ела она ужасно: мокрые волосы всклокочены, лицо от духоты и жары покрылось испариной.
     Поставив свечу на тумбочку, Амалия настежь распахнула окна, впустив в комнату струю свежего ночного воздуха, потом, откинув противомоскитную сетку, взялась за одеяло. Наклонившись над свекровью, она слегка потрясла ее за плечо. Мами проснулась, но, увидев Амалию, вздрогнула, потом зарылась лицом в подушки и закрыла глаза.
     - Мами, вы меня слышите? - спросила Амалия.
     - О да... это ты? - пробормотала старуха, зарываясь еще глубже в подушки.
     - Вы что, собираетесь свариться заживо или задохнуться?
     - Ты, ты не понимаешь... так лучше.
     - Я отказываюсь это понимать. Если что-то причиняет неудобства и мешает выздоровлению, необходимо срочно принять меры. - С этими словами Амалия протянула руки, чтобы закатать рукава ночной рубашки и расстегнуть ворот.
     - Не смей! - вскрикнула Мами.
     Амалия удивленно уставилась на свекровь: столь странная реакция потрясла ее и обеспокоила.
     - Я хотела только помочь...
     - Позволь мне... я сама знаю, что мне лучше... пожалуйста. - Слова сбивчиво слетали с ее губ, казалось, что старуха бредит.
     - Конечно, конечно, простите меня. - Амалия отдернула руку, и при этом что-то твердое, находившееся под фланелью ночной рубашки, оцарапало ей пальцы.
     - Что это? Что на вас надето? - удивилась Амалия, ощупывая грудь свекрови.
     - Ничего особенного, - проворчала старуха.
     - Не может быть! Это же власяница! - Наконец осенило Амалию. - О, Мами, зачем это?
     Она знала, что подобную одежду из конского волоса носят для покаяния члены религиозных сект, но сама ее никогда не видела. Неудобная колючая волосяная рубаха в летний зной превращалась в орудие пытки. Обнаружить такое на женщине, которая только-только начала отходить от шока, было невыносимо.
     - Это... не твое дело. Ты никому... слышишь, никому об этом... не скажешь.
     - Но вам нельзя этого делать. Это... это просто безумие.
     - Не говори так!
     - Что же я, по-вашему, должна сказать?
     - Я не думала... - Казалось, старая леди не слышала вопроса. - Я не думала, что ты узнаешь об этом.
     - Но так уж получилось, Мами, и теперь я не найду себе покоя, - воскликнула она с жаром. - А я удивляюсь, почему вы плохо спите по ночам?! Так и до лихорадки недалеко. Что же скажет доктор?
     - Ничего, потому что ты... ничего не... ни единого слова. Слышишь? Ни единого слова!
     Такой настрой Мами пугал Амалию, но она уже привыкла в комнате больной проявлять характер и волю для ее же пользы.
     - Я должна! Не обижайтесь. Но я должна! Если вам станет хуже, я себе этого не прощу. Никогда! Более того, именно я буду виновата, если позволю вам так издеваться над собой.
     - У меня... свои причины.
     - И, как во многих других случаях, это делу не поможет, - вздохнула Амалия. - Ну, пожалуйста, Мами, присядьте и позвольте снять это чудовище.
     - Нет! Не настаивай!
     Амалия отпрянула.
     - Конечно, я не могу заставить вас, но мне кажется, вы бы не хотели, чтобы Роберт попытался уверить вас?
     - Почему нет? Если из-за этого... он придет сюда... мы так редко... видим его в последнее время. - Старая леди проницательным взглядом окинула лицо невестки.
     - Сейчас трудное время.
     - Уф-ф! Не такое уж и трудное. Тростник уже вырос... настолько... что затеняет траву.
     - Наверное, у него есть другие, более серьезные, причины.
     - Нет у него... более важных причин... ты это знаешь.
     - Не знаю, - пожала она плечами.
     - Нет, знаешь...
