жно было с уверенностью предположить, что если Рэнни и есть Шип, то он вряд ли имеет обыкновение покидать дом раньше, чем после того, как все остальные улягутся. Летти с трудом сдерживала свое нетерпение, пока до нее не донеслось тихое посапывание тетушки Эм. Подождав еще немного, она взяла свечу и вышла из комнаты. Летти не собиралась красться по коридору на цыпочках: со стороны это выглядело глупо и подозрительно. В то же время ей не следовало будить весь дом, и поэтому она шла очень осторожно. Лайонел, как всегда, спал на коврике у двери Рэнни. Все, что ей оставалось сделать, потянуться через него и постучать. Но как только Летти подошла ближе, Лайонел проснулся и вскочил, удивленно глядя на нее.
     - Мисс Летти, мэм, что вы здесь делаете? Вы же не собираетесь будить мастера Рэнни?
     Она изобразила улыбку:
     - Я только хочу посмотреть, как он.
     - Но он же спит!
     - Да я и не разбужу его.
     - Вам нельзя туда входить! - Глаза Лайонела потемнели и тревожно сверкали, однако он старался говорить тихо. - Вы же леди, а мастер Рэнни - джентльмен. Это было бы... не правильно.
     - Не беспокойся, я только узнаю, не нужно ли ему чего-нибудь.
     - Мастер Рэнни очень рассердится, если я позволю вам войти!
     Летти не хотелось расстраивать мальчика, но другого выхода не было. Не дожидаясь ответа, она толкнула дверь в спальню. Лайонел протянул руку, чтобы схватить ее за юбки, но не решился и отдернул ладонь.
     В комнате ее свеча отбрасывала лишь небольшой круг желтоватого света. Круг двинулся вместе с ней к кровати, осветил колеблющиеся занавески на окнах, превратив их в колышущиеся бледно-желтые колонны, а высокую кровать, затянутую противомоскитной сеткой, сделал похожей на задрапированный катафалк. Верхняя простыня была откинута и смята. На кровати никого не было.
     Летти замерла, не в силах пошевелиться. И тем не менее это случилось. Что же ей теперь делать? Может быть, есть какой-то способ перечеркнуть это ужасное открытие? Думать, что Рэнни с его тонкой чувствительностью и добродушной веселостью - не тот, за кого себя выдает, было так больно, что она себе этого и не представляла. Она стояла ошеломленная, оцепеневшая, бесчувственная и медленно дышала, пытаясь сдержать подступившие к глазам слезы.
     Внезапно из окна позади нее донесся голос - глубокий и тихий, бесконечно успокаивающий:
     - Вы что-то хотели, мисс Летти?
     Она обернулась, взметнув юбками, сердце забилось, глаза расширились от изумления.
     - Рэнни! Откуда вы? Я думала...
     - Я не мог заснуть и вышел на веранду.
     Сердцебиение постепенно затихало, Летти вдруг почувствовала сильное желание громко засмеяться. Вместо этого она еще раз глубоко вдохнула и, только теперь заметив, что он без рубашки, отвернулась, смутившись.
     - Вы не можете заснуть? Но вы же приняли опийную настойку.
     - Она не всегда действует. Теперь уже не всегда...
     Летти знала, что настойка опийного мака теряет свою силу, если принимать ее долго и не увеличивать дозу. И даже если увеличивать, доза, которую можно принять, ограничена. Очевидно, Рэнни достиг предела - ведь он так долго прибегал к ее помощи.
     - Мне очень жаль, - сказала она, и это действительно было так. - Я... зашла только посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь.
     Рэнсом услышал ее разговор с Лайонелом, когда уже наполовину спустился с лестницы. Если бы мальчишка не проснулся, он бы сейчас был уже далеко. Нет, определенно эта женщина сделает его настоящим сумасшедшим. Из-за нее он уже весьма наловчился скидывать и быстро надевать одежду, хотя, наверное, было бы полезнее появиться перед ней совсем обнаженным. Может, это скорее укротило бы ее нелепую заботливость! Но уж раз ему пришлось вернуться, он должен быть как-то вознагражден за это.
     Он посмотрел на Лайонела, который застрял в дверях с виноватой гримасой на лице.
     - Все в порядке, - сказал Рэнсом. - Иди спать.
     Когда мальчик попятился назад и закрыл за собой дверь, он снова повернулся к Летти.
