вечера слуга развез  приглашения,  и  сливки  общества  Сент-Мартинвилля
изъявили согласие почтить  своим  присутствием  званый  вечер  в  старой
усадьбе. Пышно разодетые в шелка и бархат гости съезжались в  каретах  к
дому мадам Делакруа по грязным от непогоды  дорожкам  парка,  обсаженным
замшелыми деревьями.
   Мадам хорошо знала, что гостей  в  ее  дом  привлекли  отнюдь  не  ее
красивые глаза, а возможность узнать последние новости.  Хотя  французы,
поселившиеся в Луизиане семнадцать  лет  назад,  давно  стали  истинными
американцами и грелись в лучах славы  республиканской  Франции  -  своей
исторической Родины, но все-таки  в  их  среде  до  сих  пор  царил  дух
благоговения перед королевской  семьей,  перед  королевской  кровью.  Их
небольшой прелестный городок часто называли "Маленьким Парижем".  Многие
из его жителей  были  бежавшими  из  Франции  аристократами  или  детьми
эмигрантов, спасшихся за океаном от революционного  террора  тридцать  с
лишним лет назад.  Хотя,  конечно,  очень  немногие  помнили  громыхание
арестантских карет по мостовым или сверкающее  на  солнце  стремительное
лезвие "мадам Гильотины".
   Среди главных новостей города был недавний приезд в  Сент-Мартинвилль
молодого принца из  маленького  королевства,  расположенного  где-то  на
Балканах, причем название этой  страны  едва  ли  кто-то  из  обитателей
городка слышал прежде. Тем не  менее  королевский  род  был  королевским
родом. Конечно, нет никакой надежды на то, что  принц  появится  в  доме
мадам Делакруа нынче вечером. Если бы ожидалась подобная сенсация, мадам
непременно разослала бы глашатаев по всей округе, чтобы объявить миру об
этом событии. Во всяком случае сегодня вечером можно  было  потанцевать,
вкусно поесть  и  немного  выпить  мадам  славилась  своими  прекрасными
ужинами. И, может быть, среди гостей окажется кто-нибудь,  кто  случайно
видел особу королевской крови, прогуливающейся по городу, или  невзначай
выяснится, что слуга кого-нибудь из присутствующих знаком  с  неграми  с
плантации Маленького Версаля - имения месье  Делашеза,  где  остановился
принц.
   Весело звучала музыка скрипки, французского рожка и фортепьяно,  пары
кружились в оживленном танце. А разговор, касавшийся  общезначимых  тем,
осторожно - не дай Бог кого-то задеть!  -  вращался  вокруг  родственных
связей   аристократических   семей.   Длинная   комната   со    стенами,
декорированными драпировкой из шелковых тканей, состояла в  сущности  из
двух смежных помещений, дверь между которыми  была  распахнута  настежь.
Камины в обеих  комнатах  жарко  топились,  обогревая  все  пространство
образовавшейся длинной залы.  В  воздухе  распространялся  слабый  запах
древесного дыма, аромат женских духов и благоухание ярко-зеленых побегов
сосны, украшавших каминные полки и дверные проемы.  Натертый  до  блеска
пол отражал сияние канделябров, висящих высоко под потолком,  и  светлые
наряды дам. Пары двигались в сменяющих друг друга  медленных  и  быстрых
танцах, разговор угасал  и  вспыхивал  с  новой  силой,  дамы  загадочно
улыбались, кавалеры галантно раскланивались.
   Только один человек не  участвовал  во  всеобщем  веселье.  Это  была
Анджелина Фортин. Она кружилась по зале с застывшей на лице,  вымученной
улыбкой.  Горящие  свечи  играли  отблесками  в  ее  рыжеватых  волосах,
зачесанных наверх и ниспадающих  локонами  на  плечи.  Ее  матовая  кожа
отсвечивала молочной белизной, а глубина серо-зеленых таинственных  глаз
пламенела мерцающим светом. Она была одета в белое  платье,  похожее  по
покрою на греческую тунику. Но то впечатление, которое  производил  весь
ее девственный облик на окружающих,  казалось,  ее  саму  совершенно  не
заботил. Анджелина страстно мечтала  скрыться  отсюда  поскорее.  А  еще
лучше было бы совсем не приходить сюда.
