вать  себя
лучше, если вы не откажетесь. Правда, еще рано, но мы можем  пока  зайти
куда-нибудь выпить вина.
   - Я не знаю, - замялась Джолетта, глядя на Роуна.
   - Простите, но я не могу, - ответил Роун. - У меня еще есть дела.
   Помнится, раньше он говорил ей, что уладил свои дела и  может  теперь
быть свободнее. Возможно,  это  просто  отговорка,  чтобы  не  принимать
приглашение. Как бы там ни было, ей не очень хотелось  в  данный  момент
оставаться одной с незнакомым человеком и напрягаться в разговоре с ним.
   С извиняющейся улыбкой Джолетта повернулась к Цезарю Зиланти.
   - Я очень благодарна вам за приглашение, но, думаю, мне лучше сегодня
пораньше лечь.
   - Может быть, завтра вечером? - Темные  глаза  итальянца  смотрели  с
мольбой.
   - Боюсь, не получится. Мы отъезжаем завтра в Люцерн.
   - Очень жаль, -  расстроился  итальянец.  -  Это  было  бы  для  меня
огромным удовольствием. Но вы позволите мне отвезти вас в гостиницу?
   Джолетта невольно улыбнулась и кивнула.
   - Отлично!  -  воскликнул  он.  Его  серебристая  "Альфа-Ромео"  была
припаркована неподалеку. Пока они шли к машине, он продолжал:
   - Многие туристы после Швейцарии  посещают  Италию.  Вы  случайно  не
собираетесь в мою страну?
   - Мы приедем в Италию на четыре-пять дней, - ответила Джолетта.
   Итальянец скептически посмотрел на нее и покачал головой.
   - Мало, слишком мало. Я мог бы показать вам так много интересного.  -
Он открыл перед ней дверцу машины.
   Конечно, хорошо иметь  гида,  который  знает  приятные  местечки,  не
исхоженные туристами, который мог бы подсказать, что стоит  смотреть,  а
что нет. В голосе Джолетты был оттенок сожаления, когда она сказала:
   - Боюсь, нам придется справляться самим. Цезарь сел в машину.
   - Жаль, - сказал он,  помрачнев,  и  повернул  ключ  зажигания,  лишь
мельком взглянув, сел ли Роун. - Ужасно жаль.
   Итальянец  вел  машину  очень  своеобразно,   полностью   пренебрегая
правилами движения на улицах Парижа. Он лишь немного  сбросил  скорость,
когда Джолетта на повороте вытянула руку и уперлась в  приборную  доску.
Но через несколько минут он уже снова мчался во весь опор,  сигналя  для
устрашения менее агрессивных водителей.
   Похоже, он принадлежал к тому типу  мужчин,  которых  можно  было  бы
назвать опасно красивыми. Его длинные ресницы, чувственный большой рот и
густые волосы, вьющиеся, на шее колечками, притягивали  взгляд.  Молодой
человек, очевидно, знал это, судя по той уверенности, с какой он  держал
себя, и насмешливой дерзости  его  взгляда,  с  которой  он  смотрел  на
Джолетту и, по-видимому, на многих других женщин. Его машина, его манера
одеваться,  по-видимому,  соответствовали  крику   последней   моды   и,
сочетаясь с  каким-то  особым  европейским  лоском,  делали  его  весьма
привлекательным. Хотя итальянец был не во вкусе Джолетты, все же было бы
интересно узнать его поближе.
   А может, и нет. Сейчас лишние осложнения совсем ни к чему.
   У входа в гостиницу она еще раз поблагодарила Цезаря  Зиланти.  Когда
он прощался с ней, на его лице было написано  такое  разочарование,  что
Джолетта уже готова была передумать  и  согласиться  ужинать  с  ним  из
чувства жалости, если бы Роун не увел ее за руку.
   - Вы легко поддаетесь на уговоры? - с  некоторым  удивлением  заметил
он, когда они вошли в холл.
   - Возможно, - согласилась Джолетта, усмехнувшись. -  К  тому  же  мне
начинает казаться, что я нуждаюсь в охраннике. Еще никогда  в  жизни  на
мою голову не выпадало столько неприятностей сразу. Это меня удручает.
   - Здесь моя вина. Я не должен был допускать  этого.  Если  бы  я  был
внимательнее, с вами бы ничего не случилось,
   Джолетта, тронутая его признанием, попыталась успокоить его:
   - Вы не отвечаете за меня. Я пошутила насчет охранника.
   Уголки его губ приподнялись.
