крови. Джолетта повернулась и быстро пошла к выходу.
   На улице она первым делом обратила внимание на машину Роуна. Это была
бежевая "Вольво". Она-то думала, что он  ехал  на  серебристом  "Фиате",
который нанял в Венеции на набережной.  Скорее  всего  те,  кто  ехал  в
"Фиате", и не думали за ней следить. Ничего необычного не  было  в  том,
что одна машина следовала за другой от Венеции до Флоренции,  тем  более
что после пробки она отстала.
   За всю дорогу Роун не произнес ни слова. И лишь когда они подъехали к
гостинице, он повернулся к ней.
   - Скажи мне только  одно,  -  проговорил  он  хриплым  от  напряжения
голосом. - Та гвоздика, которую  ты  оставила  на  моей  подушке...  она
что-то значила или это был всего лишь минутный порыв, шутка?
   Джолетта ждала чего угодно, только не этого. Ее  охватила  паника,  и
она принялась судорожно  подыскивать  менее  болезненный  ответ.  Правда
всегда лучше, но она не была уверена, что в данном случае это так.
   - Не знаю, - сказала она наконец, глядя прямо перед  собой.  -  Я  не
Вайолетт. Я просто современная женщина, которая хочет,  чтобы  все  было
просто и понятно. Символы - это прекрасно, но обычные слова и поступки -
еще лучше.
   Он некоторое время раздумывал над ее словами.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Да ничего. - Она чуть повысила голос. -  Хочу  забыть  о  том,  что
было. Хочу завершить свое путешествие, вернуться домой и жить как жила.
   - Теперь это уже невозможно, -  тихо,  но  уверенно  сказал  Роун.  -
Невозможно, даже если бы я и позволил... А я не позволю.
   - Почему? Я сдаюсь. Я не хочу даже думать об этих духах.
   - Никто тебе не поверит.
   - Если хочешь, можешь за мной следить.
   - Именно это я  и  намерен  делать,  -  мрачно  сказал  он.  И  после
небольшой паузы продолжил:
   - Но  на  сей  раз  не  на  таком  близком  расстоянии.  Я  собираюсь
поселиться в соседнем номере.
   Джолетта повернула голову и взглянула ему прямо в глаза.
   - Надеюсь, не в смежном?
   - Нет.
   - Хорошо, - прошептала она. Но это не означало, что она  была  с  ним
согласна.

