, что делаете, и сможете вмешиваться  в  чужие  дела,  не
подвергая себя опасности.
   Первым ее желанием было броситься ему на шею, но Летти подавила  этот
нелепый порыв.
   - Ваша забота безгранична. Могу ли я это понимать так,  что  вы  меня
отпускаете? - сухо спросила она.
   - А я вас и не держал, - ответил он так же сухо. - Иначе вы бы  сразу
заметили, что я вас отпустил.
   Летти смотрела на него во все глаза  и  чувствовала,  что  ее  сердце
начинает трепетать,  а  по  всему  телу  растекается  какая-то  странная
слабость. За этим скрывалось что-то, что она осознавала  лишь  смутно  и
что, однако, повергало ее в ужас. Это  была  вполне  отчетливая  реакция
самого ее существа  на  сдерживаемую  мощь  и  настоящую  мужскую  силу,
которые она ощущала в стоявшем перед ней человеке. Летти презирала  себя
за  это,  но  поделать  ничего  не  могла:  ее  тело   вдруг   перестало
повиноваться ей.
   Оторвав  свой  взгляд  от  его  глаз   только   усилием   воли,   она
развернулась, махнув жесткими юбками, и бросилась бежать.
   Путь назад - через ручей и вверх по склону  к  тому  месту,  где  она
оставила коляску, - показался  Летти  самым  длинным  из  всех,  что  ей
приходилось проделывать за свою жизнь. Она чувствовала  на  себе  взгляд
Шипа и была почти уверена, что он двинется за ней следом, протянет к ней
руки и скажет, что передумал. Ведь от этого человека можно ожидать  чего
угодно!
   Добравшись до коляски, Летти некоторое время сидела, обхватив  руками
колени, а всю ее, от головы до носков высоких ботинок, сотрясала сильная
дрожь. Она никак не могла осознать, что с ней только что  произошло,  не
могла поверить, что она так дерзко  говорила  с  убийцей  своего  брата.
Слова, которые она произнесла, возвращались и звенели в ее  ушах.  Летти
была поражена тем, что еще жива. Но ни одно из этих слов она бы не взяла
назад. Удовольствие сказать Шипу в лицо  все,  что  она  о  нем  думает,
стоило того, стоило того! В конце  концов,  она  пересилила  собственный
страх, и это наполняло ее сердце гордостью.
   Летти оставила у ручья салфетку, в которую был завернут обед, и  свою
шляпу, но не собиралась возвращаться за ними. Натянув поводья и  стегнув
ими по крупу кобылы, она развернула коляску и пустилась в обратный путь.
   Ветер раскачивал верх коляски, закручивал  песок,  вылетавший  из-под
копыт, и швырял его Летти в лицо.  Небо  становилось  темнее.  Время  от
времени доносился рокот далекого грома, но дождь не начинался.
   Дорога петляла между деревьями и казалась бесконечной. Летти погоняла
лошадь, как будто по пятам за ней  гнались  злые  фурии,  а  однажды  ей
показалось, что она услышала позади стук  подков.  "Это  воображение,  -
успокоила она себя, - или просто эхо от подков моей собственной  лошади.
Зачем Шипу гнаться за мной? Он же сам меня отпустил!" Тем не  менее  она
подстегнула  лошадь  и  несколько  раз   в   волнении   оглядывалась   и
посматривала на сгущающиеся темные тучи.
   Странно, как похожи изрытые дороги в этих местах. Несколько раз Летти
притормаживала у развилок, не зная, куда повернуть. Она всегда  выбирала
самую укатанную дорогу, но время шло, а  ничего  знакомого  на  пути  не
попадалось, примеченные ранее ориентиры не появлялись. Летти уже  начала
опасаться, не заблудилась ли. Она достала карту,  но,  поскольку  солнце
скрылось за тучами,  сориентироваться  было  невозможно.  Даже  спросить
дорогу было не у кого: в этих местах на многие мили вокруг  не  было  ни
домов, ни поселков, и навстречу ей никто не попадался.
   С непривычки к езде руки и ноги болели от напряжения. Летти приказала
себе расслабиться, но у нее ничего  не  вышло.  Впереди  показался  брод
через речушку, которой не должно было быть на  дороге,  по  которой  она
ехала.  Нахмурившись  и  сжав  губы,  она  пустилась  вниз,  к  заросшей
тростником речке. Внезапно  по  обе  стороны  от  коляски  возникли  два
всадника верхом на низкорослых лошадях, с длинными, нечесаными волосами,
в давно потерявших форму шляпах и выцветшей грязной одежде.  Летти  была
так измотана, что даже не задумалась об их намерениях, однако на  всякий
случай схватила кнут. И когда они приблизились и потянулись к  поводьям,
хлестнула лошадь изо всех сил. Она погнала рыжую кобылу вперед, в  воду,
и та,  с  трудом  преодолев  илистое,  затягивающее  колеса  мелководье,
вывезла коляску на другой берег. Летти слышала сзади крики и  проклятия,
плеск воды под копытами лошадей - всадники бросились  в  погоню,  и  она
понимала, что им ничего не стоит догнать ее.
