я счастлива, что ты так считаешь. Однако не стоит обольщаться.  Она
также считает, что голубой цвет твоих глаз - от нечистого, и утверждает,
что сошла бы с ума, если бы ты случайно привлек ее на ложе:
   Ред приподнялся на локте.
   - В самом деле? Право, ей не стоит беспокоиться.
   - О, я думаю, она и  не  беспокоится,  -  ответила  Джулия,  и  в  ее
золотистых глазах заплясали искорки смеха. - Она  очень  гордится  своей
девственностью  и  ждет  дня,  когда  сможет  осчастливить  ею  великого
человека, который станет ее судьбой.
   - Великого человека?
   - Да, предпочтительно мавра или турка.
   - Нет ли у нее на примете кого-нибудь определенного?
   От его интереса Джулии стало не по себе.
   - А ты бы не возражал?
   - Нет, если бы это сделало ее счастливой. Вряд ли я смогу взять ее  в
Англию, если  представится  возможность  вернуться.  Так  или  иначе,  я
чувствую себя ответственным за нее. Надо ее пристроить.
   Он сам заговорил о возвращении в  Англию,  значит,  он  не  собирался
оставаться мусульманином и брать себе вторую, третью  и  четвертую  жену
согласно закону ислама. Джулия медленно сказала:
   - Я думаю, она не отказалась бы войти в гарем Али дея.
   - Ты отправила бы ее туда, имея опыт пребывания в гареме  предыдущего
правителя?
   - Али дей молод, и, как сообщила мне Изабель, одна из его жен больна.
Это печально, но зато позволяет... Во всяком случае, это место ничем  не
хуже для женщины, чем любое другое в мусульманском мире. Ты сам мне  так
говорил.
   Ред не  ответил,  рассеяно  проводя  пальцем  по  ложбинке  между  ее
грудями, затем начал взбираться, словно альпинист, на одну из вершин. На
минуту он втянул дыхание, и Джулия подумала,  что  он  хотел  задать  ей
важный вопрос. Вместо этого он опустил  голову  ей  на  грудь  и  быстро
лизнул ее языком.
   - Изабель ждет, и Базим, - напомнила она не совсем  уверенно.  Он  не
поднял голову.
   - Пусть подождут.

***

   По поручению Али дея Ред ездил с дипломатической миссией в Марокко  и
Триполи с целью образования коалиции против Франции. Поездка не принесла
желаемых результатов, однако с возвращением  Реда  политика  нового  дея
стала  более  умеренной.  Необоснованные  аресты   прекратились,   знать
возобновила свою борьбу за власть и за место советника при троне. Однако
эта  борьба  не  принесла  своих   плодов:   никто   не   занял   место,
принадлежавшее Реду благодаря  каким-то  странным  связям,  объединившим
этих двух  человек  несмотря  на  разницу  национальностей,  рождения  и
культуры. Нередко поздно ночью Али дей приходил к  Реду  и  они  сидели,
скрестив ноги на диване и обсуждая события дня. Здесь,  без  свидетелей,
они могли говорить не как правитель с советником, но как два друга.
   Обычно  Джулия  приносила  им  угощение  и  слушала  их  разговоры  о
политике, ужасах и славе войны, о  красоте  лошадей  и  судов,  чудесном
поэте,  персе  Омаре  Хайяме,  о  бесконечном  величии  звезд,   которые
указывают путь кораблям в океане и караванам в  пустыне.  Однако  вскоре
она заметила, что дей, хмуро прищурившись, смотрит на ее  лицо  и  тело,
скрытые балахоном и вуалью. Обеспокоенная его  вниманием,  Джулия  стала
посылать вместо себя служанок или ставить перед ними  еду  и  напитки  и
немедленно удаляться в спальню.
   Как-то вечером она столкнулась с Изабелью на кухне, куда  отправилась
дать распоряжение насчет мяса в сладком соусе и мятного чая.  Собравшись
с духом, она предложила девушке облачиться в балахон и накидку  и  лично
подать яства дею Алжира. Краска, залившая лицо девушки, показала Джулии,
что именно  о  таком  распоряжении  она  и  мечтала.  Напустив  на  себя
невозмутимый вид, что очень шло ей, она понесла приготовленный поднос  в
апартаменты.
   Она вернулась бледная и дрожащая от волнения,  вся  покрытая  гусиной
кожей. Блистательный дей смотрел на нее своими горящими черными глазами,
словно трогал ими ее тело под складками  одежды.  Он  даже  спрашивал  у
Рейбена эфенди, как ему посчастливилось завладеть такой красавицей.  При
таком ярко выраженном интересе было бы просто оскорбительно не  передать
девушку дею.
