ми" и бывшими рабами, так что постепенно они утратили то прежнее особое положение, которым когда-то пользовались.
     - Это действительно ужасно. Их нельзя не пожалеть.
     Полковник кивнул:
     - Они очень замкнулись в своем клане, избегая посторонних, которые не понимают, кто они и что. Труднее всего молодым. Раньше юноши из Иль-Бревилля были достаточно богаты, чтобы жениться на белых девушках, а за невестами обычно давали большое приданое, чтобы привлечь белых женихов. Сейчас денег нет, а они считают себя выше свободных людей с чисто африканской кровью в жилах. Поэтому сейчас они женятся только между собой.
     - Как все сложно, - сказала Летти задумчиво. - Совсем не так, как я предполагала.
     - Я понимаю, что вы имеете в виду. А не писал ли вам Генри о плантации Мак-Альпина?
     - Не помню.
     - Предполагается, что это место действия книги госпожи Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома". Мак-Альпин был холостяком из Новой Англии и близким другом семьи Стоу. Во всяком случае, здесь он пользовался репутацией жестокого рабовладельца и, очевидно, явился прототипом подлого Саймона Легри.
     - Я никогда не читала этой книги, - смущенно призналась Летти.
     - Я как-то пытался, но не смог дочитать до конца. Из того, что я помню, трудно вообразить, что миссис Стоу вообще когда-либо бывала в Луизиане - по крайней мере в этой части штата. Забавно, когда думаешь о том влиянии, которое оказала на общество эта книга.
     - А знаете, полковник, - заметила Летти несколько резко, - вы начинаете говорить так, будто вы больше южанин, чем сами южане.
     Уорд расхохотался, вокруг его зеленоватых глаз собрались морщинки, кончики усов поднялись.
     - Иногда это и вправду бывает с нами, "синебрюхими". Но если вы хотите сделать мне выговор, мисс Мейсон, вам, право, лучше звать меня Томас.
     - Согласна, если вы будете звать меня Летти.
     Знакомство их было довольно кратким для подобного отказа от формальностей, но Летти решила, что при таких необычных обстоятельствах в этом нет ничего плохого. Полковник был привлекательным мужчиной и интересным собеседником. Он нравился Летти - не только потому, что оба они были, так сказать, соотечественниками, но и потому, что он держался просто, без всяких претензий. Ей было приятно, что именно Уорд командует в Накитоше, хотя он и не одобрял того, что она пыталась сделать.
     Летти повнимательнее взглянула на полковника, и ей вдруг показалось, что он чем-то напоминает Шипа - наверное, усами и высоким ростом. Впрочем, мужчины с бородами и усами встречались ей везде, куда она ни попадала в эти дни. Украшать лицо растительностью модно; усы считались мужской гордостью - от тончайшей карандашной линии над верхней губой до роскошного, ниспадающего шедевра, который сливался со спускающимися по щекам бакенбардами. Эта мода на усы очень мешала определить, как же Шип выглядел. Летти видела его либо в тени, либо в сумерках и затруднилась бы, если ее попросили его описать. Высокий, но не более высокий, чем многие из встречавшихся ей в последнее время мужчин. Такой же, как полковник или Мартин Иден, которого представили ей у тетушки Эм. Или даже Ранни, если уж на то пошло. Кроме всего прочего, Шип вполне мог пользоваться гримом, и тогда нет ничего удивительного в том, что его никто не узнавал, увидев во второй раз.
     Полковнику пора было возвращаться в Сплендрру; он развернул коляску, и они двинулись обратно тем же путем. Долгое время Летти молчала, а когда наконец заговорила, голос ее звучал неуверенно:
     - Что-то не нравится мне в этой истории с Генри и деньгами, которые он вез. Мой брат был осторожным человеком, и он подозревал, что у Шипа есть множество источников информации. Это очень не похоже на Генри - отправиться в путь в одиночку с таким ценным грузом в седельных сумках. Не могу поверить, чтобы он не подождал сопровождения!
     Зеленоватые глаза Томаса Уорда потемнели, когда он повернулся к ней:
     - На что вы намекаете?
     - Почему он это сделал? Может быть, он действовал по чьему-нибудь приказу?
     - Насколько мне известно, Генри действовал по собственной инициативе.
