вернулся на каблуках и удалился. Ей  принесли  завтрак  -
горячий кофе, фрукты и пирожные, оцинкованный бак с водой и смену белья.
Каждый раз, заходя, сеньора Паредес тщательно открывала и  закрывала  за
собой двери.  Поскольку  эта  женщина  ничего  не  делала  без  указания
полковника, Элеонора поняла, что его следует поблагодарить  за  подобное
внимание к себе. Но мысль эта не вызвала чувства  расположения  к  нему.
Ничто не могло вызвать у нее это чувство.
   Пирожные были горячие и хрустели. Кофе с молоком благоухал.  Элеоноре
почти не хотелось есть, но смешно изводить  себя  голодом  из-за  потери
девственности. Кто узнает об этом и кого это заботит? Позднее, когда она
сидела в оловянном баке, перекинув волосы через край, чтобы не  намочить
их, и лениво поливала водой колени, она против воли призналась себе, что
в нее вселилось какое-то странное чувство благополучия.  Ей  подумалось,
что, если бы только ее не держали как  пленницу,  она  бы  действительно
хорошо себя чувствовала.
   Скрежет ключа, поворачиваемого в замке, насторожил ее. Она  повернула
голову,  ожидая  снова  увидеть  сеньору,  но  это  был  Грант  Фаррелл,
подтянутый,  в  полной  форме.  В  руках  у  него  была   коробочка   из
полированного  дерева,  он  открыл  ее  и  положил  на  кровать.  Внутри
коробочка оказалась обтянута  темно-бордовым  бархатом  и  разделена  на
секции. Из одной из них  он  достал  маленькую  стеклянную  бутылочку  и
кусочек материи. Держа все это в руке, он выпрямился и скомандовал:
   - Выходите!
   - Что это? - спросила она, не пытаясь скрыть своего подозрения.
   - Карболка для ваших царапин, - ответил он, подойдя ближе.
   - Оставьте, я займусь этим сама.
   Он молча посмотрел на нее и покачал головой.
   - Я хочу быть уверен, что все  сделано  правильно.  В  таком  климате
царапины могут вызвать заражение крови. Вы  выйдете  из  воды,  или  мне
придется вытаскивать вас?
   - Если попытаетесь, - сказала Элеонора,  вздернув  подбородок,  -  вы
намочите свою форму.
   Он не улыбнулся, но лицо его посветлело.
   - Если я так сделаю, вам это не доставит удовольствия.  Мне  придется
снять форму, и, пока она не высохнет, меня надо будет чем-то развлекать.
   Элеонора отвела взгляд.
   - Как вы можете... Когда вы знаете, что мне это не нравится.
   - Не нравится? Это уже лучше. Вчера вы ненавидели  меня.  Кто  знает,
что вы почувствуете через неделю.
   Она посмотрела на него и попросила:
   - Не дадите ли вы мне полотенце?
   - С удовольствием, - ответил Грант и, сунув карболку под мышку,  взял
с кровати льняную простыню, развернул ее и сделал приглашающий жест.
   Протянув руку, чтобы взять простыню, Элеонора уронила  ее  и  сидела,
кусая губы, а потом с достоинством принцессы, которая отдает себя в руки
челяди, поднялась и вышла из бака. Он окутал ее простыней,  и  его  руки
прошлись по всем изгибам ее тела. Элеонора хотела увернуться, но  он  не
позволил, пока она не успокоилась в его объятиях.
   - А мои царапины? - напомнила она, разрумянившись, с нотками сарказма
в голосе, когда полностью завладела банной простыней.
   - Ах да, царапины.
   Он вынул пробку из пузырька и налил едкой жидкости на материю. Подняв
ее руку,  он  принялся  протирать  длинные  влажные  царапины  быстро  и
аккуратно, не обращая внимания на ее невольно сморщившееся  от  саднящей
боли лицо. Из-под ресниц Элеонора наблюдала за ним. Она  видела  голубой
синяк на нижней губе и маленькую ссадину там, куда она ударила его.  Она
почувствовала удовлетворение, но в то же время  ощутила  какую-то  боль,
вспомнив то чувство,  с  которым  она  ногтями  терзала  его  тело.  Над
воротником его мундира на шее виднелась ссадина. Не ее ли это работа?
   Грант убрал лекарства и закрыл коробочку. Быстро взглянув на нее,  он
сказал:
   - Вы не поинтересовались, почему я унес вашу одежду.
   - Я не  уверена,  что  мне  понравится  ответ.  Гораздо  больше  меня
интересует, когда вы собираетесь вернуть ее.
   - Вы получите ее обратно, когда я буду готов отпустить вас.
