н не спал по-настоящему целую вечность, и, может
быть, пройдет столько же времени, прежде чем он сможет снова уснуть.
   Вернувшись в  ванную  комнату,  он  быстро  натянул  пижамные  брюки,
выключил свет и,  стараясь  ступать  как  можно  тише,  прошел  к  своей
кровати. Нырнув под пуховое одеяло, Роун вытянулся во всю длину и  долго
лежал, прислушиваясь к дыханию девушки. Она  дышит  так  тихо?  Или  она
ушла?.. Он приподнял голову,  вглядываясь  в  темноту  широко  открытыми
глазами.
   Нет, она здесь, она все еще спит. И все еще прекрасна.
   Она все еще не принадлежит ему.

***

   И надо же было такому случиться, что две самые болтливые вдовушки  из
их группы видели Роуна и Джолетту выходившими вместе из  его  номера  на
следующее утро. Конечно,  можно  было  избежать  этой  встречи.  К  тому
времени молодые люди уже  позавтракали  и  совершили  утреннюю  прогулку
вокруг ближайшего квартала. Потом они зашли в  комнату  Джолетты  за  ее
чемоданом  и  оставшимися  вещами,  поскольку  этим  утром  уезжали   из
гостиницы.
   Она вполне могла бы донести свои вещи сама, думала  Джолетта,  идя  к
автобусу. Но нет, Роун  настоял  на  том,  чтобы  тащить  ее  коричневую
клетчатую сумку вместе со своим тяжелым чемоданом из черной кожи.
   Многие пассажиры понимающе улыбнулись, когда  они  вошли  в  автобус.
Роун держался беспечно, не обращая внимания на оказанный  им  прием,  но
Джолетта не могла оставаться равнодушной. Ей было неприятно думать,  что
эти люди обсуждают между собой ее интимную  жизнь,  возможно,  даже  уже
представляют себе ее в постели с Роуном. Она не имела  предрассудков  по
поводу отношений между мужчиной и женщиной, но  считала,  что  некоторые
аспекты этих отношений не должны  быть  предметом  интереса  посторонних
людей.
   Когда они уселись на свои места, Джолетта заметила,  что  кое-кто  из
пожилых женщин смотрит  на  Роуна  своими  выцветшими  глазами  с  явным
восхищением. Его сухощавое лицо со свежевыбритыми щеками, томными от сна
глазами и чарующей улыбкой приветливо  поворачивалось  сначала  к  одной
даме, затем к другой.
   Сиденье было явно тесноватым для его широких плеч и длинных  ног,  но
Джолетта уже привыкла к тому, что он занимает так много места, за что он
неоднократно извинялся. Может  быть,  на  нее  против  воли  действовало
воображение окружавших ее  людей,  но,  почувствовав  прикосновение  его
плеча к своему плечу, она не могла удержаться от размышлений  по  поводу
того, каким он мог быть любовником.  Прежде  всего  галантным,  подумала
она, вежливым, остроумным,  возможно,  изобретательным.  Уголок  ее  рта
дрогнул при мысли об этом.
   - В чем дело? - встревожился Роун.
   - Ничего, - отозвалась Джолетта. - Вам не жарко? Наверное, я  слишком
тепло оделась сегодня, или солнце светит с этой стороны.
   Автобус доставил их в Италию вовремя.  Поздний  обед  планировался  в
Лугано, вблизи швейцарской границы. Водитель высадил их у озера,  и  гид
назвал несколько ресторанчиков и кафе  на  близлежащих  улицах.  Роун  и
Джолетта быстро перекусили баклажанами под сыром "Пармезан", запивая  их
красным тосканским вином в честь прибытия к итальянской  границе.  Затем
они направились к парку, расположенному неподалеку.
   Оказалось, что  окруженный  каменной  стеной  и  живой  изгородью  из
вечнозеленых растений парк когда-то был частным владением.  Раскинувшись
вдоль берега озера, он представлял собой тихий уголок,  где  пение  птиц
заглушало доносившийся из-за стен шум машин. Старые  деревья,  окутанные
прохладой высокогорного озера, вместе с видневшимися в  сероватой  дымке
облаков вершинами гор создавали ощущение тишины и покоя. Солнечные  лучи
заметно пригревали, тогда как в тени деревьев воздух оставался холодным,
и его наполняли запахи цветочных клумб. Вдали  по  прозрачной  голубизне
озера скользила моторная лодка, вздымая за собой белопенную дугу.