     Летти вдруг пришло в голову, что единственный человек, который мог приказывать ее брату, сидел рядом с ней. Однако у него не было причин отрицать, что он отдавал такой приказ. Или были?.. Полковник Уорд, кроме всего прочего, - один из немногих людей, которым был известен точный маршрут денег: когда они прибудут в Накитош, где будут храниться, когда, как и кем они будут перевезены в Монро...
     Летти одернула себя. Ведь это же глупо! Томас Уорд был кадровым офицером армии Соединенных Штатов. Он никогда бы не опустился до такого предательства.
     И в то же время Уорду явно было непросто наблюдать, как другие люди обогащаются на ограблении поверженного Юга. Он намекал и раньше, что чувствует, как его используют эти сборщики податей. Кроме того, у него начисто отсутствовал патриотический пыл, которого можно было бы ожидать от человека в форме федеральной армии. Неужели он готов был служить и вашим и нашим в этой войне?..
     - Я все же не понимаю, - произнесла она, усилием воли пытаясь говорить спокойно, - много ли людей знало о перевозке денег?
     - Три-четыре человека. Какое это имеет значение? Если за вашим братом велось наблюдение, тяжелых седельных сумок было достаточно, чтобы вызвать подозрение.
     - Тем более он должен был дождаться вооруженного сопровождения!
     - По идее - да. Я вообще не вижу какого-либо удовлетворительного объяснения тому, что произошло. Но, к сожалению, подобные вещи случаются тут постоянно. Трудно оградить себя от них, когда такие, как Шип, готовы идти на любой риск, чтобы заполучить желаемое.
     Больше Летти не развивала эту тему, переводя разговор на более светские вещи. Они побеседовали о книгах, потом она рассказала о своих занятиях с Рэнни и двумя мальчишками. Говорить с Уордом было очень приятно, они хорошо понимали друг друга. Во многом, может быть, из-за того, что полковник носил форму и смотрел на многие вещи по-военному, этот разговор не мог не напоминать ей беседы с Генри. К тому времени, когда они добрались до Сплендоры, Летти уже готова была извиниться перед полковником за свои сомнения в его порядочности. Когда он спросил, может ли еще заехать, она очень тепло пригласила его приезжать в любое время.
     Полковник проводил Летти до крыльца. На веранде никого не было, а ароматы, доносившиеся со стороны кухни, говорили о том, что все, наверное, собираются обедать. Уорд взял ее руку и провел большим пальцем по тыльной стороне ладони.
     - Вы необычная девушка, мисс Летти. Поехать одной так далеко, посвятить свою жизнь этим краям. Югу...
     Летти, улыбнувшись, покачала головой:
     - В семье меня считают своевольной - если не сказать, упрямой, как миссурийский мул.
     - А я думаю, что вы чудо! Но я хотел бы предостеречь вас от таких поездок, как та, которую вы предприняли к ручью. Кроме того, должен вас предупредить: скоро начнется соревнование, в котором я и сам собираюсь принять участие. Мои подчиненные узнали, что поблизости живет девушка, которая не только говорит, как они, но и более чем привлекательна. Боюсь, очень скоро тетушке Эм придется взять палку и сгонять со своей веранды молодых людей в синей форме, как петухов с насеста!
     - Не сомневаюсь, что у нее это прекрасно получится, - рассмеялась Летти.
     - Вы думаете, я шучу, не так ли?
     - Ну, немножко преувеличиваете.
     - Подождите - и сами увидите. И вам лучше повторить ту фразу, которой вас научила матушка и которая начинается словами: "Но это так неожиданно!"
     - Если только, - ее глаза блеснули, - эта фраза не понадобится мне прямо сейчас.
     - Я не обещаю. - Уорд вдруг протянул руку и положил палец ей на подбородок. - Постойте немного спокойно, пожалуйста. Я вот уже час собираюсь кое-что сделать.
     - Что? - Летти отпрянула, сразу насторожившись. Его голос задрожал от смеха:
     - Не то, что вы думаете, хотя и этого мне более чем хочется. У вас перышко застряло между ресниц.
     - Что застряло?..
     - Да пух! Стойте спокойно.
     Через секунду Летти ощутила прикосновение к сомкнутым векам. Когда она открыла глаза, полковник осторожно продемонстрировал ей небольшую белую пушинку.