     - Поговорите со мной. Может быть, мне станет легче.
     Это было в высшей степени нелогично - находиться в такой час в спальне мужчины. Но Летти напомнила себе, что это всего лишь Рэнни.
     - Я могу поговорить несколько минут, - согласилась она осторожно. - Только здесь так жарко... Может быть, нам лучше выйти на веранду?
     "И в самом деле, может, так и лучше", - подумал Рэнсом и, отступив назад, отодвинул занавеску. Когда Летти приблизилась и ступила в проем окна, он взял у нее из руки свечку и задул ее.
     Летти резко остановилась:
     - Зачем вы это сделали?
     - Свет привлекает комаров.
     - А, да, конечно...
     Придерживая занавеску, он поставил подсвечник на стол. Летти вышла первой, двигаясь в темноте на ощупь, пока глаза не привыкли.
     Гряда облаков скрывала луну, воздух здесь казался душным.
     - Наверное, к утру пойдет дождь, - сказала Летти, чтобы как-то сгладить неловкость ситуации.
     - Может быть, - согласился Рэнсом; голос его был серьезен.
     Летти ухватилась за следующую мысль, пришедшую ей в голову:
     - Если хотите, я помассирую вам виски и затылок. Я делала это иногда моей матери, когда у нее болела голова.
     - Буду вам очень благодарен.
     "Она может делать все, что угодно, если при этом будет прикасаться ко мне", - подумал Рэнсом.
     - Если вы сядете, я попробую.
     - А вы будете стоять? Нет, уж лучше вы садитесь.
     - Но я не смогу дотянуться...
     - Так вы сможете, - Рэнсом взял ее за руку и усадил на стул, а сам опустился на пол у ее ног, повернулся к ней спиной и ждал, обхватив руками колени.
     Даже в темноте Летти могла видеть, как широка его спина и как рельефно проступают на ней бугры мышц. Она ощущала тепло его тела, чувствовала тонкий мужской мускусный запах и никак не могла себя заставить прикоснуться к нему. У нее немного кружилась голова - очевидно, это был результат того шока, который она только что пережила.
     "Я здесь для того, чтобы облегчить его боль", - наконец сказала себе Летти и положила руку ему на лоб.
     Волосы Рэнни были густыми и шелковистыми, голова - красивой правильной формы. Шрам на виске ощущался как паутина рубцов вокруг неровной впадины, хотя в самой впадине кость была твердой, неповрежденной.
     Летти сосредоточилась на тех местах, где, по ее расчетам, должна была концентрироваться боль, и пыталась эту боль успокоить. Она массировала ему виски медленными, четкими круговыми движениями. Пальцы ее скользили пб его волосам и останавливались над ушами. Рэнни вдруг тихо вздохнул, и она удвоила свои усилия, перешла к затылку. Летти разминала большими пальцами напряженные мышцы и сухожилия задней части шеи, а ладони ее плоско лежали на его плечах. Кожа у Рэнни была теплой, мягкой и словно вибрировала от какой-то жизненной силы.
     Пробегали минуты. Откинув голову назад, Рэнни наслаждался ее прикосновениями, впитывал их всем телом. Когда Летти подумала, что он почти задремал, он вдруг поймал ее руку, перевернув ее и поцеловал ладонь.
     - Чудодейственные пальцы! Мне уже лучше, намного лучше.
     Плечи Летти болели от непрерывных движений и неудобного положения, но она не обращала на это внимания.
     - Я очень рада, если смогла помочь вам.
     Рэнсом не был таким уж сонным, каким хотел казаться. Просто он считал, что так безопаснее. Слишком уж сладостны были ее прикосновения - они вызывали в нем такие порывы, что она была бы шокирована, если бы узнала о них. Впрочем, один из этих порывов, пожалуй, можно было удовлетворить - и тем самым заодно отвлечь ее от опасных подозрений.
     - Мисс Летти...
     - Да, Рэнни?
     Икра ее ноги была прижата к его боку. Летти ощущала, как вздымается и опускается его грудная клетка при дыхании, чувствовала очертания твердых мышц, покрывавших его ребра. Она могла отодвинуть ногу, но сейчас не способна была заставить себя это сделать.
     - Скажите, пожалуйста, я вам нравлюсь?
     - Что за вопрос? Конечно.
