акций "Голубой Чайки" будет переписана на мое имя, и я наконец-то  стану
свободной и независимой.
   Судя по тону,  которым  это  было  сказано,  дело  обстояло  как  раз
наоборот. Джессика была почти уверена  в  этом.  Смерть  Клода  Фрейзера
прикончила бы и ее мать. Глупая, циничная бравада была лишь частью позы,
представления, которое Арлетта разыгрывала всю свою жизнь, изображая  из
себя неуправляемую и дерзкую дочь. Тем  не  менее  Джессика  не  сказала
матери  того,  о  чем  часто  думала.  Арлетту  никто  не  удерживал   в
зависимости и никто ни к чему не принуждал. Просто с  самого  начала  ей
следовало отказаться от денег, которые предложил ей  старый  Фрейзер,  и
тогда она действительно стала бы свободной. Но  Арлетта  не  смогла  так
поступить. Вместо этого она  оставила  дочь  на  попечении  собственного
отца,  а  сама  очертя  голову  бросилась  в  пучину  новых   браков   -
безрассудных и скоропалительных, - словно желая досадить Клоду  Фрейзеру
или пытаясь что-то ему доказать. Из этого с неизбежностью следовало, что
месть отцу была для Арлетты важнее дочери.
   - Кстати, о "Голубой Чайке", - заметила Арлетта. - Я была  бы  весьма
признательна, если  бы  ты  нашла  способ  уговорить  деда  принять  это
предложение о продаже нашей компании  КМК.  Насколько  я  знаю,  большая
часть семейного имущества вложена в недвижимость и основные фонды, после
выкупа которых каждый из нас получит целую кучу наличных":
   - Не слишком большую, если  учесть  наши  долговые  обязательства,  -
вздохнула Джессика. - Нам предстоит еще вернуть кредит банку.  В  общем,
продажа компании будет нашим последним средством.
   - В таком случае, проследи, пожалуйста, чтобы этому средству не  было
никакой альтернативы. Пока ты у руля,  это  нетрудно  будет  сделать,  -
вкрадчиво сказала Арлетта.
   В этих словах так ясно прозвучало предложение, что Джессика  невольно
вспыхнула и с осуждением посмотрела на мать.
   - "Голубая Чайка" - это его жизнь, - сказала она. - Я не могу...
   - Все равно, подумай об этом на досуге, может быть, ты еще переменишь
мнение. Ну а пока, поскольку ты не хочешь сделать мне одолжение, не дашь
ли мне взаймы пару тысчонок?
   - Снова перерасход  на  кредитной  карточке?  -  мрачно  предположила
Джессика.
   Арлетта кивнула и попыталась улыбнуться как можно небрежнее.
   - Да я, знаешь ли, как-то не следила за своими тратами.  Кроме  того,
на следующий уик-энд меня пригласили на Ямайку, поэтому некоторый резерв
мне не помешает.
   - Я бы дала тебе, если бы у меня были деньги,  но  все,  что  у  меня
есть, это моя зарплата.  Кроме  того,  ты  же  знаешь,  что  я  все  еще
ремонтирую городской дом.
   - Не понимаю, на что он тебе сдался, - пожала плачами Арлетта. -  Его
давно пора снести.
   Подобного замечания следовало ожидать. Арлетта  всегда  считала,  что
принадлежащий компании  старинный  двухэтажный  особняк  во  Французском
квартале следует продать, и как можно  скорее.  Джессика  придерживалась
иного  мнения.  Одну  из  двух  квартир  на  верхнем   этаже   она   уже
отремонтировала  для  себя,  и  теперь  в  свободное  от  работы   время
занималась тем, что благоустраивала вторую для деда. Дом в Новом Орлеане
принадлежал компании вот уже  несколько  десятилетий,  но  Клод  Фрейзер
почти не уделял ему внимания, хотя и начал  регулярно  пользоваться  им,
когда после расширения операций  компания  перебралась  из  Омбретера  в
Новый Орлеан.
   - Мне нравится считать себя жительницей Французского  квартала,  -  с
улыбкой  ответила  Джессика.  -  И  я  люблю  ходить  на  работу   вдоль
набережной.
   - И все равно это не слишком подходящее место для семьи.
   Этот аргумент Джессика тоже слышала не в первый раз.
   - Поскольку в ближайшее время  я  все  равно  не  собираюсь  заводить
семью,  для  меня  это  не  имеет  никакого  значения.  Но,  если   тебе
действительно нужны деньги, ты можешь попросить деда, чтобы он  выплатил
тебе вперед часть твоей пенсии.
