Джулия сбросила одежду, и он страстными поцелуями покрыл ее шею и грудь.
   Затем  Ред  стремительно  поднял  Джулию,  и  спустя  мгновение   она
почувствовала спиной холодный шелк обивки стоявшего сзади дивана.  Целуя
и лаская ее,  он  оказался  рядом  на  коленях.  Горячая  волна  желания
подхватила ее. Она сама направила Реда,  когда  он  склонился  над  ней,
предвкушая  проникновение.  Джулия  закрыла  глаза,  задержав   дыхание.
Почувствовав  его,  она  подалась  вверх,  стараясь  не  потерять   его,
одновременно обессилев от  переполнявшей  ее  радости.  Она  чувствовала
напряжение его мускулов, дыхание Реда эхом отдавалось  в  ее  ушах.  Эта
радостная схватка безумств, битва  вожделения  столкнула  их  -  врагов,
противников  -  и  захватила  неистовством  борьбы.  Джулия  задыхалась,
вертела головой из стороны в сторону; плохо соображала,  испытывая  лишь
чувственный восторг, не правдоподобный, безграничный  экстаз,  настолько
острый, что конвульсии  волнами  сотрясали  ее  тело.  Безумное  желание
обвить мужчину, чья тяжесть  сдавливала  ее,  и  привязать  его  к  себе
крепкими узами страсти вспыхивало в ней снова и снова.
   Ошеломленная, переполненная чувствами, Джулия не заметила, когда  Ред
оставил ее. Теперь он стоял на коленях подле узкого  дивана,  поглаживая
ее золотистые волосы, ниспадающие на пол.
   - Боже мой, - выдохнул он, склоняясь, чтобы поцеловать ее  трепещущие
веки и нежные лепестки губ.
   Джулия медленно  открыла  глаза  и  надолго  погрузилась  в  глубокую
незамутненную синеву его взора. Затем, слабо тряхнув головой,  села.  Не
сознавая своей наготы, словно языческая богиня, она поднялась  и  вышла,
оставив Реда на коленях перед диваном.

***

   Кто-то легонько постучал в  дверь  гостиной.  Джулия.  оторвалась  от
книги.
   - Войдите!
   Тетя Люсинда вошла в комнату, закрыв за собой дверь.
   - Готовы, моя дорогая? - спросила она. - Да, вижу, что готовы,  иначе
бы не читали.  Вы  удивительно  спокойны,  а  я  всегда  волнуюсь  перед
предстоящим путешествием.
   - Я тоже, - Джулия улыбкой пригласила ее сесть. - Но сейчас я слишком
устала.
   - Не сомневаюсь. Ездить с визитами к матери Реда, упаковывать свои  и
его вещи - все это на ваших плечах. Есть от чего устать!
   Сочувствие  тетушки  было  бальзамом,  пролитым  на  израненную  душу
Джулии.
   - На корабле у меня будет достаточно времени для отдыха. Я, возможно,
даже буду страдать от безделья. Позвольте мне еще раз поблагодарить  вас
за книги, которые вы нам подобрали. Как вы уже, верно, заметили, я их  с
удовольствием читаю.
   Тетушка Люсинда погладила Джулию по руке.
   - Я рада и в то же время очень сожалею о вашем  отъезде.  Было  очень
приятно находиться в вашем обществе. Мы с Тадеусом уверены,  что  лучшей
жены Ред выбрать не мог. Нам будет очень недоставать вас обоих.
   Тронутая до глубины души, Джулия  поблагодарила  тетушку  от  себя  и
Реда.
   - Есть еще одна причина, по которой мне  хотелось  бы  отсрочить  ваш
отъезд, - продолжала  тетушка  Люсинда.  -  Я  беспокоюсь  о  Реде.  Мне
кажется, он еще не совсем пришел в себя после ранения. Он никогда не был
таким возбужденным и темпераментным. И этот синяк на скуле... Я так и не
поняла, откуда он взялся. Не хочу показаться назойливой, но, видимо,  он
встал слишком рано и упал. Он так неохотно говорит об этом.
   Да, шахматная фигура, точно попавшая в  цель,  доставила  Реду  массу
неудобств. Огромный синяк расплылся, захватив даже глаз.
   - По-моему, не стоит волноваться. Уверяю вас, он  вполне  поправился.
Правда, иногда его мучают головные боли, и на голове остался шрам, но он
вполне окреп.
   Тетушка Люсинда вздохнула.
   - Было бы глупо не верить вам, но  на  душе  у  меня  кошки  скребут.