     - А Салли Энн нравится полковник.
     - Почему же нет? Он очень милый человек.
     Что-то в его голосе заставило Летти насторожиться, хотя она и не могла бы сказать, что именно. Ей стало досадно, что она не видит его лица и не может заметить веселые искорки в глазах, которые обычно предшествуют его шуткам. А может быть, он вовсе не шутит?.. К сожалению, Рэнни сидел по-прежнему спиной к ней и смотрел на перила веранды.
     - Я видел, как они целовались.
     Летти подумала, что так бы мог сказать Лайонел. Все-таки Рэнни действительно превращается иногда в двенадцатилетнего мальчика!
     - Вы не должны шпионить за ними, - строго сказала она.
     - Я и не шпионил. Я случайно заметил их под магнолией.
     - В любом случае это не ваше дело.
     - Конечно. Но тетушка Эм говорит, что нельзя пить из стакана, из которого пьют другие люди. А поцелуи еще хуже.
     Летти изумленно взглянула на него:
     - Мне не приходило в голову, что в этом есть какое-то сходство.
     - А вы когда-нибудь целовались?
     - Ну, я думаю...
     - Целовались?
     - Может быть, раз или два.
     - Вам понравилось?
     Она ответила не сразу - ей никогда не приходилось говорить о таких вещах с ребенком.
     - Это... терпимо.
     Рэнсом поморщился, глядя в темноту. Он уже жалел, что затеял эту игру, но не мог заставить себя перестать.
     - А мне понравится?
     - Рэнни! Откуда я знаю?!
     - А вы поцелуйте меня. И посмотрим.
     Просьба была такой робкой и простодушной, что Летти не могла обидеться. "В его интересе нет ничего непристойного, - подумала она. - В конце концов, я сама создала эту ситуацию, сама и виновата. Больше винить некого".
     - Вы уверены, что хотите этого? - спросила она.
     - Я уверен, - ответил Рэнни и, поднявшись на ноги, повернулся к ней. - А вы не хотите? Вы против?
     В звучании его голоса было какое-то неизъяснимое очарование. Летти почувствовала, как по всему ее телу пробежала легкая дрожь. А что такого, в конце концов?
     - Нет, я думаю, что не против.
     Рэнсом ощутил прилив настоящего триумфа. Он не делал резких движений - только взял ее за руку, поднял и поставил перед собой. Летти, казалось, не испытывала ни страха, ни напряжения; он чуть не застонал, когда сравнил это с тем, как было в кукурузном сарае. Конечно, того, что было, не вычеркнешь, но все можно поправить, хотя бы отчасти. А если и нет, приятно сознавать, что хотя бы бедный Рэнни не разрушил пока ее доверия и не вызывает у нее страха или отвращения.
     Он был так близко. Его объятие было легким, но властным, и Летти чувствовала: избежать того, что должно было случиться, теперь уже трудно, даже если бы она изменила свое решение. Но она не хотела его менять. Внутри у нее вдруг все всколыхнулось в предвкушении поцелуя, сердце забилось. Она смотрела на него не отрываясь, но глаза его были скрыты в темноте.
     Наконец Рэнни наклонил голову, его губы коснулись ее губ. Поцелуй был нежным, упоительным в своей сладости. Он чуть-чуть переместил свои губы на ее губах, как будто удивившись их мягкой упругости. Прикосновение было осторожным, легким, но уверенным.
     Летти придвинулась ближе. Она ждала, что его поцелуй станет более глубоким, она хотела этого. Но Рэнни ничего не предпринимал, только робко обнимал ее за талию. До нее вдруг дошло, что он просто не знает, что делать. Она положила руку ему на затылок, запуталась пальцами в густых волнах его волос и, набравшись смелости, провела по его губам кончиком языка. Сначала он как будто застыл от удивления, затем, словно повинуясь какому-то естественному порыву, сделал то же самое - коснулся ее языка своим.
     Чувство, что она направляет и провоцирует его, опьяняло и очаровывало. Оно создавало ощущение удовлетворенности и восхитительной порочности. Быстрое и бурлящее желание неслось по ее венам, заполняло мозг, лишало разума. Негромко застонав, Летти прижалась к нему, чувствуя, как напряглись ее соски. Его руки сомкнулись вокруг нее, пальцы запутались в узле волос у шеи. Потом его рука скользнула вниз по ее спине, по изящному изгибу талии и легла на округлость бедра. Он прижимал ее к себе все крепче, пока через ткань своих юбок она не ощутила его напряженную плоть.