     Между ними лежало прошлое, целая пропасть, о котором они никогда не говорили. Поначалу все было слишком болезненным, потом начались волнения из-за дуэли, из-за исчезновения Жюльена, наконец, его гибель... Амалия никогда не обвиняла свекровь во вмешательстве в ее жизнь, никогда не говорила с ней о радости и удовольствии, которые нашла с Робертом. Порой она думала, что Мами и так все знает, а чего не знает, о том догадывается, наблюдая за ними или расспрашивая об этом свою крестницу. Мадам Деклуе умела сохранять лицо в любой ситуации. Даже когда над семьей нависла опасность скандала, она ни словом не обмолвилась о своей вине или роли в этом деле, не высказала ни единого предположения о возможных направлениях развития событий. Одним словом, сфинкс.
     Было ли чувство вины причиной самоистязания? Корила ли она себя за ссору между Жюльеном и Робертом, в результате которой, прямо или косвенно, погиб ее сын? Ничто не смогло бы освободить ее от столь тяжкого греха, но одно известие могло облегчить ее страдания.
     - Если я скажу вам нечто для вас приятное, вы снимете власяницу? - спросила Амалия с надеждой.
     Мами повернула голову, глаза ее сузились до щелочек, зажигаясь радостным блеском.
     - Скажи мне скорее, - попросила она, оглядывая Амалию с ног до головы и задерживая взгляд на ее талии.
     - Сначала пообещайте.
     Похожие на пергамент веки опустились.
     - Неужели ты не понимаешь, что я это делаю во спасение своей души?
     Амалия не стала говорить, что подобная одежда может ускорить расставание души с телом, она лишь заметила, что новость, которую она собирается сообщить, пойдет на пользу духу мадам Деклуе.
     - Если это то, о чем... я молюсь... может быть, тогда... да, я обещаю тебе.
     Амалия облизнула вдруг пересохшие губы.
     - Теперь сомнений нет, у меня будет ребенок.
     Радость, сверкнувшая в тусклых глазах старой леди, была столь неистовой, что у Амалии к горлу подкатил ком слез.
     - Из-за всех пересудов обязательно найдутся люди, которые скажут, что ребенок не от Жюльена, - продолжила Амалия виновато.
     - Не обращай внимания! Доказать невозможно! - Голос Мами помолодел и окреп.
     - Мне хотелось...
     Свекровь движением руки остановила ее.
     - Не стоит говорить об этом... я знаю... ты ни в чем не виновата. Фактом остается другое: ребенок родится... спустя девять месяцев после смерти... моего сына. Не так ли? - В ее голосе появилось беспокойство.
     - Да, именно так, - успокоила ее Амалия.
     - В таком случае... этот ребенок является... наследником по закону, ибо ты законная жена Жюльена. Вот уж этого у моего мальчика... никто не отнимет. - Мами обессиленно откинулась на подушки и закрыла глаза.
     - Да, - подтвердила Амалия и подошла к шкафу, где на полке лежала ночная сорочка из белого батиста - легкая и прохладная. Она встряхнула ее, разгладила складки и положила на кровать. Теперь оставалось только налить из кувшина в тазик воды, найти подходящую полотняную тряпку - и можно переодеваться. Амалия подошла к свекрови и начала расстегивать пуговки на фланелевом капоте. Мами никак не отреагировала на это, ее дыхание было ровным и умиротворенным, а руки спокойно лежали вдоль тела. Старая леди безмятежно спала.

***

     Амалия не рассказала Роберту о власянице: он теперь редко бывал в их доме, а бывая, предпочитал не оставаться с ней наедине, да и власяницу Мами больше не надевала. Однако доктору она рассказала об этом. Пожилой джентльмен рассеянно покачал головой, пощипывая свои бакенбарды, но ничего не сказал в ответ. Его приятно удивило заметное со дня последнего визита улучшение состояния пациентки, хотя в целом, он считал, результаты могли быть лучше. Жара, отвратительная влажность вкупе с комарами, мухами и вечной духотой затрудняли выздоровление. По его мнению, старой леди следовало бы сменить климат, уехать к морю, на свежий воздух, подальше от неприятных воспоминаний. Смена впечатлений помогла бы ей скорее избавиться от горестных воспоминаний о сыне.
     Не кто иной, как Чарльз, вошедший в этот момент с бокалом вина для доброго доктора, предложил поехать на остров Дернир.
     - Хозяйка всегда любила бывать там и всегда чувствовала себя счастливой, - заметил он кстати. - ЕЙ, наверное, будет приятно услышать, что она уже может, как и в прошлые годы, поехать к морю.
