тоже  уходи.  Нет
никакого смысла задерживаться здесь, - усмешка в черных глазах  индианки
не понравилась Анджелине.
   Она почувствовала, что ее  начинает  бить  нервная  дрожь.  Анджелина
нахмурилась.
   - Что ты имеешь ввиду? Почему нет смысла? Я не хочу никуда уходить.
   - Ну тогда оставайся. Оставайся одна, и другие женщины здесь, которые
жили с жестокими белыми мужчинами, тоже останутся одни.  Я  говорю  тебе
все это, потому что ты была приветлива  со  мной,  работала  рядом,  как
кровная сестра. Для тебя будет лучше уйти отсюда, сейчас же.
   - Что случилось? Что ты сделала? - Анджелина двинулась к индианке, но
та отступила на шаг от нее, засовывая в  мешок  приготовленные  продукты
питания.
   - Я? Ничего, за исключением того, что предупредила испанца. Это  было
нетрудно и доставило  мне  большое  удовольствие.  А  теперь  Дон  Педро
поджидает Мак-Каллафа в укромном месте.
   - А что... а что будет  с  другими?  -  хрипло  выдохнула  Анджелина;
вопрос, впрочем, был совершенно излишним - она знала ответ.
   - Все попадут в широкие сети западни, - сказала Утренняя Звезда. - Но
почему это беспокоит тебя? Ведь люди, которые умрут сегодня, поступили с
тобой жестоко, - они увезли тебя против твоей воли из дому!
   Анджелина подошла к индианке и оперлась двумя руками о стол, когда та
снова отступила назад.
   - Кто? Кто попросил тебя предупредить испанца?
   Утренняя Звезда склонила голову.
   - Один человек, который сразу понял силу моей ненависти, часто  видя,
как чернеют от нее мои глаза.
   - Как его зовут? Скажи мне его имя! - воскликнула Анджелина.
   - Зачем мне его имя, мне оно безразлично, главное, что  этот  человек
указал способ, которым я могу отомстить своему обидчику!
   - Скажи, по крайней мере, был ли это один из людей принца?
   Утренняя Звезда направилась к двери, и Анджелина поспешила за ней.
   - Здесь много мужчин, одни приходят, другие уходят. Я не знаю каждого
и не желаю знать, потому что не дело женщины заглядывать каждому мужчине
в лицо. Прощай, Анджелина. Я ухожу.
   И она исчезла из глаз, словно призрак, быстро  мелькнув  в  коридоре,
ведущем  в  вечернюю  пасмурную  сырость.  Через  мгновение   послышался
удаляющийся топот копыт, а  затем  снова  воцарилась  тишина.  Анджелина
замерла на месте, сцепив на груди руки и закусив нижнюю губу.  Мысли  ее
беспорядочно метались,  она  испытывала  невыразимый  ужас,  представляя
расставленную  испанцем  коварную  ловушку,  к  которой  в  этот  момент
приближается Рольф и остальные участники похода, ни о чем не подозревая,
уверенные в своей безопасности.
   Сколько времени прошло с момента их выступления в путь?  Может  быть,
час? Или больше? Они планировали  добраться  до  логова  испанца,  когда
настанет  ночь,  чтобы  атаковать  его  под  покровом  ночной   темноты.
Пасмурная погода создавала впечатление, что  теперь  уже  очень  поздно,
хотя по-настоящему вечер еще не наступил.
   Анджелина глубоко вздохнула, ощущая прилив сил и энергии,  и,  быстро
приняв решение, внезапно сорвалась с места и кинулась к выходу. Пробежав
по коридору, она влетела в общую комнату, сорвала с вешалки свой плащ  и
на ходу накинула его на себя, устремившись к конюшне.
   Когда он подбежала к стойлу, гнедая кобыла, навострив уши, уставилась
на нее. Оседлать ее Анджелине не составляло большого труда, хотя она  от
досады скрипела зубами, чувствуя, что теряет драгоценное время. Наконец,
она вывела лошадь на улицу под моросящий дождь, стала в стремя и уселась
в мужское, испанское седло. Почувствовав впившиеся  ей  в  бока  женские
каблучки, кобыла удивленно заржала, повернув голову и пытаясь  взглянуть
на необычного седока, но потом подчинилась и, рванув с места  в  карьер,
стремительно поскакала прочь со двора - на  извилистую  дорогу,  ведущую
вглубь Ничейной Земли.