     И вдруг словно какой-то толчок привел Летти в себя. Ведь это же был Рэнни! Она тихонько вскрикнула, оторвала свои губы от его губ и резко отстранилась. Она стояла ошеломленная, прижимая руки к груди. Ее губы тряслись, а в голове бились только три слова: "Как я могла? Как я могла?!"
     - Мисс Летти... - В его шепоте слышалось страдание.
     - Пожалуйста... пожалуйста, успокойтесь, - произнесла она. - Вам не следует нервничать. Все хорошо, правда. Но, думаю, мне лучше сейчас вернуться в дом.
     Летти действительно считала, что так лучше для него - и просто необходимо для нее. Она повернулась и пошла к лестнице, чтобы не возвращаться в его комнату, но ей удалось сделать лишь несколько шагов. Рэнни окликнул ее:
     - Мисс Летти!
     Она остановилась, но голову не повернула.
     - Да?
     - Я мог бы пить из вашего стакана.
     Рэнни сказал это абсолютно спокойно, и Летти поняла, что он не обижен. Вздохнув с облегчением, она проглотила подступившие к горлу слезы:
     - Спасибо, Рэнни.
     - Нет, мисс Летти, - ответил он. - Это вам спасибо.

10.

     Казалось, что коридор растянулся на тысячу миль. Когда Летти наконец добралась до своей спальни и скрылась в ней, она задыхалась от сдерживаемых рыданий. Подбежав к кровати, она бросилась на нее и закрыла лицо руками. Горькие слезы лились между пальцев - слезы раскаяния и стыда.
     Обниматься с таким человеком, Как Рэнни, - это все равно что соблазнять маленького мальчика! Воспользоваться его состоянием, разбудить в нем глубинные мужские инстинкты, которых он не мог понять и контролировать, - это поступок бессовестный и распутный. То, что он это начал, не может быть оправданием. Ответственность за все, во что это в конце концов вылилось, лежит целиком на ней. Распутница! Шлюха! Развратная Иезавель! Летти знала, что заслужила все самые гнусные прозвища, какие только можно придумать. Как жаль, что нельзя повернуть время назад и по-иному прожить этот час!
     Но, может быть, лучше знать, какая она на самом деле? По крайней мере, теперь она будет осторожней...
     Все было так плохо, как Летти и представить не могла. Она не сомневалась, что ее развратило яркое ощущение чувственного наслаждения в объятиях грабителя и убийцы. То, что она вплотную приблизилась к тем же самым чувствам в этом мимолетном поцелуе с Рэнни, поставило на ней клеймо. Она была падшей женщиной и знала об этом.
     Подумать только, если бы она не уехала из Бостона, она бы и не подозревала ничего такого! Ну что ж, она должна хорошо хранить свою тайну. Никто не должен знать, как легко ее сбить с пути истинного, помоги ей господь.
     Однако был человек, который знал это, от которого она не могла скрыть своей природной сути. Этим человеком был Шип.
     Шип, постоянно предстающий в разных обличьях, возможно, каждый день находился среди них. Он, наверное, сотни раз смотрел на нее и улыбался, вспоминая, как она отвечала на его поцелуи. Он знал, какая она на самом деле, и при этой мысли у нее внутри все мучительно переворачивалось.
     Ясно одно: она должна быть осторожней. Надо исключить саму возможность, чтобы кто-то показывал на нее пальцем. Она будет скромной и осмотрительной, как монахиня, и никогда больше не останется наедине с мужчиной Даже с таким, как Рэнни. В особенности с Рэнни.
     Однако вскоре выяснилось, что обет этот сохранить нелегко. Сплендора, казалось, всегда была полна мужчин. Как войска захватчиков, они вторглись на веранду, оттуда проникли в гостиную, а потом и в столовую, где Мама Тэсс кормила их жареной курятиной, воздушными булочками, копченой ветчиной, а также ее фирменным блюдом - лимонным тортом. Количество их возрастало, как численность татаро-монгольских орд, но были и завсегдатаи, такие, как Джонни Риден, Мартин Иден и, конечно же, Томас Уорд. Летти сразу обнаружила, что мужчин нельзя избежать, такие попытки лишь, наоборот, только привлекут излишнее внимание. Все, что ей оставалось, быть любезной, но не сближаться с ними, сохраняя дистанцию своей холодностью.