     - Вот. Доказательство. - Он сдул пушинку и надел шляпу, которую до сих пор держал под мышкой. - Я скоро снова заеду.
     - Приезжайте, пожалуйста, и привозите своих друзей, - откликнулась Летти, когда он повернулся и пошел к коляске.
     - Не надо так зло смеяться! - бросил Уорд через плечо, но в его голосе слышалась усмешка.
     Летти помахала на прощанье, затем повернулась и пошла в дом. Она не заметила, что все это время у ствола отбрасывающей густую тень магнолии кто-то стоял. Рэнсом смотрел вслед повозке, но взгляд его был обращен внутрь себя, а в жестких складках рта застыла покорность. Он не имел никакого права ревновать, никакого...

7.

     Свежие яйца на завтрак, только что из-под курицы - это замечательно! Куры начали кудахтать от гордости, что снеслись, уже с восходом солнца. Летти проснулась рано и отправилась собирать яйца по росе. Когда ее фартук, который годился на все случаи жизни, наполнился ими, она повернула к кухне, но, услышав возбужденные голоса, замерла на полпути. Мама Тэсс что-то раздраженно говорила, ей отвечал низкий мужской голос. Летти меньше всего хотелось стать свидетелем чужой ссоры, но она не могла долго стоять со своей хрупкой ношей. Хоть бы поскорее пришла тетушка Эм! Она все принимала близко к сердцу и, вне всякого сомнения, быстро нашла бы способ уладить препирательство. Летти с надеждой оглядывалась на дом, но никаких признаков появления тетушки Эм заметно не было. Даже появление Рэнни могло бы помочь: когда он был рядом, Мама Тэсс ни на кого больше не обращала внимания. Летти знала, что он проснулся: выходя из дома, она слышала движение в его комнате. Но сейчас его нигде не было видно; единственными живыми существами в поле зрения были пестрый кот, направлявшийся к ней по дорожке, чтобы потереться о ее ноги, да еще полдюжины цыплят, которые усердно копались в траве.
     Голоса замолкли. Летти подождала несколько секунд - тишина. Она облегченно вздохнула, двинулась было вперед, но тут же снова остановилась. Мама Тэсс опять заговорила, и ее голос дрожал от горечи:
     - Тебя же убьют, вот чем это кончится!
     - Я должен помочь моему народу.
     - Да ведь эти "саквояжники" используют тебя.
     - Если они и используют меня, то я тоже использую их. Наши мотивы различны, но хотим мы одного и того же - помочь освобожденным невольникам.
     - Много ли ты сможешь сделать, если тебя убьют? Если хочешь кому-нибудь помочь, помоги своему сыну Лайонелу, помоги мне, помоги людям здесь, в Сплендоре! Ты всем нам нужен, это как раз то место, где ты должен быть.
     - Я ничем не обязан Сплендоре!
     - Конечно, ты ничем не обязан! - бросила Мама Тэсс с мрачной иронией. - Разве что своей жизнью, которую мастер Рэнни столько раз спасал; разве что своей ученостью, благодаря которой ты думаешь, что можешь стать сенатором...
     - Представителем.
     - Не поправляй меня, мальчишка! И не забывай: одежда, что на твоих плечах, куплена тетушкой Эм. Не говоря уже о том, что она кормит твоего сына.
     - Как же я могу забыть - ты же не даешь мне этого сделать.
     - Я и не дам тебе ничего забыть! Потому что я пока еще помню, что такое благодарность. Потому что вся эта свобода на самом деле означает лишь то, что мы сами должны о себе заботиться. И еще я немного знаю белых. Янки и наша черная шваль им все уши прожужжали о том, что они должны делать. И тебе не надо связываться с этой сворой. Если ты будешь продолжать в том же духе, то однажды ночью придут люди в белых простынях и повесят тебя на первом же дереве.
     - Я не боюсь их.
     - Замечательно, но это не спасет твою шею от веревки, а я не для этого тебя растила!