   Ее тетка, мадам де Бюи, назвала подобное настроение племянницы глупым
и  безответственным.  Их  отсутствие  здесь,  на  званом  вечере,  могло
показаться не просто странным,  но  подозрительным,  возбудить  слухи  и
кривотолки в обществе. Кроме того присутствие на вечере у Элен  Делакруа
давало им возможность разузнать побольше об этом принце.  О  враге  надо
иметь исчерпывающую информацию - это старая военная истина. И в этом  ее
тетушка была совершенно права.
   Тихо журчали разговоры собравшихся, в их перешептываниях и  негромком
смехе не было ничего необычного. Но Анджелина не могла  успокоиться,  ее
беспокойство росло.
   - Вы так тихи сегодня, дорогая.
   Она взглянула, улыбнувшись одними глазами, на  своего  партнера.  Это
был сын хозяйки дома, серьезный темноволосый  юноша  с  черной  щеточкой
усов над полными сочными губами.
   - Ах, Андре. Вы должны поменьше обращать внимания на меня. У  меня...
у меня так болит голова!
   - Почему же вы не предупредили меня об этом? Мы могли  бы  пропустить
танец. Я был бы счастлив просто  посидеть  рядом  с  вами.  Я  вовсе  не
принадлежу к тому типу мужчин, которым постоянно требуются развлечения.
   Его взгляд, устремленный на нее сверху  вниз,  был  полон  теплоты  и
сердечности, румянец оживил смуглое лицо молодого человека,  сделав  его
привлекательным. Но Анджелина покачала головой.
   - Я знаю вас достаточно хорошо, - капризно заявила она. - Вы так дики
и нерешительны. Я уверена, что  отложенный  танец  раздосадовал  бы  вас
неимоверно!
   - А я уверен, что - окажись это правдой - подобные претензии  с  моей
стороны отвратили бы от меня любую тонко чувствующую  женщину.  И  я  бы
безвозвратно потерял вас.
   - Как мало вы знаете женщин, - задумчиво отозвалась Анджелина.
   - Лично  вас  я  знаю  прекрасно,  во  всяком  случае,  имел  счастье
наблюдать вас еще в колыбели, - и, заметив, что она только улыбнулась  в
ответ, Андре продолжал. - Я слышал, что ваша тетушка собирается  поехать
в Нью-Орлеан, чтобы обменяться визитами со знатью этого города?
   - Я не уверена, что это так. Во всяком случае, никаких  приготовлений
мы еще не делали.
   - Нам будет очень  не  хватать  вас,  хотя  и  без  того  вас  держат
взаперти. Но если вы не поедете  вместе  с  тетей,  я  тоже  останусь  в
усадьбе матери до конца сезона.
   - Ну, конечно, - воскликнула  она,  -  и  будете  следить  за  своими
плантациями сахарного тростника!
   - Сахарный тростник - это будущий урожай, наше  богатство,  попомните
мои  слова!  Хотя  уже  сейчас  ясно,  что  часть  полей   заражена   и,
по-видимому, погибнет...
   - Слышите? - перебила его Анджелина без церемоний.
   - Ничего не слышу...
   - Мне почудилось цоканье копыт во дворе.
   - Кто бы это мог быть так  поздно?  Танцы  приближаются  к  концу,  и
гостям осталось лишь отужинать и разъехаться по домам, - Андре  выглянул
из окна. Но в стекле отражались лишь яркие огни  свечей  и  вальсирующие
пары.
   - Я, должно быть, ошиблась, - вздохнув, сказала Анджелина.
