Эм и Салли Энн
набивали подушки на веранде. Сначала нужно было  сшить  новые  чехлы  из
полосатого тика, потом пересыпать туда старые перья,  добавить  новых  и
зашить чехлы.
   Было очень приятно работать на веранде этим свежим утром. Солнце  еще
не достигло зенита, легкий ветерок  время  от  времени  доносил  до  них
запахи цветов. Летти никогда не считала,  что  ей  постоянно  необходима
компания, но общаться с этими двумя женщинами ей очень нравилось.
   Летти потерла нос, который все время чесался от  летающих  в  воздухе
перьев, и лукаво улыбнулась тетушке Эм.
   - Как у вас много  дел,  всегда  вы  чем-нибудь  заняты.  Иногда  мне
становится жалко, что у вас забрали рабов.
   - Что вы говорите, дитя мое! У меня сейчас дел  гораздо  меньше,  чем
было до войны.
   До войны... Эти слова Летти слышала снова и снова. Хотя за  прошедшие
десятилетия местные жители стали свидетелями войны с  семинолами,  войны
за независимость Техаса, войны с Мексикой, никогда не  возникал  вопрос,
какая война имеется в виду.
   Летти отложила шитье и с интересом посмотрела на тетушку Эм:
   - Не может быть!
   - О, это чистая правда. Здесь, в Сплендоре, жили пятьдесят рабов,  за
ними надо было присматривать,  следить,  чтобы  они  были  накормлены  и
одеты, не говоря уже о том, что надо было заботиться об их здоровье.
   - Но ведь для этого существовали слуги!
   - А я, по-вашему, сидела в  тени,  попивала  лимонад  и  обмахивалась
веером? Скажите-ка мне, дорогая, у вашей матери есть слуги - у вас дома,
в Бостоне?
   - Да, конечно. Повар и горничная. А весной еще одна женщина  помогает
делать уборку.
   - И что, они  работают,  и  никто  не  стоит  у  них  за  спиной,  не
присматривает, чтобы они все делали, как нужно?
   Салли Энн подняла глаза от шитья:
   - И никто не показывает им, как все нужно делать?
   - Я понимаю, что вы имеете в виду, - Летти натянуто улыбнулась.
   - Конечно, в большом городе, таком, как Новый Орлеан, жить полегче, -
рассудительно заметила тетушка Эм. - Многое из того, что мы в  Сплендоре
делали сами, там можно было купить в магазине, и  недорого,  потому  что
все это не надо везти вверх по реке. Но здесь, в деревне, все совсем  не
так.
   - Гораздо лучше, - заявила Салли Энн.
   - Ты права, детка. У нас тут тихо, меньше всяких сплетен и  суеты.  -
Тетушка Эм улыбнулась. - Конечно, временами становится тоскливо,  но  мы
всегда можем собраться с соседями, устроить  танцы  или  отправиться  на
пикник. Раньше к  нам  часто  приезжали  родственники  и  оставались  на
несколько дней, а  то  и  недель.  И,  конечно,  праздновались  свадьбы,
рождения детей... Нет, я бы не поменялась с этими городскими  дамами  ни
за что на свете. Я всегда любила работать в  саду,  следить  за  курами,
наблюдать, как приходят и уходят времена года, - и до  войны,  и  сейчас
люблю.
   - У вас это звучит  почти  как...  нет,  не  в  первобытные  времена,
скорее, как во времена первых переселенцев.
   - А почему бы и нет? Когда я приехала  сюда  еще  девочкой,  тридцать
пять лет назад, так оно и было. Здесь проходила граница. Мы  приплыли  в
Новый Орлеан из Джорджии, затем пароходом двинулись  вверх  по  реке.  У
речной пристани мы сложили все, что у нас было, в  фургоны,  запряженные
быками, - включая огромный  шкаф  моей  мамы  и  кровать  с  балдахином,
которая досталась ей от бабушки, - и потащились в самую глушь. Мой  отец
купил землю к северу отсюда, хороший пойменный чернозем. Он расчистил ее
сам и сам сложил сруб. из бревен, а позднее построил большой  деревянный
дом. Вокруг были медведи, волки, пантеры, а  до  ближайшего  врача  надо
было ехать тридцать миль. Когда я вышла замуж за Джеймса  Тайлера  и  мы
переехали в Гранд-Экор, я подумала, что теперь мы наконец будем  жить  в
городе, но большой разницы на самом деле не было.
