чем
простое непонимание и уязвленная гордость.
   Карлос издал какой-то неопределенный звук - он  не  то  саркастически
хмыкнул, не то фыркнул презрительно.
   - Тогда, конечно, все гораздо сложнее.
   - Можно сказать и  так.  -  Джессика  немного  помолчала.  -  Поверь,
Карлос, я очень высоко ценю твою заботу... и твою дружбу. Мне жаль,  что
ты и твои родственники вынуждены страдать из-за меня,  но  я  ничего  не
могу поделать. Что-то не сработало, понимаешь? Так что  давай  не  будем
больше это обсуждать.
   Карлос долго и пристально ее разглядывал, потом сказал:
   - Мне не нравится слово "размолвка".
   - Почему нет?
   - Ты ведь хочешь и дальше работать в "Голубой Чайке", продолжать свое
дело? Но ведь тебе придется постоянно контактировать с  Рафом,  хотя  бы
просто говорить по телефону. Как ты будешь держать себя с ним? Как будто
вы чужие? А что ты скажешь ему, когда вы останетесь вдвоем?  Сможешь  ли
ты позабыть все, что между вами было? Сможешь ли ты  вести  себя  с  ним
просто как один из партнеров по  бизнесу,  который  заботится  и  думает
только об интересах компании? В конце концов, вы же повенчаны в церкви.
   Эти же вопросы Джессика все время задавала себе, но, к сожалению, так
и не нашла ответов. Глядя в сторону, она сказала:
   - Я ничего не знаю. Я попробую.
   - Отлично. А чего ты ждешь от Рафа?
   - Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
   Наклонив голову, Карлос глянул на нее исподлобья.
   - Ты прекрасно знаешь, что он  -  не  холодный  американец  с  рыбьей
кровью в жилах и не делец, у которого компьютер вместо сердца. Стоит ему
только один раз увидеть  твои  губы  или,  не  дай  Бог,  случайно  тебя
коснуться, и он не сможет сдержаться. Он... он захочет тебя, и ничто  не
сможет его остановить. Что ты будешь тогда делать?
   Теплое чувство шевельнулось в груди Джессики возле самого  сердца,  и
она сразу узнала его. Это была надежда, сумасшедшая надежда, но  она  не
хотела давать ей воли. Джессика вообще больше ничего не хотела.  Подавив
стон отчаяния, готовый сорваться с ее губ, она тихо спросила:
   - Зачем? Зачем ты это делаешь?
   -  Затем,  что  Рафаэль  -  мой  друг,  мой  compadre   . Он мне ближе, чем мог бы быть  родной  брат,  и
мне больно видеть, как он страдает. Больше того, я знаю  его  и  немного
знаю тебя; я видел вас вместе и утверждаю, что ты подходишь  ему  лучше,
чем кто бы то ни было! Вы можете составить прекрасную пару, Джессика.  В
нем столько любви, столько страсти и огня...
   Джессика скептически покосилась на него.
   - Ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке?
   - Перестань! - воскликнул Карлос с упреком и болью. -  Кому,  как  не
тебе, знать, что он любит тебя всем сердцем!
   - С чего ты взял? - с горечью возразила Джессика, стараясь изгнать из
памяти те дорогие ее сердцу воспоминания, которые снова ожили в ней  при
этих словах Карлоса. -  Он  женился  на  мне  из-за  денег,  из  чувства
ответственности, и еще он, наверное, немного боялся того, что я могла бы
устроить, если бы  он  обманул  мои  ожидания.  Ну  и  конечно,  Рафаэль
чувствовал ко мне физическое влечение, хотя оно, похоже, погасло  в  нем
после первой же брачной ночи.
   - Оно не погасло, - возразил Карлос с кривой улыбкой.  -  С  чего  бы
иначе Раф был  в  таком  собачьем  настроении?  Что  касается  остальных
причин, которые ты перечислила, то это все чушь. Раф  знает,  что  такое
сострадание, но он никогда бы не связал  себя  с  женщиной  из  жалости.
Больше не связал бы. Ты - его настоящая, истинная любовь, и  не  видеть,
не понять этого просто глупо.
   Сражаясь со внезапно нахлынувшими на нее  противоречивыми  чувствами,
грозившими  перевернуть  все  ее  умозаключения,   Джессика   попыталась
укрыться от них за стеной подозрительности, но это ей не помогло.
   - Надеюсь, - запинаясь, проговорила она, - это  не  Рафаэль  подослал
тебя ко мне, чтобы говорить подобные вещи?
   - Раф не знает, что я здесь.
   - Это правда, или ты кое-чего недоговариваешь?