   Но она не ошиблась. Через несколько  секунд  в  отдалении  послышался
топот тяжелых кованых сапог. Шаги  приближались.  Язычки  двухсот  свеч,
освещавших залу, мигнули от ворвавшегося сквозняка, когда  двери  широко
распахнулись, чтобы впустить  вновь  прибывшего  гостя.  В  воцарившейся
полутьме все головы повернулись  по  направлению  к  вошедшему.  Молодые
дамы, танцевавшие в это время кадриль, споткнулись на полутакте - да так
и застыли в неудобной позе, а их партнеры с  натянутым  выражением  лица
напряженно  переглядывались  и  молчали.   Пожилые   солидные   матроны,
сбившиеся кучками вдоль стен гостиной, внезапно замолчали  и  оторопели,
устремив свои взоры на  нового  гостя,  входившего  в  залу.  Воцарилась
полная тишина, на фоне которой  неестественно  громко  играл  неутомимый
оркестр.
   Анджелина бросила тревожный взгляд  на  тетю.  Но  мадам  де  Бюи  не
обращала   никакого   внимания   на   племянницу.   Эта   величественная
темноволосая дама с прекрасной осанкой, -  несмотря  на  свои  почтенные
годы, сидела, сжав в руках веер из слоновой  кости.  Из-за  ее  большого
крючковатого носа  и  выступающей  вперед  верхней  губы  казалось,  что
тетушка постоянно усмехается. Но сейчас цепкий взгляд ее черных глаз был
устремлен на  молодого  человека,  застывшего  на  мгновенье  в  дверном
проеме, на пороге залы.
   Рядом с гостем стоял мажордом мадам Делакруа, одетый в ливрею. Набрав
в легкие побольше воздуха, он звучно провозгласил:
   - Его Королевское Высочество Принц Рольф  Рутенский,  Великий  Герцог
Оченштейнский, Граф Фолькенский, маркиз  де  Вилье,  барон-Принц  поднял
руку, затянутую в белую перчатку, и прервал  этим  повелительным  жестом
перечисление своих титулов. Жест был естественным, уверенным и властным.
Молодой человек ни на йоту не  сомневался,  что  окружающие  моментально
подчинятся движению его руки.  Он  двинулся  вперед,  высоко  неся  свою
крупную породистую голову, отливающую золотом густых  волос.  Принц  был
одет  в   ослепительно   белый   мундир   с   ярко-золотыми   эполетами,
аксельбантами  и  позолоченными  пуговицами.  Его  стройную  талию  туго
схватывал золотистый пояс в тон узорной отделке мундира.  На  его  груди
мерцал драгоценными камнями крест - никому неведомый орден, а эфес шпаги
на боку украшали не  менее  драгоценные  многоцветные  каменья.  Молодой
человек, непринужденно вышагивающий по зале, был  выше  среднего  роста,
его скрытый за густыми  золотистыми  ресницами  внимательный  взгляд  не
упускал ни одной детали.
   За ним появилась свита, состоящая из пяти человек, одетых, как и  сам
принц, в мундиры. Во главе сопровождающих  лиц  шел  пожилой  военный  с
выправкой прусского офицера; его суровое лицо, казалось,  было  высечено
из  камня,  прядь  коротко  подстриженных  на  висках,   светлых   волос
прикрывала неподвижный, по-видимому, незрячий глаз. За прусаком выступал
мужчина, такой же рослый и широкий в плечах, как и  сам  принц,  хотя  с
более плотным, чем последний, телосложением; от уголка его рта через все
щеку  шел  причудливой  формы  полукруглый   шрам.   За   ним   следовал
черноволосый,   худой,   распутного   вида   субъект   с   расплывчатыми
невыразительными чертами лица. И, наконец, замыкали шествие два близнеца
с совершенно  одинаковыми  каштановыми  кудрями,  ниспадавшими  на  лоб,
светло-карими  глазами.  Держались  оба  молодых  человека   чрезвычайно
самоуверенно, в левой руке они сжимали  рукояти  висевших  на  их  поясе
шпаг.
   Вновь  прибывшие  маршировали  строем,  в  ногу,   как   на   параде,
поблескивая  золотом   эполет   и   орденами.   Это   было   удивительно
величественное  зрелище,  хотя  оно  никак  не  вязалось   с   небольшой
деревенской гостиной  мадам  Делакруа.  Будто  стая  роскошных  павлинов
случайно залетела на сельскую голубятню.