   Летти уже знала, что муж тетушки Эм  погиб,  когда  пытался  на  коне
переправиться через Ред-Ривер в  наводнение,  а  мать  Рэнни  умерла  от
туберкулеза, когда он был совсем маленьким. Вместо того чтобы  вернуться
в родительскую семью после смерти мужа, тетушка Эм приехала в Сплендору,
чтобы взять на себя заботу о Рэнни, отказавшись от собственности мужа  в
пользу двоих его братьев. Потом отца Рэнни сразил удар во время горячего
спора о расколе между Севером и Югом. Как раз в тот год началась  война,
Рэнни  ушел  в  армию,  а  потом  стал  инвалидом.   С   тех   пор   вся
ответственность за управление хозяйством легла на плечи тетушки Эм.
   - Это чудесно, что вы поддерживаете поместье, добиваетесь, чтобы  оно
кормило всех, - заметила Летти. - Я вижу, как вам трудно...
   - Не говорите этого, пожалуйста, Рэнни. Он  помогает,  как  может,  и
ужасно себя чувствует оттого, что не способен делать больше. После войны
поместье пришло в упадок, и Рэнни очень переживает. Я вижу,  он  смотрит
на все это иногда, как будто вспоминает прежние времена, и это разрывает
мне сердце.
   - Он много делает. Вчера я видела, как он пахал на муле на  одном  из
дальних полей.
   Салли Энн осторожно сняла перышко,  приставшее  к  губе,  прежде  чем
вступить в разговор.
   - Да, но прошлой ночью у него опять начались головные боли. Наверное,
ему не следовало пахать - он очень устает.
   - Нельзя ему ничего говорить, - вздохнула тетушка Эм. - Он просто  не
будет слушать. - Она повернулась к Летти:
   - Зато ваши занятия идут ему на пользу. Я очень благодарна вам за то,
что вы тратите время на него и на Лайонела.
   - И на Питера, - кивнула Салли Энн. - Ему тоже  очень  нравятся  ваши
занятия.
   - Мне самой интересно заниматься с ними, хотя я не  знаю,  запоминает
ли что-нибудь хоть кто-то из них. Им бы все шутить..
   - В любом случае это очень  хорошо  для  Рэнни,  -  серьезно  сказала
тетушка Эм. -  Не  только  учеба,  но  и  то,  что  вы  так  естественно
разговариваете с ним. Видите ли, ведь многие не знают, как  с  ним  себя
вести, особенно девушки.
   - Они либо проглатывают язык, либо начинают  болтать  без  умолку,  -
заметила Салли Энн. - Но это когда они не могут найти предлог, чтобы  не
оставаться рядом с ним.
   Тетушка Эм тяжело вздохнула и покачала головой:
   - Так было не всегда...
   - Конечно же, нет! - Салли Энн улыбнулась, глядя куда-то вдаль. -  До
войны половина красавиц округа сходила с ума по Рэнни. А вы  бы  видели,
как они стаями кружили вокруг, когда Брэдли привез его сюда,  а  он  еще
был без сознания. Его постель на метр была завалена затейливо  расшитыми
подушечками! Лайонела и Питера тошнило от всех этих  печений  и  конфет,
которые он был не в состоянии  есть.  Каждый  день  в  доме  приходилось
вытирать пыль, потому  что  экипажи  все  подкатывали  и  подкатывали  к
подъезду, а девушки умоляли позволить только взглянуть на него.  Но  все
это закончилось в ту же минуту,  когда  стало  известно,  что  он...  не
совсем в порядке.
   - Не надо так говорить, Салли Энн. -  В  голосе  тетушки  Эм  звучало
раздражение. - Он всего лишь несколько медлителен.
   - Да знаю я, знаю! Извините, но от того, как с ним обращаются,  можно
стать полным идиотом.
   - Ну, до этого ему далеко, - заметила Летти, бросив быстрый взгляд на
кузину Рэнни.
   Гневный румянец делал Салли  Энн  еще  привлекательнее.  Летти  вдруг
подумала, что ей еще нет и тридцати, странно, почему она снова не  вышла
замуж. А может, и не странно? Так много мужчин ее возраста не  вернулось
с войны... Более того, Летти слышала, что на Юге считается, будто  вдовы
оставляют свои сердца в могилах. И это вдвойне трудно  было  преодолеть,
если муж погиб на войне как  герой,  пожертвовавший  своей  жизнью  ради
прекрасного прошлого. А если симпатии Салли Энн отданы кузену,  которого
она так пылко защищала, ее тем более можно пожалеть...
   Руки тетушки Эм лежали неподвижно,  а  взгляд  устремился  за  перила
веранды.