     Доктор объявил, что устами дворецкого глаголет истина, и предложение было принято.
     Сборы полуинвалида в дальнее путешествие - дело непростое. Один список необходимых вещей занял несколько страниц. Но была еще одна трудность: для поездки требовался сопровождающий.
     - Наверное, я не смогу, - сказал Джордж.
     Они сидели на галерее перед обедом, когда жара начинала потихоньку спадать, оставляя мягкий, чуть-чуть влажный теплый воздух, который безраздельно правил до самой ночи, и только ветер да писк комара могли нарушить этот покой.
     - А я думала, что вам хочется побывать на побережье, - заметила Амалия, не ожидавшая трудностей с этой стороны. - Это так не похоже на Англию.
     - При других обстоятельствах я бы с удовольствием, - сказал Джордж, - но как оставить без присмотра кустарники? Вы же не на один день едете, а пробудете там несколько недель. А растения нельзя и на день оставить без подкормки и специальной поливки.
     Амалия знала, как старательно Джордж ухаживал за кустами и газонами. Каждый день он поливал какой-нибудь участок газона, но так, что растения были буквально залиты на несколько дней водой. Раньше, когда дожди шли по вечерам, этого не требовалось. Но сейчас погода стала суше.
     - Наверняка сэр Бент сможет присмотреть за вашим хозяйством, - сказала она с надеждой.
     - Конечно, он постарается, в чем я не сомневаюсь ни секунды, но он слишком стар, чтобы справиться самому, а заставить кого-нибудь из молодежи он не сможет.
     - Если не поедет Джордж, я тоже не поеду, - заявила Хлоя, опуская пяльцы с шитьем и вскидывая голову, словно готовилась к бою.
     - Ты не можешь остаться без присмотра, - напомнила ей Амалия.
     - Не понимаю почему.
     - Тогда ты и в самом деле слишком молода, чтобы думать о замужестве, - отрезала Амалия, но тут же опомнилась:
     - Извини меня, Хлоя, сама не знаю, что на меня в последнее время находит.
     - Я считаю, что тебе нужно уехать не меньше, чем Мами, чтобы забыть и прийти в себя, - ответила Хлоя и с излишней силой прихлопнула комара, пищавшего над рукой.
     - Наверное, ты права. - Амалия пропустила мимо ушей шпильку Хлои. - В любом случае я должна поехать с ней, а это означает, что здесь некому будет служить тебе дуэньей. Так что и тебе, дорогая, придется поехать с нами.
     - Не придется, если мы с Джорджем поженимся до вашего отъезда.
     Англичанин пробормотал что-то невразумительное.
     - Но времени-то остается всего ничего, - ухватилась Амалия за удобный предлог.
     - Сколько нужно времени, чтобы отец Жан обвенчал нас? Я уверена, он с удовольствием приедет к нам в часовню, что я бы и предпочла, или мы можем поехать в церковь в город.
     Чувствовалось, что у Хлои на все готов ответ, но Амалия не хотела сдаваться.
     - Твое приданое...
     - Давно приготовлено и ждет вот уже целых три года, - прервала ее Хлоя. - Есть все вплоть до ночных рубашек, вышитых во Франции. Сейчас они, наверное, слегка маловаты, но это только лучше, по крайней мере для Джорджа. Мами обо всем позаботилась, так она хотела выдать меня за Жюльена.
     Амалия не понимала, почему Хлоя была настроена против того, чтобы стать женой своего дальнего родственника. Возможно, она догадывалась о тайне Жюльена или слышала от кого-то? Спросить ее напрямик означало бы подвергнуться шквалу вопросов, на которые она не хотела бы отвечать.
     - Я не буду напоминать, что в доме траур.
     - Пожалуйста, не напоминай. По этой причине все будет тихо и скромно.
     Ну, уж если Хлоя готова выйти замуж без пышной свадьбы и полагающейся в таких случаях роскоши, то это означает только одно: ее решение окончательно и никакие уговоры не помогут. Амалия вздохнула.
     - Не я должна давать тебе разрешение. Если Мами согласится, я помогу тебе во всем, но при одном условии.
     Девушка выпрыгнула из кресла и плюхнулась перед Ама-лией на колени.