   - Я уверен, что он ничего не знает, - продолжал настаивать Карлос.  -
И ты напрасно сомневаешься в моих словах. Я мог бы даже похитить тебя  и
отвезти к нему против твоей воли, если бы был уверен,  что  это  поможет
вам помириться. Собственно говоря, единственное,  что  меня  удерживает,
это вовсе не боязнь того, что  подобная  мера  окажется  бесполезной,  а
страх, что Раф разорвет меня на клочки за то, что я прикоснулся к тебе.
   Джессика невесело усмехнулась.
   - Какие варварские методы убеждения вы практикуете у себя в Бразилии.
Но, уверяю тебя, это нисколько не поможет.
   Карлос тоже улыбнулся, но ничего не  ответил.  Только  в  глазах  его
отразилась напряженная работа мысли, словно он  уже  прикидывал,  сейчас
ему хватать Джессику или немного погодя. Впрочем, через несколько секунд
он попрощался и вышел.
   Впереди лежал почти целый рабочий день. Джессика попыталась  заняться
делами, но это оказалось выше ее  сил.  Она  бесцельно  перекладывала  с
места на место папки;  рылась  в  картотеке,  ничего  особенно  не  ища;
снимала колпачок со  своей  любимой  ручки  и  снова  надевала.  Наконец
Джессика встала, чтобы сделать Софи распоряжения, но по пути в  приемную
забыла, что она намеревалась сказать, и вынуждена была вернуться.
   Лицо Рафаэля то и дело вставало перед ней как  наяву.  Темное  золото
его  глаз,  решительные  очертания  подбородка  и   четкие   линии   рта
преследовали ее, не давая сосредоточиться на работе. Порой Джессике даже
казалось, будто она слышит его глуховатый низкий  голос  и  ощущает  его
медлительные,  ласковые  прикосновения  на  своей  коже,  но   все   это
оказывалось обманом, лишь усиливавшим ее горькое разочарование.
   В  конце  концов  ценой  невероятного  напряжения  воли,  ей  удалось
сосредоточиться на целых две минуты и  просмотреть  пару  важных  бумаг.
Дело неожиданно пошло, и чем дальше - тем легче, и Джессика, боясь,  что
если она хоть на минутку прервется, то  мысли  о  Рафаэле  снова  начнут
осаждать ее, не решилась даже прерваться  на  обед.  Есть  ей,  впрочем,
совсем не хотелось. Дел  на  нее  свалилось  много,  и  она  была  полна
решимости наверстать упущенное.
   Часам к четырем она уже  разделалась  с  большей  частью  документов,
заполонивших ее стол, но устала так, словно копала землю. От  напряжения
у нее заныла шея, а голова отзывалась тупой болью на каждый удар пульса.
Джессика уже склонялась к тому, чтобы закончить и  отправиться  домой  -
принять аспирин и полежать в горячей ванне, - когда раздался  телефонный
звонок. Софи взяла трубку и, поговорив  минуту,  постучалась  в  кабинет
Джессики.
   - Вы не знаете, где сейчас может быть Ник? - спросила она с порога.
   - Не имею ни малейшего представления, - устало откликнулась Джессика.
- А кому он понадобился? Кто звонил?
   - Это старший помощник с нашего "Танцора". В два часа  пополудни  Ник
должен был выйти на нем в  море,  чтобы  доставить  на  платформу  смену
буровиков, но он не пришел в док, и в порту его никто не видел.
   Подперев подбородок кулаком, Джессика закрыла глаза. На Ника это было
не похоже - он всегда был ответственным человеком; к тому  же  он  очень
дорожил своей работой и репутацией. Неужели это первый признак того, как
теперь пойдут дела в "Голубой Чайке"?
   - А старпом уверен, что Ник не отменил рейс и не назначил на "Танцор"
другого капитана?
   - Даже если так,  никто  об  этом  не  знает.  И  никакого  "другого"
капитана там тоже нет, а между тем "Танцор" стоит под парами, готовый  к
выходу.
   - В любом случае рейсы и экипажи -  это  по  части  Кейла.  Пусть  он
займется этой проблемой, - после паузы сказала Джессика.
   - Кейла тоже нет в порту, во всяком случае, так утверждает старпом. И
здесь его тоже нет, хотя я уверена,  что  слышала,  как  он  вернулся  с
обеда. Я сейчас еще раз проверю.
   Через пару секунд Софи вернулась.
   - Его секретарь говорит, что Кейлу позвонила его  мать,  и  он  сразу
уехал. Помчался, говорит, как угорелый, но куда - не сказал.