   - Значит, предполагается, что я буду вашей  пленницей  неопределенное
время?
   - Вот именно, - кивнул он и, взяв коробочку, направился к двери.
   - Вы не можете оставить меня без дела, я сойду с ума!
   Он  остановился,  обернулся,  разглядывая  привлекательную   картину,
которую она являла  собой  в  блестящей  мантии  локонов,  закутанная  в
простыню, едва прикрывавшую бедра.
   - А что вы имеете в виду?
   - Не знаю. Шитье, книги, газеты.
   - Уж не хотите ли вы сказать, что смирились со своей судьбой?
   - А какой у меня выбор?
   Его голубой взгляд стал напряженным.
   - Никакого, - отрезал он.
   Он уже почти подошел к двери, когда она окликнула его:
   - Грант.
   Он резко повернулся и подождал.
   - С моим братом все в порядке? Ему что-нибудь нужно?
   - Ничего, что вы могли бы ему дать, - ответил он и, выйдя  из  двери,
запер ее за собой.
   Запах карболки висел в воздухе, напоминая  о  происшедшем.  Чтобы  не
думать, Элеонора взяла с умывальника щетку для волос, подошла к  окну  и
выглянула наружу.
   Мужчины с ручными тележками сновали  по  улице,  выкрикивая  названия
своих товаров. Слуги с рыночными корзинами шли на  площадь.  Со  стороны
собора плелась с утренней мессы вдова в  черной  мантилье,  спускавшейся
как слезы скорби. За ней шествовали два  правительственных  чиновника  в
пожелтевших белых  пиджаках.  Нянька,  опекавшая  нескольких  девочек  с
заплетенными косичками и золотыми сережками в ушах,  проследовала  мимо.
Согласно обычаю, она была в черном и, хотя шла по теневой стороне улицы,
обливалась потом.
   У Элеоноры защипало в горле от желания крикнуть прохожим, позвать  на
помощь. Но какой смысл? Они не осмелятся вступиться за нее, пойти против
главы военной полиции. А если и осмелятся, что из того? Даже будь у  нее
место, где жить, и работа, чтобы содержать себя, она все равно не  могла
бы оставить Жан-Поля на сомнительное попечение полковника Фаррелла.
   Все разрушено. Разум отказывался понимать  ее  положение.  Сейчас,  в
ярком свете утра,  она  поняла,  как  бессмысленно  было  с  ее  стороны
угрожать Гранту Фарреллу расплатой за содеянное. Кто поверит? А  если  и
поверят, то кто его арестует? Генерал Уокер? Едва ли, раз она  позволила
представить себя в качестве любовницы полковника, хотя и не была ею.
   Под окном хлопнула  дверь,  Грант  Фаррелл  вышел  из-под  навеса  на
галерею, остановился на секунду надеть шляпу, и  затем  широкими  шагами
целенаправленно двинулся по улице, ведущей к рыночной площади.
   Элеонора смотрела вслед его удаляющейся фигуре, пока та не исчезла из
вида. Ее рука, лежавшая на раме, дрожала, и, сжав пальцы  в  кулак,  она
прижала его к губам. В голове беспрестанно стучало. Не может быть, этого
просто не может быть.
   Отвернувшись от окна, она осмотрела свое пристанище, свою  тюрьму.  В
углу между кроватью и выходом  на  галерею  висела  картина,  освещенная
солнцем. Она была написана грубо, в темных тонах,  но  какое-то  чувство
успокоения исходило от склоненной головы с заплаканным  лицом.  Элеонора
не плакала. Завернутая в простыню, она зажгла спичку  и  поднесла  ее  к
одной из свечей под изображением девы Марии.

Глава 6

   Утро тянулось медленно и робко.  Ничего  не  нарушало  обыденности  -
разве что два события внесли какое-то разнообразие в монотонность жизни.
Вскоре после того, как полковник ушел, Хуанита вернулась, и ее впустили.
Элеонора ожидала, что женщина тотчас ринется в ее комнату с  угрозами  и
проклятиями, но ничего такого не случилось. Внезапно она услышала легкий
шум за дверью,  шорох  платья  -  как  будто  кто-то  наклонился,  желая
заглянуть в замочную скважину. Элеонора тоже наклонилась, засунула в нее
платочек, и тот, кто был за дверью, удалился. Несколько позднее раздался
звонок у парадного. Второго гостя не впустили. Элеонора подошла к окну и
увидела, как Мейзи, высоко задрав  юбки  и  перешагивая  через  грязь  в
туфлях на толстой подошве, удалялась  от  дома.  Она  окликнула  ее,  но
повозка, запряженная мулом и жутко грохочущая,  заглушила  ее  голос,  и
Мейзи не оглянулась.
