ости и поросли мхом; багряная  мандевилла
карабкалась   вверх   по    колоннам,    поддерживавшим    свес    крыши
противоположного крыла усадьбы, а по перилам  широкой  открытой  веранды
нижнего этажа словно канатоходец расхаживал взад и вперед важный зеленый
попугай -  несомненно,  один  из  тех,  что  разбудили  Джессику  своими
криками. Время  от  времени  он  взмахивал  крыльями,  словно  собираясь
взлететь, и на  солнце  ослепительным  золотом  вспыхивали  его  длинные
маховые перья.
   На веранде был накрыт столик  на  двоих.  За  ним  сидел  Рафаэль  и,
отложив в сторону, газету, беседовал с попугаем. Его  волнистые,  черные
как  вороново  крыло  волосы  отливали  синевой,  а  лицо,  на   котором
чередовались свет и тени, было словно высечено из камня и казалось таким
благородным, таким мужественным, что сердце Джессики сжалось от нежности
и восторга.
   Она отступила назад, но сквозняк запутал занавески, и  она  никак  не
могла найти выход. Очевидно, ее возня  привлекла  внимание  Рафаэля,  он
поднял голову и, встав со стула, шагнул к краю веранды.
   - Доброе утро! - приветствовал  он  Джессику,  и  попугай,  испуганно
хлопая крыльями, взлетел. - Как спалось?
   В его голосе Джессике послышались такая искренняя забота и ласка, что
она ощутила внезапный  приступ  размягчающей  слабости.  Лишь  мгновение
спустя она поняла,  что  Рафаэль  мог  обратиться  к  ней  так  нарочито
задушевно из-за слуги, который как раз в этот момент появился  из  дома,
чтобы  поставить  на  стол  еще  одну  чашку  и  наполнить  ее  кофе  из
сверкающего серебряного кофейника.
   Когда она ответила, ее голос прозвучал немного неуверенно.
   - Неплохо, - сказала  она.  -  Учитывая  все  обстоятельства,  совсем
неплохо.
   Рафаэль широко улыбнулся.
   - Не хочешь ли составить мне компанию? Завтрак по-бразильски, это  не
только экзотика - это по-настоящему изысканно и вкусно.  Я  уверен,  что
ничего подобного ты в жизни не пробовала!
   - О, нет, - поспешно откликнулась она, плотнее закутываясь в халат  и
запахивая его на груди. - Спасибо за приглашение, но  я  еще  не  одета.
Пока я буду приводить себя в порядок, твой кофе совсем простынет...
   - Тогда я поднимусь к тебе.
   Его слова прозвучали недвусмысленно и твердо, и Джессика поняла,  что
не в силах отказать ему. Рафаэль,  повернувшись  к  слуге  и  отдав  ему
несколько распоряжений, уже шагнул к двери под  балконом  и  скрылся  из
виду. Услышав, как щелкнул внизу  замок,  Джессика  ринулась  обратно  в
спальню. Успеет ли она причесаться или  лучше  сначала  умыться?  Паника
охватила ее, мешая сосредоточиться.
   Но она так и не успела  ничего  сделать.  Коротко  постучав,  Рафаэль
появился в спальне и шагнул к Джессике. Сдерживая волнение,  Джессика  с
трудом удержалась от желания броситься в самый дальний угол.
   Рафаэль остановился в двух шагах от нее, посмотрел на застывшее,  как
гипсовая маска, лицо и негромко сказал:
   - Не паникуй. Я не рискну  приблизиться  к  тебе  сейчас.  Мне  нужно
поговорить с тобой о сегодняшнем приеме. Мне следовало заранее  подумать
о некоторых деталях, но, поскольку до вечера еще  далеко,  время  у  нас
есть.
   - О каких деталях? - переспросила Джессика упавшим голосом.
   -   Во-первых,   нужно   придумать    какое-то    объяснение    нашей
скоропалительной помолвке, - начал он. - И договориться,  как  мы  будем
вести себя друг с другом на людях. Ты ведь не просто  выходишь  за  меня
замуж -  ты  становишься  членом  моей  семьи,  членом  клана,  так  это
называется у нас в Бразилии. А родственников у меня много -  так  много,
что даже человеку, привыкшему  к  подобным  вещам,  бывает  непросто.  Я
думаю, Джессика, что  у  нас  не  возникнет  никаких  проблем,  если  мы
объединимся и будем держаться заодно.
   Джессика чуть заметно наморщила лоб.
   -  Честно  говоря,  я  не  думала,  что  этот  визит  будет  таким...
официальным.