   - Что? Просить на карманные расходы, словно я  ребенок?  Твоему  деду
это очень понравится! Нет уж, лучше я никуда не поеду. Если, конечно, ты
не дашь мне взаймы...
   Джессика недоверчиво покачала  головой.  Потом  она  приоткрыла  рот,
чтобы пообещать Арлетте помощь - она с самого  начала  знала,  что  заем
неизбежен, - но, прежде чем она успела произнести хоть  слово,  ее  мать
круто развернулась и быстро зашагала к дому.
   Джессика не стала ее догонять. Она не  сомневалась,  что  разговор  о
деньгах возобновится раньше, чем  зайдет  солнце,  -  опыт  прошлых  лет
научил ее этому. Просто ей казалось, что она  должна  показать  Арлетте,
что ее не так легко растрогать.
   Медленно идя по дорожке, она дошла почти до самого ее конца, где  под
большим пекановым деревом стояла железная скамья, спинку и  подлокотники
которой украшали выкованные из металла виноградные листья.  Летом  здесь
всегда была густая тень, но  сейчас  солнце  свободно  проникало  сквозь
голые ветви и ложилось на траву вокруг.
   Джессика уселась на краешек  скамьи  и,  положив  локоть  на  спинку,
подперла рукой подбородок.
   Здесь, вдалеке от дома, стояла  почти  полная  тишина.  Любой  другой
человек  непременно  почувствовал  бы,  как  на  него  нисходят  мир   и
успокоение, но мозг Джессики  продолжал  лихорадочно  работать.  Слишком
много тревожных мыслей роилось в ее голове,  слишком  многое  надо  было
обдумать и решить.
   Железная скамья в усадьбе деда  живо  напоминала  Джессике  другую  -
каменную скамью возле фонтана в темном патио.
   И вдруг на плечи  Джессики  опустились  две  крепкие  ладони,  и  она
негромко вскрикнула от неожиданности, потом резко поднялась со скамьи  и
обернулась.
   - Испугалась? - Ник сунул руки в  карманы  и  ленивым  шагом  обогнул
скамью. - Извини, я не хотел тебя пугать.
   - Откуда ты взялся?
   Джессика  ненадолго  зажмурилась,  стараясь  вернуть  себе   душевное
равновесие.  На  мгновение  она  вообразила,  что...  Нет,  это   просто
невозможно!
   - Ты думаешь, я тебя выслеживал? - Ник ухмыльнулся  и,  повернувшись,
уселся на скамью. - Что ж, ты права. Меня бросили одного,  и  я  был  не
прочь к кому-нибудь присоединиться. Одинокий, всеми покинутый, я шел  за
вами, но вы с Арлеттой так трогательно беседовали, что  я  не  стал  вам
мешать.  Только  когда   я   увидел,   как   решительно   твоя   матушка
промаршировала к дому, я понял - мой час настал!
   Под его бросающимся в глаза светским обаянием,  которое  Ник  мог  по
желанию  то  напускать  на  себя,  то  сбрасывать,  таилось   искреннее,
спокойное, убаюкивающее  тепло,  которое  -  иногда  -  очень  нравилось
Джессике. Вот и сейчас  она  почувствовала,  как  внутри  у  нее  что-то
оттаивает, когда Ник похлопал ладонью  по  скамье,  приглашая  ее  снова
сесть. Послушавшись, она опустилась на скамью, хотя и  несколько  дальше
от того места, на которое он показал.
   - Ну, как дела? - радушно спросила она в знак того, что нисколько  не
возражает против его присутствия.
   - Дела? Да, дел много. Хотя и не так много, как у тебя.
   Джессика покосилась на него с неожиданной опаской.
   - Если хочешь спросить о предложении КМК - лучше не надо.
   - Я и не собирался, - добродушно  ответил  Ник  и  лениво  потянулся;
вытянув перед собой скрещенные ноги, он развел руки широко в  стороны  и
сладко зевнул, прикрывая ладонью рот. Правая его рука осталась лежать на
спинке скамьи за плечами Джессики.
   - Строго говоря, меня не очень  волнует  то,  что  происходит  у  вас
наверху. Хороших капитанов мало, а я - очень хороший капитан. Без работы
я, во всяком случае, не останусь, а в деньгах могу и выиграть.
   Его тон предполагал, однако, нечто совершенно иное - как и взгляд его
лениво прищуренных глаз.
   - Это  верно,  -  протянула  Джессика,  поглядев  на  него  с  легкой
насмешкой.
