ть  их  в  вихре  танца.  Не
успела Джессика отступить, как Рафаэль рывком снова прижал ее к себе. Ей
оставалось только крепче держаться за  него,  чтобы  не  упасть.  Сердце
Джессики стучало в груди, а  ноги  сами  двигались  в  такт  чувственной
быстрой музыке.
   Наконец в оглушительном крещендо скрипок  и  бубнов  наступил  финал.
Рафаэль резко остановился, продолжая так  крепко  прижимать  Джессику  к
себе, что она буквально расплющилась на  его  груди,  а  ее  губы  почти
коснулись  его  шеи.  Глаза   Рафаэля   под   полуопущенными   ресницами
возбужденно сверкали, на лбу проступила испарина, он  тяжело  дышал.  По
его телу пробежала легкая дрожь, и он отступил, отводя взгляд в сторону.
   - Нам нужно поговорить, - услышала Джессика его срывающийся шепот.  -
Не сейчас, позже. Я приду к тебе, когда все разъедутся.
   - В мою комнату? - переспросила Джессика, не зная, позволять  ли  ему
это.
   - Это будет не очень разумно. Просто, прежде  чем  подняться  наверх,
дождись меня, пожалуйста, здесь или в саду.
   Все это было сказано с безупречной вежливостью. Возможно, сам Рафаэль
считал свои слова просьбой, но для Джессики они прозвучали  как  приказ.
Приказы же неизменно вызвали в ней инстинктивный протест.
   - Мне казалось, что мы уже все обсудили, - решительно заявила она.
   - Не все, - отрезал Кастеляр. - Будь добра, сделай, как я сказал.
   Желание ответить "Нет!" было по-прежнему сильно в ней, но Джессике  и
самой необходимо было кое-что выяснить. Наконец она молча кивнула в знак
согласия и послушно пошла за ним к дивану в углу-гостиной.
   Было начало третьего утра, когда последние из гостей покинули дом. По
обычаю, Рафаэль провожал их у ворот. Родственники, обитавшие в  усадьбе,
разошлись по своим комнатам, и в  гостиной  не  осталось  никого,  кроме
Джессики  и  нескольких  горничных,  которые  опустошали  пепельницы   и
собирали на подносы бокалы.
   Ей очень хотелось  спать,  и  она  решила  было  пренебречь  просьбой
Рафаэля и подняться в спальню, перенеся на утро разговор с Рафаэлем,  но
сразу же отказалась от этой мысли. Она обещала дождаться его, а нарушать
данное слово было не в ее правилах. Кроме того, она не хотела рисковать,
зная, что Рафаэль поднимется в ее спальню, если обнаружит, что ее  нигде
нет. И Джессика решительно вышла из дома.
   Через несколько минут Рафаэль подошел к ней.
   - Прошу меня извинить, - сказал он, и Джессика подумала о том, как не
вяжется его  официальный  тон  с  удивительно  теплой  улыбкой,  которая
появилась на его губах. - Ты, наверное, устала,  поэтому  я  не  задержу
тебя надолго. Просто мне пришло в голову,  что...  В  общем,  есть  один
вопрос, который мы должны решить, прежде чем двинуться дальше.
   - Интересно, что ты имеешь в виду? - задумчиво проговорила  Джессика,
всматриваясь в его лицо.
   Он предложил ей согнутую в локте руку и, когда  ее  пальцы  коснулись
его кожи, медленно повел  Джессику  к  бассейну,  в  котором  плескалась
черная вода, отражавшая огни дома. Не глядя на Джессику, он сказал:
   - Мы с тобой почти не говорили о том, что  произошло  между  нами  на
Карнавале, но я не хочу больше откладывать этот разговор. В ту  ночь  мы
оба повели себя достаточно  беспечно.  Я,  в  частности,  не  предпринял
никаких  мер  предосторожности,  чтобы  защитить  тебя,  о  чем   теперь
вспоминаю с раскаянием и стыдом. Думаю, что  и  ты  не  была  достаточно
подготовлена к тому, что случилось.
   - Нет, не была, - сдержанно  согласилась  Джессика,  воспользовавшись
тем, что Рафаэль умолк.
   - Так я и думал. - Он негромко вздохнул. - Подобная небрежность может
быть чревата последствиями, которые обычно не принимаются в расчет, Но о
которых необходимо помнить всегда...
   "Что это он говорит со мной таким тоном? - удивилась Джессика. -  Бог
мой, уж не смущен ли он?!" И она украдкой  бросила  на  Рафаэля  быстрый
взгляд.