   Музыка смолкла. Пары застыли на месте. Хозяйка дома, одетая в розовое
платье - бархатная юбка и высокий лиф из  тафты  -  поспешила  навстречу
гостям. Сделав глубокий реверанс, она произнесла срывающимся от волнения
голосом:
   - Добро пожаловать, Ваше Высочество! Двери этого дома и всей Луизианы
всегда открыты для вас! Вы оказали  нам  большую  честь.  Мы  просто  не
ожидали... даже не могли себе вообразить...
   - Я имею удовольствие говорить с хозяйкой дома, насколько я  понимаю?
- произнес принц. Он церемонно взял ее руку и  чуть  дотронулся  до  нее
губами, застывшими в очаровательной улыбке.
   - Да, это так, Ваше Высочество.
   - Месье Делашез, который любезно предоставил кров мне и моим людям на
время пребывания в ваших замечательных краях, дал нам понять,  что  наше
появление на этом вечере не вызовет у вас протеста. Если он заблуждался,
если мы вторглись  к  вам  непрошеными  гостями,  скажите  прямо,  и  мы
немедленно покинем этот дом.
   - О нет! Мы так рады, что  вы  и  ваши  друзья  снизошли...  то  есть
пожелали посетить наш скромный вечер. Мы слышали, что вы гостите в  доме
у месье Делашеза, но мы даже и не мечтали, что вы соизволите...
   - Примите мою бесконечную благодарность, мадам,  -  произнес  молодой
человек с явной  целью  прервать  безудержный  поток  ее  речи.  -  Ваше
истинное имя - милосердие.
   Дама нахмурила лоб.
   - Как вам будет угодно, Ваше Высочество, но  вообще-то  мои  родители
нарекли меня Элен. А теперь разрешите вам представить моего супруга.
   Шаловливое выражение лица принца Рольфа  Рутенского  исчезло,  и  он,
пренебрегая правилами светского приличия, довольно небрежно  обошелся  с
месье Делакруа, не уделив ему должного внимания.
   Затем молодой человек окинул взглядом всю залу.
   Когда музыка смолкла, Анджелина оказалась рядом со  своей  тетей.  Ее
партнер  откланялся,  и  юная  девушка  подошла  к  креслу,  на  котором
восседала пожилая дама.
   - Тетя Берта, - произнесла она,  понизив  голос,  -  что  нам  теперь
делать?
   - Да ничего, - ответила та свистящим шепотом. - Он же ничего не знает
о приезде Клэр. Он просто пытается хоть что-то разнюхать на удачу.
   - Тогда ему странно везет, он попал сразу в точку, - довольно  мрачно
заметила Анджелина.
   - Он приехал в Мартинвилль по  той  простой  причине,  что  моя  Клэр
родилась именно в этом городе, только  и  всего.  Больше  он  ничего  не
знает.
   - И вы считаете, что он проделал  такой  огромный  путь  только  ради
того, чтобы взглянуть на место, где Клэр появилась на свет?
   - Не будь такой дерзкой, Анджелина! Неужели ты думаешь, мне  нравится
выслушивать подобные речи о моей родной дочери,  твоей  кузине,  которая
вынуждена скрываться от этого человека, словно затравленная лисица? Я не
потерплю этого, ты слышишь? И улыбайся, улыбайся же ради всего святого -
он смотрит в нашу сторону!
   Принц действительно смотрел на них. На его лице больше не было и тени
улыбки, а  во  взгляде,  устремленном  на  Анджелину,  читалась  жесткая
непреклонность и суровость. Больше того, глаза его выражали  неприкрытую
угрозу.
   Анджелина внутренне похолодела, она была не в силах  отвести  взгляда
от этого неумолимого злого лица. Мгновение спустя  принц  отвернулся  и,
обратившись к хозяйке дома, начал представлять сопровождающих его людей.