   - Не веришь? - Ник выпрямился. - Между прочим, я не просто  моряк.  Я
могу сделать кое-что  лично  для  тебя,  например  -  избавить  тебя  от
напряжения, из-за которого ты похожа на завязанную в узел веревку. И кто
знает, может быть, это приведет к совершенно неожиданным последствиям?
   И он осторожно - словно человек, пробующий почву под  ногами,  прежде
чем идти через трясину, обнял ее  плечи  и  стал  медленно  массировать,
разминая судорожно сведенные мышцы.
   -  К  неожиданным  последствиям?  Ты  даже  не  представляешь   себе,
насколько они действительно могут оказаться неожиданными лично для тебя.
- Джессика осторожно уклонилась от его руки.
   Ник поглядел на нее из-под ресниц, кончики которых  на  солнце  стали
золотистыми.
   - Если женщина подходящая, я не прочь и подучиться немного, -  сказал
он.
   - Ну, что же ты замолчал? -  спросила  Джессика  нетерпеливо.  -  Ты,
кажется, назвал меня подходящей? А вот мне сдается, что тебе  просто  не
дает покоя тот факт, что я была единственной, кто выскользнул у тебя  из
рук.
   - Это ты так думаешь, - отозвался Ник, слегка прищурившись.
   - Я не думаю, я знаю. -  Джессика  произнесла  эти  слова  коротко  и
решительно, но в ее интонации не было ни гнева, ни осуждения.
   - Так вот, ты ошибаешься. Когда мы оба были молодыми да  зелеными,  я
действительно был к тебе неравнодушен. И я еще долго сердился на старика
после того, как он за ухо вывел меня  из  твоей  спальни,  где,  по  его
мнению, мне совершенно нечего было делать. Но теперь  все  это  в  таком
далеком прошлом, что  и  вспоминать  об  этом  смешно.  И  уж,  конечно,
никакого отношения к настоящему это не имеет.
   Джессика слегка нахмурилась. Случай, о котором Ник  вспоминал  теперь
вроде бы со смехом, на самом деле был совершенно ужасным. Джессике тогда
было тринадцать, а Нику - на пять или шесть лет  больше.  Как-то  теплым
весенним вечером она поздно  читала  в  постели  и  незаметно  для  себя
задремала. Когда она проснулась, то с ужасом обнаружила, что  Ник  лежит
рядом с ней в одних трусах и, приподнявшись на локте, целует ее в  губы.
Вторую руку Ник просунул под ее коротенькую пижамку и опустил  на  грудь
Джессики.
   До этой ночи они были хорошими друзьями, почти как  брат  с  сестрой.
Они вместе играли в салочки,  вместе  лазили  по  деревьям,  рыбачили  и
однажды чуть не погибли во время секретной экспедиции в глубь болот. Они
вместе ездили на велосипедах на побережье залива и играли там  с  детьми
рыбаков, и вместе учились водить  один  из  стоявших  в  усадьбе  старых
грузовиков.  Возможно,  именно  поэтому  столь  откровенное   проявление
чувственности  неприятно  поразило   Джессику   и   заставило   испытать
сильнейшее раздражение и досаду - и это  вместо  удовольствия,  на  что,
видимо, рассчитывал Ник. Она принялась бороться, и тогда на шум прибежал
ее дед.
   Последовавшая сцена была еще более  некрасивой,  чем  поступок  Ника.
Клод Фрейзер наговорил ему такого, что у юноши побелели не только  губы,
но и вся кожа вокруг рта, а на  скулах  запылали  два  ярко-алых  пятна.
Джессике и самой стало неловко, а когда Ника  -  прямо  посреди  ночи  -
вышвырнули за дверь вместе со всеми его вещами, ей  стало  по-настоящему
страшно.
   - Я еще не говорила тебе, как я сожалею  о  том,  что  случилось  той
ночью? - спросила она. - Наверное, мне не следовало поднимать такой шум.
Конечно, тебя нужно было как следует  вздуть,  но  мы  всегда  могли  бы
урегулировать этот вопрос между собой.
   - Я был просто молодым идиотом, - грубовато ответил  Ник  и  внезапно
вздохнул. Потом он поглядел на нее в упор и добавил:
   - Конечно, если ты глубоко и искренне раскаиваешься...
   Увидев новое выражение,  появившееся  в  глубине  его  голубых  глаз,
Джессика поспешно отодвинулась от него еще на пару дюймов.
   - Не настолько глубоко, чтобы продолжить с того же самого места,  где
нас прервали. И потом, мне кажется, что  сейчас  у  нас  уже  ничего  не
получится.