   - Я говорю не о болезни, - поспешно пояснил он. - Тебя  гарантировала
от нее моя разборчивость  в  связях,  а  меня  -  твоя  неопытность.  Но
существует  иная  опасность.  Так  вот,  если  существует  необходимость
ускорить свадьбу, чтобы спасти твою репутацию  и  твое  доброе  имя,  ты
должна сказать мне об этом.
   - Мое доброе имя... - повторила Джессика, которой эти слова доставили
неожиданное удовольствие. Они странным образом  согрели  ей  душу,  хотя
холодный разум подсказывал, что ничего приятного тут нет.
   - Я понимаю, - добавил Рафаэль, - что в твоей стране этим вопросам не
придают  особенного  значения,  но  здесь,  в  Бразилии...  Словом,   ты
понимаешь, о чем я прошу и почему.  Мне  бы  не  хотелось,  чтобы  пошли
слухи...
   - ...И чтобы  фамилия  Кастеляр  упоминалась  в  связи  с  еще  одним
скандалом, - закончила Джессика самым спокойным тоном, на какой она была
способна.
   Взгляд Рафаэля ожег Джессику как холодная сталь.
   - Мне бы не хотелось, чтобы из-за моих поступков ты стыдилась глядеть
в глаза своим друзьям, - отчеканил он.
   Джессика поняла, что он действительно имеет это в виду.  Похоже,  она
его недооценивала. И, как ни странно, теперь ей было легче  сказать  то,
что она должна была сказать ему.
   - Я... я очень ценю твою заботу и  внимание,  но,  уверяю  тебя,  что
никаких  оснований  для  беспокойства  нет.  Я  не  беременна...  -  Она
вздрогнула, так как ей показалось, что от этого слова, произнесенного ею
с подчеркнутой резкостью,  на  щеках  Рафаэля  вспыхнул  румянец.  -  Со
вчерашней ночи я в этом абсолютно убеждена.
   Взгляд Рафаэля был исполнен самой искренней заботы, какая только была
возможна в данных обстоятельствах.
   - Ты уверена, что это не из-за взрыва? Я знаю, что ты не  пострадала,
но если врач не знал о твоем состоянии, он мог ошибиться.
   - Нет, нет, все началось точно по расписанию. Ну, может быть, на день
раньше, чем должно было быть, но все в пределах нормы.
   Теперь уже сама Джессика чуть-чуть порозовела, хотя - учитывая, какую
деликатную тему они обсуждали, - она почти не испытывала ни смущения, ни
стыда. Это было достаточно удивительно, тем более  что  Рафаэль  хоть  и
щадил  ее  чувства,   несомненно   считал   подобный   разговор   вполне
естественным и ждал от нее такого же непринужденного отношения. И ей это
вполне удавалось, во всяком случае, до тех пор,  пока  он  не  заговорил
снова.
   - В таком случае нам следует обсудить еще один момент, который связан
с предыдущей темой, -  сказал  Рафаэль  таким  тоном,  словно  собирался
пошутить, но раздумал. - Ты можешь не беспокоиться: пока ты здесь, я  не
собираюсь тайком пробираться в  твою  спальню.  Женщина,  на  которой  я
женюсь,  должна  быть  безупречной  во  всех  отношениях  даже   в   наш
распущенный век. Мои родственники вправе ожидать, что я сумею сдерживать
свои чувства, какими бы сильными они ни были, и обмануть их  ожидания  -
по крайней мере пока я нахожусь в стенах этого дома - я не  имею  права.
Скрыть же здесь что-либо просто невозможно. Ты же сама видишь, что, хотя
дом довольно большой и в нем  хватает  места  всем,  каждый  знает,  что
творится за стенкой, и от этого уже  никуда  не  деться.  Правда,  никто
особенно не удивится, если мы нарушим этот закон, потому что ты...
   - Потому что я - распутная американка, - подсказала Джессика едко.
   Рафаэль досадливо дернул плечом.
   - Женщины твоей страны действительно пользуются в  Бразилии  подобной
репутацией, хотя, возможно, далеко не все они ее заслуживают. Но здесь в
моих словах никто не усомнится, и  если  я  буду  относиться  к  тебе  с
уважением, то и остальные поймут, что ты этого достойна.  Для  тебя  это
послужит достаточной защитой.
   Защита... Он довольно часто употреблял это  слово,  говоря,  что  его
долг мужчины - защищать и оберегать ее. Джессике хотелось бы, чтобы  его
отношение к ней стало более теплым,  однако  надеяться  на  это  она  не
могла. Разве их брак - не чисто деловое предприятие?