   Анджелина знала дорогу  понаслышке  -  она  случайно  слышала  доклад
Густава Рольфу о проведенной им разведке. Чего  она  не  ожидала  -  это
множества путей и тропок, которые отходили от главной  дороги  в  разные
стороны: индейские тропы, большаки и звериные тропы, ведущие к  водопою.
Постепенно все больше темнело, вокруг не  было  ни  души,  не  говоря  о
человеческом  жилье  вблизи  дороги.   Анджелина   не   могла   уточнить
направление своего движения, не могла разузнать о  проехавшем  здесь  за
час до нее военном отряде.
   Анджелина скакала вперед, оставляя в бешеной гонке позади  себя  одну
милю за другой. Мимо  нее  проносились  неясные  очертания  чернеющих  в
сумерках стволов деревьев и влажных  спутанных  веток  подлеска.  Из-под
копыт ее лошади летели комья грязи  и  брызги  воды,  когда  приходилось
проезжать по выбитой, покрытой рытвинами, наполненными  водой,  песчаной
дороге или бороздить ручьи и речушки, ставшие  полноводными  от  недавно
прошедших дождей. Время от времени  Анджелина  останавливалась,  пытаясь
отыскать следы проехавшего до нее конного  отряда,  но  дождь  смыл  все
отпечатки, и только несколько раз ей  удалось  с  трудом  различить  еле
видный размытый след подковы, впеча-тавшийся в песок и уже полустертый.
   Анджелина  очень  устала,  мышцы  ее  ног   болели   от   судорожного
напряжения, а ее пальцы, вцепившиеся в поводья, занемели. Но она  больше
не останавливалась. Дыхание лошади становилось все  более  затрудненным,
она выбивалась из сил и начала спотыкаться. Анджелина дала ей  несколько
минут отдохнуть и отпустила поводья, чтобы лошадь попила  из  ручья.  Но
затем несмотря на  то,  что  животное  было  взмылено  -  на  боках  его
виднелись  клочья  пены,  а  от  вспотевшей  спины  в  холодный   воздух
поднимался пар, Анджелина снова пустила  лошадь  вперед.  Она  не  могла
разрешить отдыха ни себе, ни своему коню; слишком высока была цена  этой
гонки, а неудача в  ней  могла  стоить  Анджелине  счастья  всей  жизни.
Прищурив глаза, она пристально всматривалась в сгущающиеся  над  дорогой
сумерки,  умоляя  ночь  повременить  и  заклиная  судьбу,  чтобы  Рольф,
Мак-Каллаф и все, кто сейчас с ними, задержались в  пути  и  опоздали  к
назначенному сроку.
   Анджелина  не  чувствовала  ветра,  бьющего  ей  в  лицо,  и   дождя,
струящегося по щекам. Ее плащ промок насквозь и сполз  с  одного  плеча,
трепеща под напором встречного ветра и хлопая по боку  лошади.  В  мозгу
Анджелины отдавался стук копыт ее гнедой кобылы, вытесняя все  остальные
звуки.  Этот  звук  повторяло  слабое  эхо  ночного   притихшего   леса.
Приглушенный шум отдаленных выстрелов становился все отчетливей, пока не
дошел до сознания Анджелины, помертвевшей от страха.
   - Нет, нет, нет, - кричало все  внутри  нее,  хотя  она  сама  ни  на
секунду не расслабилась и не замедлила продвижения в ту сторону,  откуда
доносилась стрельба. Низко наклонившись над  лошадиной  шеей,  Анджелина
нагнула  голову,  подстегивая  лошадь  и  умоляя  ее  про  себя  сделать
последнее отчаянное  усилие,  на  которое  она  еще  была  способна.  И,
казалось,  животное  превозмогло  себя,  оно   стремительно   приближало
Анджелину к месту, где шло сражение. Но вдруг отчетливо раздался  грохот
последнего одинокого выстрела, визг срикошетившей пули - и все стихло.
   Было бы безрассудством с ее стороны врываться на всем ходу прямиком в
расположение  испанца.  Поэтому  Анджелина,  проскакав  по  инерции  еще
несколько ярдов,  сдержала  лошадь  и  свернула  в  лес.  Она  с  трудом
продиралась сквозь мокрый подлесок, пригибая голову и  раздвигая  руками
низкорастущие ветки деревьев. В ночном сыром лесу  сильно  пахло  прелой
листвой,  которую  ворошила  копытами  медленно  продвигающаяся   вперед
лошадь. Когда Анджелина оказалась в глубине леса  и  ее  уже  невозможно
было заметить с дороги,  она  спешилась,  привязала  лошадь  к  сосне  и
отправилась в ту сторону, откуда сквозь ветви деревьев  брезжил  тусклый
свет.