     Так вот оно что! Это был ее сын, Брэдли, бывший слуга Рэнни. Именно с ним разговаривала Мама Тэсс. Летти подумала, что будет ужасно неловко, если ее здесь застанут, и огляделась. Ей не удастся проскочить мимо открытой двери кухни незамеченной, но она может обойти кухню сзади и разгрузить полный яиц фартук в столовой. Она шагнула назад - и наступила на пестрого кота. Кот взвыл, вцепился ей когтями в ногу, а потом с шипением бросился прочь. Три куренка, которые рылись в земле и что-то клевали, кудахтая, взмыли вверх. Летти отпрянула от хлопающих крыльев, потеряла равновесие и плюхнулась на землю. В переднике послышался зловещий хруст.
     С верхней веранды дома донесся звонкий ребячий смех. Летти взглянула вверх и увидела Лайонела, который хохотал, перевесившись через перила, и показывал на нее. В это время на крыльцо вышел Рэнни и, пытаясь скрыть улыбку, сбежал вниз по лестнице. Лицо Летти мгновенно запылало. Этот жар совсем не могло охладить что-то холодное и липкое, стекающее по подолу. Никогда еще ей не приходилось переживать столько унижений, как здесь, с самого се приезда в Луизиану! Она отказывалась это понимать. До приезда сюда ее жизнь протекала спокойно и размеренно. Может быть, несколько скучно, но, по крайней мере, благопристойно и вполне надежно. Она чувствовала, что лишилась этой надежности - заодно с уважением к самой себе. Летти не понимала, как это могло случиться, но она постоянно совершала ошибки и расплачивалась за них. Вот и сейчас, сидя на земле, она чувствовала себя последней идиоткой и боролась с желанием разрыдаться.
     Рэнни остановился перед ней и опустился на колено. Одной рукой он взялся за верх ее фартука, другой - за углы.
     - Развяжите тесемки, - сказал он.
     Летти не произнесла ни слова, сделала, как он просил. Рэнни поднял фартук левой рукой, как мешок, а правую протянул ей, чтобы помочь встать. Летти подала ему руку и робко улыбнулась. Сила, с которой он оторвал ее от земли, оказалась для нее неожиданной; не сумев вовремя остановиться, она прильнула к нему и отстранилась только через мгновение.
     Рэнни стоял и держал Летти за руку, все еще ощущая прикосновение ее упругой груди, вглядываясь в огромные яркие глаза, в слегка раскрытые губы. Он вдруг ощутил желание такой силы, что почувствовал себя тем самым глупым мальчишкой, которого так старательно изображал.
     - Мистер Рэнни! Что происходит? Идите сюда оба, я сделаю вам завтрак.
     "Благослови бог Маму Тэсс, - подумал Рэнни. - Она хоть и старая мегера, но мудрая женщина". Он отпустил Летти и отступил, пропуская ее вперед, затем последовал за ней на кухню.
     Сын Мамы Тэсс Брэдли, взявший себе фамилию Линкольн, был среднего роста, крепок и хорошо сложен. Он был очень похож на свою мать, кожа его была темно-коричневой, лицо четко очерченным, а в глазах светился живой ум. Брэдли поприветствовал Рэнни тепло и непринужденно, а Летти встретил несколько настороженно.
     - Итак, вы новая учительница? - поинтересовался он, демонстрируя довольно грамотную речь. - Ну, и как вам показался Юг?
     - Трудно сразу сказать, - ответила Летти в некотором замешательстве от столь прямого вопроса.
     - Не совсем таким, как вы думали?
     - Да, не совсем таким.
     - Без замков с башнями, позолоченных экипажей и распростертых ниц бывших рабов, поющих хвалу за освобождение от цепей? Для этого вы несколько запоздали. Все, что осталось: руины, да тяжкий труд, да аристократия в лохмотьях, если не считать рыцарей в белых простынях вместо лат.
     - Брэдли! - Мама Тэсс посмотрела на сына и укоризненно покачала головой.
     - Я приехала сюда, чтобы работать - В голосе Летти было спокойное достоинство.
     - А я думал, вы приехали сюда из-за брата, а учительство - это просто так.
     - Брэдли!
     На этот раз предостережение в голосе Мамы Тэсс звучало сильнее. Она стояла у стола, на котором был разложен фартук с яйцами, и выбирала неразбившиеся.
     Летти охватило раздражение - ей не понравился тон его вопросов, а главное, она не могла не признать, что этот человек прав.
     - Вы хотите сказать, мистер Линкольн, что вам не нужна помощь?
     - Я хочу сказать, что устал от всех этих людей, которые приезжают и говорят, что хотят помочь, а на самом деле пекутся только о своих собственных интересах!
