замечаниям  на  ее
ответы, он был человеком сведущим  в  лекарском  деле,  что  успокаивало
Анджелину.
   Когда они  проходили  через  общую  комнату,  где  размещалась  свита
принца, Оскар и Освальд взглянули на них, оторвавшись от игры  в  карты,
имевшие довольно потрепанный засаленный вид, и тут  же,  отбросив  их  в
сторону, близнецы растолкали все еще храпящего во сне Густава.  Пока  он
натягивал сапоги, братья поднялись с места и вошли вслед за Анджелиной и
Мейером в спальную комнату, остановившись у двери.
   В  ее  отсутствие  Рольф  проснулся  и  сел  на  кровати.  Глаза  его
возбужденно блестели не столько от температуры, сколько от раздражения.
   - Насильное вторжение? Я польщен, но ваш приход  совершенно  излишен.
Вы лучше бы занялись наблюдением за охраной и разведкой укреплений  этой
вшивой цитадели.
   - Я просто хотел удостовериться, что ты в порядке,  -  сказал  Мейер,
останавливаясь на полпути к кровати.
   - Ну тогда смотри,  я  весел  и  красив,  -  произнес  принц  строгим
повелительным тоном, - а теперь можешь убираться!
   - Я так и сделаю, если ты позволишь мне взглянуть на твою рану.
   - Я в грош не ставлю  сословные  привилегии,  но  никому  не  позволю
лишать меня уединения, когда я предпочитаю побыть один.
   Лицо Мейера вытянулось.
   -  Пойми,  Рольф,  мы  зависим  от  тебя.  Если  что-нибудь  с  тобой
случится...
   - Избавь меня от своего бесконечного терпения.  Оно  не  поможет,  и,
кстати, - в отличие от тебя - я свое уже исчерпал.
   - Будь же благоразумным, я прошу тебя! Твои раны...
   - Штука очень неудобная, но не опасная, что же касается благоразумия,
то на что оно мне нужно? Я - будущий король Рутении!
   Это было сказано с большой долей иронии и горького юмора, но довольно
неестественным тоном, не  похожим  на  просьбу  о  сочувствии.  Хотя  он
действительно был один, как любой представитель власти, не доверяющий ни
единому человеку, как бы этот человек ни заслуживал доверия.
   Сложив руки на груди, Анджелина решительно выступила вперед.
   - Мейер сможет помочь вам. Вы должны позволить...
   - Мне не нужна ничья помощь, - возразил Рольф,  обратив  к  ней  свой
синий сверкающий взгляд, - я ничего не хочу, мне ничего ни  от  кого  не
нужно, и меньше всего от всяких посредников. Я как-нибудь  обойдусь  без
их лживой притворной заботы и слезливых уговоров. Я прошу вас  удалиться
вместе со всеми остальными!
   Он гнал из комнаты всех -  в  том  числе  и  ее,  Анджелину,  и  даже
Густава, который только что появился в дверном  проеме.  Пока  у  Рольфа
были силы для сопротивления навязываемой ему чужой воле, всем окружающим
оставалось только одно - повиноваться его приказам.
   Выйдя из спальной комнаты, Анджелина  прошла  к  очагу,  горевшему  в
смежном помещении и протянула ладони к огню.  Мейер  остановился  рядом;
Леопольд, закрыв за собой дверь в комнату принца, подошел к ним.
   - Я же вам говорил, - произнес кузен Рольфа, -  что  он  не  позволит
никому управлять собой. Он всегда был таким.
   Мейер вздохнул.
   - Он очень упрямый человек.
   - Ему хочется думать, что он - непобедим, и порой  кажется,  что  это
именно так и есть на самом деле, - добавил Леопольд,  с  улыбкой  бросив
взгляд в сторону Густава, когда тот - слыша его слова - заворчал  что-то
себе под нос.
   - Он такой же человек, как и любой другой, - возразил Мейер, -  я  не
думаю, конечно,  что  он  боится  прижигания  ран,  необходимого,  чтобы
предотвратить возможное заражение. Но гордость - смертный грех, которому
он подвержен,  гордость  мешает  ему  принять  помощь.  Леопольд  быстро
взглянул на Анджелину, которая вдруг горестно ахнула. Выражение ужаса на
ее лице отразилось в глазах Леопольда: оба подумали об одном и том же  -
представив, что раскаленный добела металл должен будет коснуться в  двух
местах тела Рольфа во время процедуры прижигания  сквозной  раны.  Кузен
принца снова взглянул на Мейера, потрясенный его словами:
   - Я не думаю, что в поведении Рольфа  больше  гордости,  чем  желания
оставаться  самим  собой  и  сохранять  личное  достоинство  при   любых
обстоятельствах. Но во всяком случае, каковы  бы  ни  были  причины,  мы
зашли в тупик. Я пойду посмотрю лошадей, если удастся  уговорить  охрану
за дверями столовой, где сейчас завтракают, - пропустить меня в конюшню.