   Она сказала:
   - Это весьма разумно, и я благодарю тебя за предусмотрительность.
   - Твои дипломатические способности достойны самой высокой  оценки,  -
заметил Рафаэль. - Но как, скажи на милость, я узнаю,  довольна  ли  ты,
или, наоборот, разочарована? Впрочем,  не  важно.  Мы  уговорились,  что
свадьба состоится через месяц, но точной даты пока не назначили. У  тебя
есть какие-то предложения?
   - Н-нет. Я еще не думала об этом, но никаких конкретных предложений у
меня, наверное, и не будет. - Джессика  вообще  старалась  не  думать  о
предстоящем бракосочетании, но ей не хотелось упоминать об этом  сейчас,
дабы  не  разрушать  иллюзий  Рафаэля  относительно  ее  дипломатических
способностей. - Для начала, - продолжила она, - нужно  будет  поговорить
со священником и назначить дату. Но я не понимаю, к чему  обсуждать  это
сейчас? Ведь времени еще достаточно: месяц, это  почти  пять  недель,  а
может, и больше... Зачем так торопиться?
   Рафаэль настойчиво потянул Джессику к каменной стене, где в небольшом
алькове стояла мраморная статуя Девы Марии. Джессика по-прежнему держала
его  под  руку,  поэтому  она  сразу  почувствовала,  как  напряглись  и
отвердели мускулы под ее  пальцами.  Рафаэль  буквально  втолкнул  ее  в
альков, так что она уперлась спиной  в  декоративную  мозаичную  плитку,
украшавшую  стены  этой  небольшой  ниши.  Прежде  чем  Джессика  успела
шевельнуться, Рафаэль погрузил свои руки в ее волосы и нежно повернул  к
себе ее голову. В следующее мгновение его рот припал к ее губам.
   Овладевший ими порыв страсти был невероятно сильным и жарким,  словно
тропический ураган, несущийся вдоль побережья  и  превращающий  в  груды
обломков выстроенные людьми дамбы и волноломы. Их  тела  пылали,  словно
охваченные огнем, а кровь шумела в ушах громче взрыва яхты,  который  им
довелось пережить. Оглушенная, ослепленная, почти не отдавая себе отчета
в своих действиях, Джессика подняла руки  и  обхватила  его  за  шею,  и
Рафаэль прижал ее к себе, так что тела их сомкнулись.
   Их поцелуй, согретый огнем желания, по вкусу напоминал  горячий  мед.
Он был таким крепким, что у Джессики закололо губы. Рафаэль  ласкал  их,
гладил своим языком, и от этого  они  набухли,  стали  непослушными,  но
острота наслаждения не стала  от  этого  меньше.  От  восторга  Джессика
слегка приоткрыла  рот,  и  язык  Рафаэля  тут  же  проник  внутрь.  Она
самозабвенно ответила на эти скользящие, ищущие прикосновения.
   Это было  настоящее  волшебство,  зажегшее  ее  изнутри,  и  Джессика
почувствовала, как она тает, растворяется в пламени этого пожара  и  все
крепче прижимается к нему, словно стараясь сквозь ткань одежды принять в
себя его возбужденное естество.
   В груди Рафаэля родился глухой вибрирующий звук. Его руки  скользнули
вниз по ее спине, огладили плавный изгиб бедер и принялись терзать, мять
упругие полушария ее ягодиц. Одновременно он приподнимал ее все  выше  и
выше,  так  что  она  полностью  ощутила  силу  и  твердую  тяжесть  его
возбуждения, прижатого к ее мягкому влажному, словно подтаявшая льдинка,
лону. Его напор был таким неистовым и страстным, что  Джессика,  зажатая
между его сильным телом и холодной каменной стеной, невольно ахнула.
   Он тут же остановился.
   В  течение  нескольких  долгих,  мучительно  долгих  секунд   Рафаэль
оставался совершенно неподвижен. Потом по его  мышцам  пробежала  легкая
дрожь, и он медленно, неохотно разжал объятия и выпустил ее.
   Его глаза, обращенные к ее светлому  словно  лунный  лик  лицу,  были
темны и полны задумчивости.
   - Теперь ты  понимаешь,  что  заставляет  меня  спешить?  -  негромко
спросил он.

17.