     - Полегче, Брэдли! - прикрикнула Мама Тэсс, а Летти нахмурилась:
     - Уверяю вас, если бы я заботилась о своих интересах, я бы осталась в Бостоне. И потом, если вы получаете помощь, столь необходимую вам, разве имеет какое-то значение, почему вам ее оказывают?
     - Да, это имеет значение! Потому что вы, мисс Мейсон, и подобные вам никогда не поймете, что мы, может быть, и были рабами, но у нас есть своя гордость.
     Летти некоторое время молча смотрела на него, и неожиданно глаза ее потеплели.
     - Я, кажется, понимаю... Скажите, когда вы с Рэнни были на войне, вам приходилось стрелять во врага?
     - Этого от меня не требовалось. Но когда вы находитесь среди солдат и в руках у вас ружье, а на холм, где вы стоите, волной накатываются две тысячи человек в синих мундирах, которые сделают все, лишь бы убить вас, вряд ли вы задумаетесь об истинных целях их появления. Вы будете думать только о том, как остаться в живых.
     Рэнни, сидевший ближе всех к Маме Тэсс, потянулся, взял со стола яйцо и стал вертеть его в руке.
     Летти опять заговорила:
     - Вы спасли жизнь своему хозяину, когда он был ранен, и, по-моему, были вместе с ним в лагере для военнопленных?
     - Если вы хотите сказать, что я не такой, как все, то вы ошибаетесь. Таких, как я, были тысячи. Если я спас Рэнсома, то он делал то же самое для меня десятки раз. Да и что же мне было делать, когда его ранили? Бросить? Я был его слугой, сколько себя помню. Мы выросли вместе. Мы были, как Дон Кихот и Санчо Панса - всегда в поисках подвигов, чем отчаяннее, тем лучше.
     - Брэдли, - промолвил Рэнни тихо и печально; одной рукой он подбрасывал яйцо и ловил его с исключительной точностью, - ты слишком много говоришь.
     Негр посмотрел на Рэнни, на яйцо, и его хмурый взгляд смягчился.
     - Мне очень жаль, что из-за некоторых обстоятельств необходимость в моих услугах отпала. Вместо этого мне пришлось стать слугой радикальных республиканцев.
     Рэнни положил яйцо и пристально посмотрел в глаза человеку, сидевшему через стол.
     - Я все еще твой друг.
     - Да. Все еще.
     Брэдли Линкольн протянул руку. Рэнни сжал ее. Мама Тэсс, тихонько фыркнув, собрала разбитые яйца в миску и повернулась к плите. Летти смотрела на обоих мужчин, и ей почему-то было трудно дышать. У нее возникло тревожное чувство, что она чего-то не понимает. Впрочем, она ощущала нечто подобное постоянно с тех пор, как приехала в Луизиану. Между всеми этими людьми существовали какие-то невидимые связи, они как будто обладали неким шестым чувством, которого она была лишена. Из-за этого Летти ощущала себя посторонней. Конечно же, она и была посторонней, но постоянное напоминание об этом раздражало. Они и не думали напоминать ей об этом, а она их не винила. Просто это было реальностью, от которой нельзя отмахнуться. Она не знала, возможно ли, чтобы когда-нибудь такой человек, как она, стал здесь своим.

***

     В тот вечер танцы на веранде Сплендоры были затеяны исключительно из-за набитой лимонами седельной сумки. Лимоны только что прибыли с пароходом из Новето Орлеана, их привез полковник Томас Уорд. Он приехал после ужина, с ним прибыли еще три офицера.
     - Это нашествие! - шепнула Летти Салли Энн.
     Один из спутников полковника был из Нью-Йорка, второй - из штата Мэн, третий - из Теннесси. Они поднялись по ступеням, на лицах - настороженность и надежда, шляпы в руках, волосы тщательно причесаны.
     - Да они же совсем мальчишки, - пробормотала тетушка Эм, выбираясь из кресла-качалки, чтобы поприветствовать гостей.
     То, что она сказала, было правдой только отчасти: спутники Уорда действительно были очень молоды, но тем не менее сразу чувствовалось, что это закаленные ветераны. За их подчеркнутой вежливостью скрывались уверенность и решимость.
     Летти опасалась, что молодых офицеров вс