   - А он и  не  будет,  во  всяком  случае,  в  том  смысле,  какой  ты
вкладываешь в эти слова. Но ты  должна  понять  вот  что:  главой  клана
считаюсь я, и от меня, от моих  решений  во  многом  зависит  счастье  и
благосостояние многих людей - моих ближних и дальних  родственников.  Но
не только они зависят от меня. Я тоже завишу от  них,  и  навязывать  им
неизвестно кого в качестве своей жены, которую они должны будут уважать,
как самого меня, я  просто  не  имею  права.  Не  то,  чтобы  они  могли
заставить меня изменить мое решение, но я, по крайней мере, должен  дать
им понять, что я выбрал себе в жены достойную женщину.
   - Тайны мадридского двора! - фыркнула Джессика  и,  увидев,  что  его
брови недовольно сошлись на переносице, поспешно добавила:
   - Нет, я с радостью познакомлюсь  с  твоими  двоюродными  братьями  и
сестрами, с твоими тетями и дядями, но я не понимаю, что от этого  может
измениться?
   - Как это что?
   В его тоне впервые послышался металл, и Джессика  почувствовала,  как
ее  охватывает  холодок  страха.  И  все  же  она   считала   совершенно
необходимым расставить все по своим местам. И немедленно!
   - Раз я буду проводить большую  часть  времени  в  Новом  Орлеане,  -
пояснила Джессика, - я вряд ли смогу как-то влиять  на  положение  вещей
здесь.
   - Ты так в этом уверена? - переспросил Рафаэль.
   - А как же иначе?! - воскликнула Джессика. - Как  же  тогда  я  смогу
управлять "Голубой Чайкой"?
   Он долго смотрел на нее и молчал;  его  глаза  за  частоколом  густых
длинных ресниц  были  задумчивы  и  чуточку  печальны.  Наконец  Рафаэль
сказал:
   - Этот вопрос  мы  решим  позже.  А  пока  давай  обсудим  вот  какой
момент...
   - Нет-нет, постой! - перебила его Джессика. - Мы договорились, что  я
буду и дальше распоряжаться той частью объединенного  капитала,  которая
принадлежала деду. Я должна управлять "Голубой Чайкой"! Не хочешь же  ты
сказать, что я смогу делать это отсюда? Это невозможно!
   - Разумеется, не отсюда, а из Рио. Я планирую  оборудовать  для  тебя
офис рядом со штаб-квартирой КМК.
   - Нет, на это я не могу согласиться, - резко сказала она. - Я слишком
хорошо знаю, что ни один день не  обходится  без  множества  мелких,  но
важных проблем, справиться с которыми можно, только находясь  на  месте.
Ты и сам должен понимать, что  часть  вопросов  оперативного  управления
компанией можно решать, сообразуясь с реальной  обстановкой,  и  если  я
буду неизвестно где...
   -  Об  этих  мелочах  вполне  может  позаботиться  Кейл  Фрейзер,   -
нетерпеливо перебил ее Рафаэль. - От троюродных братьев тоже должна быть
польза, хотя бы изредка.
   Джессика почувствовала себя обманутой, в груди у  нее  закипал  гнев.
Она-то  думала,  что  Рафаэль  все  понимает  и  что   его   предложение
подразумевает действительно равное участие в делах, а он, оказывается, с
самого начала собирался запереть ее в четырех стенах  словно  в  гареме,
бросив как кость чисто декоративную должность  главного  исполнительного
директора дедовской фирмы. Что ж, она  сама  виновата!  Ей  нельзя  было
забывать, с кем она имеет дело.
   - Ничего не выйдет! - решительно сказала она. - В фирме не может быть
два высших должностных  лица.  И  тот,  кто  обладает  правом  решающего
голоса,  обязательно  должен  заниматься  каждодневной  рутиной,   чтобы
ориентироваться  в  ситуации.  В  противном  случае  его  решения  могут
принести только вред.
   Рафаэль слегка наклонил голову.
   - Мне казалось, - сказал он тихо, - что я дал тебе понять  совершенно
ясно: мне не нужна жена, которая постоянно находится черт знает где.  На
другом континенте. В другом полушарии.
   - Но мы же будем встречаться! Многие супружеские пары  так  живут,  -
защищаясь, возразила Джессика, но в ее голосе уже звучало отчаяние.
   Рафаэль покачал головой.