   - А что, если бы эта работа пришлась мне по душе?
   - Это неблагодарный труд, о чем вы уже, наверное, догадались.  -  Она
почувствовала, как сжалось ее горло, но не обратила на это внимания.
   - Как раз то, что мне нравится.
   - В таком случае считайте, что вы ее получили, -  съязвила  Джолетта,
сама до конца не понимая, шутит она или говорит серьезно. Она  также  не
могла поверить,  что  происшествие,  в  результате  которого  она  могла
здорово пострадать, не было случайностью. Очень много людей знали  о  ее
местонахождении в тот момент, и лучше всех это знал Роун. Но о некоторых
вещах лучше не думать...

***

   Версаль выглядел величественно и  блистательно,  как  и  предполагала
Джолетта, но в то же время  было  что-то  подавляющее  в  его  огромных,
холодных залах, в бесчисленных зеркалах, без устали отражавших  пустоту,
в сохранившихся  напоминаниях  о  жизнях,  грубо  оборванных  и  жестоко
уничтоженных.  Застоявшиеся  фонтаны  в  искусственно  правильных  садах
выглядели скучными и забытыми,  словно  ожидавшими  смеха  и  веселья  и
милого упадка, который уже никогда не  вернется.  В  тот  момент,  когда
автобус начал отъезжать от гостиницы, Джолетта чувствовала себя  готовой
покинуть Париж.
   Они ехали долго, хотя путь их на юг пролегал по отличному шоссе. Утро
выдалось прекрасным, но теперь у Джолетты снова  начала  болеть  голова.
Она приняла две таблетки аспирина и откинулась на спинку сиденья, закрыв
глаза.
   Все, что она видела после, слилось в ее памяти  в  пеструю  картинку,
похожую на гигантское лоскутное одеяло с пятнами Деревенских домишек  из
светлого камня, толпившихся вокруг шпилей своих церквей, живых изгородей
из боярышника, виноградников с  обрезанными  до  высоты  колена  лозами,
ярких полей желтого рапса и  сине-зеленого  овса.  Мелькавшие  за  окном
сине-белые  дорожные   знаки,   площадки   для   отдыха   с   табличками
"Пассажирские вертолеты", будки механизированных пунктов оплаты казались
ей сюрреалистическими; они выглядели иначе, чем те, которые она привыкла
видеть, но были и не такими, какими должны были быть.
   Проснувшись, она обнаружила, что ее голова покоится на  плече  Роуна.
Поскольку он тоже спал и ей было приятно ощущать упругость его  мускулов
под своей щекой, она решила не шевелиться.
   Лежа с закрытыми глазами, Джолетта думала о том, как легко он  принял
решение присоединиться к ней и как легко она  согласилась.  То,  что  он
хотел  быть  с  ней,  радовало  ее  и  в  то  же  время  беспокоил.  Она
воспринимала Роуна  подходящим  компаньоном,  естественным,  приятным  в
общении, занимательным, у них всегда находилась тема  для  разговора,  и
все же что-то в его  отношении  к  ней  настораживало  ее.  Похоже,  она
нравилась ему, но он никогда не искал возможности  прикоснуться  к  ней.
Иногда он говорил почти влюбленно, но его поведение больше  походило  на
дружеское, чем на интимное.
   Джолетта и не ожидала от него бурных,  страстных  любовных  действий.
Она радовалась встрече с мужчиной, который не пытался сразу затащить  ее
в постель. Приятно было находиться рядом с  человеком,  осознающим,  что
женщине с  сотрясением  мозга,  пусть  даже  легким,  больше  понравится
поцелуй в лоб и спокойное пожелание доброй ночи у двери ее комнаты.
   Тем не менее она помнила, что в Новом Орлеане все было  иначе.  Когда
Роун целовал ее на темной улице,  он  явно  сдерживал  себя,  как  будто
боялся ее обидеть. Да и в своих чувствах по отношению к нему Джолетта не
могла разобраться. Ее радовало его внимание, его желание помочь ей, но в
то же время внутренний голос призывал ее быть осторожнее.  К  этому  она
уже давно успела привыкнуть в своих  отношениях  с  мужчинами,  привыкла
задумываться над мотивами их поведения, однако на этот раз все  обстояло
иначе.
   Джолетта вспомнила, как подозревала Роуна в  Лондоне,  что,  впрочем,
длилось недолго, поскольку она узнала, что ее кузина, а  может  быть,  и
тетка находились в это время в Европе. Интересно, почувствовал ли он  ее
подозрительность? Он обладал настолько острым чутьем, что  это  казалось
вполне возможным. Ей оставалось лишь надеяться, что она ничем не  выдала
себя тогда.