   - У меня болит сердце, когда я думаю, что Рэнни никогда  не  женится,
что у него никогда не будет детей, - грустно сказала тетушка  Эм.  -  Он
всегда  так  хорошо  обходился  с  младенцами,  совсем  не  боялся,  как
некоторые мужчины, брать их на руки. Что будет с ним  и  со  Сплендорой,
когда меня не станет?
   Конечно же, это был риторический вопрос.
   - Он по-прежнему хорошо ладит с  детьми  -  с  Питером,  например,  -
заметила Салли Энн.
   Наступила тишина, они вернулись к своей работе. Летти вспоминала, как
рано утром Рэнни, Питер и Лайонел  прошли  по  дорожке,  направляясь  на
рыбалку. В руках у них были  удочки  и  банка  с  червями,  которых  они
накопали за кухней. Они собирались попытать счастья  у  пруда  Динка,  а
может, дойти до реки. Мальчишки подскакивали,  стараясь  не  отстать  от
Рэнни, болтали с ним, как будто он их ровесник... Впрочем, он и был им в
каком-то  смысле.  "Неужели  он  никогда  не  испытает   преимуществ   и
удовольствий обычного мужчины?" - с грустью подумала Летти.
   Однако жалость казалась неуместной. Было в нем, несмотря ни  на  что,
какое-то прирожденное достоинство, которое не допускало жалости.
   - Кто-то идет, - сказала Салли Энн.
   Голос  молодой  женщины  звучал  ровно,  без   интереса,   но   Летти
почувствовала в нем напряжение.  Она  подняла  глаза  и  заметила  синюю
форму. Неудивительно, что Салли Энн сразу напряглась...  Необычным  было
только то, что обладатель этой формы приехал в аккуратной черной коляске
с желтыми  колесами  и  серебряной  отделкой.  Полковник  Уорд  сошел  у
парадных ворот, снял форменную шляпу и приближался к  дому  по  дорожке.
Его приветствие было непринужденным и естественным. Тетушка  Эм,  словно
хотела  компенсировать  молчание  Салли  Энн,  была  сама  любезность  и
предложила гостю кофе или чай с пирожным.
   - Спасибо, мэм, вы очень добры, но не сейчас. У меня выпало несколько
свободных часов, и я решил заглянуть  к  мисс  Мейсон  -  пригласить  ее
прокатиться.
   Он разговаривал с тетушкой Эм, но слова его и улыбка  предназначались
Летти. Она тоже ответила улыбкой.
   - Это очень любезно, но вы видите,  у  нас  в  самом  разгаре  эта...
тонкая работа.
   - Это совершенно неважно! - заявила тетушка Эм.  -  Поезжайте.  Мы  с
Салли Энн справимся сами. Вам ведь надо  посмотреть  окрестности.  Когда
начнется ваша работа, едва ли вам представится такая возможность.
   - Нет, в самом деле мне неловко: я обещала помочь...
   - Ерунда. Отправляйтесь.
   - Ну, ладно. Если вы настаиваете.
   Летти возражала бы и дальше, но ей показалось, что  Салли  Энн  будет
чувствовать себя уютней, если полковник удалится. Отложив  подушку,  она
поднялась в спальню взять шляпу и перчатки, пригладить волосы и смахнуть
приставшие перья. Через несколько минут она сидела рядом  с  офицером  в
синей форме, а коляска весело катилась по дорожке.
   - Очень мило с вашей стороны, - вежливо сказала Летти.
   - Всегда рад доставить  вам  удовольствие.  Кроме  того,  нам,  янки,
следует держаться вместе на вражеской территории.
   Она быстро взглянула на него:
   - Вы действительно все еще думаете так?
   - Иногда. Как, например, сейчас, когда я увидел  эту  юную  вдову.  С
женщинами труднее всего. Мужчины Юга могут забыть  и  простить,  женщины
Юга - никогда. Если Конгресс в ближайшее  время  не  примет  решительных
мер, нам уже никогда не избавиться от этой  горечи.  Но  не  об  этом  я
собирался  поговорить,  когда  просил  вас  поехать  со  мной.  Я  хотел
убедиться, что с вами обращаются, как подобает, и что вы довольны  своим
жильем.
   - О да, не сомневайтесь. Меня здесь приняли как родную.
   Уорд спросил, ездила  ли  она,  как  собиралась,  к  ручью,  и  Летти
ответила утвердительно, но дала понять, что ничего из  этой  поездки  не
вышло. Она всем так отвечала после возвращения,  даже  не  упоминая  тех
двоих, которые на нее  напали.  Иначе  пришлось  бы  объяснять,  как  ей
удалось спастись от них, а Летти не хотелось  разыгрывать  роль  героини
или упоминать Шипа в качестве спасителя либо в любом ином качестве. Это,
однако, не помешало Летти поинтересоваться у своего спутника, не было ли
чего-нибудь слышно о Шипе за последние несколько дней.