   - Кто-то уже завтракает? - спросил Освальд, когда Леопольд направился
к двери. - Тогда проводи и меня в ту комнату, где едят.
   - И меня тоже, - добавил Оскар.
   - Я бы тоже не отказался съесть что-нибудь, - сказал Густав  довольно
угрюмо.
   Они вышли, оставив Анджелину наедине  с  Мейером,  было  слышно,  как
телохранители разговаривают с часовым у двери, а затем их шаги затихли в
глубине дома. Огонь в  камине  под  грубой  деревянной  каминной  полкой
громко потрескивал. Мейер подошел к своей разложенной на полу постели  и
начал скатывать стеганное одеяло, затем он убрал их в  пристенный  ларь,
накрыв его крышкой так, что получилась деревянная самодельная скамья.
   - Мне жаль вашу кузину, - произнес он через мгновение.  -  Независимо
от того, замешана она или нет в смерти Максимилиана,  я  не  пожелал  бы
такой участи ни одной женщине.
   - Такой участи?
   - Ну да, участи любовницы, - если  так  можно  назвать  то,  чем  она
стала, - нашего друга Мак-Каллафа.
   - Вы... вы думаете, что она ею стала?
   - Я это знаю. Шотландец дал нам понять, что  это  свершившийся  факт,
довольно ясно и в оскорбительной для вашей кузины форме за завтраком, до
того, как вы пришли. Сделал он это, по всей видимости, намеренно,  чтобы
предостеречь всех и вся от пререканий с собой. Так это во всяком  случае
выглядело.
   Анджелина почти не сомневалась, что Мейер прав. Обсуждать эту тему  с
мужчиной было бы странно с ее стороны.
   - Бедная Клэр, - только и могла сказать Анджелина.
   - Кажется, это судьба вашей кузины - встречать на своем пути  мужчин,
которым ничего от нее не нужно, кроме одного. Максимилиан был,  конечно,
несколько более галантен, но в конечном итоге его желания ограничивались
тем же самым. Но, с другой  стороны,  почему  она  надеялась  на  что-то
большее? Мне это непонятно. Она должна была знать, если имела голову  на
плечах, что Максимилиан не может предложить ей большего.
   -  Клэр  никогда  не  стремилась  предугадать  последствия   своих...
увлечений.
   - Своих прихотей, хотите вы сказать?  Менее  сообразительная  девушка
могла бы уже давно заметить, что Максимилиан  был  обязан  выбрать  себе
невесту среди представительниц королевских домов Европы.  Его  положение
требовало этого, не говоря уже о требованиях отца-короля.
   - Да, конечно, это само собой разумеется.
   Само собой разумелось также и то, что именно хотел сказать ей  Мейер,
от чего предостеречь. Он хотел дать ей  понять,  что  все  это  касается
теперь и Рольфа.  Такая  забота  о  ней  тронула  Анджелину,  но  к  ней
предостережение Мейера имело лишь косвенное отношение. Какая ей разница,
на ком женится Рольф? Она не навязывалась ему ни в жены, ни в любовницы.
У Анджелины не было выхода, кроме одного - оставаться с Рольфом, пока он
не покинет ее.
   - Мне жаль мадемуазель де Бюи. Я бы очень  хотел  что-нибудь  сделать
для нее или, может быть, мы все  -  телохранители  Рольфа  -  что-нибудь
могли бы сделать для нее... Но что именно, я - честно говоря - не  знаю.
Наш шотландец не желает слушать даже самых вежливых просьб не  досаждать
своим вниманием леди. И, к сожалению, у нас нет оружия, чтобы  применить
силу против него.
   - Я уверена, Клэр этого и не ожидает от вас,  -  ответила  Анджелина,
хмуро глядя в огонь.
   Но она ошиблась. Через полчаса Клэр разыскала ее,  чтобы  поговорить.
Мейера в это время вызвал Мак-Каллаф, вероятно, для  уточнения  деталей,
касающихся предстоящего выкупа. Анджелина сидела одна в большой комнате,
борясь с искушением подойти на цыпочках к  двери  спальной  и  заглянуть
хотя бы одним глазком внутрь. Ее останавливала лишь мысль  о  тех  едких
словах, которые ей придется выслушать из уст Рольфа, если он заметит  ее
подглядывание. Подняв глаза от огня, она  увидела  свою  кузину,  быстро
скользнувшую в  дверь  комнаты,  концы  ее  яркой  шали  развевались  от
стремительного движения, губы были плотно сжаты в кроваво-красную линию.
