- Не знаю, я не думала об этом, - сказала она нерешительно. - Скорее всего второй матрос благополучно добрался до корабля и теперь возвращается в Китай.
     - Логично, - согласился Роберт.
     - Наверное, надо ехать домой?
     - Да, надо! - Роберт забрался в фаэтон, отвязал вожжи от столбика с кольцом, но потом вдруг остановился. - Пожалуй, стоит порасспросить в постоялых дворах и пивных, на всякий случай, - сказал он задумчиво, - вдруг этот человек так и не появился на корабле или у него были веские причины, чтобы корабль ушел без него? Попробовать стоит хотя бы потому, что у нас есть его изображение.
     Вместо ответа Амалия развернула рисунок Айзы, который лежал свернутым в трубочку на сиденье рядом с ней. Роберт направил экипаж в обратный путь. Продолжая рассматривать карандашный рисунок, Амалия заметила уголком глаза очертания знакомых домов.
     - Это не тот квартал, который нам нужен, - сказала она, отрываясь от бумаги.
     - Тот самый. Я везу тебя домой.
     - Но я не хочу домой, - возразила Амалия.
     - Не думаю, что этот человек остановился в отелях "Сент-Луис" или "Сент-Чарльз". Скорее всего он забился в одну из нор самой грязной части города, где никогда не бывает дам и никто не имеет ни малейшего представления, как вести себя с ними.
     - Я знаю это не хуже тебя, но мне все равно, - попыталась протестовать Амалия. - Я не стану сидеть дома и дожидаться известий. Мне надоело ждать, и я поеду с тобой.
     - Нет, я не могу согласиться на это. - Роберт был настроен весьма решительно.
     - Не можешь согласиться?! - воскликнула Амалия гневно. - Но я - женщина, а не тепличное растение. Я имею право знать, что происходит, и делать что-то, а не сидеть как каменный истукан.
     - Я все понимаю, - сказал Роберт мягко, - но пойми и ты: речь идет не о воле и храбрости женщины, а о чести светской дамы, что, согласись, не одно и то же и что обязывает тебя считаться с правилами приличий.
     - Правда? Еще неделю назад я вряд ли смогла бы отнести эти слова к себе. - В голосе Амалии слышались досада и негодование.
     - И напрасно. Дело не в безупречной репутации, а в твоем характере, - заметил Роберт рассудительно. - Если ты отправишься со мной в эти трущобы, то, без сомнения, привлечешь к нам обоим такое внимание, которое тебе же самой потом не понравится и от которого мне придется тебя защищать. Если даже ты решишь не входить внутрь этих злачных мест, а останешься ждать меня на улице, нет гарантий твоей безопасности. Женщины в таких местах воспринимаются как приятная и вполне заслуженная добыча. Так вот у них все просто!
     - Я не поверю, что ко мне будут приставать, если ты рядом.
     - Ценю твое доверие, но гарантировать что-либо не могу, - сказал он, криво усмехнувшись. - Кроме того, пока мы будем ходить вместе, нам вряд ли кто-нибудь скажет правду. Зато нож в бок за излишнее любопытство получить можно. А вот если я пойду один, переодевшись бродягой, предложу кому-нибудь пропустить рюмо...
     - Я поняла! - оборвала она его на полуслове. И хотя Амалия сознавала, что доводы Роберта разумны, вынести это ей было нелегко. - Тогда отвези меня домой, - попросила она, все еще дуясь.

***

     Казалось, время после отъезда Роберта остановилось. Амалия металась по комнате от одного окна к другому, не | находя себе места. Уже в который раз наблюдала она изрядно надоевшую картину: дома с лужайками на противоположной стороне улицы, резвых лошадей, впряженных в элегантные экипажи, в которых сидели нарядные дамы в легких шелковых платьях с расшитыми бисером и кружевами зонтиками в руках, а рядом с ними джентльмены, взмокшие от жары в своих сюртуках и галстуках.
     Амалия ненавидела все эти десятилетиями складывавшиеся условности и предрассудки. Именно они, а не пресловутая слабость, держали ее взаперти. Поскольку делом чести мужчин являлась защита репутации и достоинства дам, то женщина, пожелавшая выйти на улицу одна, могла столкнуться с любым оскорблением. А раз уж джентльмены рисковали жизнью, защищая прекрасных дам, дамы, в свою очередь, были связаны долгом чести вести себя так, чтобы не подвергать мужчину излишней опасности. Возникала своего рода круговая порука. "Жаль, что со всем этим нельзя покончить раз и навсегда", - мысленно сокрушалась Амалия.