   Свет лился из прямоугольных окон небольшого бревенчатого  барака.  Он
тускло освещал широкое крыльцо и двор, заваленный  телами  распластанных
людей, застывших в неестественных позах. Сумерки не позволяли разглядеть
одежду на трупах, дождь и грязь превратили коричневые,  красные,  серые,
синие сюртуки в темные, почти черные. Но немного в стороне мерцало белое
пятно - там лежал человек, одетый в белоснежный  мундир,  хотя  кто  это
был, Анджелина не могла разобрать.
   И снова в ночи раздался звук выстрела, он донесся со стороны  оврага,
расположенного в стороне от дома,  неподалеку.  И  сразу  же  последовал
ответный выстрел из глубины отдельно стоящей  купы  густых  вечнозеленых
кедров, ветки которых росли низко над  землей  и  образовывали  тенистый
шатер. В доме замелькали тени, и в окне на мгновение  показалась  фигура
человека, он открыл огонь из ружья по кедрам  и  тут  же  снова  пропал.
Ответных выстрелов не последовало.
   Стоя на опушке леса и наблюдая за всем происходящим, Анджелина  могла
сделать такой вывод: испанец оставил,  по-видимому,  нескольких  человек
для приманки в освещенном доме, а основные его силы расположились в  это
время в овраге. Когда Рольф со своими людьми въехали во главе отряда  на
территорию этого хутора и оказались в лучах света, спрятавшимся в овраге
разбойникам не составило труда расстрелять их в упор, как охотникам уток
на озере, освещенном закатными лучами. Чтобы собрать свои  рассыпавшиеся
в разные  стороны  силы,  Рольф  и  Мак-Каллаф  засели  в  чаще  кедров,
используя ее как единственное  прикрытие.  Во  всяком  случае  Анджелина
молила Бога, чтобы так оно и было,  чтобы  Рольф,  живой  и  невредимый,
находился сейчас в укрытии. Фигура мужчины  в  белом  мундире,  лежащего
неподвижно на грязном дворе, выглядела слишком хлипкой,  чтобы  походить
на фигуру Рольфа Рутенского, хотя, возможно, все  дело  было  в  эффекте
вечернего неверного освещения.
   Из  оврага  снова  прогремел  пистолетный  выстрел,  и  на  мгновение
сверкнуло пламя. Тут же в глубине кедровых  веток  раздался  стон  боли,
свидетельствующий о ненадежности такого укрытия. Телохранители принца  и
члены банды Мак-Каллафа не могли даже лишний раз пошевелиться, чтобы  не
выдать себя, так как ветви кедров хорошо освещались светом, падавшим  из
окон. В то время, как Дон Педро и его головорезы были надежно  укрыты  в
овраге и могли легко  выследить  и  подстрелить  своих  противников,  не
страшась ответного прицельного огня.
   А где же была в это время Клэр? Видела ли она всю эту ужасную сцену с
распластанными  в  грязи  трупами,   слышала   ли   эту   кровопролитную
ожесточенную перестрелку? Может быть, она находилась  сейчас  в  бараке,
как одна из главных приманок, на которые мог клюнуть Рольф  и  остальные
участники военного похода? Или она лежала - сейчас на земле  мокрого  от
дождя оврага рядом с Доном Педро, который использовал бы ее  в  качестве
заложницы, если бы что-нибудь у него не заладилось? Одно было совершенно
определенно: Клэр не могла сейчас находиться с людьми принца  -  в  гуще
вечнозеленых кедров.
   Что  собирался  делать  Рольф  дальше?  Почему-то  она   не   ожидала
решительных активных действий ни от кого другого - ни от Мак-Каллафа, ни
даже от Джима Боуи. Сжав руки, Анджелина представила себе, каковы  могут
быть эти активные действия? Выбор был небольшой,  и  любой  вариант  при
этом - рискованным.
   Рольф мог атаковать  овраг,  надеясь,  что  превосходство  в  военном
искусстве его гвардии и людей Мак-Каллафа, которых за это время  обучили
его телохранители, позволит  захватить  выгодную  позицию  испанца.  Это
было, конечно, рискованно и сопряжено  с  неизбежными  потерями.  Далее,
Рольф мог отступить к лошадям, оставленным несколько в стороне, но чтобы
сделать это, ему понадобилось бы покинуть спасительные заросли кедров  и
принять бой, который будет нисколько не менее ожесточенным, чем атака  в
первом случае на позиции испанца. И наконец, можно  было  побудить  Дона
Педро покинуть свое укрытие и сделать вылазку,  чтобы  атаковать  самого
Рольфа и его людей.