   Затем прогремел выстрел, с завыванием пропела пуля, и над ее  головой
в гладкой коже верха коляски  появилась  дыра.  Не  оборачиваясь,  Летти
снова хлестнула кобылу и услышала где-то вдалеке стук копыт стремительно
скачущей  лошади.  Опять  раздались  выстрелы,  пуля  пропела  в  ветвях
деревьев. Один из преследователей вскрикнул и  выругался.  Оба  всадника
пришпорили коней и стремительно промчались мимо  коляски,  прижимаясь  к
гривам, в фонтанах выбрасываемой из-под копыт грязи. Они взлетели  вверх
по крутому берегу и унеслись прочь по дороге.
   Летти  натянула  поводья  и  остановила  лошадь.  Кобыла  тетушки  Эм
нуждалась в отдыхе;  кроме  того,  нужно  было  поблагодарить  человека,
который отпугнул двух грабителей.
   Летти обернулась и увидела Шипа. Он следом за ней переехал через реку
и теперь приближался к  повозке.  Остановился  он,  впрочем,  достаточно
далеко - так что ей все-таки не удалось разглядеть его лицо -  и  слегка
притронулся пальцами к шляпе. - С вами все в порядке?
   Это было уже слишком! Убийца брата спасает ее от  двух  грабителей  с
большой дороги...
   - Да, конечно, - холодно ответила Летти, чувствуя,  что  ее  начинает
трясти.
   - Вы не там повернули.  Держитесь  на  следующей  развилке  правее  и
выедете  к  реке.  Там  тоже  есть  паром,  но  вы  переправитесь  не  у
Гранд-Экора, а ниже по течению. Чтобы попасть в  город,  на  том  берегу
тоже поверните направо.
   Не успела Летти и рта раскрыть, как он пришпорил коня и умчался.
   Никогда, никогда еще в своей жизни не была  она  так  унижена  и  так
разгневана! Ни один человек не мог так всколыхнуть ее чувства, как этот.
Уму  непостижимо!  Летти  всегда  считала  себя  женщиной  спокойной   и
рассудительной. Разумеется, всему виной Шип,  обычное  для  него  полное
отсутствие внимания к чувствам других людей.
   Но чего она ожидала? Он - не обычный человек. Он  -  ночной  всадник,
вор и убийца. В том, что она выбита из душевного равновесия, нет  ничего
удивительного. Но она должна взять себя в руки  -  и  сделает  это!  Она
поедет назад, в Сплендору, очень  осторожно.  И  если  провидение  будет
милостиво, в следующий раз она встретится с Шипом в зале суда,  где  его
будут судить за убийство.
   Летти снова тронула  поводья,  стараясь  не  смотреть  вверх,  откуда
доносились гулкие раскаты грома. Когда она добралась до реки, небо  было
так черно, как будто уже опустилась  ночь.  Беспрерывные  раскаты  грома
звучали,  как  отдаленная  канонада,  а  над  головой  белыми   факелами
вспыхивали молнии. Пошел дождь, вода  покрылась  рябью.  Противоположный
берег был почти не виден,  скрытый  серой,  мрачной  завесой.  Но  Летти
разглядела, что именно туда перемещается огороженная перилами деревянная
платформа парома.
   Около покрытого грязью настила, служившего пристанью, ждал всадник  в
непромокаемой  накидке.  Летти  поняла,  кто  это,  еще  до  того,   как
подъехала.
   Долго они стояли молча. Журчание бегущей реки и шум  дождя  заполняли
тишину и казались громче обычного. С полей  шляпы  Шипа  стекали  потоки
воды. Он, не отрываясь, смотрел на  реку  и  даже  когда  заговорил,  не
повернул к Летти головы.
   -  Возникли  небольшие  трудности.  Люди,  которые  стреляли  в  вас,
переправились здесь перед нами. Когда  я  подъехал  к  берегу,  они  уже
проплыли три четверти реки, захватив паром.
   - Захватив паром? Что вы этим хотите сказать?