   Полковник Фаррелл не пришел на ленч, и через  решетку  с  галереи  ей
протянули миску с мясом и зелеными перцами, лепешки, покрытые  плавленым
козьим сыром, и фрукты. Она поела  и  выставила  пустую  посуду  обратно
через решетку, чтобы сеньора забрала ее, но посуда оставалась там вплоть
до полудня, привлекая к себе целые орды жужжащих мух. Одуревшие от жары,
они влетали в комнату и глухо бились о потолок и стены, производя  такой
оглушающий шум, что заснуть было невозможно. Элеонора закрыла стеклянную
дверь на галерею, чтобы не впускать их в комнату, но удушливая жара была
еще хуже, чем гудящие мухи, и ей пришлось снова распахнуть ставни.
   После трех часов у входа вновь раздался звонок, нарушая сонную тишину
дома. Элеонора продолжала лежать. В конце  концов  она  догадалась,  что
сеньоре отдан приказ - никого не впускать. Поразмышляв, она поняла,  что
в этом нет ничего удивительного.  Даже  если  полковник  и  не  опасался
наказания, то ему вряд ли пошло бы на пользу, если  бы  кто-то  сообщил,
что он насильно удерживает в доме женщину.
   Она почти забыла о посетителе, когда вдруг с дальнего  конца  галереи
донесся глухой стук. Настил затрещал под  тяжестью  шагов.  За  железной
решеткой возникла тень, Элеонора приподнялась на локте  и  увидела,  что
какой-то мужчина пристально смотрит в комнату.
   - Ах, Элеонора! Наконец-то я добрался до вас, даже  несмотря  на  эту
дракониху внизу!
   - Луис? Подполковник де Ларедо? Как? Что вы здесь делаете?
   - Я хотел увидеть вас. Там, на углу дома, растет бугенвиллея, так что
мне оставалось только справиться с шипами. -  Он  посмотрел  на  ладони,
покрытые кровоточащими ранками.
   - Но вам придется  еще  раз  схватиться  с  ними.  Вы  же  не  можете
оставаться здесь.
   - Элеонора, не будьте такой жестокой. Я пришел,  чтобы  хоть  немного
развлечь вас.
   Она и не заметила гитару,  которая  болталась  на  шнуре  у  него  за
спиной.
   - Развлечь меня?
   - Ну, конечно, керида, дорогая.
   Голос его звучал обольстительно, а  губы  под  темной  полоской  усов
расплылись в улыбке.
   - А разве вы не понимаете, что вам придется столкнуться с  опасностью
посерьезнее, чем шипы?
   - Вы имеете в виду полковника? Он занятой человек.  Он  пересчитывает
то  вновь  прибывших,  то  количество  оружия,  то  вместе  с  генералом
разрабатывает стратегические планы.  А  сегодня  утром  нашли  человека,
убившего предателя, и никому не должно быть  позволено  пустить  в  него
пулю, которая заставила бы его замолчать.  Сегодня  этот  человек  будет
вынужден объяснить свои действия и  назвать  сообщников.  А  завтра  его
расстреляют...
   - Расстреляют?
   - Такова судьба всех предателей.
   Элеонора подавила в себе желание расспрашивать дальше.
   -  Причина  вашего  прихода  не  имеет  значения.  Но  вы  не  можете
оставаться здесь.
   - Но, скажите мне,  почему,  керида?  -  сказал  он,  привалившись  к
решетке, желая получше рассмотреть ее.
   - Потому что... Гранту это не понравится. И...  и  к  тому  же  я  не
одета.
   - Мой друг знает, что наши вкусы насчет женщин схожи, - сказал он, не
отрывая  взгляда  от  длинных  ног  и  оголенных  плеч,   не   прикрытых
полотенцем, в которое она завернулась. - А что касается того,  одеты  вы
или нет, то вы мне нравитесь в любом виде. Но  если  вы  настаиваете,  я
могу подождать, пока вы оденетесь.
   - Вы не понимаете.
   - Не понимаю? - Луис приподнял бровь, пытаясь превратить все в шутку.
- Откройтесь мне.
   - У меня нет одежды. Ваш друг забрал ее.
   Его лицо  вытянулось,  а  потом  по  нему  расплылась  очаровательная
белозубая улыбка.
   - Я и не подозревал, что мой друг так нетерпелив.
   - Дело не в нетерпении, - резко начала Элеонора, но  из  благоразумия
или из осторожности попыталась справиться  со  своим  гневом.  -  Он  ее
забрал, чтобы я не убежала.