     Наступило воскресенье, и Летти опасалась, что с утра начнется нашествие мужчин. Но единственными гостями в Сплендоре оказались завсегдатаи и О'Коннор, который приехал позже. День стоял жаркий и душный. Дождя не было уже почти три недели - ни разу после того ливня, который разразился, когда Летти ездила на могилу брата. Палящее солнце испарило влагу, листья на деревьях вяло свисали, цветы в саду тетушки Эм поникли, трава и посевы пожелтели. Последние цветы магнолии стали медно-бурыми, а лепестки роз, обвивавших дерево у ворот, Опадали, покрывая землю бледно-розовым снегом. От этой ассоциации жара казалась еще невыносимей.
     Все сидели на веранде в напрасной надежде, что поднимется ветер. Дамы обмахивались веерами и позволили джентльменам не только снять сюртуки и галстуки, но и расстегнуть воротники рубашек и закатать рукава. Однако и после этого им приходилось вытирать пот со лба и обмахиваться всем, что они только могли найти, - от носовых платков до шляп и газет.
     - И часто здесь бывает так жарко? - вздохнув, спросил полковник Уорд. Джонни фыркнул:
     - Вы думаете, это жара? Подождите, когда наступит настоящее лето!
     - И что, будет еще хуже?
     - Да если сравнить с августом, то сейчас вполне прохладно.
     Мартин посмотрел на Джонни с усталым раздражением.
     - Как говорил мой дедушка, сейчас жарче, чем у чертей на сковороде. Не давайте ему дурачить вас, Уорд.
     И в самом деле день был невыносимо жарким. Пол веранды, даже покрытый холстом, так нагрелся с той стороны, где на него падало солнце, что нельзя было ступить босыми ногами. Все это знали, поскольку Лайонел и Питер неоднократно предпринимали такие попытки, подпрыгивая и вскрикивая, пока им не велено было прекратить. Тогда мальчики решили проверить, правда ли можно поджарить на таком полу яичницу, если он горячей, чем сковорода. Но Салли Энн, измученная жарой, отвергла эту идею с таким раздражением, что мальчишки предпочли удалиться в густую тень магнолии и улеглись там на траве. Летти жалела, что не может присоединиться к ним: ей казалось, что там прохладнее. Как и Томас, она хуже переносила жару, чем те, кто привык к ней с рождения.
     Томас Уорд стер скатившуюся на нос капельку пота:
     - Как же вы все это выдерживаете целых три месяца?
     Тетушка Эм посмотрела на него с состраданием в выцветших голубых глазах, однако брови ее шутливо приподнялись:
     - Что вы имеете в виду? А, погоду... Хорошо, тогда скажите мне, как же вы выносите снег и лед три или четыре месяца в году?
     - Мы привыкли к этому.
     - Вот вам и ответ, - она уверенно кивнула. - Вы тоже привыкнете к жаре - через несколько лет.
     - Лет?! - В голосе его было шутливое отчаяние.
     - Когда ваша кровь перестанет быть такой густой и побежит быстрее.
     Издалека донесся глухой рокот грома. Разговор тут же оборвался, все замолкли, прислушиваясь. Рокочущий звук долетал раза два и до этого, но сейчас он казался громче и как будто бы ближе.
     Тишину наконец нарушил О'Коннор:
     - Да что погода! Я слышал, сегодня днем будут хоронить переселенцев.
     - Что еще за переселенцы? - нахмурившись, спросила тетушка Эм.
     - Вы не слышали? Мальчишки вчера вечером собирали ежевику в лесу и нашли пожилых мужчину и женщину. Их ограбили и убили. На дороге были следы борьбы, а от места преступления уходили следы колес. Кажется, эти несчастные направлялись в Техас, а может быть, просто проезжали через эти места.
     Салли Энн содрогнулась:
     - Какой ужас!
     - Да, ужас. Человек, совершивший это, - настоящий изверг. Он перерезал женщине горло, а мужчине забрался на спину и крутил голову, пока не сломал шею.
     - Мистер О'Коннор, я попрошу вас! - воскликнула тетушка Эм.
     - Но не при дамах же, сэр! Пожалуйста, - одновременно с ней с отвращением произ