Уверяю вас, он никогда не выглядел таким отрешенным. Конечно, Ред всегда
серьезен, но все же раньше не казалось, будто бы он несет на плечах  всю
Вселенную.
   - Теперь он женатый человек, - тихо сказала Джулия.
   - О, бог мой! Не думаю, что это  взаимосвязано.  Он  самый  нежный  и
заботливый муж. Я помню, какими были мы с Тадеусом много лет назад. Нет,
скорее за этим что-то кроется, возможно, неприятности, связанные  с  "Си
Джейд".
   - Может быть, - произнесла Джулия безразлично. Хотя дурное настроение
Реда имело под собой  веские  причины,  она  не  могла  обсуждать  их  с
тетушкой. Причины эти были многочисленны и разнообразны: ответственность
за  готовящуюся  экспедицию,  раздражение  от   необходимости   потакать
желаниям матери из страха разоблачения, точный  расчет  момента  встречи
"Си Джейд" и "Давида" в Рио-де-Жанейро и, Наконец, их отношения. Да  еще
головная боль  и  осознание  невосполнимости  упущенного  из-за  ранения
времени. Понятно, что все это сильно беспокоило Торпа.
   - Не стану ничего больше говорить. Он взрослый мужчина и  знает  свои
возможности, а я глупая старуха, и мне следует заниматься своими делами.
Только, прошу вас, присматривайте за ним. Вы  как  никто  другой  можете
уговорить его позаботиться о себе.
   -  Разумеется,  -   пообещала   Джулия,   главным   образом   потакая
встревоженному материнскому инстинкту тетушки Люсинды.
   - Ой! В самом деле, глупая старуха! - воскликнула тетушка. - Ведь мне
нужно было сказать, что сундуки готовы и их принесут через  минуту.  Ред
сейчас с дядей, но обещал отправиться  на  "Давида",  как  только  багаж
снесут вниз.
   Едва она произнесла эти слова, как в коридоре послышался шум.  Быстро
обняв Джулию и сказав, что они еще увидятся внизу, тетушка Люсинда вышла
из комнаты. Джулию тут же окружили горничные, лакеи,  носильщики.  Подав
знак Мастерсу, стоявшему в дверях, она  проследила  за  тем,  чтобы  все
сундуки и ящики перенесли поближе  к  экипажу.  После  этого,  пройдя  в
туалетную комнату, Джулия облачилась в дорожный костюм  из  французского
шелка, достаточно красивый сам по себе, однако, как она  вынуждена  была
признать, суровость его траурной окраски не слишком гармонировала  с  ее
бледностью. Слегка пожав плечами, она надела шляпку из  серой  и  черной
соломки, отороченную черной лентой, дотронулась  до  золотой  пчелы  на,
шее, взяла перчатки и ридикюль и вышла.
   Убедившись, что ничего не забыто, размеренным шагом  Джулия  миновала
двух лакеев, сносивших вниз  по  лестнице  последний  ящик,  и  вошла  в
гостиную. Там никого не оказалось. Ред, видимо, все еще разговаривал  со
своим дядюшкой, и Джулии не хотелось мешать  их  прощанию.  Лучше  всего
подождать в прихожей.
   Окна помещения выходили на чудесный  розовый  садик,  предмет  особой
гордости  тетушки  Люсинды.  За  эти  недели  английская  весна  заметно
повернула на лето. Пушистые зеленые бутоны кустов раскрылись, явив  миру
нежные розовые и белые лепестки. Их аромат проникал в дом через открытые
окна, Джулия с наслаждением вдыхала его,  переходя  от  окна  к  окну  и
высматривая тетушку Люсинду. А, вот и она на ступеньках внизу  рядом  со
старым садовником, обсуждает, судя по всему, как бороться  с  сорняками,
заполонившими бордюр из ирисов и красных гвоздик.
   Милая тетя Люсинда, подумала  Джулия.  Воспитанность  и  благородство
помешали ей вмешаться в отношения племянника и его молодой жены, хотя  у
нее хватило интуиции, чтобы заметить, что они весьма необычны. Жаль, что
нельзя довериться ей  и  спросить  совета!  Тайна  их  миссии,  истинная
причина несчастья и вероятная реакция Реда сдерживали Джулию. К тому  же
довольно жестоко лишать пожилую женщину милых ее сердцу иллюзий. У  тети
Люсинды, разумеется, не было нужного опыта, обладая которым,  она  могла
бы судить о странных узах, связывавших Реда с его женой. Джулия и сама с
трудом понимала их. Она больше не гневалась на Реда за его якобы обман и
бессознательно  старалась  избавиться  от  вспышек  ярости,  осознав  их
гибельный характер и не желая повторения подобного.