   - Ты должна хоть что-нибудь сделать! - воскликнула Клэр. -  Если  эта
уродина дотронется до меня хотя бы еще раз, я сойду с ума от отвращения!
   - Ты... ты имеешь ввиду Мак-Каллафа?
   - А кого же еще? Он тянет ко мне свои лапы, как  косматый  медведь  к
меду, целует меня взасос, так, что я чуть не умираю от удушья. Это  бык,
а не человек, жестокий, ненасытный, и хуже  всего  то,  что  л  уверена,
прошлой ночью он из моей постели прямиком отправился к этой  змее,  этой
дикарке, к своей любовнице Утренней Звезде!
   - Я знаю, что все это ужасно, -  произнесла  Анджелина,  -  но  я  не
понимаю...
   - Ужасно? Да ты и вообразить себе этого не можешь! Или... О, теперь я
вижу! Ты думаешь, все, что я вынуждена терпеть,  заслужено  мною,  после
того как мы с мамой бросили тебя  на  произвол  судьбы.  Я  должна  была
знать, что ты воспримешь все случившееся именно таким образом!
   - Я ничего подобного не говорила.
   - Тебе и не нужно ничего говорить! Я вижу по твоим глазам. Ты никогда
не умела скрывать своих чувств, - Клэр откинула голову,  тряхнув  копной
огненных кудрей, и ожидая, что Анджелина начнет оправдываться.
   - Думай, что хочешь, - ответила та, - но  я  действительно  огорчена,
что именно таким образом закончилось твое бегство.
   - Другими словами, это я  во  всем  виновата,  -  подвела  итог  Клэр
голосом, в котором звучала горечь, - виновата в том, что мой возница был
убит, виновата в том, что меня захватили в плен.
   - Не стану отрицать, во всем этом без сомнения есть доля твоей  вины,
хотя это не уменьшает мою озабоченность твоей дальнейшей судьбой.
   - Как благородно! - воскликнула Клэр, невесело рассмеявшись, и начала
ходить по комнате из угла в угол. - Уверяю тебя, даже если бы Рольф  был
совершенно бесчеловечен, тебе было бы в тысячу раз лучше, чем мне в  эту
ночь. Я была изнасилована  самым  зверским  образом,  другого  слова  не
подберешь. Он в клочья разорвал на мне одежду, бросил  меня  на  кровать
под себя и, исходя похотью, делал со мной, что  хотел.  Я  заставлю  его
пожалеть обо всем, чего бы мне  это  ни  стоило,  но  сначала  я  должна
выбраться отсюда.
   - Думаю, последнее твое желание разделяет каждый из нас.
   - Ты уверена? А я думаю, что Рольф и без  того  счастлив.  Он  догнал
меня, наконец, не так ли? - она резко обернулась  к  Анджелине,  сверкая
своими ярко-зелеными глазами.
   - Он не в состоянии радоваться по этому поводу.
   - Ты считаешь, что он серьезно болен? Как это некстати! Я  надеялась,
что он спасет меня, конечно, за соответствующее вознаграждение.
   - Не понимаю...
   - В обмен на  те  сведения,  которых  он  добивается,  -  нетерпеливо
добавила Клэр, хотя вид у нее при этом был довольно смиренный.
   - Так ты что-то знаешь  об  обстоятельствах  гибели  Максимилиана?  -
Анджелина не так уж была поражена этой новостью, как можно было ожидать.
   - А что тут удивительного? Я присутствовала при этом, - напомнила  ей
Клэр, и странная улыбка заиграла на ее красивых губах.
   - Но ты ничего не сказала об этом в ночь твоего ухода в  монастырскую
школу!
   - Но ведь в комнате была мама, моя дорогая мама! Я считаю  за  лучшее
не лишать иллюзий женщину, которая родила меня, в тех случаях,  конечно,
когда это возможно.
   От цинизма последнего замечания холодок пробежал по спине  Анджелины.
И хотя она была уже в курсе многих  дел  и  обстоятельств,  связанных  с
кузиной, в том числе  отлично  знала,  что  та  была  любовницей  Макса,
Анджелина все же не стала говорить об этом вслух.
   - Что ты имеешь ввиду?
   Клэр пожала плечами.
   - Какое это имеет  значение?  Все  это  было  так  давно.  Мы  должны
заботиться о дне сегодняшнем.