   Остаться в Бразилии навсегда, скрывшись от  родственников  и  прежних
знакомых, было, конечно, весьма заманчиво. Джессика поняла  это  задолго
до того, как подошла к концу  первая  неделя  ее  пребывания  в  усадьбе
Кастеляров. Жизнь здесь текла неспешно и  размеренно;  никто  никуда  не
спешил, никто не  нервничал  из-за  пустяков.  Даже  буйная  тропическая
растительность с ее яркими красками и экзотическими запахами не то чтобы
успокаивала, как, например,  успокаивает  сельский  пасторальный  пейзаж
где-нибудь в луизианской глуши, но помогала отвлечься от всех  привычных
тревог и забот, которые не давали покоя Джессике, пока она оставалась  в
Новом Орлеане. Древние каменные плиты поросших мхом мостовых;  старинные
дома,  стены  которых  были  украшены  выкрошившейся  каменной  резьбой;
пустынный  океанский  берег  с  мелким  горячим  песком   и   крошечные,
укрывшиеся в тени пальм и фрамбойанов лавчонки Олинды и Ресифе,  которые
они с Рафаэлем исследовали почти каждый день, очень полюбились Джессике,
но остаться здесь она не могла. И хотя по сравнению  с  Бразилией  Новый
Орлеан представал преддверием ада, она вынуждена была  вернуться  домой,
чтобы заняться делами, требовавшими ее внимания, не говоря  уже  о  том,
что Джессику снедало беспокойство о деде.
   На протяжении двух дней, пока Рафаэль летал в Рио,  чтобы  проверить,
как идут дела в фирме, Джессика оставалась в Ресифе  одна.  Видимо,  его
длительное отсутствие сказалось на состоянии дел не лучшим образом,  так
как по возвращении он объявил Джессике, что не сможет вернуться вместе с
ней в Штаты, как они планировали. Рафаэль пытался уговорить ее пожить  в
Рио, пока он не освободится, и даже несколько  раз  намекал,  что  с  ее
возвращением в Новый Орлеан грозящая ей опасность снова может заявить  о
себе, но  Джессика  осталась  непреклонна.  Во-первых,  с  каждым  днем,
проведенным ею вдали от "Голубой  Чайки",  количество  проблем,  которые
никто, кроме нее, не мог  решить,  росло.  Во-вторых,  она  должна  была
подготовиться к свадьбе, а времени на  это  оставалось  все  меньше.  Но
самым главным аргументом,  о  котором  Джессика,  впрочем,  благоразумно
умолчала,  было  опасение,  что  подчинение  его  воле  станет  для  нее
абсолютно естественным.
   Рафаэль до последнего настаивал на том, что она должна задержаться, и
дело кончилось тем, что Джессика сказала ему, что вылетит в Новый Орлеан
коммерческим рейсом, если он не попросит Карлоса отвезти ее на  самолете
компании.
   Разумеется,   он   не    разрешил.    Не    обращая    внимания    на
полушутливое-полусерьезное возмущение своего кузена, Рафаэль сам сел  за
штурвал самолета, чтобы доставить ее домой.
   Воздушное путешествие в Новый Орлеан не доставило  Джессике  никакого
удовольствия, поскольку почти всю дорогу Рафаэль мрачно молчал. Со своей
стороны Джессика чувствовала, что  он  крайне  недоволен  тем,  что  она
настояла на своем вопреки его желанию,  и  старалась  как  можно  меньше
привлекать к себе внимание. В аэропорту Рафаэль  тоже  задерживаться  не
стал. Пока самолет дозаправлялся, он проводил ее  до  стоянки  такси  и,
крепко поцеловав в губы, отправил Джессику домой. Потом она узнала,  что
меньше чем через час он вылетел в Рио.
   По требованию Рафаэля обратный перелет  они  снова  совершали  ночью,
чтобы он мог вернуться к началу рабочего дня. К себе в квартиру Джессика
вернулась примерно в четыре часа утра. Приняв душ, она сразу  же  легла,
стараясь вернуться к привычному рабочему режиму, и  все  равно  едва  не
проспала на работу. Зато когда утром Джессика вошла в свой  кабинет,  ее
уже   ждал   там   огромный   букет   белых    свадебных    орхидей    с
оранжево-золотистыми  зевами.  Видимо,  Рафаэль  хотел   таким   образом
извиниться за свое угрюмое молчание; во всяком  случае,  она  восприняла
этот дар именно так. И каждый раз, когда  ее  взгляд  останавливался  на
белоснежном великолепии цветов, губы Джессики  трогала  легкая  победная
улыбка.