   - Почему? Не из-за старика же?
   Джессика подумала, что Ник,  похоже,  выглядит  не  таким  спокойным,
каким ему хотелось бы казаться, хотя ничто в его позе и ладной,  высокой
фигуре как будто не выдавало внутреннего напряжения.
   - Нет, это не из-за деда, - ответила она. - И вообще  я  не  понимаю,
почему все вы считаете, будто без него я не могу сделать ни шагу!
   - Потому, золотко мое, - насмешливо прогудел Ник, -  что  ты  слишком
редко предпринимаешь что-либо без его высочайшего одобрения.
   -  Нет,  это  не  правда.  Если  бы  я   действительно   была   такой
бесхребетной, я  бы  все  еще  жила  в  усадьбе  и  занималась  домашним
хозяйством.
   - Зато теперь ты живешь одна, как старая дева, да и квартирка-то твоя
- через стенку от дедушкиных городских апартаментов. В  твоей  жизни  не
происходит ровным счетом  ничего  интересного,  разве  что  тебе  иногда
удается подписать пару-тройку счетов для "Голубой Чайки".
   - Значит, ты тоже так считаешь?
   Она  быстро  взглянула  на  него  из-под  опущенных  ресниц,  но  Ник
перехватил ее взгляд и смотрел  на  нее  так  пристально,  что  Джессика
невольно покраснела.
   - Так-так... - сказал он, слегка приподнимая брови. - Интересно,  что
такое случилось с нашей маленькой скромницей Джессикой?  Готов  побиться
об заклад, что дедушка еще ничего об этом не знает.
   - Ничего не случилось, - решительно  ответила  она  и,  осознав,  что
резкий ответ выдает  ее  с  головой,  поспешно  отвернулась.  Интересно,
догадается ли Ник, что ему следует держать язык за зубами,  думала  она,
пристально разглядывая затейливую ограду старинного семейного  кладбища,
начинавшегося неподалеку от того места, где они сидели.
   - По-моему, ты врешь, - негромко  возразил  Ник.  -  Не  по-моему,  а
точно... Ну же, рассказывай! Я вне себя от любопытства.
   - Зачем тебе это знать? - спросила она в тщетной попытке  защититься.
- А-а, понимаю... Должно быть, я не единственный  человек,  которому  не
хватило мужества возразить деду,  пока  он  был  жив  и  здоров.  Только
теперь, когда он слаб и болен, у каждого из  вас  вдруг  появилось  свое
мнение. Вы что, стремитесь его доконать?
   Ник долго смотрел на Джессику, и его светло-голубые глаза, еще минуту
назад такие лучистые и теплые, стали холодными и жесткими. Неожиданно он
негромко рассмеялся. - Знаешь, Джесс, ты сейчас  была  очень  похожа  на
него, на деда...
   С этими словами он тяжело поднялся на ноги и  пошел  прочь.  Джессика
смотрела ему вслед, но не чувствовала ни радости, ни облегчения. "Зря  я
его обидела!" - неожиданно подумалось ей.
   Шагая к усадьбе, Ник засунул руки глубоко в карманы  легких  твидовых
брюк, и его широкие плечи сутуло поникли. Он думал о прошедших годах и о
том, что ему уже давно пора перестать смущаться  при  упоминании  о  той
глупости, которую он совершил, будучи зеленым юнцом, но ничего  с  собой
поделать не мог. Даже сейчас уши  у  него  горели  от  стыда.  Тогда,  в
спальне Джессики, он не имел в виду ничего такого. Он просто шел мимо и,
заглянув к ней в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, вдруг увидел ее
лежащей на кровати в этой ее  коротенькой  салатовой  пижамке.  Джессика
показалась ему такой очаровательной, такой  нежной,  такой  совершенной,
что ему  захотелось  прижать  ее  к  себе,  защитить,  сделать  для  нее
что-нибудь прекрасное. Да что там, в эти минуты он готов был  отдать  за
нее жизнь, не требуя ничего в замен!
   Ник не помнил, как оказался в ее кровати. Очнулся  он  от  того,  что
Джессика вопила во все горло и лупила его по голове подушкой.
   Конечно, ему не следовало лапать ее; Ник понимал  это  очень  хорошо.
Несмотря на свои  восемнадцать  лет,  он  повел  себя  как  обыкновенный
прыщавый подросток, у которого слишком много гормонов, но не хватает ума
в голове.
   Но старик почему-то отнесся к этому слишком серьезно. Должно быть, он
сгоряча решил, что мальчишка, которого он по доброте душевной пригрел  у
себя на груди, насилует его драгоценную внучку  как  последний  подонок.