   - Я уже говорила тебе...
   - Да, да, я знаю, но существует же хоть какой-нибудь  выход!  Если  я
буду действовать своими силами, я очень скоро найду слабое место у этого
шотландца. Мак-Каллафа заботят, например, его люди  и  его  положение  в
этой забытой богом глуши.  Он  командует  целым  военным  лагерем  -  ты
заметила? - такой лагерь вовсе не нужен для  противостояния  закону.  Из
его разговоров со своими людьми я  поняла,  что  он  враждует  с  другой
шайкой разбойников. Как бы это было здорово, если бы на него и его людей
напал отряд других негодяев.
   - А ты подумала, куда нас может завести  такая  тактика?  -  спросила
Анджелина.
   - Какая разница, лишь бы отомстить Мак-Калла-фу. И потом мы наверняка
сможем бежать под шумок во время заварухи.
   - Но ведь нет никакой гарантии,  что  если  нам  не  удастся  бежать,
другие разбойники будут обходиться с нами лучше этих.
   - Во всяком случае, мы должны попробовать.
   - Только не с раненым на руках, который не  может  защитить  себя,  -
возразила Анджелина.
   - Ты думаешь, он не может  себя  защитить?  Это  очень  печально  для
Рольфа, он не привык к такому положению. Не сомневаюсь, ему будет трудно
сжиться с этим. Вот почему ты сидишь здесь, а не с ним в комнате!
   - Клэр, - горячо сказала Анджелина - это не твое дело. И я скажу тебе
прямо в лицо, я никогда не соглашусь с твоими замыслами, даже если  тебе
удастся организовать атаку и самой участвовать в  ней  верхом  на  коне.
Странно, что ты ждала от меня другой реакции.
   - О, мне вовсе не понадобится самой участвовать в чем бы то ни  было.
Насколько я поняла, разбойники собираются  выступить  в  поход  на  этих
днях. Все что мне необходимо, это в нужный момент отвлечь их внимание и,
дождавшись благоприятной минуты,  рассчитаться  с  Мак-Каллафом  за  его
гостеприимство. И потом, что я теряю?
   -  Но  это  же  подло,  Клэр,  -  настаивала  Анджелина,  но  кузина,
расхаживающая по грубым половицам взад и  вперед,  не  придала  никакого
значения ее словам.
   В течение всего дня из спальной Рольфа не доносилось ни звука.
   Анджелина не покидала проходную комнату, отказавшись от  обеда  из-за
отсутствия аппетита, хотя затем ей пришло в голову, что надо бы  отнести
Рольфу воды или бульона. Он сам не мог покинуть спальню и поесть.  Ближе
к вечеру Густав отважился немного приоткрыть дверь в  комнату  больного.
Рольф спал, сообщил седовласый ветеран, и  они  с  Леопольдом  вызвались
подежурить вместо Анджелины, пока та сходит поужинать.
   Ужин  еще  не  был  готов.  Анджелина,   остановившись   на   пороге,
размышляла, сесть ли ей за стол вместе с Мак-Каллафом и кучкой его людей
или вернуться в коридор, где  телохранители  принца  играли  в  карты  и
болтали со своими стражами,  сплевывающими  время  от  времени  табачную
слюну на пол. У Анджелины был и еще  один  вариант.  Хотя  Клэр  еще  не
показалась за столом, индианка находилась  уже  здесь.  Она  возилась  у
очага, поднимала крышки с кастрюль,  что-то  помешивая,  заливала  жиром
жаркое на сковородке, замешивала тесто для хлеба  в  большой  деревянной
миске.  Решительно  вскинув  подбородок,  Анджелина,   не   отвечая   на
приветливый поклон Мак-Каллафа, подошла к индианке,  предлагая  ей  свою
помощь с дружеской открытой улыбкой и беря  из  ее  рук  ковш  с  жиром.
Утренняя Звезда взглянула на нее искоса, секунду поколебалась,  а  затем
кивнув Анджелине, выпустила из рук ковш, отдав его ей.  Она  понаблюдала
за действиями Анджелины, которая наливала в  жаркое  расплавленный  жир,
ловко поворачивая сковородку.  Увидев  с  удовлетворением,  что  ужин  в
надежных руках, индианка занялась другими делами по хозяйству.
   Постепенно к столу собирались другие  мужчины,  нагулявшие  к  вечеру
волчий  аппетит,  они  громко  разговаривали,  возбужденно   размахивали
руками, бранились друг с другом.