   - Я хочу каждую ночь ложиться спать в одну  постель  с  женщиной,  на
которой я женился. Я хочу  касаться  ее  каждый  раз,  когда  мне  этого
захочется, и я должен  быть  рядом,  когда  буду  нужен  и  ей.  Я  хочу
просыпаться утром и  видеть  ее  голову  на  соседней  подушке;  я  хочу
завтракать вместе с ней и знать,  всегда  знать,  что  она  со  мной,  в
безопасности, что ей хорошо и спокойно...
   - Это, конечно, замечательно и очень  удобно,  -  вставила  Джессика,
схватившись за сарказм как за единственное средство, способное  защитить
ее от гипнотического воздействия его негромкого, сочного баритона  и  от
соблазна, который таил в себе этот мужчина. - Но со мной это не пройдет.
В таком случае тебе надо жениться на ком-нибудь другом.
   Его губы нервно дернулись.
   - Я так не думаю, - заявил он. - Мы заключили договор,  и  я  намерен
заставить тебя выполнить свою часть.
   - Но ты не можешь заставить  меня  выйти  за  тебя  замуж!  -  дерзко
возразила Джессика, упрямо выпятив подбородок.
   Рафаэль смерил ее  долгим,  внимательным  взглядом.  Его  глаза  были
бездонны и темны.
   - Не могу?
   Он сказал это с такой уверенностью, что по  спине  Джессики  побежали
мурашки.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Подумай, - коротко бросил он. Совершенно очевидно, он  угрожал  ей.
Ей и "Голубой Чайке". Джессика знала, что Кастеляр в любой момент  может
отозвать свое предложение о слиянии и потребовать оплаты закладной.  Суд
несомненно признал бы "Голубую Чайку" банкротом, после чего фирма  Клода
Фрейзера перестала  бы  существовать,  так  что,  если  Джессика  хотела
сохранить компанию деда как самостоятельное предприятие, она должна была
сделать так, как он хочет. Она, во всяком случае,  считала,  что  именно
такой сценарий имел в виду Рафаэль, хотя за его словами могли скрываться
иные, куда более опасные для нее угрозы.
   Да, Рафаэль Кастеляр  был  настоящим  пиратом  -  грозой  морей  и  в
особенности мореходов. Ведя  конкурентную  борьбу,  он,  как  видно,  не
гнушался ничем и шел к цели самым прямым и коротким  путем.  Конечно,  у
него не было  ни  повязки  на  левом  глазу,  ни  абордажной  сабли,  ни
говорящего попугая - или все-таки был? -  подумала  Джессика,  вспоминая
крупную  зеленую  птицу  с  золотыми  подкрылками,  -  да  и  методы  он
предпочитал более утонченные, но результаты  были  те  же.  Шли  ко  дну
компании,  экипажи  оказывались  без  работы  на  берегу,  а   сокровища
Кастеляра уже не вмещались в приготовленные для них сундуки. Даже  ее  -
свой самый ценный трофей - он был намерен держать в  золотой  клетке,  и
никакой иной альтернативы у Джессики не было -  разве  что  пройтись  по
парапету, как эти экзотические птицы.
   Из-за взрыва на яхте и всего, что за этим  последовало,  она  напрочь
забыла о своих обстоятельствах, забыла даже, с кем имеет дело. Но теперь
Джессика все вспомнила и мысленно поклялась себе, что никогда больше  не
совершит подобной ошибки. Кроме того, были еще  одна-две  вещи,  которых
Рафаэль либо не учел, либо просто не придал им значения. В конце концов,
он был не единственным, кто здесь чего-то хотел. Она притворится,  будто
подчинилась его воле, а когда получит свое - вот тогда  и  станет  ясно,
кто будет смеяться последним.
   Завтракать на балкон они вышли вместе.  Легкий  складной  столик  был
застелен  кружевной  скатертью  ручной  работы  и  уставлен  антикварной
фарфоровой  и  серебряной  посудой.  Серебряные  столовые  приборы  были
тяжелыми, массивными и,  наверное,  тоже  служили  роду  Кастеляров  уже
немало десятилетий.
   К  столу  то  и  дело  подходили  горничные  с  уставленными   снедью
подносами;  ими  беззвучно  дирижировал  пришедший  первым  мажордом,  и
Рафаэль вынужден был  прекратить  неприятный  разговор.  Кроме  того,  в
присутствии  слуг  Рафаэль  вряд  ли  мог  позволить   себе   какие-либо
вольности, которые он наверняка имел в виду,  когда  ворвался  к  ней  в
спальню.