     Однако благодаря этим условностям смертельная опасность, которая время от времени нависала над мужчинами, сдерживала их природную агрессивность и усмиряла их низменные страсти. Большинство из них находили разрядку в драках: кто на кулаках, кто с хлыстами, л кто на дуэли. Что касается дуэлей, то здесь дело дошло до крайностей. Поединки назначались по всякому поводу и без повода: кто-то кого-то нечаянно толкнул, кто-то на кого-то не так посмотрел или при ком-то неосторожно выразился, а в результате - гибли молодые люди. И все же, зная, чем может кончиться тот или иной неосторожный поступок, люди стремились к сдержанности и терпимости во взаимоотношениях друг с другом.
     "Насколько все было бы проще, имей эта проблема только одну сторону, - размышляла Амалия, стоя у окна, - ту, которая не касается меня".
     Пришло время ужинать, а Роберт все еще не появлялся. Амалия попробовала съесть что-нибудь в одиночестве, но не получилось. Повозив по тарелке кусочки каждого блюда, она так ни одного и не попробовала. Две рюмки вина, которые она выпила, взбодрили ее, но ненадолго, их действие прошло к тому моменту, когда она приготовилась идти спать.
     Она сидела на кровати, подперевшись подушками и с раскрытой на первой странице книгой, когда внизу послышался шум. Накинув капот, Амалия вышла из спальни. Внизу, широко расставив ноги, чтобы не упасть, стоял Роберт. Волосы его были взлохмачены, рубашка в грязи, рукава закатаны до локтей, мятые брюки из грубого полотна неряшливо заткнуты в сапоги, которые, похоже, умышленно были выпачканы, чтобы не блестели. Роберт держал в руке серебряный подсвечник со свечой, какие обычно ставят в спальнях, и Амалии показалось, что она слышит удаляющиеся шаги слуги, впустившего его в дом. Вероятно, она сделала какое-то неосторожное движение, потому что Роберт, который старался двигаться бесшумно, поднял голову.
     - Роберт! - воскликнула она, едва дыша. - С тобой все в порядке?
     - Как посмотреть. - Язык его заплетался, и Амалия с трудом поняла, что он сказал.
     - Ты пьян?! - Она старалась говорить тише, сделав несколько шагов вниз по лестнице. Свеча, которую Роберт держал в руке, была единственным источником света, за исключением нескольких светлых полос на полу, пробивавшихся из приоткрытых дверей ее спальни. Отблески огня свечи отплясывали на его лице причудливый языческий танец, освещая скулы и рот и оставляя в тени глаза.
     - Пришлось пару раз з-заплатить за всех... В-вот!
     - Ты узнал что-нибудь о матросе? - спросила Амалия с надеждой.
     - Б-боюсь доложить о неудаче...
     - Неужели не удалось найти хоть какой-то след?
     - Не-а! Мой бог! Да какая же ты красивая!
     Амалия проследила за его взглядом и поняла, что свет, падающий из спальни, просвечивает насквозь тонкий батист ночной сорочки, очерчивая ее фигуру, как в театре теней, в который ее водили как-то раз в детстве. Румянец окрасил щеки Амалии, и она быстро спустилась еще на несколько ступенек, чтобы выйти из предательской полосы света.
     - Удивительно, что ты меня вообще видишь, - сказала она, и в ее голосе послышались веселые нотки.
     - Я ж не слепой, я только выпил... ч-чуток.
     - Тогда пойдем спать.
     На лице Роберта появилась залихватская ухмылка.
     - Фи-и, какое б-бесстыдство! Ты у-уверена?
     - Как никогда!
     - Отл-лично! Я принимаю от всего серса, патаму што никогда бы не подумал, што ты п-просишь.
     Он, качаясь, приблизился к лестнице и, уцепившись свободной рукой за перила, уставился на зажженную свечу так, словно видел ее впервые. Амалия поспешила к нему на помощь. Она забрала свечу и, подхватив его под руку, осторожно повела по лестнице вверх. Достигнув верхней площадки, они пересекли холл и, подойдя к спальне, ввалились внутрь.