   Она  не  собиралась  придавать  большого  значения   их   совместному
путешествию. Во-первых, у нее не было на  это  времени,  во-вторых,  это
было бы неразумно. В конце концов, она не просила его  ехать  с  ней.  К
тому же она не могла воспрепятствовать его присоединению к группе,  даже
если бы и захотела. Она будет наслаждаться его обществом  и  непривычным
для нее чувством защищенности, которое испытывала рядом с ним,  и  будет
принимать все таким, как есть. А если из этого ничего не выйдет,  ей  не
придется испытывать разочарования.

***

   В Люцерн они прибыли поздно.  Город  был  слабо  освещен,  и  неясные
очертания  гор  темнели  за  серебристой  гладью  озера.  Их   гостиница
находилась на одной из боковых улиц, всего  в  нескольких  кварталах  от
берега. Джолетту поселили в небольшом,  оригинально  отделанном  номере,
где модерный светильник со множеством рожков в виде стеклянных тюльпанов
освещал  альпийские   пейзажи   на   стенах   комнаты,   выполненные   в
красновато-коричневых тонах. На широкой двуспальной кровати не  было  ни
простыней, ни одеял, только подушки и легкие стеганые пуховики.  Большие
створчатые окна, снабженные электрическими жалюзи, открывались навстречу
чистому и прохладному горному воздуху. Упиваясь его свежестью,  Джолетта
быстро заснула.
   Проснулась она с  чувством  зверского  голода  и  ощущением,  что  ей
надоело  быть  инвалидом  и  она  готова  к  любым  действиям  в   любой
обстановке. Сразу  после  завтрака  они  с  Роуном  и  со  всей  группой
отправились на вершину горы на фуникулере. Джолетта была в  восторге  от
путешествия  над  альпийскими  лугами,  где   паслись   темно-коричневые
швейцарские коровы возле деревянных крестьянских домиков,  среди  густой
ярко-зеленой травы с россыпью желтых цветов на фоне  голубеющих  снежных
вершин и глубоких ущелий. Стояла ясная солнечная погода, и сверху хорошо
просматривалась панорама Альп, синяя гладь  озера,  испещренная  пятнами
парусных лодок, и сам город Люцерн. Может быть,  из-за  хорошей  погоды,
может, по причине  выходного  дня  повсюду  встречались  прогуливающиеся
швейцарские семейства,  представленные  всеми  поколениями,  начиная  от
бабушек и кончая пухленькими младенцами.
   Были там и дельтапланеристы. Джолетта даже боялась  смотреть  на  то,
как стремительно бросались они с горы  в  пустоту,  доверяя  свою  жизнь
натянутым на алюминиевые трубочки кусочкам нейлона. Она просто не  могла
себе представить, что кто-то может получать удовольствие от такого  вида
спорта. Роун посмеивался над ее боязнью высоты,  но  Джолетта  заметила,
что он неизменно оказывался между ней и  краем  обрыва,  даже  если  ему
приходилось закрывать ей вид.
   На обед они ели жареные колбаски с  жареной  картошкой  и  десерт  из
кубиков  замороженного   малинового   сока,   одновременно   наслаждаясь
представлением  фольклорного  ансамбля.   Потом   бродили   по   городу,
разглядывая в витринах магазинов часы фирмы "Ролекс" и швейцарские ножи,
и фотографировали богато украшенные фресками  стены  домов.  Гуляя,  они
дошли до  Льва  Люцернского,  памятника  убитым  швейцарским  гвардейцам
Людовика XVI, где Роун рассказал ей, что Марк Твен назвал этот  монумент
самым трогательным среди европейских памятников.
   Как раз там Джолетта обнаружила, что оставила свою записную книжку  в
гостинице,  и  подумала,  что  без  нее  спокойнее.  Теперь  она   могла
наслаждаться видом  анютиных  глазок,  тюльпанов,  маргариток,  а  также
лилий, коврами альпийских горных цветов в маленьких  чистеньких  садиках
перед маленькими чистенькими  домиками,  не  думая  о  том,  что  каждое
растение нужно описывать.
   Когда Роун и Джолетта наконец добрались до крытого пешеходного моста,
солнце уже клонилось к закату,  окруженное  розовато-сиреневым  сиянием.
Казавшийся узким из-за своей длины мост имел крышу только по  бокам,  но
производил впечатление грандиозного сооружения по  сравнению  с  крытыми
мостами Новой Англии.