   Луис молчал, его лицо застыло.
   - А вы что, хотите уйти?
   - А как вы думаете, почему бы еще меня  здесь  заперли  и  приставили
охрану?
   Нахмурившись, он выпрямился.
   - Это скверно. Я знал, что он неравнодушен к женщинам, но никогда  не
подозревал в нем жестокости.
   - Тогда вам не мешало бы появиться сегодня утром и посмотреть, как он
сбросил с галереи Хуаниту.
   - Да? Хотел бы я на такое взглянуть. Хуанита...
   - Да, я знаю. У вас сходные вкусы насчет женщин, - сказала  Элеонора,
когда он замолчал, подыскивая слова, чтобы объяснить откуда он знает эту
испанскую девушку.
   - Бывают женщины, керида, с которыми было бы глупо обращаться слишком
деликатно.
   - Возможно, я одна из них? - ядовито предположила она.
   - Нет-нет. Не может быть  никакого  сравнения.  Поверьте  мне.  Я  не
понимаю своего друга Гранта. Ничего не понимаю. Соблазнить даму  -  одно
дело, а держать ее взаперти против воли - совсем другое. Я думаю...  Да,
я думаю, я должен с ним поговорить.
   Элеонора нахмурилась.
   - Это может быть опасно.
   - Вы уже начинаете понимать этого человека, моя Элеонора! Но  я  тоже
опасен. - Не глядя на нее, он взял в руки гитару  и,  снова  опершись  о
дверь, принялся наигрывать тихую меланхолическую мелодию.
   Зеленые глаза Элеоноры рассеянно уставились в пустоту.  Как  было  бы
хорошо, если бы нашелся кто-то, способный за нее заступиться  и  вырвать
ее из лап этого полковника. Но вряд ли такое возможно.  И,  кроме  того,
Жан-Поль. И еще... Элеонора понимала, что не совсем  честна  даже  перед
собой, и поэтому не могла позволить Луису  впутаться  в  это  дело.  Она
посмотрела на невысокую фигуру с узкими бедрами, обтянутыми бриджами  из
коричневой кожи, с широкими плечами под красным кителем,  со  сверкающей
золотой цепью на шее. Изящный, галантный, с чувством юмора,  Луис  являл
собой полную противоположность Гранту. Очень жаль, что не  он  начальник
военной полиции.
   - Луис?
   - Да, керида? - спросил он, продолжая перебирать струны.
   - Может быть, вы лучше поймете Гранта, если я вам признаюсь,  что  он
не знал, что я была... невинна. Он думал обо мне совсем по-другому,  как
и вы в Новом Орлеане.
   - А теперь он знает вас лучше? - спросил он, не  глядя  на  нее.  Она
кивнула.
   - Тогда вы слишком великодушны.
   - Нет, - отвергла она комплимент,  -  я  всего-навсего  пытаюсь  быть
честной.
   - Перед кем? Передо мной или перед ним?
   Она ответила не сразу, и Луис добавил:
   - Я просто хочу знать, уверены ли вы, что хотите уйти отсюда?
   Элеонора печально покачала головой.
   - Я хочу, да. Но я не могу.
   - Замки можно сломать.
   - Но не у сердца.
   - Понятно.
   - Нет, вы не поняли. Я не это имела в виду, - начала она, но  он  ухе
уходил, перекинув через плечо гитару. Затем он перешагнул  через  перила
галереи, повис на руках и исчез из вида. Спустя несколько секунд он  уже
шел по улице следом за темноволосой  женщиной,  кокетливо  раскачивавшей
юбкой с красно-зелено-голубыми  воланами.  Это  была  Хуанита,  которая,
похоже, только что вышла из двора. Элеонора увидела, как Луис догнал ее,
схватил за руку и повернул к себе. Испанка засмеялась  и  приветствовала
его быстрыми поцелуями в каждую щеку. Взяв его под руку, она прижалась к
нему, и Луис,  наклонившись,  чтобы  лучше  слышать  ее,  вместе  с  ней
удалился.
   Заходящее  солнце,  окруженное  ржаво-красной  дымкой,  окрасило  все
предметы в такой же цвет. Все краски стали приглушенными, а по кирпичным
строениям побежали голубоватые вечерние тени. Казалось, Элеонора никогда
не сможет оторвать глаз от темнеющей улицы, на которой вот-вот  появится
полковник. Чувство самосохранения подсказывало ей, что лучше увидеть его
заранее. Что хорошего, если она станет изображать безразличие,  если  на
самом деле его нет? В любом случае, Элеонора готова была признаться, что
она к нему неравнодушна. Злоба, взращенная дурными предчувствиями долгой
ночи и длинным днем, проведенным взаперти, жгла ее холодным  огнем.  Она
хотела  заставить  его   почувствовать,   какое   беспомощное   унижение
испытывает в его руках. Если бы он узнал, от чего она  отказалась  днем,
как бы он прореагировал? Дат, если бы только удалось не навредить брату,
она хотела бы отомстить. А для этого присутствие Гранта необходимо.