   Лицо полковника помрачнело:
   - О, этот человек не позволяет забыть о нем ни  на  секунду!  Прошлой
ночью он остановил отряд моих людей, которые  должны  были  доставить  в
город арестованного - старика Джима Хэтнелла. Этот вздорный старый козел
за  день  до  этого  разрядил  двустволку  в  солдат,  которые  приехали
конфисковать его имущество за неуплату налогов. Шип заявил,  что  старик
почти слеп от катаракты и не смог отличить солдат от грабителей. Он даже
осмелился спросить, как же быть  с  правом  человека  на  защиту  своего
жилища! Он также был настолько любезен, что посоветовал нам  не  тратить
времени на поиски старика, поскольку  тот  уже  на  пути  в  Техас,  где
собирается остановиться у своей внучки.
   - А правда, что этот человек был слеп?
   - Не знаю. Может быть.
   - А вы уверены, что это был Шип?
   - Он оставил свою визитную карточку. Солдаты клялись, что он был семи
футов ростом, здоров, как бык, и говорил с немецким  акцентом.  Впрочем,
тут я сомневаюсь в их объективности. Должны же они были  объяснить,  как
одному человеку удалось справиться с шестерыми.
   - Невероятно!
   - Это, черт побери, просто выводит из себя! Я не могу понять, как  он
все это придумывает. Все его "подвиги" так непохожи один на другой,  что
теряется всякий смысл. Как будто он идет на все, чтобы запутать нас, или
же у него не в порядке с головой. Можно  подумать,  что  он  в  одиночку
воюет за то, чтобы исправить все несправедливости на этом свете.
   - Ангел и дьявол, - пробормотала Летти.
   - Именно так.
   Она  долго  смотрела  вдаль,  погруженная  в  воспоминания  о  темном
кукурузном сарае и невозможном волшебстве его ласки, потом закрыла глаза
и помотала головой, чтобы отогнать возникшие видения:
   - Полагаю, вы послали людей на дороги, ведущие в Техас?
   Уорд кивнул:
   - Не то чтобы я надеялся, что они вернутся с Шипом  или  хотя  бы  со
стариком Хэтнеллом. Даже если это и  не  была  уловка,  чтобы  направить
погоню не в ту сторону, пока мои люди дошли до города, кто угодно  успел
бы добраться до границы Техаса. До нее не больше сорока-пятидесяти миль,
какой бы дорогой вы ни поехали.
   Поскольку Летти заинтересовалась, полковник решил показать ей дороги,
ведущие на юг и на запад, к Техасу. Они даже поехали по  одной  из  них,
вдоль  реки,  через  хлопковые  поля,  тянущиеся  зелеными   рядами   до
горизонта,  мимо  лачуг,  где  играли  негритята,   и   больших   домов,
превращающихся в руины. Только иногда  попадалось  хорошо  сохранившееся
жилище, похожее на обитель процветающих хозяев. Там, где дорога  уходила
в сторону от реки, они свернули и поехали  по  узкой  тропинке,  которая
вилась по берегу. В конце ее они остановились, чтобы дать лошадям отдых.
   - Как жаль, что не хватает времени, -  сказал  Томас  Уорд.  -  Здесь
столько мест, которые я хотел бы вам показать! Всего в нескольких  милях
вниз по течению находится  селение  Иль-Бревилль,  там  живет  несколько
семей, в  основном  родственники.  Они  известны  здесь,  в  штате,  как
"свободные  цветные  люди"  и  представляют  собой   невероятную   смесь
французской и африканской крови. Среди их  предков  был  один  из  самых
первых  поселенцев,  который  появился  в  Накитоше,  когда  эти   земли
принадлежали Франции, - месье Метуайе.
   - Да, Генри писал мне о них.
   - Они считают себя "третьей кастой" - не белыми, но и определенно  не
неграми.  Когда-то  они  были  богаты,  владели  сотнями  рабов,  многие
получили прекрасное образование - их посылали в Париж  для  приобретения
европейского лоска. Теперь та их жизнь уже позади.
   - Кажется, в начале этой недели кого-то из них хоронили?