     Амалия взглянула оценивающе на скамеечку для надевания обуви и решила, что та слишком низкая и что если она посадит Роберта на эту скамеечку, то вряд ли сможет поднять его потом на кровать без посторонней помощи. Тогда она направила его к постели. Роберт оперся локтями на кровать, и с его лица не сходили веселое удовольствие, неведомая доселе нежность, пока она расстегивала и снимала с него рубашку, а потом стягивала брюки. Затем Амалия уложила его поперек постели, но он приподнялся на локтях и стал с интересом, как ей показалось, наблюдать за ее возней с сапогами, которые никак не хотели сниматься, а он не сделал ни одной попытки помочь ей.
     Наконец борьба с сапогами увенчалась успехом. Когда Амалия поднималась со вторым сапогом в руках, Роберт протянул руку к локону, лежавшему на ее груди, и, пропуская его шелковистые завитки между пальцами, совершенно отчетливо сказал:
     - Прекрасная Амалия, чудная Амалия...
     Она улыбнулась ему задрожавшими от нахлынувшего чувства губами. Повинуясь минутному порыву, Амалия бросила сапог на пол, подошла к Роберту и прильнула губами к его губам. От него пахло дешевым вином, дымом плохих сигар, но ей это было все равно. Роберт обнял Амалию и, откинувшись назад, прижал ее к себе.
     Придя в себя, она тихо рассмеялась, потому что лежала распростертой у края постели в немыслимой позе меж его ног. Амалия толкнула его, и Роберт отпустил ее, раскинув руки и болтая свесившимися с постели ногами. Она сползла с него на пол, а затем, ворча, стала поднимать ноги Роберта на постель.
     Перейдя на другую сторону кровати, Амалия увидела, что он наблюдает за ней и глаза его теплеют, когда он видит, как она сбрасывает капот и взбирается на постель. Стоя на коленях, она развернула Роберта так, чтобы его голова оказалась на подушке. Сама Амалия устроилась рядом. Однако, вспомнив о непогашенной лампе, она спустилась с кровати, решив заодно задуть и свечу. Затем уже в полной темноте и на ощупь она вновь забралась в постель и укрылась простыней.
     Сильные руки обхватили ее. Амалия придвинулась ближе, прижимаясь к мускулистому телу Роберта, обволакивая его. Он нежно гладил ее волосы, отодвигая шелковистые пряди назад на спину. Его палец, хотя и не слишком уверенно, двигался по ее лицу, не пропуская ни одной детали.
     - Амалия, любимая, я не хочу ехать домой, - прошептал он в самое ухо и устало вздохнул.
     - И я не хочу, - ответила она, ощущая щекой, лежавшей на его руке, учащенное биение его сердца.

***

     Конечно, они вернулись домой: ничего другого не оставалось. Обратная дорога ничем не отличалась от пути в Новый Орлеан, если не считать, что в поезде Роберт сидел рядом с Амалией, а на пароходе, идущем вверх по течению Теша, они вновь разошлись по разным каютам.
     В "Роще" жизнь шла своим чередом: солнце отбрасывало косые лучи на старый дом и новые сады, Теш медленно катил свои воды, давая прохладу полям, работники трудились не покладая рук, время от времени оглашая округу песнями. Новостей особых не было, если не считать, что Хлоя выглядела мрачнее обычного. Мами еще больше похудела и совсем затихла, а Айзе запретили появляться в доме, потому что из-за отсутствия бумаги он изрисовал в галерее весь пол.
     Джордж встретил их с радостным облегчением, ибо на нем был не только весь дом, но и ответственность за двух женщин, которых приходилось постоянно утешать. При появлении Амалии и Роберта мадам Деклуе поднялась на ноги, сжав руки так сильно, что побелели костяшки пальцев, а Хлоя набросилась на них с расспросами. Но одного взгляда на лица Амалии и Роберта было достаточно, чтобы получить ответ.
     Роберт провел ночь по настоянию Мами в одной из "гарсоньерок". За завтраком он с великим так-том поведал обо всех известных фактах исчезновения Жюльена, включая и то, что найден труп одного из матросов, которые последними видели хозяина "Дивной рощи". Закончив свой нерадостный рассказ, Роберт еще раз настоятельно попросил Мами пригласить шерифа. Поколебавшись, она в конце концов согласилась. Роберт тут же набросал черновик вежливого обращения к властям, которое было согласовано с Мами, переписано набело и отослано с грумом к шерифу. Спустя два часа облако пыли на дороге возвестило о его приближении. Повозка остановилась у парадного подъезда.