   Когда Ред снова сделал шаг  к  сближению,  она  укрылась  за  личиной
холодной сдержанности, отвечая ему по обязанности. Разумеется,  Ред  это
чувствовал. Он продолжал пользоваться правами супруга, пытаясь растопить
ее пассивность нежными словами и ласками, заставлявшими ее кусать  губы,
чтобы не расплакаться. Иногда он приподнимался на локте и смотрел на нее
с выражением  крайней  беззащитности,  почти  сметавшей  выстроенную  ею
оборону. Тогда она отворачивалась или лежала с закрытыми  глазами,  пока
он не уходил. Раз или два она почувствовала его ярость,  но  Ред  всегда
держался в рамках. Он просто отодвигался  в  дальний  конец  кровати  и,
повернувшись спиной, лежал так целыми часами. В  середине  ночи,  уже  в
полусне, он грубо притягивал ее к себе, прежде чем уснуть окончательно.
   Джулия так глубоко задумалась, что не услышала,  звука  открывающейся
двери. До нее долетел обрывок разговора:
   - Мне очень жаль, мой мальчик, - говорил  дядюшка,  -  что  отношения
между тобой и Джулией  сложились  именно  так.  Обязанность  -  ревнивая
хозяйка и редко приносит счастье тем, кто ей служит.
   Увидев Джулию, Ред сделал резкий жест, заставивший замолчать  Тадеуса
Бакстера. Она  повернулась  и,  притворившись,  что  ничего  не  поняла,
приветливо улыбаясь, подошла к ним.
   - Ну наконец-то!  Сундуки  погрузили,  и  я  уже  подумала,  что  мне
придется силой  извлекать  вас  из  библиотеки.  Пойдем,  иначе  корабль
отправится без нас.
   - Вряд ли, - помпезно  провозгласил  дядюшка  Тадеус.  -  Капитан  не
снимется с якоря, пока моего племянника не будет на борту. Он знает, что
в противном случае останется без корабля. Однако не  стоит  ссориться  с
человеком, который будет в течение двух месяцев хозяином вашего стола.
   Тетушка Люсинда уже спешила к ним из сада, чтобы попрощаться.  Они  с
Джулией обнялись, обещая писать друг другу длинные письма,  в  то  время
как Ред с дядюшкой ограничились сердечными рукопожатиями.
   Ред"  вывел  из  дома  Джулию,  придерживая  ее  за  плечи.  Подвода,
груженная их вещами, тащилась по дороге. Они сели в экипаж,  помахав  на
прощание пожилой чете, и отправились вслед за подводой.
   "Давид", трехмачтовый фрегат, предназначался  для  торговли,  но  был
вооружен двадцатью четырьмя пушками. Судно имело 148  футов  в  длину  и
могло принять на борт двадцать четыре пассажира и две сотни тонн  груза.
Обычно оно совершало рейсы в  Китай,  доставляя  туда  железо  и  сталь,
шерстяную ткань, шотландское виски, испанское вино  и  множество  других
товаров, и возвращалось, груженное чаем, пряностями,  опиумом,  слоновой
костью, шелком и  муслином.  "Давид"  бороздил  моря,  презирая  погоду,
морских пиратов и морских богов. Джулия невольно задумалась,  что  самый
ценный "груз" был доверен ей. Ей предстояло везти Наполеона Бонапарта.
   Марселя де Груа она не встретила среди пассажиров судна, не появлялся
он и с Гурго в  числе  провожавших.  Джулия  восприняла  эту  новость  с
облегчением, надеясь, что он наконец потерял вкус к  этому  приключению.
Удалось выяснить, что он жив, к нему  вызывали  врача,  а  затем  увезли
куда-то в каком-то странном  экипаже.  И  это  все.  Да  и  у  Реда,  не
желавшего копаться в истинных причинах своего интереса к местонахождению
как де Груа, так и Гурго, не было иного выбора, чем позволить делам идти
своим ходом.
   Дни в море тянулись монотонно, один  солнечный  день  сменял  другой.
Джулия спала, читала, сидела на палубе, глядя на бесконечный океан.  Она
мало общалась с остальными пассажирами, хотя  иногда  какая-нибудь  дама
пыталась заговорить с ней. Время от времени она играла в  карты  с  мсье
Робо, однако последний неохотно и не слишком часто покидал  свою  каюту,
ссылаясь на постоянную морскую болезнь  и  общее  недомогание.  В  любом
случае не стоило привлекать излишнего внимания  к  его  персоне.  Усы  и
борода Робо делали его абсолютно непохожим на императора, но  кто-нибудь
на борту мог запомнить и отметить его внешность.