   Двигаясь среди высоких рододендронов и азалий, останавливаясь,  чтобы
сфотографировать округлые  клумбы  маргариток  и  желтофиолей,  Джолетта
думала о Вайолетт. Видела ли она этот парк, если он существовал сто  лет
назад? Джолетта должна была это знать, но не знала. Она  слишком  быстро
просмотрела дневник, когда он  попал  ей  в  руки,  надеясь,  что  позже
прочтет его внимательнее. Но все как-то не находила времени - то  голова
болела, то Роун отвлекал.
   До отправления автобуса оставалось еще  более  получаса.  Они  должны
были прийти к месту встречи в  назначенное  время,  если  хотели  уехать
вместе со  всеми,  но  пока  можно  было  не  спешить.  Выбрав  одну  из
многочисленных скамеек с видом на озеро,  они  сели  и  подставили  лицо
солнцу и свежему ветру. Джолетта открыла свою сумку  и,  достав  из  нее
несколько страниц дневника, принялась искать  нужное  место,  щурясь  от
яркого света.
   Ее внимание привлекло описание сцены между Вайолетт и Аллином, той, в
которой в ней  рождается  страсть  и  желание.  Перо  Вайолетт  дрожало,
описывая бурные ласки, нежный шепот, смятые розы; она капнула  чернилами
на страницу и оставила на ней пустое пространство с отдельными словами и
длинными прочерками, на  которых  можно  было  тренировать  воображение.
Чтение записей Вайолетт требовало напряжения, иногда утомительного.
   Прошло немало времени, прежде чем Джолетта заметила,  что  Роун  тоже
читает дневник через ее плечо. Она повернула листочки так, чтобы ему  не
было видно, и прижала их к груди.
   - Почему вы это сделали? - спросил он, выпрямившись и убрав  руку  со
спинки скамейки. - Я как раз дошел до интересного места.
   Джолетта  действовала  инстинктивно,  не  задумываясь,  частично   из
интуитивного желания скрыть записи от постороннего взгляда, частично  из
смущения. Она встала и убрала дневник в сумку.
   - Не знаю, - призналась она. - Наверное, по привычке.
   - Чтобы вам помогать, я должен знать, что там написано.
   - Да, вы правы. Но лучше займемся этим,  когда  у  нас  будет  больше
времени.
   К радости Джолетты, молодой человек не  стал  настаивать.  Они  пошли
дальше, пока не  остановились  у  клумбы  с  темно-пурпурными  анютиными
глазками. Джолетта невольно залюбовалась  трепещущими  на  ветру,  почти
черными лепестками цветов. Ей захотелось  рассказать  Роуну  о  дневнике
хотя бы в общих чертах.
   - Вы слышали что-нибудь о языке цветов? - спросила она.
   - Вы имеете в виду то, что говорится в стихах: "Вот розмарин,  цветок
воспоминаний, молитв и любви..." Помните?
   - Верно, - улыбнулась Джолетта. Ее приятно удивило и то, что он сразу
ее  понял,  и  то,  что  он  знал  слова  Шекспира.  -  Оказывается,   в
викторианскую эпоху люди хорошо владели этим языком.  В  своем  дневнике
моя  прапрапрабабушка  упоминает,  что  язык  цветов  служил   средством
коммуникации в ее отношениях с человеком, с которым она была  близка.  В
закодированной форме он выражал мысли  или  настроения.  Анютины  глазки
означали, например, "размышления" или "мысли о любви".
   - Вы полагаете, что язык цветов имеет какое-то  отношение  к  формуле
духов, которую вы ищете?
   - Такая мысль приходила мне в голову, хотя я не знаю, как уловить эту
связь.
   - И что навело вас на размышления о значении роз?  -  Его  испытующий
взгляд говорил о том, что он читал дневник некоторое время до того,  как
она заметила это.
   - Любовь, конечно, что же еще?
   - Совершенно верно, - согласился он с деланным равнодушием.
   Джолетта ответила ему язвительным взглядом. Но как бы там ни было, ее
успокаивало то,  что  он  не  проявлял  особого  интереса  к  содержанию
дневника. Его намерение ждать было очевидным. Видимо,  его  удовлетворит
то, что она сочтет нужным ему рассказать.
   Они снова вышли на тропинку, бегущую вдоль берега озера.  Впереди  на
некотором расстоянии виднелся высокий, пышный куст, усыпанный  гроздьями
красных цветов, ярко выделявшихся на фоне темных блестящих листьев.
   - Это азалия? - спросил Роун, направляясь к кусту.
   - Возможно.
   - Пойдемте посмотрим. - Молодой человек прибавил шагу.
   Джолетта глянула на часы. У них  еще  было  немного  времени,  и  она
последовала за ним.