   Только она это подумала, как  раздался  громкий  возглас,  в  котором
звучала неприкрытая насмешка:
   -  Мой  дорогой  испанский  друг!  Поздравляю  вас,  вы   чрезвычайно
проницательны и догадливы. Но что касается меткости вашей стрельбы,  она
оставляет желать много лучшего.
   - Надеюсь, тебе осталось немного времени, чтобы еще чего-то желать  в
этой жизни, дружище! - последовал ответ.
   -  Надеяться  не  вредно,  а   даже   полезно,   особенно   человеку,
скорчившемуся в вонючей канаве, обляпанному с ног до головы  грязью,  со
струями холодного дождя, бегущими за ворот! Хочешь, я дам  тебе  зонтик,
благоухающий ароматом кедра? Правда, он немного колючий, но зато  спасет
твой порох от сырости. Не медли, иначе  тебя  разоружит  дождик,  и  мне
будет тебя очень жаль!
   Когда Анджелина услышала эти слова,  беспечно  несущиеся  из  глубины
кедровых зарослей, она почувствовала облегчение.
   -  Рольф,  -  прошептала  она  и  неожиданно  для  себя  упала,   как
подкошенная,  на  колени  на  мокрую  землю:  ноги  отказали  ей.  Слезы
навернулись на ее глазах. И  разозлившись  на  себя  за  свою  слабость,
Анджелина досадливым жестом утерла их тыльной стороной ладони, чтобы они
не застилали взгляд.
   Тем временем оскорбления,  высказанные  мягким  тоном,  но  звучавшие
ядовито, продолжали звучать на одном конце опушки - а голос, звучавший с
другого  конца,  где  был  расположен  овраг,   становился   все   более
раздраженным.  Время  от  времени   раздавался   выстрел,   на   который
незамедлительно отвечали с  противоположной  стороны.  В  редкие  минуты
полной   тишины   Анджелина   слышала   доносившееся   откуда-то   из-за
бревенчатого барака мычание коров - как будто их что-то  тревожило.  Без
сомнения  разбойники  совсем  недавно  ограбили  какого-то  бедолагу   -
переселенца, который - если остался в живых -  честил,  наверно,  сейчас
испанца на чем свет стоит.
   Постепенно Анджелиной начала завладевать безумная идея. Испанец  ведь
не знал, что она здесь. Если она сейчас неожиданно поднимет шум, устроит
переполох, это сразу же отвлечет внимание Дон Педро  и  позволит  Рольфу
броситься в атаку. У нее не было никакого оружия,  да  честно  говоря  в
спешке она и не подумала захватить с собой что-либо  и  даже  не  знала,
осталось ли какое-нибудь оружие в лагере Мак-Каллафа. У Анджелины к тому
же не было под руками ничего подходящего, чтобы поднять шум.  Она  могла
только закричать или завизжать, но эффект от этого был бы минимальным  и
непродолжительным. Можно было бы на худой конец попытаться потушить свет
в бараке, но приблизиться  к  окнам  достаточно  близко,  чтобы  бросить
палкой или камнем в фонарь, попасть  и  разбить  его  -  было  сложно  и
рискованно. И потом в этой песчаной местности не было подходящих камней.
Более того, если ее поймают, положение Рольфа и  его  людей  станет  еще
хуже, потому что они будут вынуждены пойти на больший риск, чтобы спасти
ее.
   Что еще она могла предпринять? Надо  было  во  что  бы  то  ни  стало
выманить Дон Педро из оврага. Один всадник на коне вряд ли мог  сдвинуть
их с места. Вот если бы на овраг надвигался целый  отряд  конников!  Она
все еще стояла на коленях, сосредоточенно  обдумывая  эту  мысль,  когда
вновь замычали коровы. Медленная улыбка тронула  губы  Анджелины.  Издав
тихий возглас удовлетворения своей находчивостью, она поднялась на  ноги
и торопливо, но осторожно двинулась к тому месту, где она оставила  свою
гнедую кобылу.
   Ведя лошадь  под  узды,  Анджелина  сделала  большой  крюк  по  лесу,
спотыкаясь о коряги,  путаясь  ногами  в  диком  винограде  и  в  спешке
наталкиваясь на стволы деревьев, - так она обошла  стороной  овраг,  где
залегли люди испанца. Светящиеся в темноте  окна  барака,  которые  были
видны  даже  из  леса,  служили  Анджелине  маяком,   на   который   она
ориентировалась. Держа его все время с  правой  стороны,  она,  наконец,
оказалась за бараком - на его заднем дворе.