     Роберт встретил шерифа на галерее и провел прямо в холл. Гость вошел, почтительно сняв шляпу. На вид ему было чуть больше пятидесяти, среднего роста, из-за густых бровей смотрели проницательные глазки-буравчики, а тяжелый квадратный подбородок придавал лицу суровое выражение. На высоком лбу шерифа красовалась полоса от шляпы, которой он прикрывал редкие волосы.
     - С горечью узнал о вашей беде, мадам Деклуе, - сказал он участливо. - Поверьте, мои люди не пожалеют сил, чтобы обнаружить местонахождение вашего сына.
     - Не знаю, знакомы ли вы с женой моего сына, Амалией Деклуе, урожденной Пескье? - начала представлять присутствующих Мами. - Моя крестница Хлоя, с которой вы знакомы, и, возможно, вы слышали о нашем английском госте, мистере Джордже Паркмане?
     Шериф оглядел всех собравшихся в холле, кивая каждому в отдельности, потом выбрал стул и поудобнее устроился, закинув ногу на ногу. Возникла неловкая пауза, которую удачно заполнил Джордж, сравнив нынешнюю духоту на Юге Америки с прохладной влажностью Англии. Хлоя и Амалия поддержали беседу о погоде, поведав шерифу виды на урожай. Наконец появился Чарльз с кофе, чаем, вином и сладостями. Он поставил тяжелый поднос перед Мами, но та жестом показала, что ухаживать за гостями будет Амалия. На лице дворецкого не дрогнул ни один мускул, он молча переставил поднос и вышел, закрыв за собой дверь.
     Роберт вызвался помочь Амалии. Наполнив вином бокалы для Джорджа и себя (шериф предпочел только кофе), он раздал всем куски кекса, разложенные Амалией по тарелкам, и начал передавать чашки с чаем и кофе - кому что нравится. Хлоя и Джордж тихо беседовали. Мами отрешенно глядела мимо шерифа, она думала о чем-то своем.
     - Не хочу проявить излишнюю торопливость и заранее приношу извинения дамам, если их чувствительность подвергнется испытанию, - заговорил шериф, отпив глоток бодрящего напитка, - но я хотел бы максимально точно знать, когда Жюльена Деклуе видели в последний раз и при каких обстоятельствах?
     Роберт вопросительно взглянул на Мами и, получив молчаливое согласие, начал рассказ, стараясь не опустить ни одной детали. Все дружно помогали ему. Получилось довольно полное и достаточно откровенное изложение фактов. Роберт рассказал о разногласиях с кузеном, которые привели к дуэли, но об истинных причинах конфликта предпочел умолчать. Он не стал фантазировать на тему, почему Жюльен решил покинуть бал у Марнеев, но высказал предположение, что между исчезновением кузена и гибелью матроса существует какая-то связь, потому что незадолго до этого их видели вместе в пивной.
     Шериф вытащил маленький блокнотик и сделал несколько пометок, а потом заметил, глядя на Роберта в упор:
     - Все очень странно. Полагаю, вы извините меня, если я скажу, что об этой дуэли ходило много разных слухов.
     - Я знаю об этом, - сказал Роберт сухо.
     - Если позволите, я хотел бы задать вам несколько вопросов в связи с этим с глазу на глаз.
     Шериф ни разу не взглянул на Амалию, и это настораживало. Она сидела, не поднимая глаз от подноса и нетронутой чашки чаю. Амалия протянула руку, чтобы взять ее, но тут же отдернула назад: пальцы предательски дрожали. Вместо чая она взяла тоненький ломтик кекса и без всякого удовольствия стала его жевать. Однако во рту так пересохло, что ей волей-неволей пришлось взять чашку чаю, которая громко звякнула о блюдце. Шериф повернул голову на звук и холодно взглянул на Амалию. Его серые глазки-буравчики так и сверлили ее.
     - Прошу прощения, месье, - ответил Роберт, - но мне нечего добавить к тому, что я уже рассказал вам.
     - Не можете добавить или не хотите? - спросил шериф прямо.
     - Прошу вас, не настаивайте.
     - Даже так? - Шериф удивленно поднял брови. - Полагаю, вы отдаете себе отчет в том, как могут быть истолкованы эти ваши слова?