   - Верно. Этот человек потерял все, что у него в жизни  было  ценного,
утратил сам образ жизни, в  соответствии  с  которым  он  только  и  мог
существовать.  Состояния,  нажитые  этими   людьми,   были   связаны   с
рабовладельческим хозяйством, и после войны их конфисковали. Кроме того,
освобождение  негров  уничтожило  социальный  барьер  между  "свободными
цветными" и бывшими рабами, так что постепенно они утратили  то  прежнее
особое положение, которым когда-то пользовались.
   - Это действительно ужасно. Их нельзя не пожалеть.
   Полковник кивнул:
   - Они очень замкнулись в своем клане, избегая посторонних, которые не
понимают, кто  они  и  что.  Труднее  всего  молодым.  Раньше  юноши  из
Иль-Бревилля были достаточно богаты, чтобы жениться на белых девушках, а
за невестами  обычно  давали  большое  приданое,  чтобы  привлечь  белых
женихов. Сейчас денег нет, а они считают себя  выше  свободных  людей  с
чисто африканской кровью в жилах.  Поэтому  сейчас  они  женятся  только
между собой.
   - Как все сложно, - сказала Летти задумчиво. - Совсем не так,  как  я
предполагала.
   - Я понимаю, что вы имеете  в  виду.  А  не  писал  ли  вам  Генри  о
плантации Мак-Альпина?
   - Не помню.
   - Предполагается, что это место  действия  книги  госпожи  Бичер-Стоу
"Хижина дяди Тома". Мак-Альпин был холостяком из Новой Англии и  близким
другом семьи Стоу. Во всяком случае,  здесь  он  пользовался  репутацией
жестокого рабовладельца и, очевидно, явился прототипом  подлого  Саймона
Легри.
   - Я никогда не читала этой книги, - смущенно призналась Летти.
   - Я как-то пытался, но не смог дочитать до  конца.  Из  того,  что  я
помню, трудно вообразить, что миссис Стоу  вообще  когда-либо  бывала  в
Луизиане - по крайней мере в этой части штата. Забавно, когда думаешь  о
том влиянии, которое оказала на общество эта книга.
   - А знаете,  полковник,  -  заметила  Летти  несколько  резко,  -  вы
начинаете говорить так, будто вы больше южанин, чем сами южане.
   Уорд расхохотался, вокруг его зеленоватых  глаз  собрались  морщинки,
кончики усов поднялись.
   - Иногда это и вправду бывает  с  нами,  "синебрюхими".  Но  если  вы
хотите сделать мне выговор, мисс Мейсон, вам, право,  лучше  звать  меня
Томас.
   - Согласна, если вы будете звать меня Летти.
   Знакомство  их  было  довольно  кратким  для  подобного   отказа   от
формальностей, но Летти решила, что при таких необычных  обстоятельствах
в этом нет ничего плохого.  Полковник  был  привлекательным  мужчиной  и
интересным собеседником. Он нравился Летти - не только потому,  что  оба
они были, так сказать, соотечественниками, но и потому, что он  держался
просто, без всяких претензий. Ей было приятно, что именно Уорд командует
в Накитоше, хотя он и не одобрял того, что она пыталась сделать.
   Летти повнимательнее взглянула на полковника, и ей вдруг  показалось,
что он чем-то напоминает  Шипа  -  наверное,  усами  и  высоким  ростом.
Впрочем, мужчины с бородами и усами встречались ей везде,  куда  она  ни
попадала в эти дни. Украшать лицо растительностью модно;  усы  считались
мужской гордостью - от тончайшей карандашной линии над верхней губой  до
роскошного, ниспадающего шедевра, который сливался со  спускающимися  по
щекам бакенбардами. Эта мода на усы очень мешала определить, как же  Шип
выглядел. Летти видела его либо в тени, либо в сумерках  и  затруднилась
бы, если ее попросили его описать. Высокий, но  не  более  высокий,  чем
многие из встречавшихся ей в  последнее  время  мужчин.  Такой  же,  как
полковник или Мартин Иден, которого представили ей  у  тетушки  Эм.  Или
даже Ранни, если уж на то пошло. Кроме всего  прочего,  Шип  вполне  мог
пользоваться гримом, и тогда нет ничего удивительного  в  том,  что  его
никто не узнавал, увидев во второй раз.
   Полковнику пора было возвращаться в Сплендрру; он развернул  коляску,
и они двинулись обратно тем же путем.  Долгое  время  Летти  молчала,  а
когда наконец заговорила, голос ее звучал неуверенно:
   - Что-то не нравится мне в этой истории с Генри и  деньгами,  которые
он вез. Мой брат был осторожным человеком, и он подозревал, что  у  Шипа
есть множество