     - Все, что угодно! Что тебе хочется, приказывай, моя повелительница.
     Амалия раздумывала не долго.
     - Напиши записку Роберту. Скажи, что Мами и я будем признательны, если он любезно согласится сопровождать нас на остров Дернир.

17.

     Курортный остров Дернир, который американцы называли островом Крайним, был последним в цепи островов и рифов, защищавших западную часть побережья Луизианы от набегов морских волн со стороны Мексиканского залива. На востоке стражами выступали Чанделерские острова. Все эти архипелаги и отдельные острова типа Grande Terre, или Великого острова, создавали неповторимый уголок земли. Мелководье и заболоченность берегов породили огромное количество бухт и заливов - особенно в дельтах рек, по берегам которых располагались богатейшие в мире пахотные земли.
     Именно здесь, среди островов, нашел приют Жан Ла-фитт, который и до, и после войны 1812 года пробивался сюда, чтобы захватить перспективные рынки сбыта. Его головорезы не раз приходили на помощь Новому Орлеану. Эти места с первых дней колонизации Луизианы служили прибежищем беглым преступникам и контрабандистам. А лет за восемь до описываемых событий острова западного залива облюбовали местные богачи, которые понастроили там вилл и коттеджей.
     Началось все с рыбной ловли, которая велась как в заливе, так и в пресноводных бухтах. В течение ряда лет организовывались пароходные экскурсии для рыбаков, когда люди питались и спали на судне, а на островах ловили рыбу, устраивали пикники, купались, загорали. Вот тогда-то и обнаружились целебные свойства соленого морского воздуха: сюда приезжали лечить легкие, сердце, кожу, а потом заметили, что здесь не бывает эпидемии желтой лихорадки.
     До того, как настало страшное лето 1853 года, когда болезни косили людей тысячами, на острове Дернир обитали в основном завсегдатаи этих мест, но с окончанием строительства железной дороги, соединившей Затон Беф и Новый Орлеан, число посетителей увеличилось во много раз. Для удобства гостей была построена вполне приличная гостиница, прозванная впоследствии отелем Магги. Первой ее владелицей была мадам Пеке. Через какое-то время среди кучки домов местных жителей появилось несколько пансионов. Но настоящим украшением острова стали великолепные виллы местных богачей. Поговаривали, что группа инвесторов, выстроившая отель "Сент-Чарльз" в Новом Орлеане, собиралась построить здесь великолепный отель. Было придумано уже и название - "Попутный ветер". Предполагалось, что в новом отеле смогут разместиться до пятисот гостей одновременно.
     Большинство крупных зданий размещалось в западной части острова. Строились они без всякого плана и напоминали пеструю толпу расталкивающих друг друга людей. Фасады домов выходили на залив, а тыльными сторонами они смотрели на маленькую речушку, впадавшую в бухту Виллидж. По ее берегам росли банановые пальмы вперемежку с дубами, которые когда-то образовывали здесь целые рощи. Кроны большинства деревьев были побиты и обломаны ветром. Иную растительность острова составляли дикие груши, кустарниковые пальмы да пожухлая трава.
     Все западное побережье острова представляло собой огромный песчаный пляж кремового цвета. Тут и там виднелись торчавшие из песка ветви деревьев и обломки досок - трофеи зимних штормов, когда волны накатывали чуть не до середины острова.
     Дважды в неделю, по четвергам и субботам, к острову попеременно подходили пароходы "Стар" и "Майор Обри", которые привозили пассажиров, почту и продукты. Проходя через бухты Кейллоу и Виллидж, они направлялись прямо к пристани позади отеля Магги.
     Амалия стояла на верхней палубе парохода "Стар", который вечером в третью субботу июля подходил к острову Дернир, и смотрела на все вокруг восхищенными глазами. Она столько слышала об этом райском месте и теперь все могла увидеть сама.