   Они облокотились на перила и вывернули шеи, чтобы  рассмотреть  сцены
из истории города, нарисованные на крыше яркими  красками  с  позолотой.
Начиная с сюжетов Средних веков, история продолжалась в них самих, когда
они  шли  по  мосту,  сопровождаемые  гулким  эхом  собственных   шагов,
журчанием и всплесками чистой, отливавшей зеленью реки.
   - Смотрите, лебеди! - воскликнула Джолетта, когда  они  остановились,
облокотившись на перила, рядом с башней-опорой в середине моста.
   - Семейная пара, - отозвался Роун, провожая  взглядом  скользящих  по
воде больших белых птиц,  грациозно  изгибавших  шеи;  их  головы  почти
соприкасались, а  перья  отливали  розовым  цветом  в  лучах  заходящего
солнца.
   Вода пахла рыбой, зимними водорослями и тающим снегом. Слева  от  них
виднелись живописные зеленые купола собора, а за ними вздымались вершины
гор. Из ресторана неподалеку доносились звуки духового оркестра. По мере
того как сгущались сумерки, на поверхности воды отражалось  все  большее
количество уличных фонарей.
   От реки повеяло вечерним холодом. Джолетта плотнее запахнула на  себе
светлую  вязаную  кофту.  Глядя  на  цепочку  огней,  тянувшихся   вдоль
набережной, и правильные прямо угольники крыш, она думала о Вайолетт,  о
том, бывала ли та на  этом  мосту,  видела  ли  то,  что  видела  сейчас
Джолетта.
   Со вчерашнего дня она часто вспоминала Вайолетт; даже  видела  ее  во
сне, когда дремала в автобусе. Джолетта начала с  восхищением  думать  о
своей далекой предшественнице,  которая  нашла  в  себе  смелость  пойти
навстречу своим желаниям. Вайолетт испытывала страх, она  понимала,  как
опасен ее путь, и все-таки не отказалась от своих намерений.
   Такого  поступка  нельзя  было  ожидать  от  женщины,  воспитанной  в
викторианском духе. Но оказал ли этот дух влияние на Вайолетт?  В  такой
ли степени жители Нового Орлеана  были  послушны  ханжеской  морали  той
эпохи, как население большей части северо-восточных штатов Америки,  где
пуританство получило широкое распространение?
   Думая о себе и о своих довольно  длительных  отношениях  с  Чарльзом,
Джолетта поняла, что не была так глубоко привязана  к  Чарльзу,  как  ей
казалось. Ей никогда не приходило в голову добиваться его  расположения,
рискуя быть отверженной и униженной. Хотя она  никогда  не  признавалась
себе в этом раньше, теперь она понимала, что невольно испытывала чувство
облегчения - Чарльз навсегда ушел из ее жизни.
   Если бы ей представился еще один шанс, что бы она сделала теперь? Как
бы поступила? Хотелось бы ей знать, как много крови Вайолетт течет в  ее
жилах и какие черты характера ее предшественницы передались ей с генами?
   -  Как  вы  думаете,  -  нарушила  Джолетта   молчание,   -   история
повторяется?
   - Вы имеете в виду то, что люди совершают ошибки, которые уже  делали
до них другие?
   - Я думала не об реинкарнации, повторном рождении души в новом  теле,
а о событиях, о возможности их повторения в последующих поколениях в том
же виде, в каком их пережили наши предки.
   Роун вопросительно посмотрел на ее лицо, озаренное отсветами заката.
   - Если  вы  хотите,  чтобы  я  ответил  на  ваш  вопрос,  то  скажите
конкретнее.
   - Ладно, не  обращайте  внимания,  -  отозвалась  Джолетта,  улыбаясь
одними губами. - Это пустяки.
   Между бровями у него появилась морщинка, но  быстро  разгладилась.  И
все же он ответил ей:
   - Я полагаю, что странные вещи случаются  нередко.  Что  же  касается
реинкарнации, то добрая часть населения считает это вполне возможным.
   - Но не вы?
   - У меня нет обыкновения хвататься за какие-либо идеи,  пока  они  не
получили подтверждения.
   - А если будет слишком поздно?
   Роун усмехнулся.
   - В этом и заключаются сложности с большинством наших убеждений.
   Пара лебедей приближалась к ним,  нежно  касаясь  друг  друга  своими
длинными шеями. Птицы скользнули под мост и исчезли  из  виду.  Джолетта
повернулась и посмотрела на  своего  спутника.  В  темноте  было  трудно
разобрать выражение его глаз.