   Однажды, когда Реда пригласили к капитану,  Джулия  прогуливалась  по
палубе с пожилым французом. Свежий попутный ветер разметал ее  волосы  и
плотно обвил  юбки  вокруг  ног.  Несколько  матросов  глазели  на  нее,
привлеченные этим зрелищем. Джулия, поглощенная беседой с  Робо,  ничего
не замечала. Скромный человек, казалось, получал такое  удовольствие  от
их прогулки,  что  она  почувствовала  угрызения  совести.  Ведь  Джулия
являлась частью плана, который в случае успеха мог навсегда помешать ему
наслаждаться морским ветром.
   - Чем вы займетесь, мсье, когда окажетесь на острове Святой Елены?  -
тихо спросила она.
   По лицу собеседника скользнула улыбка.
   - Часть времени займет исполнение роли императора.  Это  должно  быть
невероятно: принимать  почести,  адресованные  такой  высокопоставленной
особе.
   - Да, наверное, - откликнулась Джулия.
   - И это еще не все,  -  размышлял  вслух  Робо.  -  Время  пройдет  в
наслаждении пищей, вином и  комфортом  в  придачу.  Правда,  в  Лонгвуде
рассказывали странные истории о крысах, мышах, тараканах  и  блохах,  но
для крестьянина все это не так ужасно, уверяю вас. Ощущение того, что  я
служу императору и отчизне, придаст мне сил. Наконец, утонченные мужчины
и женщины, такие, как граф и графиня Бертран, чета де  Монфолон,  станут
развлекать  меня.  Можно  будет  пользоваться  услугами  лакеев,   чтобы
придавать мне представительный вид, но, если мне надоест, я смогу побыть
самим собой. Можно ведь позволить себе  чуточку  французского  юмора  на
английский счет: заняться, к примеру, фермерством и  развести  сад.  Это
удивит английское командование, не так ли?
   - Без сомнения, - ответила Джулия, улыбаясь при  мысли  о  Наполеоне,
копающемся в земле холеными белыми руками.
   - Вы не боитесь, что вам станет скучно?
   Он покачал головой.
   - Я надеюсь, что Наполеон получит трон раньше,  чем  дело  дойдет  до
этого. В любом случае, разрешите мне напомнить, мадам, через год,  самое
большее через два, я умру и меня похоронят.
   - Тем не менее вы удовлетворены? - настаивала она.
   - Да, разумеется. Моя жизнь посвящена императору, и я счастлив, что в
свои последние дни могу быть ему  полезен.  Знаете  ли  вы,  мадам,  что
симптомы моей  болезни  сходны  с  признаками  болезни  отца  Наполеона,
умершего от рака желудка? Я не жалуюсь, но, похоже,  это  перст  судьбы.
Если я умру раньше, чем император придет к власти,  никто  не  удивится,
что я скончался  от  наследственной  болезни  Бонапартов.  Понимаю,  что
император тщательно обдумал все, перед тем  как  выбрать  двойника,  но,
похоже, это воля Всевышнего, не правда ли?
   Безусловно, это был странный взгляд  на  ситуацию.  Джулия  с  трудом
улыбнулась ему сквозь слезы, навернувшиеся на глаза.
   Отсутствие Реда начинало ее беспокоить. Он редко  оставлял  Джулию  в
одиночестве, находясь с ней бок о бок днем и ночью. Если  она  сидела  с
книгой на палубе, он находился поблизости. Если она хотела пройтись, его
рука поддерживала ее. Если днем они спускались в  каюту  подремать,  это
было равносильно приглашению заняться  любовью.  Они  часами  лежали  на
койке, покачиваясь вместе с кораблем - вверх-вниз, вверх-вниз, словно  в
гигантской люльке.
   Джулия была бы польщена постоянным вниманием Реда,  если  бы  она  не
отдавала себе отчета в мотивах его поведения. Временами она подозревала,
что он старается изолировать ее из опасения, что, увлекшись беседой, она
может случайно выдать цель их поездки. Он ни разу не намекнул  на  такую
возможность, но Джулия не могла забыть, как недвусмысленно он сделал это
раньше. Другой возможной причиной его повышенного  внимания  могло  быть
его непривычное  положение  на  борту  в  качестве  пассажира.  Лишенный
возможности подниматься на верхнюю палубу  и  командовать  кораблем,  он
старался иначе расходовать избыток энергии. Отведя Джулию в сторону,  он
пытался объяснять ей ошибки  капитана  фрегата.  Ему  ничего  не  стоило
поднять ее с постели при первых лучах солнца и вывести на палубу,  чтобы
понаблюдать за погодой; он нередко поднимался наверх и перед самым сном.