   Это оказался рододендрон, а под ним цвело множество ландышей;  дальше
начинался сад камней, где среди мхов, покрывавших камни, росли желтые  и
красные цветы. Там они увидели мальчика, едва  научившегося  ходить.  Он
неуклюже топал маленькими ножками по лужайке,  догоняя  большой  голубой
мяч. Глаза малыша озорно  блестели  под  спутанными  кудрями  пепельного
цвета. Он поймал мяч и  звонко  рассмеялся,  радуясь  своей  удаче.  Его
родители сидели на скамейке  неподалеку  и  ели  мороженое.  Между  ними
стояла корзина, в которой спал их второй ребенок.
   Мальчик пнул ножкой мяч, и тот покатился вниз к озеру.  Роун  побежал
ему наперерез, поймал мяч и бросил его обратно. Малыш засмеялся и  снова
пнул мяч. Молодой человек поймал его  и  вновь  кинул  малышу.  Так  они
продолжали веселую игру, в которой Роун то наклонялся,  то  подпрыгивал,
бежал то в одну  сторону  по  влажной,  изумрудно-зеленой  траве,  то  в
другую. Глядя на них, Джолетта заливалась от смеха и уже не смотрела  на
часы.
   К автобусу они опоздали.  Там,  где  он  раньше  стоял,  было  пусто.
Знакомых лиц туристов, которые попадались им  раньше,  теперь  нигде  не
было   видно.   Их   предупреждали,   что   отсутствие    пунктуальности
рассматривается  как  знак  неуважения  к  группе,  в  результате   чего
понадобится менять расписание, переносить заказы. Того,  кто  не  сумеет
прибыть к назначенному месту в условленное  время,  ждать  не  будут,  и
отставшему от автобуса придется самостоятельно добираться до  следующего
пункта  маршрута,  чтобы  снова  присоединиться  к  группе.  Могло  быть
допущено некоторое снисхождение, но не более десяти минут.
   Они опоздали почти на полчаса.
   - Не расстраивайтесь, - утешал Джолетту Роун. - Мы возьмем  машину  и
догоним их в Венеции. А если не получится - во Флоренции.
   - Но наши чемоданы остались в автобусе, - напомнила ему Джолетта.
   - Мы купим все, что нам нужно.
   - Один раз я уже это делала, - возразила она. Молодой человек говорил
с такой легкостью  и  с  такой  готовностью,  что  у  Джолетты  невольно
зародилось подозрение. - Вы не очень опечалены по этому поводу,  не  так
ли? По-моему, это как раз то, чего вы хотели, - отстать от группы, взять
машину и продолжать путешествие вдвоем?
   - Идея не так уж плоха, в ней есть определенная привлекательность,  -
спокойно ответил Роун, смело глядя ей в глаза.
   - Мне кажется, - медленно проговорила  девушка,  -  что  вы  все  это
подстроили.
   Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить:
   - Ну и что из того, если подстроил?
   - Зачем? Почему вы это сделали?
   - Поправьте меня, если я не прав. - Он задумчиво смотрел  на  нее.  -
Ведь вы чувствовали себя не очень удобно в автобусе рядом со мной.
   - О, я поняла. Все из-за меня.
   - Не все.
   Его выдержанный тон раздражал ее.
   - В любом случае, какие бы я ни испытывала чувства, у  меня  не  было
желания покидать группу.
   - Уже поздно говорить об этом.
   Его слова прозвучали радостно, но без всякого злорадства. А почему бы
и нет, подумала Джолетта. Он получил то, что хотел, не так ли?

12

16 июня 1854 года

   Когда-то  я  считала  себя  добродетельной.  Но  пришло  время,  и  я
обнаружила, что в сердце любой добродетельной женщины таится куртизанка.
Я страстная женщина. А также коварная.
   Как я могла не знать этого раньше? Как глупо думать, что мы действуем
по своей собственной воле, принимаем независимые решения, руководствуясь
лишь своими желаниями. Я полагала,  что  если  бы  когда-нибудь  ушла  к
Аллину, то сделала бы это только из-за любви. Я никогда не  думала,  что
такое может случиться из-за гнева.