***

   Джолетта ненадолго заглянула в свой номер и вскоре вышла.  У  нее  не
было никаких планов, никакой определенной цели.  Она  просто  не  хотела
оставаться  под  наблюдением  и  подумала,  что  Роун  не  ждет  от  нее
следующего хода так быстро.
   Приятно было одной прогуляться по древнему городу,  осмотреть  собор,
побродить по старым  площадям,  подняться  по  лестницам  и  насладиться
прекрасными видами, заплатить за право постоять и полюбоваться "Давидом"
Микеланджело.
   Джолетта купила куртку из удивительно мягкой тонкой кожи, из тех, что
носят в Сицилии или на Капри, где зимы теплые. В Новом Орлеане  она  как
раз пригодится. Еще она  нашла  замечательные  золотые  серьги-кольца  и
приобрела  несколько  футляров  из  тисненой  кожи  в  подарок  друзьям.
Прогулка в одиночестве и потакание своим желаниям - это было именно  то,
в чем она нуждалась  сейчас.  Но  как  бы  там  ни  было,  пришло  время
возвращаться в гостиницу.
   Проходя мимо  уличного  кафе,  она  случайно  заметила  за  одним  из
столиков знакомые лица. Джолетта с трудом узнала тетушку Эстеллу, одетую
в ярко-зеленые брюки до колен,  расшитый  пиджак,  сандалии  и  стильную
шляпу, повязанную шарфом. Рядом с ней сидели еще  трое.  Тимоти  неловко
привстал со стула, улыбаясь и махая рукой Джолетте, и сел только  тогда,
когда она направилась к ним. Натали,  расположившаяся  рядом  с  братом,
выглядела  немного  взволнованной.  Четвертой  была  пожилая  женщина  в
элегантном жемчужно-сером костюме. Ее седые волосы были красиво уложены,
косметика, включая накладные ресницы, -  безукоризненна.  Голубые  глаза
пожилой   дамы   откровенно   и   оценивающе   рассматривали    неохотно
приближавшуюся к ним девушку.
   - Джолетта, дорогая, - воскликнула тетя Эстелла, -  вот  с  кем  тебе
давно следовало познакомиться! -  Она  повернулась  к  седовласой  даме,
сидевшей рядом с ней. - Лора, это  моя  племянница,  о  которой  я  тебе
столько рассказывала. Джолетта, это - Лора Каморс.
   Мать Роуна, владелица "Каморс Косметикс"!
   Дама улыбнулась, как-то странно скривив губы.
   - Так вы и есть Джолетта, - сказала она.  -  Я  вас  именно  такой  и
представляла.
   Джолетга удивленно взглянула на нее.
   - Конечно, Роун мне вас описывал, - пояснила Лора Каморе. - Но вы еще
очень похожи на бабушку Роуна, мать его отца, которая  его  воспитывала.
Изящная, чувственная, и - без острых углов.
   - Благодарю вас, - сдержанно кивнула Джолетта. Тетя  Эстелла  усадила
племянницу рядом с собой, всучила ей бокал вина и заказала еще один  для
себя.
   - Натали говорит, - сказала тетушка, когда официант отошел от них,  -
что так и не смогла поговорить с тобой. И я решила, что пришла пора  это
исправить.
   - Если вы с миссис Каморс приехали специально для этого,  то,  боюсь,
вы зря потратили время.
   - Натали сообщила нам, будто ты утверждаешь, что не можешь  разгадать
тайну формулы духов, но мне с трудом  в  это  верится.  Ты  бы  сюда  не
поехала, не стала бы искать ту даму во Флоренции, если бы у тебя не было
определенной цели.
   - А вам не приходило в голову, тетя Эстелла, что у меня на уме  может
быть нечто совсем другое?
   Тимоти, который уже поднес  ко  рту  стакан  с  пивом,  поставил  его
обратно, чуть не разлив. Смахнув брызги ладонью, он сказал:
   - Играй честно, Джолетта.  Ты  же  знаешь,  что  у  нас  нет  никакой
информации, мы даже не видели дневника.
   - Она прекрасно об этом знает, - неожиданно вмешалась в разговор Лора
Каморе. - Просто вы все в нее так вцепились, что она не хочет вам ничего
рассказывать.
   Джолетта не могла  решить,  льстит  ей  это  точное  наблюдение  или,
наоборот, оскорбляет. Она с восхищением  взглянула  на  мать  Роуна.  Ее
руки, державшие бокал, выглядели удивительно  ухоженными,  на  аккуратно
подстриженных ногтях - розоватый неброский лак.  Кожа  на  лице  свежая,
лишь  тонкая  сеточка  морщин  вокруг  глаз.  Взгляд  -   понимающий   и
проницательный.
   После небольшой паузы Лора Каморс продолжила:
   - Ваша тетя была крайне  обеспокоена,  узнав  про  все  эти  кражи  и
взломы. И я тоже.
   - Ваш сын заботился обо мне, - сказала Джолетта, не отводя взгляда от
ее лица.
   - Да, Натали мне сообщила, - спокойно  улыбнулась  миссис  Каморе.  -
Надеюсь, вы с Роуном подружились? Иногда он может страшно раздражать.
   - Ничего, мы поладили.
   Пожилая дама чуть прищурилась.
   - Он трудный человек, но умеет видеть вещи в правильном свете.  Когда
возникла эта проблема, он посчитал, что  нужно  найти  решение,  которое
удовлетворит всех заинтересованных лиц. Он несколько раз  звонил  мне  и
убедил меня в том, что неверно было бы вести переговоры только  с  одним
членом семьи. Я приехала, чтобы попытаться  найти  приемлемое  для  всех
решение.
   Джолетта заметила, как переглянулись тетя Эстелла и Натали.  Судя  по
их лицам, то, о чем только что сказала  Лора  Каморс,  явилось  для  них
неприятным сюрпризом. Тимоти нахмурил брови и искоса взглянул на мать.
   - Но предмета обсуждения нет, так ведь? - сказала Джолетта, обращаясь
к миссис Каморе.
   - Я отказываюсь верить,  что  формула,  по  которой  больше  ста  лет
изготавливались духи в  одном-единственном  магазине  в  Новом  Орлеане,
утеряна. Дела так не ведутся, - сухо отозвалась пожилая дама.
   - Дела Мими так и велись, - заметила тетя Эстелла. - Я  поняла,  что,
невзирая на результаты лабораторного анализа, ты  откажешься  от  духов,
если Джолетта не будет в этом участвовать?
   - Мои юристы выяснили, что если я хочу иметь неограниченные права  на
формулу,  то  должна  заручиться  согласием  всех  оставшихся  в   живых
наследников Мими Фоссиер. В таком случае  на  твой  вопрос,  Эстелла,  я
отвечаю: да. Но прежде  всего  должна  быть  документально  подтверждена
история этих духов. В противном случае это будут всего лишь новые  духи,
ничего больше. У "Каморс" достаточно подобной продукции.
   Джолетта вызывающе взглянула на нее.
   - Должна вам  сообщить,  что  я  хотела  бы  сохранить  эти  духи  за
магазином в Новом Орлеане.
   - Да? И почему же? - спросила Лора Каморе.
   - Традиция, семейная гордость, - ответила Джолетта.
   - Ах, это... - улыбнулась мать Роуна.
   - Ты что, не понимаешь? Разговор  идет  о  миллионах!  -  воскликнула
Натали.
   - Понимаю.
   - Если ты не отдашь нам дневник и будешь  упорствовать,  если  ты  не
выдашь нам всю необходимую информацию, я... я убью тебя, и плевать  мне,
что ты моя кузина. - Натали взглянула на Лору Каморе. - На  самом  деле,
неплохая
   Мысль, учитывая, что по законам Луизианы моя мать считается следующей
наследницей. Вам не кажется, что это упростит ситуацию?
   Пожилая дама не сразу оценила шутку. Но и потом она не засмеялась.  И
никто не засмеялся.