   Джессика нахмурилась еще больше.  На  мгновение  она  закрыла  глаза,
потом решительно тряхнула головой и сказала:
   - Перезвони старшему помощнику "Танцора" и скажи,  чтобы  он  выводил
судно  в  море  самостоятельно.  Только  пусть  постарается  никого   не
протаранить и вернуться целым и невредимым. Распорядись, чтобы секретарь
Кейла перенес на завтра все его встречи  и  все  звонки,  а  если  будет
что-то срочное - пусть  связывается  со  мной.  Потом  позвони  Нику  на
квартиру. Если его нет,  оставь  сообщение,  чтобы  он  срочно  со  мной
связался.
   - Есть, сэр! - Софи  ухмыльнулась  и  выбросила  руку  в  насмешливом
салюте. - Разрешите исполнять?
   -  Пойди  помочи  голову,  ты  перегрелась,  -   с   мрачным   юмором
посоветовала Джессика.
   - И испортить прическу? Вы, должно быть, шутите?
   - Ну когда же  у  нас  перестанут  обсуждаться  приказы  капитана?  -
простонала Джессика в притворном отчаянии.
   Когда Софи вышла, улыбка сразу сползла с лица Джессики.  Почему  Кейл
покинул рабочее место посреди рабочего дня? Что могло случиться?  Должно
быть, что-то очень важное,  иначе  он  обязательно  зашел  бы  к  ней  и
предупредил. А может быть, и нет... Вот уже несколько дней, как  они  не
пили вместе свой  одиннадцатичасовой  кофе,  да  и  последний  серьезный
разговор состоялся у них задолго до похорон.
   Тут Джессика подумала, что она даже не представляет себе,  что  может
испытывать сейчас Кейл. Интересно было  бы  узнать,  что  он  думает  по
поводу Ника и последней воли Клода  Фрейзера?  Когда  адвокат  зачитывал
завещание, Кейл, как показалось Джессике, выглядел  крайне  недовольным,
но его реакция никому не бросилась в глаза и была  вскоре  забыта  из-за
скандала, учиненного Зоей, и всеобщего переполоха, когда выяснилось, что
Мими Тесс - мать Ника. Когда же Джессика вернулась в Новый  Орлеан,  она
была слишком занята своими собственными проблемами, и у  нее  просто  не
было времени, чтобы разыскать Кейла и поговорить с ним по душам. Правда,
еще сегодня утром Джессика подумала, что вечером ей надо будет  выкроить
часок и побеседовать со своим троюродным братцем, но  при  виде  Карлоса
она сразу обо всем забыла.
   Под ложечкой у Джессики засосало, и она сразу вспомнила, что с утра у
нее во рту не было  ни  крошки.  Поднявшись  с  кресла,  она  машинально
потянулась за сумочкой;  Арлетта  жила  в  каких-нибудь  десяти  минутах
ходьбы от офиса компании, и Джессика рассчитывала, что мать  угостит  ее
булочкой и чашкой чая. И, конечно, она надеялась,  что  ее  мать  сможет
пролить хоть какой-то свет на то, что могло случиться с Кейлом и Зоей.
   Джессика застала Арлетту на кухне, где та варила рисовый суп.  Суп  в
огромной кастрюле, стоявшей на дальней конфорке, кипел, распространяя по
квартире такой сильный аромат лука,  зелени,  молодой  фасоли,  чеснока,
сладкого  перца  и  других  приправ,  что  у  Джессики  потекли  слюнки.
Собственно говоря, суп был  почти  готов,  и  теперь  только  "доходил",
набирая аромат. Отварной рис уже лежал  в  голубой  фаянсовой  миске,  и
Джессика не стала ждать, пока суп достигнет совершенства и ее  пригласят
к столу. Направившись прямо  к  буфету,  она  вытащила  оттуда  глубокую
тарелку, положила на нее рис и полила его пряным варевом, представлявшим
собой нечто среднее между собственно супом и куриной солянкой.
   Увидев, с каким аппетитом Джессика уписывает рис за обе щеки, Арлетта
невольно улыбнулась. Налив себе чашку кофе из  кофейника,  стоявшего  на
термоподставке, она спросила:
   - Чему я обязана счастьем видеть тебя?  Должно  быть,  чему-то  очень
важному, если ты ушла с работы так рано.
   - Мне придется вернуться, чтобы запереть кабинет и  убрать  кое-какие
бумаги, - с набитым ртом отозвалась Джессика.  -  Собственно  говоря,  я
хотела узнать, как себя чувствует тетя Зоя. Ты не в курсе?