   Как бы там  ни  было,  теперь  ничто  не  мешало  ей  отдать  должное
завтраку, и Джессика признала, что так вкусно она давно не ела.  Сначала
подали  крепкий  горячий  кофе  с  молоком,  свежий  ананасовый  сок   и
нарезанную  ломтиками  дыню.  Этого  было   вполне   достаточно,   чтобы
насытиться, но блюда  продолжали  прибывать  одно  за  другим.  Принесли
папайю, потом появилось блюдо с  нарезанным  ломтиками  домашним  сыром,
потом подошла очередь горячего рулета с  ветчиной  и  жаренных  в  масле
бананов,  за  ними  последовали  печеный  сладкий  картофель,  крошечные
пирожки-бурито, начиненные плавленым сыром и мякотью кокоса, а на десерт
были безе, плавающие в горячем сладком сиропе  из  манго  и  ананаса,  и
кокосовый пирог.  Каждое  блюдо  было  к  тому  же  украшено  цветами  и
подавалось со всей возможной торжественностью. В начале трапезы  -  язык
не поворачивался назвать это пиршество завтраком  -  Джессика  почти  не
чувствовала  голода,  однако  продолжала  есть  и  пить  -  лишь  бы  не
встречаться взглядом с Рафаэлем. Еда, однако, была такой вкусной, что  у
нее неожиданно проснулся аппетит. Она проглотила одно  безе  с  ломтиком
манго и уже подняла вилку, чтобы выловить еще одно, когда  почувствовала
на себе внимательный взгляд Рафаэля. Подняв  голову,  Джессика  увидела,
что на его губах играет довольная улыбка.
   - В чем дело? - спросила она с вызовом.
   - Ни в чем. Просто я рад, что вчерашние события не повлияли  на  твой
аппетит. И потом, мне интересно смотреть, как ты ешь. У нас  в  Бразилии
во  время  еды  не  держат  левую  руку  на  коленях,  словно  ее  вдруг
парализовало. Когда мы кладем что-нибудь в рот, мы не откладываем нож: у
нас - как и в Европе - принято держать нож в правой руке и  пользоваться
им по мере надобности. Нет,  я  вовсе  не  критикую  тебя:  твоя  манера
очаровательна, но здесь она выглядит несколько странной.
   - Возможно, - ответила Джессика с ледяной улыбкой. - Я не буду ничего
говорить насчет соринки в чужом глазу, но заявляю твердо: ты никогда  не
заставишь меня чистить вареную креветку при помощи вилки и ножа, как это
делаешь ты. Кстати, мне казалось, что ты уже  должен  был  привыкнуть  к
американской манере вести себя за столом.
   - Представь себе, я знаком с этикетом, - парировал Рафаэль.  -  Но  в
любом бразильском ресторане ты, пожалуй, обратила бы  на  себя  всеобщее
внимание.
   В  его  голосе  не  было  ни   гнева,   ни   раздражения   -   только
снисходительное превосходство, и Джессике захотелось его ударить.
   - Звучит как комплимент, -  сказала  она  едко.  -  Но  твои  родичи,
похоже,  ждут  от  меня  чего-то  большего,  чем  просто  знаний  правил
поведения за столом; не зря же ты учишь меня не только  тому,  как  надо
держать вилку, но и тому, что говорить, а о чем - молчать. Так  чего  же
ты добиваешься, Кастеляр?
   Рафаэль обреченно вздохнул и, вытерев губы салфеткой, резко бросил ее
на стол возле своей тарелки. Кажется, теперь он окончательно понял,  что
Джессика намеревалась противоречить ему абсолютно во всем. Джессика была
гордой и сильной женщиной,  которую  нельзя  было  заставить  склониться
перед  чужой  волей.  Она  была  достаточно   умна,   чтобы   покориться
неизбежному, но Рафаэль был уверен, что  Джессика  заставит  его  дорого
заплатить за то, что он лишил ее свободы выбора. За удовольствие  всегда
приходится платить - он усвоил  это  очень  хорошо.  Рафаэль  готов  был
платить, и все же он не мог без грусти думать о том, что ему нужно  было
нечто  совершенно  другое:  ее  собственная  готовность  идти   к   нему
навстречу.
   Кастеляр  знал,  что  существуют  женщины,  которых  несет  по  жизни
всепоглощающая стихия их собственных чувств. Такие женщины способны,  не
рассуждая, следовать велениям своей страсти, нисколько не задумываясь  о
последствиях, но Джессика была совсем другой. Что будет, если он  сейчас
протянет руки и заключит ее в объятия?  Растает  ли  она  в  его  руках,
отдастся ли его ласкам, или плюнет ему в лицо? Судя по тому,  что  он  о
ней знал, последний вариант был наиболее вероятным.