21

   Я жду.
   Прошли последние дни осени, виноград собран,  поля  сжаты,  и  земля,
кажется, устала и приготовилась к отдыху, а я все жду. Не могу поверить,
что милый мой Аллин ко мне не вернется. И ни за что не  поверю,  что  он
мог покинуть меня.
   Этой осенью в Крыму умирали люди, умирали в местах, названия  которых
- всего лишь ни о чем  не  говорящие  пункты  на  географической  карте;
союзные силы Англии, Франции,  Пруссии  и  Австрии  объединились,  чтобы
противостоять амбициям русского императора  Николая.  Мне  жаль  солдат,
сражающихся по обе стороны, посланных на смерть вдали от дома, вдали  от
родины, но эта жалость, увы, второстепенная. Больше всего мне жаль  саму
себя. Но я презираю свою слабость, ведь вера в любовь  должна  придавать
мне силы.

***

   Порой Вайолетт начинала сердиться на Аллина. Как  он  смог  уехать  и
оставить ее на попечение чужих людей? Неужели он  не  представлял  себе,
какие страхи могут мучить женщину в ее положении? Он обещал, что никогда
ее не оставит. И - оставил, оставил!
   Каждый день она говорила себе, что Аллин скоро вернется,  что  он  не
покинул ее навсегда. Но каждый день заходило солнце, ночь укрывала виллу
своим темным плащом, а Аллин все не приходил.
   Она  знала,  что  он  должен  был  с  кем-то  встретиться  и   что-то
предпринять, чтобы прекратить слежку за каждым его шагом. Или, возможно,
он хотел предать справедливому суду тех, кто запугал синьору  Да  Аллори
до смерти. Но как же можно  было  оставить  ее  на  вилле  совсем  одну,
особенно после того,  что  случилось  с  пожилой  женщиной,  которая  их
приняла? Что ей делать, если эти люди вдруг вернутся и начнут выпытывать
у нее, куда уехал Аллин, а она ничего не сможет им ответить?
   Ребенок внутри ее рос, и с каждым днем Вайолетт чувствовала себя  все
более неуклюжей, к  чему  трудно  было  привыкнуть.  Она,  всегда  такая
быстрая, легкая, теперь должна была двигаться медленно и осторожно -  не
ради себя, ради ребенка. Если с ней что-то случится,  ребенок  погибнет.
Оберегая себя, она оберегала и его.
   Но, конечно, она не была одна. С ней был Джованни. Когда она сидела в
саду, он подрезал деревья, сгребал листья,  подметал  дорожки.  Часто  к
завтраку или обеду он приносил ей букетик цветов и ставил его  на  стол.
Если она вдруг роняла свое шитье, он всегда оказывался рядом, чтобы  его
поднять. Он готов был поддержать ее под руку, когда она прогуливалась по
дорожкам вокруг дома.
   С той самой ночи,  когда  уехал  Аллин,  Джованни  спал  в  доме.  Он
приходил  каждый  вечер  и  оставался  до  рассвета,   располагаясь   на
соломенном тюфяке прямо под дверью Вайолетт. Она не знала,  спал  ли  он
вообще. Если она вставала ночью, он тотчас  спрашивал,  что  ей  угодно.
Когда она поднималась рано,  он  был  уже  на  ногах.  Долгими  осенними
вечерами  Джованни  приходил  и  сидел  с  ней  в  гостиной.  Ему  очень
нравилось, когда Вайолетт ему читала. Некоторое образование он получил у
местного священника, но работа не оставляла ему времени для  чтения  или
занятий. Он любил узнавать новости из газет, но больше  всего  нравились
ему итальянские переводы романов Вальтера Скотта про благородных рыцарей
и прекрасных дам. Однажды Вайолетт заметила, как он слегка улыбнулся  на
не правильно  произнесенное  ею  слово,  и  стала  брать  у  него  уроки
итальянского.
   Когда его мать готовила, он  всегда  подавал  обед.  Он  не  разрешал
Вайолетт есть на  кухне  и  носил  для  нее  блюда  в  столовую.  Своими
забавными рассказами про деревенскую жизнь Джованни умел вызвать  у  нее
улыбку и всегда уговаривал ее съесть побольше -  кусочек  того,  кусочек
сего, предлагая ей разные блюда, - словно взамен любви.
   Поначалу Вайолетт беспокоило внимание молодого итальянца.
   - Джованни, не надо из-за меня забрасывать свою  работу  и  семью,  -
сказала она как-то.
   - О нет, мадонна, -  ответил  он,  и  его  черные  глаза  засветились
нежностью. - Я должен быть рядом, на случай, если вам понадоблюсь.
   - Но ты же не обязан следить за каждым моим шагом.