   На  Канарских  островах  они  пополнили   запасы   пресной   воды   и
продовольствия.  Пассажирам  разрешили  сойти  на  берег  прогуляться  в
тропиках, а также выпить  бледного  Канарского  вина,  но  предупредили,
чтобы те не уходили за пределы порта. Через сорок восемь часов они снова
были в море, двигаясь с попутным ветром к Святой Елене.
   Неожиданно показавшийся в море парус был не первым  и  не  последним,
попавшим в их поле зрения, однако вызвал сильную  тревогу  у  команды  и
неподдельный ужас у  пассажиров.  Ред  определил  быстро  приближавшийся
корабль - турецкую фелюгу. У нее было по двадцать весел с каждой стороны
и красные четырехугольные паруса, прикрепленные  к  двойным  мачтам.  На
бортах, у самого носа корабля,  нарисованный  огромный  глаз,  казалось,
угрожающе смотрел на них, в то время как  корабль  проплывал  мимо,  вне
пределов досягаемости их орудий.
   - Это флот алжирского дея, - сказал кто-то.
   - Проклятые пираты! - с ненавистью воскликнул другой голос.
   - Можете не сомневаться, на веслах - рабы-христиане с отметинами бича
на ребрах.
   - А вдруг они нападут? - испуганно спросила одна из женщин.
   - Испугаются наших пушек, - ответил Ред. - Если бы мы были  вооружены
хуже их, тогда все могло быть иначе.
   Вперед выступил человек в сутане священника.
   - Мы должны вызволить эти бедные души из рабства,  если  у  нас  есть
возможность.
   - Но мы не военное судно. Разве мы вправе подвергать опасности  жизни
наших детей и женщин? - возразил кто-то.
   -  Это  противоречит  нашей  вере,  -  настаивал  священник.  -  Пора
прекратить порочную практику использования людей в качестве подневольных
животных.
   - Им сильно не повезло, но чем я могу  быть  им  полезен?  -  ответил
Торп, взяв жену под руку.
   Ред, стоя рядом с Джулией, молча следил глазами за фелюгой, пока  она
не скрылась за горизонтом.
   Они бросили якорь в джеймстаунской гавани на острове Святой Елены  18
августа 1818 года, спустя шестьдесят семь дней после того, как  покинули
берега Англии.

Глава 10

   Было жарко и душно. Тонкая дымка повисла над островом, точно пар. Она
окутала "Давида", заглушая крики морских птиц и покрывая пленкой  мебель
в каютах. Стоя у открытого люка, Джулия ощущала капельки влаги на  лице.
Эта завеса делала расплывчатыми очертания острова, и берег казался менее
голым и скалистым, чем был в действительности.
   Со своего места Джулия могла  видеть  большую  часть  острова  Святой
Елены. Вулканическое вкрапление в  южной  части  Атлантического  океана,
служившее местом заточения бывшего императора  Франции,  оказалось  чуть
более десяти миль в длину и  шести  -  в  ширину.  Оно  возвышалось  над
заливом, где стояло судно, чередой серых,  покрытых  лишайником  скал  и
колючими зарослями дикой груши. Отдаленные возвышенности поросли дроком,
куманикой, виднелась темная зелень  сосен  и  кедров.  В  джеймстаунском
порту, помещавшемся в узкой долине у  начала  залива,  пальмовые  ветви,
похожие на зонты, рельефно выделялись на фоне почти черных ветвей.
   Лачуги  и  полуразрушенные  особняки  в  этой  живописной  обстановке
выглядели не так жалко, однако зловоние открытых канализационных  стоков
и тухлой рыбы, наползавшее со стороны города, портило  все  впечатление.
Разумеется, можно  закрыть  корабельный  люк,  но  тогда  в  раскаленный
тропический полдень в каюте остается лишь задохнуться.
   Дверь отворилась, и вошел Ред. Подняв бровь, он с интересом уставился
на ее батистовый пеньюар.
   - Одеваетесь или раздеваетесь? - поинтересовался он.
   Ред только что возвратился из поездки по острову с капитаном и  двумя
пассажирами.  Джулия  чувствовала  досаду  и  глухое  раздражение  -  ее
оставили одну на корабле, - поэтому отрывисто спросила:
   - Какая разница?
   - Огромная, - протяжно сказал он. - Я не хочу упускать ни одну из тех
немногих возможностей, которые мне предоставляются.
   - Е