   Ее радость была настолько неподдельна, а мечты столь возвышенны,  что
Джулия опасалась лишь случайного расстройства ее  планов.  Реакция  Реда
была совершенно иной.
   Он ворвался в  спальню,  едва  не  налетев  на  Джулию,  лежавшую  на
кушетке.
   -  Какого  черта  ты  бросаешь  Изабель  в  объятия  Али?   Пытаешься
избавиться от нее? Этого ты хочешь?
   - Не совсем, - сказала Джулия, садясь. - Ты ведь сам говорил, что  ее
надо пристроить.
   - Ей же только пятнадцать. К чему спешить? Или ты настолько  ревнива,
что хочешь сбыть ее с рук любой ценой?
   - Что за ужасные вещи ты говоришь! - воскликнула Джулия, вскакивая.
   - Ничего нет ужасного в правде. Ты упорно твердишь мне,  что  от  нее
надо отделаться, с тех пор как я вернулся. Мне следовало вспомнить,  что
двум женщинам не место под одной крышей.
   - Не будь смешным. Я только хотела помочь  Изабель.  Пусть  ей  всего
пятнадцать, но, по  восточным  меркам  и  ее  собственному  мнению,  она
женщина. Ей будет лучше там, где с ней будут обращаться  соответственно,
чем здесь, с тобой, где она находится в роли домашнего зверька.
   - Ты ревнуешь, - произнес он, пристально глядя на нее синими глазами.
   Ей хотелось ударить его или закричать. Вместо этого она сказала, сжав
зубы:
   - Я не ревную. Мы с Изабель ни разу не поссорились.
   - Потому  что  она  тебя  боится.  Она  рта  не  раскрывает  в  твоем
присутствии.
   - Ты что, лишился разума? Она трещит без умолку, кроме  тех  случаев,
когда ты  рядом,  и  то  потому,  что  ее  приучили  так  вести  себя  в
присутствии мужчин.
   - Я слышал совсем иное.
   У Джулии мелькнуло подозрение.
   - Ты слышал иное? От кого же?
   - От самой Изабели.
   Брови Джулии поднялись.
   - Кажется, я начинаю понимать, - медленно сказала она. Задев  подолом
кушетку, она прошла к окну, позволяя  мягкому  южному  бризу  овеять  ее
разгоряченный лоб.
   - О чем ты говоришь?
   - Вообрази, Ред, что ты мавр  и  у  тебя  две  рабыни.  Одна  из  них
понравилась тебе, а  другая,  хоть  и  привлекательная  по-своему,  нет.
Теперь представь, что между женщинами разлад, который не на пользу  дому
и выводит из себя твою фаворитку. Что  бы  сделал  ты,  будучи,  скажем,
черкесом или восточным человеком вообще?
   - Если ты пытаешься намекнуть мне, что я бы избавился от причины этих
неурядиц - второй девушки, то напоминаю тебе, что я не мавр!
   - Разумеется, я понимаю, но вряд ли это понимает Изабель.
   Нахмурившись, Ред ответил не сразу.
   - Ты полагаешь, Изабель искусственно вызывает разлад, чтобы  вынудить
меня к решительным действиям в отношении себя?
   - Я думаю, это вполне возможно. Она не хочет нанести тебе оскорбление
прямой просьбой отпустить себя. Это заставило бы тебя  "потерять  лицо",
как говорили арабские женщины в гареме. К тому  же  покажется,  что  она
ничего к тебе не чувствует, а это неверно. Она уважает тебя и благодарна
за рыцарское отношение к ней, хотя не понимает его. Все это  правда,  но
ей хочется большего.
   - Женщины! - воскликнул он, выражая этим словом и  хулу  и  хвалу.  -
Джулия, любимая, если ты права, я постараюсь что-то сделать. Но если  ты
не права, я попытаюсь понять, почему ты залезла  в  такие  дебри,  чтобы
скрыть свою ревность.
   Джулия могла лишь призвать всех богов в свидетели своей правоты.  Что
именно Ред сказал Изабели, Джулия никогда не узнала.  Девушка  несколько
дней избегала встречаться глазами с Джулией, хотя в целом ее вид выражал
тихое удовлетворение. Затем это настроение  сменилось  беспокойством,  и
рабыня, забыв о зле, которое причинила Джулии,  вновь  стала  искать  ее
общества и досаждать вопросами. Круг ее интересов был необычайно  широк:
от этикета гарема и спальни до наилучших способов доставить удовольствие
мужчине. Джулия старалась как можно полнее удовлетворить ее любопытство.