   Он перестал улыбаться и взглянул на нее встревоженно.
   - Вам мешает, когда я рядом?
   - Конечно, нет, но у тебя должна быть и своя собственная жизнь.
   - Нет, мадонна. Она принадлежит вам.
   Он  заговорил  о  другом,  и  было  понятно,  что   переубедить   его
невозможно. Ей оставалось только гадать, то ли  Аллин  оставил  указания
делать для нее все возможное, то  ли  сам  Джованни  по  каким-то  своим
причинам решил действовать именно так. Вайолетт подозревала, что было  и
то и другое.
   В другой раз она спросила у него:
   - Джованни, у тебя есть девушка?
   - Если бы была, мадонна, я бы не жил здесь.
   Она на мгновение задумалась.
   - Может быть, тебе пора найти милую девушку и устроить свою жизнь?
   Он посмотрел на нее и только покачал головой.
   - Милую девушку найти  нетрудно,  гораздо  труднее  найти  прекрасную
женщину.
   Такая преданность была ей приятна, тем более что, нося ребенка, она с
каждой  неделей  становилась  все  толще  и   неповоротливей.   Вайолетт
испытывала чувство вины, пользуясь его заботой  и  зная,  что  не  может
ничего предложить в ответ. Но в то же время она была благодарна  ему  за
это. Он помогал ей бороться с приступами одиночества, скрашивал медленно
текущее время.

***

   Потом зарядили зимние  дожди.  Тосканские  холмы  из  охристо-красных
превратились в серые, и так же серо было на  душе  у  Вайолетт.  Однажды
утром она стояла у окна маленькой спальни, в которой собиралась  сделать
детскую. Окно выходило на тропинку за стенами сада, ведущую к огороду  и
конюшням. Дождь перестал, но капли еще продолжали падать с крыши дома  и
с веток деревьев. Вайолетт видела,  как  Джованни  вышел  из  конюшни  с
тележкой, нагруженной соломой, которой он  укрывал  розовые  кусты.  Она
помахала ему рукой, и он поклонился ей в ответ. Потом  открыл  ворота  и
скрылся в саду.
   За ее спиной мать Джованни, убиравшая в комнате, сказала:
   - Он хороший мальчик, трудолюбивый. Но голова у него  забита  всякими
ненужными фантазиями и великими идеями.
   - Не знаю, что бы я делала без него. Мария принялась взбивать подушку
с большим, чем следовало, рвением.
   - Да, вам сейчас туго приходится. Но умоляю  вас,  будьте  осторожны.
Мой Джованни умом понимает, что вы  принадлежите  синьору  Массари,  но,
боюсь, сердцем ему этого не понять.
   - Мария, - удивленно сказала Вайолетт,  поворачиваясь  к  ней,  -  вы
только  посмотрите  на  меня.  Разве  в  таком  виде  я  могу  нравиться
мужчинам?
   - Вы не стали уродливой от того, что носите ребенка,  синьора.  И  вы
одиноки и нуждаетесь в защите. Джованни видит лишь это.
   - Но я не поощряю его, - сказала Вайолетт тихим голосом.
   - Вы делаете это тем, что находитесь здесь одна, без мужчины.
   - Я бы не осталась здесь, но мне некуда больше деваться.  -  Вайолетт
немного помолчала и продолжила:
   - Что мне делать, Мария, если он не вернется?
   - Не знаю, синьора. У вас есть деньги?.. Я хотела спросить: вам  есть
на что жить?
   - О да, - ответила Вайолетт. - Только не для чего.
   - Не говорите так! - Мария уперла руки в бока. - У вас будет ребенок,
а это - великая вещь! Нечего думать о смерти, иначе эти  страшные  мысли
перейдут на вашего ребенка. Вы должны  быть  спокойны,  тогда  и  малышу
будет хорошо и удобно.
   - Легко сказать. А если Аллин не возвращается, потому что  он  ранен?
Или, еще страшнее, погиб, погиб много недель назад, и никто  не  сообщит
мне об этом, потому что не знает, где я?
   - Если это случится, у вас будет время поразмыслить,  а  пока  нечего
рассуждать попусту.
   - Мне нужно решать, что я буду делать.
   - Пока ребенок не родится, вы все равно ничего не сможете. Синьор был
так счастлив, так горд тем,  что  он  станет  отцом.  Если  он  жив,  он
обязательно вернется к родам.
   - А если нет? Куда мне идти за помощью?
   - Никуда ходить не надо, синьора. Я сама к вам приду. Вы  пошлете  за
мной Джованни. Поэтому-то он  здесь.  Вам  нечего  волноваться.  Я  сама
родила шестерых, а скольким я помогала  появиться  на  свет!  Все  будет
хорошо.