***

   Вайолетт увидела тех двоих мужчин снова, когда Аллин подсаживал ее  в
экипаж, который должен был отвезти ее в гостиницу. Они стояли под  аркой
дома на противоположной стороне  улицы.  Один  из  них  посмотрел  в  их
сторону, затем толкнул локтем своего спутника и указал на них  рукой.  В
тот же момент они бегом бросились  к  низкой  черной  коляске,  стоявшей
поодаль. Как только карета  Аллина  и  Вайолетт  отъехала  от  парадного
подъезда  дома  графини,  кучер,  сидевший  на  козлах  черной  коляски,
взмахнул  хлыстом.  Ему  пришлось  лавировать  среди  других   экипажей,
заполнявших улицу, но,  когда  карета  Аллина  и  Вайолетт  докатила  до
поворота, черная коляска уже следовала за ними.
   - Вы видели? -  обратилась  Вайолетт  к  Аллину.  -  Эти  двое  опять
преследуют нас.
   Молодой человек повернулся и посмотрел в маленькое овальное  окошечко
позади сидений. Лицо его помрачнело.
   - Вы не думаете, что их мог  послать  Гилберт?  -  спросила  Вайолетт
неуверенным голосом. Затем сама же ответила:
   - Наверное, нет. Он не успел бы. Но кому еще это понадобилось?
   Аллин долго ничего не говорил, пристально глядя ей в глаза в  темноте
кареты. Затем, взяв ее руку в свои теплые ладони, он сжал ее так, словно
не собирался никогда выпускать. Его молчание усилило в Вайолетт  чувство
опасности, которая, казалось, витала в воздухе.
   Она слышала участившиеся  удары  своего  сердца,  ощущала  под  рукой
ворсистость  дорогой  ткани  его  пальто.  Тепло  его  тела,   казалось,
проникало сквозь многие слои ткани,  разделявшие  их,  сквозь  шелка  ее
платья и нижних  юбок.  Страсть,  вспыхнувшая  в  ней,  разгоралась  все
сильнее, принося ощущение некоторой легкости в  голове,  что  делало  ее
немного безрассудной. Мысли путались, сталкиваясь в  смятении,  снова  и
снова возвращаясь к одному и тому же. Она медленно  выпрямила  пальцы  и
прижала свою ладонь к руке Аллина.
   -  Вы  дрожите.  -  Кроме  озабоченности,  в  его  голосе   слышалось
удивление.
   - Немного.
   - Вам холодно?
   - Нет, - ответила Вайолетт. -  Мне  совсем  не  холодно.  Они...  тот
экипаж все еще следует за нами?
   Он посмотрел в заднее окошко и кивнул в ответ.
   - Что, если... - Она замолкла на несколько секунд, затем продолжала:
   - Что, если Гилберт еще раньше приказал кому-нибудь следить за нами?
   - Вполне возможно, - отозвался Аллин глухим  голосом.  -  Но  мне  не
хотелось бы так думать.
   - Мне тоже, - заверила Вайолетт. - Но надо смотреть правде  в  глаза.
Вопрос в том, что мы можем сделать?
   - Есть много вариантов, - ответил он с горечью в  голосе.  -  Я  могу
закончить портрет, и мы распрощаемся. Вы будете пребывать  в  отведенном
вам месте в качестве преданной жены, за исключением тех  случаев,  когда
ваш муж сочтет нужным вывести вас куда-нибудь. Я  могу  покинуть  Париж.
Или вы уедете.
   - Нет, - резко возразила Вайолетт.
   - В таком случае, если эти люди действительно наняты вашим мужем,  мы
можем позволить им доложить обо всем, что они увидят.
   - О, мы можем сбежать от них, - нерешительно предложила она.
   - Для чего? Они скоро обнаружат, что вы всего-навсего возвращаетесь в
гостиницу.
   - Если я вернусь туда.
   Аллин замер. Его пальцы стиснули руку Вайолетт, но  тут  же  ослабли,
когда он осознал, что  сделал  ей  больно.  Молодой  человек  напряженно
вглядывался в ее лицо в тусклом свете  наружного  фонаря  кареты.  Тихим
голосом он спросил:
   - Куда же вы поедете?
   - В этом весь  вопрос,  -  почти  прошептала  она,  пряча  глаза  под
трепещущими ресницами. - Есть такое место, где я  могла  бы  укрыться  в
безопасности?
   - Вайолетт...
   В одном этом слове выразились вся его страсть и вся сила чувств.
   Она облизнула губы.
   - Прошу вас. Я... я не могу больше  выносить  контроль  Гилберта  над
моими поступками, моими встречами, моими перемещениями.
   Прошло  несколько  секунд,  прежде  чем   Аллин   произнес   хриплым,
срывающимся голосом:
   - Я тоже, черт меня побери!