   - Ты приходишь ко мне и спрашиваешь меня о  ее  самочувствии?  И  это
после тех гадостей, которые она  наговорила  на  похоронах?  -  спросила
Арлетта, садясь за стол напротив  Джессики.  -  Да  я  бы  не  стала  ей
звонить, даже если бы умирала, и, думаю, Зоя поступила бы точно так  же.
Впрочем, если тебя интересует  мое  мнение,  то  Зоя  слишком  упряма  и
злонравна, чтобы болеть, как болеют все люди.
   - Но мне показалось, что, когда она услышала новости про Ника, сердце
у нее прихватило по-настоящему.
   - Это все нервы, а у женщин они растягиваются как дешевые колготки.
   Джессика быстро посмотрела  на  мать,  гадая,  в  чем  может  крыться
причина  подобного  равнодушия  -  в  застарелой  вражде  или  искренней
уверенности, что любая настоящая женщина  всегда  падает  как  кошка  на
четыре лапы, и ничто не может ей повредить.
   - И с Кейлом ты, наверное, тоже не общалась?
   Арлетта отрицательно покачала головой и прищурилась.
   - А в чем, собственно, дело?
   - Очень возможно, что  ни  в  чем,  -  Джессика  нерешительно  пожала
плечами и, заметив  вопросительный  взгляд  матери,  вкратце  обрисовала
ситуацию.
   Арлетта выслушала ее в молчании. Наконец она сказала:
   - Откуда ты знаешь, что Кейл не помчался в док, чтобы  выяснить,  что
там случилось с Ником и "Танцором"?
   - Ну, в этом случае он мог хотя бы предупредить меня, -  откликнулась
Джессика,  вылавливая  из  густой  коричневой  подливки  кусочек  белого
куриного мяса.
   - В обычной ситуации -  да,  -  согласилась  Арлетта.  -  Но  времена
изменились... - Она немного помолчала. - Что ж, хоть это мне и противно,
но я постараюсь найти какой-нибудь предлог, чтобы позвонить Зое.
   Джессика была искренне тронута предложением матери, хотя  откровенное
недовольство, написанное на лице Арлетты, огорчило ее.
   - Да не надо, я лучше сама...
   - Дай мне знать, если что-нибудь выяснится. И  если  не  выяснится  -
тоже, - сказала Арлетта, с облегчением вздыхая.
   Они молчали, пока Джессика не доела все, что было  в  тарелке.  Тогда
Арлетта сказала:
   - Послушай, Джесс, я хотела сказать насчет Холивелла...
   Джессика вопросительно подняла взгляд.
   - Что?
   Арлетта подавила еще один вздох и отвернулась.
   - Мне очень стыдно, но я слышала, как он с тобой разговаривал.  Когда
ты ушла, я сказала ему, чтобы он никогда больше сюда не  приходил.  Один
раз я уже дала ему от ворот поворот, но до него, как видно, не дошло.
   Смущение и грусть отразились в глазах  Джессики.  Отодвинув  от  себя
тарелку, она сложила руки на столе.
   - Если ты сделала это из-за меня, мама, - проговорила она,  тщательно
подбирая слова, - то мне, право,  очень  жаль.  Может  быть,  он  мне  и
неприятен, но если тебе с  ним  хорошо,  то  кто  я  такая,  чтобы  тебе
мешать?
   Арлетта долго смотрела на нее, потом затрясла головой.
   - Ты назвала меня мамой. Я даже не помню, когда в  последний  раз  ты
звала меня так...
   - Если тебе неприятно...
   - Я этого не говорила. Мне нравится, только...  только  я  удивилась.
Ведь я была тебе не такой уж хорошей матерью.
   Это  признание  настолько  потрясло  Джессику,  что   она   едва   не
задохнулась от удивления. Покраснев, она наконец сказала:
   - Наверно, и я была не идеальной дочерью.  Но  в  последнее  время  я
много думала о тебе, об отце, о дедушке, обо всем, что случилось, и  мне
кажется, что  я  начинаю  понимать,  почему  тебе  так  необходимо  было
вырваться...
   - Ты правда понимаешь? А вот мне теперь кажется, что я была не так уж
права. Тогда я, конечно, думала, что я совершаю настоящий подвиг  и  что
только так я смогу остаться собой  и  не  превратиться  в  пустоголовое,
скучное, до омерзения добропорядочное бесполое  существо,  которое  твой
дед хотел из меня сделать. - Губы Арлетты слегка скривились. - Но сейчас
мне начинает  казаться,  что  с  начала  и  до  конца  это  было  чистое
сумасбродство.
   - И все равно ты имела право решать сама за себя.