     Роберт молча кивнул.
     - Думаю, вам следует сообщить причину отказа, - продолжал настаивать шериф.
     - Боюсь, что не смогу этого сделать, - последовал ответ Роберта.
     - Возможно, здесь замешана честь дамы? - спросил шериф мягко.
     - Думайте что хотите, - ответил Роберт незамедлительно.
     - Полагаю, для первого раза достаточно. - Шериф отставил пустую чашку и поднялся, чтобы уйти. Он поклонился мадам Деклуе и кивнул всем остальным. - Я сегодня же начну расследование, - сказал он сухо. - Вы получите полный отчет обо всем, что нам удастся обнаружить. Если кто-нибудь из вас вспомнит что-либо полезное для ведения расследования, не сочтите за труд написать мне об этом в офис.
     - Роберт, позвони Чарльзу, чтобы он проводил нашего гостя, - сказала Мами тихо.
     - Не беспокойтесь, мадам Деклуе. Я найду дорогу сам.
     Они сидели в полном молчании, пока слышался звук его удалявшихся шагов и шум отъезжающей повозки.
     - А я верю в него, - первой нарушила молчание Хлоя. - Если Жюльена возможно найти, то этот человек найдет его.
     - Согласна, - поддержала ее Амалия.
     - Да-да, конечно, - согласилась Мами, тяжело вздохнув.
     Перед ленчем Роберт уехал в "Ивы". Снова началось мучительное ожидание.

***

     Спустя два дня Амалия, спустившись к завтраку со следовавшим за ней по пятам Айзой, увидела за столом Патрика Дая. От неожиданности она остановилась в дверях так резко, что Айза наступил на подол ее розового в клеточку хлопчатобумажного платья. Амалия обернулась, механически улыбаясь малышу и не слыша его тихого извинения.
     Надсмотрщик Дай поднял глаза от тарелки, над которой склонился. На минуту он перестал жевать, хотя почти донес до рта кусок золотистого омлета. Улыбка выпятила его чувственную нижнюю губу и зажгла в глазах похотливые огоньки.
     - Вы удивлены, мамзель Амалия? - сказал он, продолжая улыбаться. - Мне разрешила хозяйка, уверяю вас. Я сказал, что не прочь перекусить, и милая дама предложила угощаться без стеснения.
     Наглость его тона была вызывающей, и Амалия уже повернулась, чтобы уйти.
     - Не покидайте меня, мамзель, - сказал Патрик Дай насмешливо, решив, вероятно, что ее желание уйти вызвано страхом, а не отвращением. - Я обожаю есть в компании.
     - Где Мами? - спросила Амалия, задерживаясь на минуту и спокойно глядя на надсмотрщика. Ей не хотелось выказывать страх перед этим ничтожеством.
     - Она решила, что у нее пропал аппетит. Я думаю, милая дама находится теперь в постели. А вот я давно на ногах. Это у меня второй завтрак.
     - Мне казалось, что у вас есть женщина, которая готовит вам, - заметила Амалия язвительно, направляясь к своему месту. Айза семенил рядом и выдвинул для нее кресло, в которое она уселась.
     - Вы не ошиблись, мадемуазель, но ее истинные таланты проявляются не на кухне, - парировал Дай, ухмыляясь и ощупывая взглядом ее по-модному тесный лиф платья.
     Амалия не удостоила ответом очередное хамство надсмотрщика. Желание встать и уйти было столь велико, что ей пришлось заставить себя принять кофе и пару теплых булочек, которые принес Айза. Амалия с трудом поблагодарила его, потому что в горле застрял неизвестно откуда взявшийся комок.
     - Ну да ничего, мне нравится чувствовать себя этаким набобом на плантации сахарного тростника, - продолжал он напыщенно. - Мне нравится выпивать первый кофе с первыми лучами солнца, а завтракать позже, когда объеду поля.
     - Мне кажется, эти слова вы у кого-то позаимствовали, не правда ли? - Амалия с трудом сдерживала раздражение от его самодовольно-развязного тона, хозяйского взгляда, которым он оглядывал все вокруг, включая и ее саму.
     - А если и так? - Слабая краска проступила на его щеках. - Думаю, завтрак с нанятым работником для вас не слишком в тягость? - ухмыльнулся Дай.
     - Надеюсь, что смогу это пережить, - отрезала А