   Наклонившись вперед,  он  отдал  распоряжения  кучеру,  и  их  карета
покатила по улице, набирая скорость. Когда он снова откинулся на  спинку
сиденья, Вайолетт взяла его руку и крепко сжала. Глубоко  вздохнув,  она
почувствовала, как косточки корсета впиваются в ее тело. Аллин  притянул
ее к себе, она положила голову ему на плечо и закрыла глаза.
   Вайолетт  не  представляла,  как  Аллин  намеревается  отделаться  от
преследователей.  Извилистые  улицы  старой  части  города   не   давали
возможности сделать это. Однако кучер  уверенными  движениями  направлял
карету по запутанным кварталам.
   В конце концов они выехали на обсаженную деревьями улицу  на  окраине
Парижа. Она  была  значительно  шире  центральных,  но  не  менее  тесно
застроена домами и так же забита экипажами, как и улица перед  особняком
княгини  Фурье.  Одно  из  красивых  зданий,  расположенное  в   глубине
засаженного платанами двора, сияло огнями.  По-видимому,  там  принимали
гостей. Когда их  карета  замедлила  движение,  проезжая  мимо  стоявших
экипажей, Аллин велел остановиться.
   - Куда мы приехали? - поинтересовалась Вайолетт.
   - Здесь живет семья  Понталба.  Невестка  барона  сегодня  устраивает
прием, на который я имею честь быть приглашенным.
   Прежде чем Вайолетт  успела  что-либо  сказать,  он  открыл  дверь  и
выпрыгнул из кареты. Затем, протянув руку, помог своей спутнице выйти  и
велел кучеру проехать дальше и встать  на  стоянку,  словно  его  хозяин
остался в этом доме.  Когда  их  карета  отъехала,  Аллин  быстро  повел
Вайолетт между стоявшими экипажами.
   Она  услышала  позади  себя  звук  приближавшейся  черной  коляски  и
вздохнула с облегчением, когда  Аллин  остановился  рядом  с  элегантным
ландо бордового цвета. Распахнув дверцу, он подсадил Вайолетт и окликнул
через плечо человека в ливрее, который отделился от группы кучеров.
   - Скажи своему хозяину, что мне срочно  понадобилось  его  ландо.  Он
может взять мою карету, пусть только вернет ее завтра не очень поздно.
   - Ах, месье Массари, я и не узнал вас! - негромко воскликнул  тот.  -
Мой хозяин сочтет за честь быть вам полезным.
   Аллин махнул ему рукой и, вскочив в ландо, захлопнул за собой дверь.
   - Этот  экипаж  принадлежит  моему  другу,  -  торопливо  пояснил  он
Вайолетт, - порядочному человеку.
   - Несомненно, раз уж он доверяет вам свой экипаж.
   - Он пользовался моим по менее серьезному поводу.
   Они  замолчали,  откинувшись  на  спинку   сиденья,   когда   к   ним
приблизилась черная коляска.  Она  проехала  мимо.  Двое  мужчин  внутри
сидели, подавшись  вперед,  не  сводя  глаз  с  кареты  Аллина,  которая
медленно продвигалась по улице среди других  экипажей.  Через  некоторое
время коляска остановилась, но из  нее  никто  не  вышел.  Как  Аллин  и
рассчитывал, они, по-видимому, решили, что их подопечный покинул  карету
перед входом, чтобы принять участие в еще одном светском мероприятии.
   Прошло несколько томительных минут, казавшихся вечностью, прежде  чем
исчезнувший  в  глубине  ярко  освещенного  здания  кучер  Аллина  снова
появился из темноты с другой стороны. Он вскарабкался на козлы бордового
ландо, и их экипаж тронулся с места.  Не  спеша  они  отъехали  от  дома
Понталба и покатили по улице.
   Когда они проезжали  мимо  черной  коляски,  Аллин  повернулся  своей
широкой спиной к окну и обнял Вайолетт, шепча ей на ухо, что делает  это
с целью  маскировки,  чтобы  те  двое  подумали,  будто  они  любовники,
получившие наконец возможность уединиться.
   "Не так уж это далеко от действительности, - подумала Вайолетт, тая в
его объятиях и прижимаясь лбом к его сильной шее. - Совсем недалеко".
   Улица, на которой жил Аллин, была пустынна.
   Чтобы не привлекать к себе внимания, они оставили ландо на  некотором
расстоянии от дома. После всех  пережитых  волнений  и  спешки  Вайолетт
казалось странным, что они сейчас так спокойно идут к его  апартаментам,
держась за руки, и в  то  же  время  она  чувствовала  себя  так,  будто
возвращалась домой.
   Экономка, открывшая им дверь, сделала  большие  глаза  от  удивления,