   Между   разбойниками   и   людьми   принца   установились   отношения
соперничества, которые с натяжкой  можно  было  назвать  полудружескими.
Казалось, что по молчаливому общему согласию, а, может быть, и договору,
свидетелем которого Анджелина, впрочем, не  была,  телохранители  Рольфа
смогли  обеспечить   себе   относительную   независимость   и   убаюкать
бдительность своих охранников.  Конечно,  их  успех  в  этом  плане  был
условным и далеко неполным, но это военная хитрость могла  помочь  им  в
будущем при благоприятных обстоятельствах.
   За столом сидели только те члены  разбойничьей  шайки,  которые  были
одиноки. Те же, у кого имелись  жены  или  сожительницы,  проводили  все
свободное время в бревенчатых хижинах, стоявших вокруг главного  здания.
Днем Анджелина слышала шум  играющих  детей,  плач  младенцев,  -  одним
словом, звуки, обычные для любой деревни. И  она  спрашивала  себя:  что
будет со всеми этими беззащитными существами,  если  на  лагерь  нападет
вооруженная банда? Только глупая блажь  и  тупое  высокомерие  заставили
мужчин подвергать свои семьи постоянной опасности.
   Явившись к столу, Клэр, словно лакомый кусочек,  притягивала  к  себе
взгляды всех мужчин. На ней было зеленое  бархатное  платье  с  атласным
корсажем оранжевого цвета. Ее волосы были причесаны  самым  замысловатым
образом. Создавалось впечатление, что всю вторую половину дня Клэр ничем
иным не занималась, как  только  прихорашивалась,  словно  по  какому-то
торжественному случаю. Через некоторое время Анджелина заметила,  что  и
она  сама  тоже  является  объектом  всеобщего  пристального   внимания.
Оценивающие мужские взгляды останавливались  на  ее  волнистых  волосах,
скользили по разгоряченному от огня лицу и подолгу задерживались на чуть
приоткрытой шее и руках, не украшенных ни браслетами, ни  кольцами.  Все
это отбивало у Анджелины аппетит, кусок застревал у нее  в  горле.  Даже
сам Мак-Каллаф скосил на нее свои глаза табачного цвета и  прищурился  в
восхищении, отправляя в рот очередную ложку тушеных бобов.
   В этой ситуации ей не могли помочь ни Мейер, ни  Оскар,  сидевшие  по
обеим сторонам  от  нее  и  внутренне  кипевшие  от  этих  бесцеремонных
взглядов, направленных на Анджелину. Как бы окружая ее своей  заботой  и
защитой от любых посягательств, Мейер налил в тарелку Анджелины  немного
соуса, близко наклонился  к  ней  и  стал  что-то  говорить  вполголоса,
дотрагиваясь до ее руки и отвлекая  внимание  девушки  от  смущавших  ее
беззастенчивых взглядов, глядя  с  добродушной  улыбкой  в  серо-зеленые
глаза Анджелины.
   Клэр наблюдала всю эту сцену, насмешливо кривя  губы.  Кроша  кусочек
хлеба длинными белыми пальцами, она вдруг взглянула изумрудными  глазами
на одного из разбойников - бородатого мужчину с одним ухом - второе  ему
отсекли, вероятно, в какой-нибудь сумасшедшей схватке.  Через  некоторое
время карнаухий, воодушевленный ее пристальным взглядом, с оглушительным
ревом поднялся с места и набросился  с  кулаками  на  своего  соседа  по
столу. Сцепившись, оба упали на пол и начали кататься, дубася друг друга
по чем попало.
   Клэр наблюдала за ними с выражением брезгливости  на  лице,  хотя  ее
глаза за полуприкрытыми ресницами блестели жадным любопытством. Впрочем,
больше никто из присутствующих не  обратил  на  дерущихся  ни  малейшего
внимания, пока в руках одного из них не блеснуло  лезвие  ножа.  Тут  же
Мак-Каллаф прорычал приказ, бросив при этом искоса взгляд  на  Клэр,  не
суливший последней ничего хорошего. Но Клэр только  улыбнулась  и  снова
повернулась  к  сцепившимся  мужчинам.  Второй  нож,  брошенный  кем-то,
стремительно пролетел по воздуху и воткнулся острием заточенного  лезвия
в половицу рядом с карнаухим. Противники, разомкнув объятия,  встали  на
ноги и закружились, держа ножи в  руках  и  угрожающе  скаля  зубы.  Они
делали выпады, пытались пырнуть один другого, рычали и  грубо  ругались,
однако не причиняли друг другу ощутимого вреда.  По  их  лицам  струился
пот, стекая на домотканые рубахи, которые уже б