   - Возможно. Просто  вместо  того,  чтобы  уехать  в  другое  место  и
попытаться создать что-то свое, я предпочла болтаться по здешним кабакам
и показывать Клоду Фрейзеру фигу в кармане. А иногда и не в кармане. Так
я упустила свой шанс стать самостоятельной, стать кем-то  или  чем-то  и
навсегда осталась "его беспутной дочерью". Ты меня понимаешь?
   - Но ведь тебя ни к чему не готовили и ничего от тебя не требовали.
   - О, это просто отговорка. Если бы я захотела, я  могла  бы  учиться,
поступить в колледж или университет. Если бы твой отец не погиб,  я  бы,
наверное, так и сделала, но вместо этого я плыла по течению, от  мужчины
к мужчине, позволяя им заботиться обо мне  и  подсказывать,  что  и  как
делать. В конце концов все они начинали напоминать мне твоего деда, и  я
уходила от них, чтобы через месяц, через полгода начать все сначала.
   - Тогда были другие времена... - Джессика не понимала, почему ей  так
хочется найти для матери хоть  какое-то  оправдание,  поскольку  никогда
прежде такого желания в ней не возникало. Да и Арлетта вряд  ли  в  этом
нуждалась.  Должно  быть,  Джессика  просто  сожалела   о   ее   впустую
потраченной жизни и о тех годах, которые они провели  отдельно  друг  от
друга.
   Арлетта приподняла плечи и тут же опустила их покорным  и  бессильным
жестом.
   - Теперь это, наверное, не имеет значения. Меня беспокоит другое. Ты.
   - Я? Почему?
   - Иногда мне кажется, что тебе пришлось платить за  все  мои  ошибки.
Твой дед был так строг и так зорко следил за тобой, потому  что  боялся,
как бы ты не превратилась в такую, как я. И вот ты выросла...
   - До омерзения добропорядочным, бесполым существом, да?
   Арлетта хрипло рассмеялась, когда к ней вернулись ее  же  собственные
слова.
   - Не совсем. Скажи  мне,  Джесс,  уверена  ли  ты,  что,  работая  на
"Голубую Чайку", ты занимаешься именно тем, чего бы тебе на  самом  деле
хотелось? Или ты продолжаешь по инерции выполнять его волю?
   - Хотела бы я знать это сама!
   - Подумай над этим. Подумай как следует, потому что  если  ты  хочешь
чего-то другого, ты не должна оставаться здесь.
   - Чего-то другого... - повторила Джессика негромко и растерянно.
   -  Да,  другого.  Мир  велик,  Джессика.  Неужели   ты   никогда   не
задумывалась о том, чем бы ты занималась или хотела бы заняться, если бы
"Голубой Чайки" не было?
   Джессика натянуто улыбнулась.
   - Задумывалась, конечно, задумывалась. Но вся беда в том, что я так и
не нашла ответа.
   - Тогда думай как следует, думай до тех пор, пока не  найдешь  ответ.
Когда КМК окончательно поглотит нашу жалкую компанию,  это  будет  самый
подходящий момент, чтобы с чистой совестью  оставить  ее  и  попробовать
что-нибудь другое.
   Джессика смотрела в стол, чертя ногтем большого пальца  по  вытканным
на скатерти узорам.
   -   Честно   говоря,   мне    очень    нравится    бизнес,    деловое
администрирование. Мне нравится решать важные дела, нравится  наблюдать,
как благодаря моим усилиям компания становится больше и сильнее.  И  мне
бы очень хотелось, чтобы "Голубая  Чайка"  стала  по-настоящему  большой
корпорацией. Перспективы, которые мы обсуждали с Рафаэлем, могут быть...
в общем, все это очень и очень интересно.
   - Ну-ну, - с сомнением произнесла Арлетта. - Если так,  тогда  все  в
порядке.
   Джессика знала, что права. Она готова  была  подписаться  под  каждым
словом, которое она только что сказала, и, пожалуй, впервые за все время
она призналась себе, что в объединении двух фирм есть свои  значительные
плюсы.
   - Короче говоря, - сказала Джессика, -  моя  работа  меня  более  чем
устраивает.
   Арлетта кивнула.
   - Я не собираюсь лезть в ваши с Рафаэлем дела. Подобные вещи  никогда
меня не интересовали. Просто мне очень хочется, чтобы ты была счастлива.
   - Я знаю. Надеюсь, так или иначе все решится само собой.
   Арлетта внимательно посмотрела на дочь.
   - Только не заводись, как я, и не воображай себя вольной  пташкой.  Я
ведь тоже считала себя свободной как ветер, но