   Роун медленно выпрямился, не отрывая взгляда от ее лица,  и  Джолетта
встрепенулась, почувствовав, что в нем произошла какая-то перемена.
   Очень осторожно, словно боясь нарушить очарование этого вечера  и  ту
атмосферу, что возникла между ними, он поднял руки и положил их на плечи
девушки. Его взгляд, устремленный на нее, был открытым и в то  же  время
мрачным,   почти   отчаянным.   Джолетта   почувствовала   смятение    и
растерянность, но не могла сдвинуться с места. Когда он приблизил к  ней
лицо, она опустила ресницы, уставившись на правильные изгибы  и  гладкую
поверхность его губ.
   У нее перехватило дыхание, казалось, что удары ее  сердца  слышны  на
расстоянии. Исходивший от Роуна аромат  свежести  и  сандалового  дерева
кружил ей голову, а теплое прикосновение его рук развеяло все ее  мысли,
лишило воли. Джолетта закрыла глаза,  и  губы  ее  сами  потянулись  ему
навстречу.
   Подчиняясь зову сердца, руки девушки скользнули по  груди  Роуна  под
куртку и обвили его шею, погрузившись пальцами в мягкие, густые волосы у
него  на  затылке.  Ее  нежные  пылающие  губы   затрепетали,   призывно
раскрываясь. Целиком отдаваясь своему желанию, они неспешно наслаждались
поцелуем, его многообещающей силой и нарастающей чувственностью.
   Тело Джолетты пылало. Она уже больше не ощущала вечернего холода. Его
язык настойчиво ласкал ее рот, а она отвечала  ему  мягкими  движениями.
Тихо застонав и забыв на мгновение обо всем, она отдалась охватившему ее
чувству страсти. Роун, нежно лаская ее  спину,  притянул  Джолетту;  еще
ближе к себе. Подчиняясь, она прильнула к нему и, проведя рукой  по  его
груди вниз, ощутила ладонью гладкий ремень на его талии. Он был холодным
по сравнению с жаром, исходившим от  его  тела.  Скользнув  рукой  вдоль
ремня, Джолетта добралась  до  впадины  между  мускулами  его  спины  и.
прижалась к Роуну всем телом, крепко сжимая его в своих объятиях.
   Роун глубоко вздохнул и выпрямился. Взяв лицо девушки в свои  ладони,
он медленно провел большим пальцем по ее подбородку, нежной  мочке  уха,
опуская руку ниже  по  ее  стройной  шее,  подчеркнутой  изгибом  тонкой
ключицы. Добравшись до выпуклости ее груди, он осторожно положил на  нее
свою ладонь.
   Жаркие волны желания охватили Джолетту, наполнив ее тело  трепетом  и
разгорячив ее кровь. Она задрожала, ощутив  нежную  ласку  его  руки  на
своем чувствительном соске. Еще  крепче  стиснув  его  в  объятиях,  она
прильнула к нему, ощущая упругий выступ на  его  брюках,  упиравшийся  в
нижнюю часть ее податливого тела.
   Внезапно послышались приближающиеся шаги и шум голосов. Их  уединение
было нарушено.
   Джолетта замерла, затем медленно отстранилась. Грудь Роуна  поднялась
и опустилась в глубоком вздохе, когда он неохотно отпустил  девушку.  Он
продолжал держать руку на ее талии,  когда  появились  трое  швейцарских
студентов, два парня и  девушка  с  длинными  светлыми  волосами,  почти
полностью закрывавшими ее спину. Они прошли мимо, даже не взглянув в  их
сторону.
   Улыбка сожаления скользнула по губам Джолетты.  Она  испугалась,  что
они увидят, как она целуется с мужчиной. Как это было по-американски!  В
Европе - и в Гайд-парке, и на швейцарской горной вершине -  повсюду  она
замечала обнимающиеся пары, демонстрировавшие  разные  степени  интимных
отношений.
   Джолетта посмотрела на своего кавалера, но под крышей моста стало так
темно, что она не могла разглядеть  выражения  его  лица.  Оно  казалось
печальным, но, возможно, ей это  только  показалось  из-за  сгустившихся
сумерек,  пронизанных  последними  отсветами  заката,  так  как  уже   в
следующий момент он резко рассмеялся и, развернувшись, повел Джолетту  к
набережной, откуда они направились обратно в  гостиницу.  Большая  часть
туристов из их группы размещались на одно