   - Я хочу сказать, что они не позволяют паромщику вернуться за нами.
   - Зачем им это? - Летти растерялась. - Они думают, что вы гонитесь за
ними?
   - Они это знают.
   Ветер усилился, дождь хлестал под навес коляски, и очень скоро  Летти
промокла  до  нитки.  Обхватив  себя  руками,   чтобы   согреться,   она
осмотрелась в поисках убежища. Направо, вниз по  размокшей  дороге,  рос
большой ветвистый дуб; за ним виднелось освещенное  окошко  и  очертания
небольшого домика. Летти тронула поводья, решив укрыться под ветвями, но
Шип нагнулся в седле, протянул руку  и  перехватил  поводья  ее  лошади.
Осветившая небо молния бросила голубой отблеск на его лицо.
   - Не туда. Деревья и все, что под ними, - отличная мишень для молний.
   - Тогда в хижину...
   - Там живет паромщик, но вряд ли его жена будет рада гостям и захочет
вас приютить. У нее пятеро детей, и трое из них больны скарлатиной.  Обе
их бабушки сейчас тоже там, помогают матери. На  нас  просто  не  хватит
места.
   Восемь человек в одной комнате и еще  скарлатина.  Но  правду  ли  он
говорит? А впрочем, зачем ему лгать?..
   Коляску раскачивало ветром. Летти решила  опустить  занавеску,  чтобы
немного защититься от дождя, но она оказалась такой  ветхой,  и  ей  так
долге не пользовались, что, когда Летти попыталась отстегнуть  ее  одной
рукой, занавеска распалась на пыльные  куски.  Вихрь  пронес  по  дороге
ветку с трепещущими  зелеными  листьями  и  свисающими  остатками  коры.
Кобыла попятилась и заржала.  Шип  выпрыгнул  из  седла  и  встал  перед
кобылой, чтобы она не понесла.
   Бросив порванную занавеску, Летти вцепилась в поводья обеими руками и
снова посмотрела на смутный силуэт хижины.
   - Может быть, у них есть амбар? - пересиливая ветер, прокричала она.
   - Только сарай! - донесся его ответ. Несколько мгновений Шип  смотрел
на нее, потом, пробормотав ру. гательство,  снова  вскочил  в  седло.  -
Поедемте, я покажу вам одно место.
   Глупо было верить ему, еще глупее - куда-то ехать с ним, но у нее  не
было выбора. Летти, наверное, предпочла бы рискнуть и стать мишенью  для
молний, но решила, что дать ему  это  понять  слишком  опасно.  В  любом
случае  возражать  было  поздно:  он  уже  разворачивал  лошадь,   чтобы
двинуться в обратном направлении.
   Обещанное убежище находилось в конце тропы,  в  нескольких  ярдах  от
основной дороги. Сложенное из бревен строение было  совсем  маленьким  и
казалось заброшенным; с одной стороны  находился  навес,  провисший  под
тяжестью дикого винограда.
   Летти остановилась. Спешившись, Шип приблизился к коляске.
   - Входите внутрь. Я позабочусь о вашей лошади.
   Летти с радостью согласилась: она промокла до нитки,  и  любой  порыв
ветра пробирал ее  до  костей.  Казалось  невероятным,  что  еще  совсем
недавно стояла невыносимая жара. Выйдя из коляски, ада дрожащими  руками
открыла дверь хижины, но ветер вырвал легкую,  сделанную  из  расколотых
жердей дверь из ее рук и  с  силой  хлопнул  ею  о  стену.  Летти  снова
потянулась за дверью, с усилием приоткрыла ее и юркнула внутрь,  оставив
косые струи сдуваемого ветром дождя за  спиной.  Задвижки  не  было,  но
стены хижины так перекосились, что плотно держали дверь на месте.
   Летти оказалась почти в полной темноте.  В  строении  не  было  окон,
слабые проблески серого света проникали через щели между бревнами, и это
было единственным освещением. Когда ее глаза начали привыкать к темноте,
она смогла различить смутные очертания своей руки,  но  не  больше.  Еще
хуже было то, что густая темнота казалась  живой  из-за  каких-то  тихих
шуршащих звуков. Летти решила,  что  звуки  эти  возникали  потому,  что
задувавший через щели  ветер  колыхал  кучу  сухих  кукурузных  листьев,
которую она заметила в углу,  однако  уверенности  в  этом  не  было.  В
помещении пахло сухой кукурузой, плесенью и мышами.
   Летти стояла тихо, прислушиваясь к шуршанию. Снаружи бушевала  гроза.