***

   Осень кончилась. Из далекого  Крыма  пришли  известия,  что  союзники
победили в битве при Альме. Но потом поступили дополнительные  сведения,
и стало ясно, что победа далась ценой большой крови.
   В  середине  октября   союзники   начали   обстреливать   из   орудий
Севастополь, главный  порт  русских  на  Черном  море.  Но  был  взорван
французский склад боеприпасов,  поэтому  решающее  наступление  пришлось
отложить. Это дало русским возможность подтянуть войска. В конце  концов
союзникам пришлось начать длительную осаду, без которой не смогли  взять
город.
   Затем русские напали на базовый склад союзников в Балаклаве. Но из-за
противоречивых приказов, отдаваемых высшим  командованием  англичан,  на
выполнение самоубийственной задачи была брошена бригада легких  стрелков
лорда  Кардигана.  Завязался  кровавый  бой,  и  положение  спасла  лишь
беспримерная храбрость солдат и помощь французской кавалерии.
   Дней десять спустя, под прикрытием тумана и дождя, русские  атаковали
войска французов и англичан, осаждавшие  Севастополь.  К  тому  времени,
когда наконец прозвучал сигнал к отступлению, погибли  тринадцать  тысяч
человек. Вскоре после этого корабли англичан,  доставлявшие  войскам  не
только оружие и амуницию, но и провиант, медикаменты  и  зимнюю  одежду,
попали в шторм и затонули. В  ожидании  весны  союзники  вынуждены  были
отойти на зимние квартиры.
   Еще в начале войны, после первой серии побед,  военный  корреспондент
лондонской "Тайме" опубликовал сообщение, в  котором  рассказывалось  об
ужасных условиях в британских госпиталях. Военный министр отправил им  в
помощь женщину по имени Флоренс Найтингейл и с ней еще  тридцать  восемь
сестер милосердия. Она прибыла  в  Крым  как  раз  тогда,  когда  начали
поступать раненые после осенней битвы, и ценой героических усилий спасла
многие жизни.
   Так все и продолжалось. Плохие новости шли вперемежку с  хорошими,  а
зима уже пришла, стало холодно. На  вилле  стоял,  запах  тлеющих  дров,
сухих трав и чеснока, связки  которого  висели  на  кухне.  Эти  ароматы
смешивались с запахами еды, шедшими от огромной  железной  плиты.  Мария
учила Вайолетт вязать, вместе они связали маленькие  легкие  одеяльца  и
носочки, которые Вайолетт вышила крохотными  цветочками.  А  еще  они  с
Джованни сделали духи.
   Однажды на кресле в  гостиной  он  увидел  листок,  на  котором  была
записана формула. На  обороте  Вайолетт  записала,  как  вязать  детское
одеяло. Джованни взял листок и стал читать вслух.
   - Это те духи, которыми вы пользуетесь? - спросил он, взглянув на нее
из-под своих пушистых ресниц.
   - Те, которыми я пользовалась. Осталось всего несколько капель,  и  я
их берегу.
   Он понимающе кивнул.
   - К возвращению сеньора. Но можно сделать еще.
   - А как?
   - Розовое масло у меня есть.  Все  остальное  вполне  можно  найти  в
магазинах или в