   Вполне возможно, что не одну Элеонору мучила мысль о мести.  Хуанита,
вероятно,  тоже  пребывала  в  диком   гневе   из-за   своей   отставки.
Неудивительно,  что  после  своего  изгнания  из  дома  полковника   она
чувствовала страшную жажду мести. Может, именно поэтому она приходила  к
сеньоре Паредес. И,  может,  сеньора  -  ее  союзница?  Элеонора  устало
откинула назад рыжую гриву волос. Если Хуанита что-то  замышляет,  чтобы
вернуть любовь полковника, то она желает ей  удачи.  Жаль,  что  они  не
могут объединиться, чтобы отомстить.

***

   Давно наступила ночь. Элеонора  уже  стала  бояться,  что  ее  начнет
мучить голод, когда услышала скрежет ключа в замке. Она лежала в темноте
на кровати, совершенно  отчетливо  сознавая,  какую  несчастную  картину
являет собой. В дверном проеме появился серый контур фигуры  полковника,
входящего в комнату.
   Он закрыл за собой дверь. Элеонора понимала, что он ходит по комнате,
но не слышала его шагов.  Она  пристально  вглядывалась  в  темноту,  но
ничего не могла разглядеть. Наверное, он ищет свечу,  подумала  она  про
себя. Голова ее налилась тяжестью. Вдруг край кровати резко прогнулся  и
сильные руки потянулись к ней, прижав ее  к  твердой  груди.  Она  кожей
ощутила металлические  пуговицы,  колючую  щетину  щек,  прежде  чем  он
принялся жадно ее целовать. На  какое-то  мгновение  Элеонора  позволила
себе  ответить,  притягивая  ладонями  его  спину  к  себе.   Его   руки
напряглись, и она почувствовала, как он насторожился.
   Грант поднял голову, не отпуская ее.
   - Ты думала, - спросил он тихо,  -  что  это  Луис  вернулся  спасать
тебя?
   Мгновение она не могла найти, что ответить.
   - Если бы я так думала, то должна была быть очень разочарована.
   - У тебя злой язычок.
   -  Во  всяком  случае,  это  мой  последний  способ  защиты,  раз  ты
собираешься окружить меня доносчиками.
   Без предупреждения Грант разжал руки, и она упала на  подушки.  Потом
он потянулся к полотенцу, аккуратно накрыл ее, и она  услышала,  как  он
чиркнул спичкой.
   Лицо Гранта было замкнутым и выглядело желтым в свете свечи.  И  хотя
он не смотрел на нее, у Элеоноры не было иллюзий. Она понимала,  что  он
всем своим существом ощущает ее присутствие.
   - Сеньора Паредес, - начал он неохотно, - не  доносчица.  Однако  она
понимает, что мне интересно, кто к тебе приходит.
   - А кто приходит к ней? Она рассказала, что большую часть  дня  здесь
была Хуанита?
   - Она доставила тебе какие-то неприятности?
   Элеонора покачала головой и посмотрела в сторону замочной скважины.
   - Я воспользовалась некоторыми средствами защиты.
   - Плохо, что здесь побывал Луис. Когда мне ждать от него вызов?
   - Я... не думаю, что ты должен об этом беспокоиться.
   - Ты хочешь сказать, что удержалась и не излила  ему  свою  печальную
историю?
   Сарказм в голосе Гранта разозлил Элеонору.
   - Я хочу сказать, что сумела скрыть, как ты  жесток.  И  я  не  хочу,
чтобы из-за меня пролилась кровь, пытаюсь избежать дуэли.
   Он разглядывал ее из-под ресниц, и его голубые глаза блестели мрачным
оценивающим блеском.
   - Слишком уж ты благородна.
   - Да, пожалуй, особенно если учитывать обстоятельства.
   Но это было не то, что она хотела сказать. Враждебность, чем  бы  она
ни была вызвана, к хорошему не приведет. Однако никакая сила на земле не
могла заставить ее взять назад  произнесенные  слова.  Может  быть,  эта
ссора к лучшему. Если  слишком  быстро  соглашаться  с  ним,  он  станет
подозрительным.
   - Обстоятельства? - спросил он. Она подняла голову.
   - Тебя могут уби