Ей показалось, она услышала, как Шип что-то говорит кобыле под  навесом,
и животное фыркает ему в ответ. А может быть,  этот  скребущий  звук  от
маленьких коготков? Летти не боялась мышей,  никогда  не  кричала  и  не
вскакивала на стул при их появлении, но все же мысль, что  одна  из  них
заберется к ней под юбки и полезет  наверх,  была  неприятна.  Либо  они
отсюда уйдут, либо уйдет она!
   Глубоко вздохнув,  Летти  нагнулась,  подобрала  обеими  руками  свои
вымокшие юбки и решительно подошла к куче листьев. Поддав  сухие  листья
ногой так, что они взмыли вверх и  разлетелись  вокруг  нее  по  грубым,
покоробленным доскам пола, она услышала писк. Мышь побежала и спряталась
в щели между бревнами, Летти  бросилась  за  ней,  и  в  тот  же  момент
открылась дверь.
   - Что здесь происходит? - спросил Шип.
   Ворвавшийся ветер взметнул его накидку и закружил по полу  кукурузные
листья.  Облако  водяной  пыли  сразу  намочило  половину  сарая.  Через
открытую дверь проникал серовато-сиреневый свет.
   - Избавляюсь от мышей, - бросила Летти. - А что же мне еще делать? Не
закроете ли вы дверь?
   Рэнсом  подавил  смех.  Он  ожидал  обнаружить   ее   подавленной   и
испуганной, забившейся в угол. Он мог бы догадаться,  что  Летти  не  из
таких. Он также мог бы догадаться, какие у  нее  стройные  и  совершенно
восхитительные ноги...
   - Нужна ли моя помощь? - очень серьезно спросил Рэнсом.
   Как он смеет смеяться над ней?! Запоздало Летти вспомнила,  что  надо
опустить юбки, и они сползли вниз сырой тяжестью.
   - Спасибо, не надо. А что это за место?
   -  Кукурузный  сарай.  Приходилось  вам  когда-нибудь  видеть   такой
раньше?
   - Насколько мне известно, нет, - ответила она с ледяной вежливостью.
   - Он  используется  для  хранения  собранной  кукурузы.  Потом  зерна
отделяют от початков и  отвозят  на  мельницу.  Люди,  жившие  здесь,  -
погорельцы. У них  сожгли  амбар,  и  этот  сарай  -  единственное,  что
осталось.
   Летти  услышала  шуршащий  звук  стягиваемой  одежды  и   обернулась.
Оказалось, что Шип сбросил накидку, снял шляпу и стряхивает  воду  с  ее
полей.
   - Что вы делаете? - спросила она резко. Он пожал плечами:
   - Устраиваюсь поудобнее.
   - Но я думала... то есть вы же не останетесь здесь?
   - А почему же вы так подумали?
   - Вы хорошо одеты для плохой погоды, и вам,  должно  быть,  есть  чем
заняться и куда поехать.
   - Насколько мне известно, нет, - сказал он, в точности скопировав  ее
ледяной тон.
   Рэнсом и сам не очень понимал, почему решил  остаться.  Он  предпочел
думать об этом, как о чем-то предопределенном, хотя и знал, что  это  не
так. Ему следовало оставить ее в этом убежище,  каким  бы  оно  ни  было
убогим, и ехать дальше. Поступив так,  он  не  чувствовал  бы  за  собой
никакой вины.
   Сначала он ехал за ней просто потому, что им было по пути -  назад  в
Накитош. Но он Намеренно позволил ей не туда повернуть, хотя  мог  бы  и
остановить. Ему было интересно, случайно она отклонилась от  правильного
пути или на  это  имелись  причины,  и  что  она  станет  делать,  когда
обнаружит ошибку, - если это ошибка. Разумеется, он не показывался ей на
глаза - Рэнсом всегда считал,  что  чем  меньше  кто-либо  знает  о  его
передвижениях, тем лучше. Кроме того, ему не хотелось, чтобы она думала,
будто он ей угрожает.
   Однако из-за того, что он держался в тени, у брода на нее напали  эти
два подонка. Рэнсом понял, что ее не следует оставлять  здесь  одну.  Не
просто потому, что это дикое место, а потому, что  те  двое,  на  другом
берегу реки, могут вернуться. Он чувствовал, что отвечает за нее - хочет
она того или нет.
   Летти приняла решение еще до того, как он кончил  говорить.  Если  он
останется,  она  немедленно  уедет!  Быстрым  и  решительным  шагом  она
направилась к двери, но Шип, отбросив в сторону шляпу и накидку, стал на
ее пути.
   - Куда-то собираетесь?