   И все же она была  совершенно  прелестна!  Ее  волосы  все  еще  были
взлохмачены после сна, халат слегка распахнулся, обнажая  плавный  изгиб
изящной шеи, а губы влажно блестели от сока.  Он  хотел  ее,  хотел  так
сильно, что все тело его мучительно  заныло.  Хорошо  еще,  что  кружево
свешивающейся со стола скатерти скрывает от нее несомненные признаки его
возбуждения. И все же, несмотря на все свои опасения, Рафаэль попытал бы
счастья, если бы не боялся, что она уступит ему по причинам, не  имеющим
ничего общего с ее чувствами.
   К счастью, ему удалось справиться с собой. Существовали в жизни  вещи
слишком важные, чтобы ими можно было рисковать, хотя слепой  случай  мог
сделать их и поистине бесценными, и совершено бесполезными.
   С внезапным раздражением отодвинув от себя тарелку, Рафаэль сказал:
   - Существует еще кое-что, что  тебе  следует  знать  о  нашем  образе
жизни. Например, я сказал, что  являюсь  главой  семьи.  Это  отнюдь  не
значит, что я только руковожу нашей  компанией  или  распоряжаюсь  всеми
семейными финансами. Я - patrao, или патрон - человек, который  является
высшим авторитетом для всех остальных членов клана и который в  конечном
счете отвечает абсолютно за все.
   - Патрон? - переспросила Джессика. - Скажи лучше - "крестный отец"!
   Его губы слегка скривились; это было признаком крайнего  раздражения,
и Джессика прикусила язык.
   - Ты и права, и не права. Во  всяком  случае,  ничего  зловещего  или
преступного здесь нет, хотя, как и "крестный отец"  мафии,  я  пользуюсь
неограниченной властью, по крайней мере  -  теоретически.  Я  даю  имена
младенцам, я решаю,  в  какую  школу  будет  ходить  мой  племянник  или
племянница, я одобряю - или не одобряю  -  браки  моих  родственников  и
использую свои связи и свой авторитет, чтобы найти им хорошую работу.  Я
даже распределяю участки на семейном кладбище и занимаюсь еще множеством
подобных дел, и даже самые дальние мои родственники вправе  рассчитывать
на мое внимание и помощь. И это никакая не  благотворительность,  это  -
мой долг. Я лично  отвечаю  за  то,  чтобы  члены  моей  семьи  получили
образование, чтобы никто из них не остался без куска хлеба,  без  работы
или без крыши над головой, чтобы никто не умер холостым и не остался без
помощи и заботы в старости. Я готов даже платить за все  это  из  своего
кармана, если никто  из  более  близких  родственников  не  в  состоянии
сделать  это.  А  ты,  Джессика,  станешь  моей  patroa,  моей  леди,  в
обязанности которой входит помогать  своему  мужу  принимать  правильные
решения. Понимаешь теперь, почему все мои родственники  будут  озабочены
тем, поймешь ли ты, захочешь ли принять этот порядок?  Ведь  ты  сможешь
влиять  на  мои  решения,  а  от  них  зависит  их  благосостояние,   их
спокойствие, их счастье, наконец!
   - Да,  пожалуй,  основания  для  беспокойства  у  них  есть,  -  сухо
согласилась Джессика.
   - Так вот, это самое беспокойство может подвигнуть  их  на  некоторые
действия, которые могут тебе не понравиться. Они могут отпускать в  твой
адрес не слишком лестные замечания и  задавать  вопросы,  которые  могут
показаться тебе чересчур дерзкими. И самый лучший способ  устоять  перед
их любопытством, это улыбаться и предоставить все мне.
   - Ты хочешь, чтобы они приняли меня  за  идиотку,  которая  не  имеет
собственного мнения и которой абсолютно нечего сказать?
   Рафаэль  сжал  губы  и  почти  целую  минуту  рассматривал  ее  вдруг
сузившимися глазами. Наконец он сказал:
   - Поверь, это тот самый  случай,  когда  молчание  -  золото.  Дороже
золота. Если ты будешь держать рот на  замке,  то  они  примут  тебя  за
хорошо воспитанную и умную женщину, которая знает  цену  себе  и  своему
слову. Кроме того, в этом случае ты просто  не  сможешь  сказать  ничего
такого, что могло бы вызвать неудовольствие или тревогу моей родни.
   -  Меньше  всего  мне  хотелось  бы   причинить   тебе   какие-нибудь
неприятности. Что-нибудь еще?
   -  Да.  Остается  вопрос  о  знаках  внимания,  ко