     Прямо над пристанью на возвышении стояло двухэтажное здание отеля с высокой крышей, края которой были на уровне верхних наличников окон спален, выходивших на залив. По своей архитектуре здание мало чем отличалось от их дома в "Дивной роще": те же дымоходы по одну сторону крыши, те же опоясывающие дом галереи и лоджии, опиравшиеся на столбы и колонны. На всех окнах были жалюзи. Широкие лестницы с фасадной и тыльной стороны здания, расходившиеся каждая на две более узкие, ведущие на галереи первого и второго этажей, напоминали гостеприимно распахнутые руки. На наполненной свежим морским воздухом галерее сидели группки людей, словно это была гостиная под открытым небом. Они о чем-то разговаривали, смеялись и радостно вдыхали чистый воздух; большинство мужчин держали в руках бокалы с напитками. Розовый свет угасающего заката бросал на лица людей причудливые тени, а обшарпанные стены окрашивал в мягкие серовато-голубые тона. С задней стороны отеля на столбе у лестницы висел колокол. С помощью таких колоколов на плантациях собирали всех рабов или извещали о каком-нибудь событии. Здесь, на острове, с его помощью оповещали отдыхающих, что еда готова.
     Вокруг медленно подплывающего парохода сновали бесчисленные лодки, шлюпки и челны из выдолбленных бревен. В них сидели, развалившись, молодые люди и подростки; некоторые из них пытались с помощью легкого ветра обогнать судно. На пристани виднелись стайки мальчишек с удочками в руках, которые с успехом наблюдали и за приближающимся пароходом, и за самодельными поплавками из пробки.
     Море в заливе было спокойным, и окрашенные заходящим солнцем в пурпур бирюзовые волны с барашками белой пены вяло набегали на берег. Несколько человек прогуливались вдоль моря, и ветер не оставлял без внимания юбки дам и сюртуки джентльменов. На дороге, идущей вдоль залива, показалась четверка молодых всадников; две дамы в великолепных платьях для верховой езды и шляпках с развевающимися вуалетками и перьями возглавляли кавалькаду. Они пронеслись мимо черепашьих загонов, участков моря и песчаного берега, огражденных прутьями, где покрытые панцирями рептилии дожидались своего часа стать супом.
     Легкий вечерний бриз приятно освежал кожу, щекоча ноздри смесью самых разнообразных запахов: соленого моря, свежей рыбы, печеного хлеба, готовящихся из даров моря блюд, спелых фруктов, а также зловоний из свинарников и хибарок, разбросанных по побережью. Столь необычная смесь запахов свойственна только субтропикам с их теплым влажным климатом, дающим возможность произрастать всему живому.
     Улыбаясь собственным мыслям, Амалия повернулась к человеку, который стоял рядом с ней, и тут ее восторженное настроение стало угасать. На хмуром лице Роберта не было никакого интереса к происходящему; казалось, он всецело ушел в себя. С того дня, как они покинули Сан-Мартинвиль, Роберт стал для них попутчиком, сопровождающим, но не компаньоном. Амалия терзалась в догадках, чем вызвано его угрюмое настроение. Если это всего лишь игра на публику, то с этим можно мириться. А если это подлинное состояние его души? Сложившаяся ситуация тяготила ее ничуть не меньше, чем Роберта. Если бы не этот дурацкий обычай, предписывающий женщинам появляться на людях только в сопровождении мужчины, Амалия предпочла бы одиночество.
     Взглянув на сидевшую в отдалении под тентом свекровь, Амалия поняла, что в ней возрождается интерес к жизни. Лицо старой леди было спокойным, в глазах светилось любопытство. Она с удовольствием смотрела на знакомые сцены, вдыхала полузабытый запах этих мест. Рядом с ней дремала ее старая камеристка. На такую уступку капитан пошел только из-за нездоровья мадам Деклуе, поскольку место слуг было на нижней палубе. Там находились Марта, Лали, Тиге и даже Айза; они дождутся, пока сойдут на берег пассажиры с верхней палубы, и займутся выгрузкой багажа.
     Айзу за время всего пути по течению Теша до Атчафалаи, а потом девять часов, пока плыли морем, никто не видел и не слышал. Прислонившись спиной к бочонку с гвоздями, он с упоением рисовал все интересное, что попадалось на глаза. Вот и сейчас Амалия видела, перегнувшись через перила, только макушку его склоненной над блокнотом головы.
     Путешествие обошлось без приключений. Реки и море были спокойными на протяжении всего долгого пути, а небо ясным, почти прозрачным. Ни капли дождя. Разнообразные пейзажи по берегам р