   Ровно через неделю после решающего визита Али дея  появился  гонец  с
запиской для Джулии. Записка была от Реда, который все утро был занят  в
зале заседаний.  Из  нее  следовало,  что  Изабель  должна  быть  готова
отправиться в гарем Али дея.
   Через час управляющий гаремом ждал у дверей. Этот пост занимал уже не
Абдулла. Турецкий евнух был смещен с  должности  и  отправлен  в  тюрьму
после поражения Кемаля. Его место занял второй евнух, тот самый, который
передал Али дею золотую пчелу Джулии вместе с вестью  о  смерти  старого
дея. Они обменялись улыбками и несколькими словами, но  все-таки  Джулию
одолевали сомнения.
   Когда Изабель была готова, Джулия обняла молодую девушку.
   -  Уверена  ли  ты,  что  хочешь  именно  этого?  -  спросила  она  с
беспокойством. - Ведь потом будет поздно.
   Изабель посмотрела на нее с изумлением.  Ее  темные  глаза  сияли,  а
скудные пожитки были увязаны в узелок еще четыре дня назад.
   - Не оплакивай меня, Гюльнара, - сказала она,  став  внезапно  старше
своих лет. - Все будет хорошо. Знания, которыми ты со  мной  поделилась,
помогут запросто обвести дея вокруг пальца. Он станет моим рабом, а не я
его рабыней. Я  получу  прекрасные  драгоценности  и  богатые  ткани.  Я
поправлюсь, рожая своему мужу множество сыновей, которые обеспечат  меня
в старости. Я хотела бы, чтобы и твое будущее было не менее  счастливым,
чем мое, я глубоко благодарна. Без тебя я бы не  достигла  всего  этого,
чего так жаждет мое сердце!
   Джулия ожидала, что Ред придет домой  в  крайне  мрачном  настроении.
Однако он не упомянул про Изабель вплоть до конца трапезы,  да  и  тогда
спросил словно невзначай:
   - С радостью ли покинула нас сегодня Изабель?
   - С удивительной радостью, - откликнулась Джулия.
   - Али просто подпрыгнул от удовольствия, когда  услышал  о  том,  что
можно взять ее в гарем. Теперь он  может  содержать  значительно  больше
женщин, чем раньше. Когда я уходил, он был взволнован,  как  жених,  при
мысли о том, что ожидает его сегодня ночью.
   - Так скоро?
   - Он не хочет учить ее - пока. Наверное, интересным вещам турки  учат
женщин в своих гаремах, или ты другого мнения?
   - Да, очень, -  ответила  Джулия,  опустив  веки  и  глядя,  как  Ред
выбирает инжир.
   - Если бы я был деем или константинопольским султаном, уж я бы убедил
свою рабыню показать то, чему она научилась!
   Джулия изобразила на своем лице раздумье.
   - Я думаю, ты бы просто приказал.
   - Очень хорошо. Покажи! - скомандовал он.
   - Все? - осведомилась она, бросая на него янтарный взгляд.
   - Все!
   - Слушаюсь и повинуюсь, - ответила она, - можно ли мне сначала  выйти
из комнаты?
   Королевским жестом он отпустил ее.
   Вернувшись в спальню, она открыла сундук с одеждой. Извлекла из  него
балахон из прозрачного шелка, купленный  на  базаре.  Усмехаясь,  Джулия
сняла с себя рубашку и панталоны,  распустила  волосы,  развязав  ленту,
стягивающую их, так, что они упали  ниже  бедер.  Балахон  мягко  окутал
вершинки ее грудей, завернувшись между колен. Когда она двигалась,  шелк
переливался золотыми и серыми тенями, загадочной  игрой  света  и  тьмы.
Сквозь сверкающий материал ее тело было  молочно-белым  и  казалось  еще
призывнее и обольстительнее, чем при полной наготе.
   Выходя из спальни, она взяла цимбалы, также купленные на  базаре,  и,
держа их перед собой как щит, вернулась в комнату.  Усевшись  на  диване
напротив Реда, она заиграла. Монотонная и  бесконечная  мелодия  служила
развлечением во время трапезы. Прошло четверть часа. Джулия слышала, как
Ред беспокойно ерзает на кушетке, но не взглянула  на  него.  Ее  волосы
струились по плечам,  закрывая  сосредоточенное  игрой  лицо.  Ее  грудь
налилась, порозовела и опустилась. Джулия едва дышала;  танцующие  блики
золотого и серого играли на ее одежде.
   - Довол