   К середине недели все вернулось на круги своя. Джессика приходила  на
работу  рано,  уходила  поздно,  обсуждала  с  Кейлом  текущие  вопросы,
перешучивалась с Софи и едва ли не каждый день звонила в "Мимозу", чтобы
справиться о здоровье Клода Фрейзера. Дни шли за днями, и Джессика  сама
не заметила, как прошли, пролетели две недели.
   И все это время она продолжала чувствовать, что ей очень  не  хватает
чего-то очень важного. Ее способность сосредоточиваться на делах в любых
ситуациях упала до нуля. Джессика читала отчеты, но уже через  несколько
минут не могла припомнить ни одной подробности; она  засовывала  куда-то
важные  документы  и  не  могла  найти;   обещала   перезвонить   и   не
перезванивала, сломя голову неслась на важные деловые встречи, о которых
совершенно не помнила и о которых в последнюю минуту напоминала ей Софи.
И каждый раз, стоило  ей  только  заслышать  в  коридоре  мужские  шаги,
Джессика непроизвольно вздрагивала, а если у нее дома  вдруг  раздавался
телефонный звонок, она бросалась к аппарату, опрокидывая на бегу стулья.
Это было странно, тревожно и необъяснимо. Определенно, с  ней  творилось
что-то непонятное.
   Рафаэль. Вот кто был всему причиной. Все это время Джессика думала  о
нем и пыталась представить, что бы он сказал по тому или другому поводу.
Очень часто она ловила себя на том, что гадает, чем он может быть  занят
в эти минуты, какая погода в Рио, в офисе Рафаэль или в своей  городской
квартире. Ее волновало, хорошо ли присматривает  за  ним  Пепе,  или  он
питается в ресторанах и кафе, а может - как  и  она  -  заказывает  обед
прямо к себе в кабинет. И каждый раз, когда она  задумывалась  о  чем-то
подобном, Джессика обнаруживала, что многого еще о нем не  знает,  и  ей
хотелось немедленно выяснить, когда у него день рождения и что он  любит
больше - свежий салат или консервированные овощи.
   Она прилагала огромные, усилия, чтобы не  думать  об  этих  и  других
глупостях, которые то и дело приходили ей на ум, но все было бесполезно.
Даже если Джессике удавалось  забыть  о  Рафаэле  на  час  или  полтора,
что-нибудь обязательно ей о нем напоминало. Об объединении двух компаний
еще не было объявлено официально, но переговоры о мелких частностях  уже
начались, и в офис "Голубой Чайки" то и дело поступали из Бразилии факсы
и раздавались телефонные звонки. Сам  Рафаэль  звонил  по  крайней  мере
дважды в день, чтобы задать  какой-то  процедурный  вопрос,  на  который
Джессика не могла ответить сразу, и ей  приходилось  ему  перезванивать.
Таким образом они общались довольно часто, и хотя  их  разговоры  носили
чисто деловой характер, Джессика никак не могла дождаться момента, когда
она снова услышит его голос. Иногда по вечерам Рафаэль звонил  и  к  ней
домой, но зачем - этого она никак  не  могла  взять  в  толк.  Предлоги,
которые он использовал, казались ей достаточно надуманными,  так  что  в
конце концов она решила, что таким своеобразным  способом  он  проявляет
заботу о ее безопасности. Похоже было, что Рафаэль просто включил  ее  в
список своих повседневных забот, но спросить его об этом напрямик она не
решилась.
   На исходе третьей недели в "Голубую Чайку"  нагрянули  аудиторы.  Как
поняла Джессика, ее дед разрешил представителям КМК произвести подробную
ревизию  состояния  дел  его  компании.  Разумеется,  это  была   чистая
формальность, и все же  она  заставила  Джессику  с  особенной  остротой
почувствовать,  что  ее  жизнь  изменилась  и  что  возврата  к  прошлым
беззаботным дням уже не будет.
   Бесцеремонное вторжение ревизоров и бухгалтеров в святая святых  -  в
финансовые отчеты "Голубой Чайки" - возмутило ее до глубины души, и. она
утешалась только тем, что в то же самое время их аудиторы проверяли дела
КМ К. В скором времени она  действительно  получила  подробный  отчет  о
деятельности компании  Кастеляра.  Это  был  прелюбопытнейший  документ,
включивший в себя, кроме обычных бухгалтерских выкладок, историю  фирмы,
ее достижения при прошлом и нынешнем президенте, а  также  перспективный
план  развития  на  ближайшее  будущее.  Последний  принадлежал  к   тем
документам, которые обычно не показывают посторонним,  и  Джессика  была
искренне тронута этим жестом доверия и  доброй  воли.  Кастеляр  как  бы
говорил ей, что  по-прежнему  связыва