Тут уж Клод Фрейзер не  стерпел  и  вышвырнул  Ника  на  улицу,  хотя  и
относился к нему как к приемному сыну. Ничего себе доброта...
   Впрочем, он, по крайней  мере,  помог  Нику  получить  профессию.  Он
сделал из него капитана  фрахтового  судна  и  взял  на  работу  в  свою
компанию. И Ник - в который уже раз -  спросил  себя:  почему?  Впрочем,
вполне  возможно,  что  старик  руководствовался  только   соображениями
делового плана. В конце концов,  семья  -  это  только  семья,  а  найти
первоклассного капитана всегда  было  нелегко.  Клод  Фрейзер  прекрасно
знал, что Ник - отличный моряк, и, в отличие от многих и многих, никогда
не смешивал интересы бизнеса и семейные проблемы.
   Как ни странно, когда-то Ник тоже чувствовал себя членом семьи, пусть
приемным, но все же... Это продолжалось довольно долго и  закончилось  в
один день.
   Глупо... Он все равно не смог бы убить двух зайцев сразу, не смог  бы
одновременно получить  Джессику  и  быть  членом  клана  Фрейзеров.  Это
попросту не сработало бы.
   Или он взялся за дело не с того конца?

5.

   В понедельник утром в  кабинет  Джессики  доставили  еще  один  букет
орхидей. На этот раз цветы  были  густого  аметистово-лилового  цвета  с
зеленой сердцевиной и стояли  в  высокой  вазе  венецианского  стекла  с
золотым ободком. Ваза была почти доверху заполнена крупными  стеклянными
бусинами, которые удерживали тяжелые мясистые стебли вертикально. Как  и
в прошлый раз, никакой карточки в посылке не оказалось.
   Появление цветов снова нарушило шаткое душевное  равновесие,  которое
Джессике удалось обрести за прошедшие  выходные.  Воспоминания,  которые
она так настойчиво гнала от себя, ожили в ее памяти  с  новой  силой,  и
перед мысленным взором Джессики одна за одной вставали картины,  которые
ей очень бы хотелось забыть, но она не могла. Темное патио, темная  тень
под стеной, темный шквал эмоций и чувств, в которых она барахталась  как
щенок в пруду... Одного воспоминания об этом было достаточно, чтобы лицо
Джессики порозовело, а на шее под кожей запульсировала трепетная жилка.
   Чувствуя,  как  горит  лицо,  Джессика  машинально  взяла  со   стола
несколько листков бумаги  и  стала  ими  обмахиваться.  От  этого  запах
орхидей стал еще более плотным и густым, но, как  ни  странно,  Джессике
удалось немного успокоиться.  Почему-то  она  была  уверена,  что  между
человеком, который обнимал ее на темной скамье, и этими цветами нет и не
может быть никакой связи. Если незнакомец когда-то снова появится  в  ее
жизни, то он явится к  ней  не  с  цветами,  а  с  пачкой  фотографий  и
потребует расплаты. Вряд ли шантажисту могло прийти в голову посылать ей
красивые, экзотические и довольно дорогие цветы.
   В таком случае, от кого же они? Может быть, это Кейл  пытается  таким
способом загладить свою  вину?  Но  он,  как  показалось  Джессике,  был
совершенно искренне удивлен, когда в пятницу расспрашивал  ее  о  первом
букете.
   Тогда, может быть, Ник? Джессика готова была заподозрить его, если бы
орхидеи  появились  у  нее  на  столе  только  сегодня.  Экстравагантные
поступки были в его стиле, а вчера он вел себя так,  как  будто  был  не
прочь завести с ней что-то вроде небольшой интрижки. Но  ведь  это  было
только вчера, а у Джессики не было никаких оснований  считать,  что  Ник
начал осаду столь заблаговременно. Даже если бы он так поступил, вряд ли
он стал бы делать из этого тайну и скрывать имя отправителя -  это  было
не в его интересах.
   Еще одним человеком в ее окружении, способным на нечто в  этом  роде,
был дед Джессики. Он, конечно, мог отблагодарить внучку за ее  усилия  и
таким способом, но, насколько Джессика знала Клода Фрейзера, он не  стал
бы тратить деньги на такую ерунду, как цветы.
   Итак, имя неизвестного дарителя оставалось тайной, и  Джессика  вовсе
не  была  уверена,  что  она  хочет  его  узнать.  Чтобы  справиться   с
любопытством и тревогой, она решительным жестом отодвинула вазу на  край
стола и с  головой  зарылась