   - Да!
   Она попыталась обойти его, однако у нее ничего не получилось.
   - Я не могу вам позволить этого.
   - Вы не можете меня остановить!
   - Думаю, что могу.
   Он приблизился к ней, его  движения  были  стремительны  и  бесшумны.
Летти успела только поднять руки вверх, как оказалась прижатой к  стене,
его твердые пальцы обхватывали ее запястья. В ярости Летти  ударила  его
ногой по голени, он  громко  охнул,  но  не  отпустил  ее,  а  наоборот,
придвинулся ближе. Его твердые колени прижали ее ноги так,  что  она  не
могла пошевелиться.
   - Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мы, кажется, уже были  в  таком
положении или в очень похожем, - сказал он с раздражением и досадой.
   - Отпустите меня! - Она чувствовала,  как  рукоятка  его  револьвера,
висящего на поясе, давит ей на живот, и это было пугающее напоминание.
   - С удовольствием, если вы сядете и будете вести себя тихо.  Не  надо
меня бояться.
   - Откуда я это знаю?
   Прошло какое-то время, прежде чем он ответил, его слова были четки  и
размеренны:
   - Я даю вам слово.
   - Это не слишком веская  гарантия,  особенно  если  учесть,  в  каком
положении я нахожусь в данный момент. - Летти тяжело  вздохнула.  В  его
объятиях была такая неумолимая сила и что-то еще, что  она  уже  однажды
ощутила, но не потрудилась как-то назвать.  Усилием  воли  она  пыталась
поддержать в себе гнев и упорство, но с ужасом чувствовала, что  это  ей
не удается. Сладостная дрожь прошла по ней волной,  потом  еще  одной  и
еще.
   Внезапно он отпустил ее и отошел к противоположной стене.
   - Ну, тогда идите, если вы думаете, что при встрече с теми двумя ваши
шансы будут выше.
   - Они... они же на другой стороне реки! - Потеря на мгновение  голоса
была вызвана только дрожью, ничем иным.
   - Правда? - Шип усмехнулся. - Но ведь это же только мои слова.
   Он был прав. Летти сжала руки, попытавшись все обдумать.
   - Так, значит, вы солгали? Про паром, про скарлатину - все  это  была
ложь?
   - Я такого не говорил. Да и зачем мне это было нужно? Может быть,  вы
думаете, я польстился на ваше прекрасное тело?
   Это  была  насмешка  скорее  над  самим  собой,  чем  над   ней.   Он
действительно желал ее. Именно по этой причине он так быстро убрал  свои
руки и отошел на безопасное расстояние.
   У Летти перехватило дыхание.
   - Как вы смеете такое говорить?!
   - Почему бы мне это не сказать, если вы так думаете?
   - Я н-ни о чем таком не думаю!
   -  Разве?  А  мне  показалось,  что  вы  обвиняете  меня  в   желании
изнасиловать вас. Теперь давайте посмотрим.  Я  уже  давно  мог  бы  это
сделать, если бы хотел, не правда ли? Так почему же вы  не  верите,  что
мое единственное желание - защитить вас?
   - Как это трогательно! - К Летти вернулся ее обычный  сарказм.  -  Вы
такой благородный человек, никем не понятый, один против всех...
   - Вы ничего не понимаете! Почему вы так уверены, что я всех обижаю  и
никому не делаю добра?
   - Может быть, все дело в вашем воспитании?
   - Вот тут вы попали в точку. Разрешите исправиться и  предложить  вам
одеяло. Боюсь, вы несколько... окоченели.
   Он нагнулся к своей накидке, достал из-под нее  свернутое  одеяло  и,
выпрямившись, бросил его Летти.
   В кукурузном сарае было так темно,  что  Летти  вовремя  не  заметила
летящего одеяла. Оно мягко ударилось ей в грудь  и,  когда  она  неловко
попыталась схватить его, упало на пол. Летти быстро нагнулась и  подняла
одеяло.
   От него сильно пахло лошадью, но оно по крайней мере было сухим.
   Летти знала, что надо отказаться, но она так замерзла, что просто  не
смогла  этого  сделать.  Дрожащими  пальцами  она  расправила  одеяло  и
завернулась в него.
   - С-спасибо, - не слишком любезно пробормотала она.
   -  Рад  услужить  вам.  Может  быть,  сядем  или  вас   это   слишком
скомпрометирует?
   Молния сверкнула так ярко, что осветила сарай сверкающим  серебристым
светом. В тот момент, когда было светло, Летти  заметила  на  его  губах
ироническую усмешку.
   - Вас все это забавляет?