   Коровы находились в загоне, сбитом из  обтесанных  сосновых  стволов,
вкопанных в землю  и  связанных  между  собой  веревками.  Кое-где  этот
своеобразный забор покосился, но был  все  еще  довольно  крепок,  чтобы
выдержать напор беснующегося стада, в паническом  страхе  мятущегося  от
стенки к стенке. Их копыта чавкали в размешанной ими  грязи.  В  мычании
несчастных животных слышались уже нотки отчаяния,  и  время  от  времени
раздавался глухой треск от сшибающихся в темноте рогов.
   Ворота тоже были сделаны из связанных веревкой бревен и  крепились  с
помощью большой прочной веревочной петли к  забору  загона.  Медленно  и
осторожно Анджелина села в седло, а  затем  склонилась  над  воротами  и
сняла петлю  со  столба  забора.  Ворота  сами  распахнулись  с  громким
скрипом, который разнесся далеко в ночи.
   Коровы как будто только этого и ждали - сразу же безудержным  потоком
устремившись  в  открывшийся  проем  так,  что  лошадь   Анджелины   еле
уворачивалась от них. Оказавшись на поляне,  они  двинулись,  погоняемые
хриплым криком Анджелины  в  том  направлении,  в  котором  она  хотела.
Лошадь, как будто угадав ее желание, преградила  путь  мчащейся  впереди
корове влево - направив весь поток направо от дома. Коровы обогнули угол
здания в бешеном беге, громко мыча с выпученными в  панике  глазами,  от
грохота их копыт дрожала земля, они накатывали мощной  волной  прямо  на
овраг, где залег Дон Педро и его люди. Сердце Анджелины было переполнено
острым чувством опасности и восторга от того, что она сделала. Надо было
бы, конечно, как-то предупредить Рольфа и его соратников о своем  плане,
но и без того Анджелина не сомневалась, что они сразу  же  разберутся  в
ситуации и не замедлят воспользоваться ею. В ста  шагах  от  оврага  она
осадила лошадь и свернула в сторону с пути стада,  пропустив  его  мимо.
Только тогда Анджелина заметила, что ее загнанная лошадь уже не дышит, а
хрипит, дрожа всем телом. Анджелина  соскользнула  на  землю,  отпустила
поводья и стала успокаивать животное, поглаживая его по поникшей голове.
   Сосредоточив внимание на своем усталом коне,  она  не  видела  начала
паники, которая охватила людей испанца, а  только  слышала  их  истошные
крики. Когда же она обернулась, то увидела коров,  мчащихся,  пытающихся
прыгнуть и падающих с ревом со склонов неширокого оврага. Испанец и  его
головорезы в ужасе поспешно  пятились  от  надвигающейся  на  них  живой
массы, выкрикивая проклятья, они беспорядочно палили из  пистолетов  под
потоками усиливающегося дождя в сторону выскочивших из укрытия людей.
   Два отряда мужчин схлестнулись, наконец, на поляне в рукопашном  бою.
Округа огласилась громкой руганью,  стонами,  ревом,  нечленораздельными
криками. Не было времени перезаряжать пистолеты и ружья, и поэтому в ход
пошло холодное оружие и кулаки. Дерущаяся толпа  людей  раскачивалась  и
ходила ходуном, освещенная тусклым светом  фонарей,  льющимся  из  окон.
Мелькали приклады ружей, которые использовались в  качестве  дубинок,  и
клинки смертоносных ножей. Схватка  была  кровопролитной,  но  недолгой.
Через несколько  минут  стадо  обезумевших  коров  растаяло  в  ночи,  а
переломавшие в овраге ноги животные продолжали громко кричать  от  боли.
Потерпевший полное  поражение  испанец  и  горстка  оставшихся  в  живых
разбойников  из  его  шайки  лежали  связанные  по  рукам  и  ногам   на
относительно   сухом   помосте   широкого   крыльца,   сколоченного   из
необработанных досок.
   Рольф с  непокрытой  влажной  головой,  сверкающей  в  неярком  свете
фонаря, быстро направлялся через двор к одиноко лежащему  телу  мужчины,
одетого в белый мундир. Он опустился рядом на одно  колено  и  осторожно
перевернул его  на  спину.  Безжизненное,  обезображенное  смертью  лицо
Оскара глядело невидящими глазами куда-то вверх -  в  черное  небо.  Его
песочного цвета мокрые от  дождя  волосы  падали  назад,  открывая  юное
худощавое лицо. Повязка на раненой