   Анджелина глубоко вздохнула. Она не была чересчур нервной особой.  Но
события последних дней и бессонная ночь накануне давали о себе знать. На
девушку действовало также раздраженное состояние тетушки, болеющей душой
за свою дочь. Все пошло кувырком два  дня  назад,  когда  поздней  ночью
неожиданно приехала Клэр, умоляя  спрятать  ее,  так  как  ей  будто  бы
угрожает смертельная опасность.
   Огненно-рыжая Клэр с яркими зелеными глазами была гордостью и отрадой
своей матери. Три года назад  ее  отправили  в  Париж.  На  эту  поездку
возлагали  большие  надежды.  Целый  год  она  жила  у   своих   дальних
родственников, обучаясь парижским великосветским манерам, а затем, когда
ей  исполнилось  семнадцать  лет,  ее  наконец  вывели  в  высший   свет
французской столицы. Тетя Берта тосковала по дочери. С  каким  восторгом
она читала и перечитывала  письма,  повествующие  о  бесконечных  балах,
раутах, званых вечерах, цитировала  стихи  и  посвящения,  написанные  в
честь Клэр и воспевающие ее брови или белизну ее шейки. На какие  только
жертвы ни пускалась тетушка, чтобы сэкономить деньги на новый наряд  для
Клэр или дорогие ленты для ее большой меховой накидки. Ничего  не  могло
сравниться с радостью мадам де Бюи, когда она узнала, что за ее  дочерью
ухаживает наследник трона одного  маленького,  но  богатого  Балканского
королевства. Когда Клэр получила  приглашение  посетить  родину  принца,
мадам де Бюи проявила  чудеса  экономии  и  бережливости,  но  гардероб,
достойный  потенциальной  невесты  наследника  трона,  был   заказан   и
изготовлен в срок. С дороги Клэр прислала письмо, извещавшее о том,  что
с ней все в порядке. Не однажды тетушка Берта слышала льстивый шепот  за
своей спиной:
   - Принцесса Клэр, принцесса Клэр...
   Затем восторженные письма  начали  приходить  все  реже  и  реже,  их
содержание становилось короче и сдержанней. Наконец,  известия  от  Клэр
вообще перестали поступать.
   И вот после долгих недель полного молчания, когда тетя Берта  сходила
с ума, не зная ничего о судьбе своей дочери, та вернулась - тайком,  под
покровом ночи; Клэр выглядела  просто  ужасно:  под  глазами  сгустились
черные тени, воспаленный взгляд казался безумным.  Она  рассказала,  что
Максимилиана Рутенского застрелили, после  чего  пытались  убить  и  ее,
чтобы инсценировать двойное самоубийство. Пуля, к счастью,  только  чуть
задела ее, и Клэр долго лежала без сознания. Когда же она пришла в  себя
и обнаружила рядом безжизненное  тело  Макса,  она  в  отчаянной  спешке
бросилась назад во Францию. Там она срочно продала свои драгоценности  -
подарок Макса, чтобы добраться до портового Гавра. Оттуда Клэр сразу  же
отплыла домой - в Луизиану. Она была перепугана насмерть.  Клэр  боялась
преследования человека, совершившего подлое убийство. Клэр боялась брата
Макса, ставшего теперь наследником трона.
   И вот этот человек здесь, стоит перед Анджелиной и раскланивается, не
обращая внимания на то, что девушка отпрянула при его приближении.
   - Дорогая, - произнесла Элен Делакруа, - не убегай, пожалуйста. Принц
выразил желание быть представленным тебе.
   Во время церемонии представления во всех манерах принца сквозила  еле
прикрытая ирония.  Его  дерзкий  пристальный  взгляд  скользил  по  ней,
останавливаясь на каштановых локонах, гроздьями спадавших на  плечи,  на
нежном  овале  груди,  обтянутой  белым   муслиновым   платьем,   высоко
подвязанным изумрудного цвета лентой. Это были в сущности обноски  Клэр.
Платье, списанное ею из своего гардероба, но еще совсем новое, с длинной
юбкой, переходящей сзади в небольшой шлейф.
   Прекрасные пропорции  тела  Анджелины  оставили  принца  равнодушным.
Хотя, казалось, его тронуло чуть заметное дрожание ее пальцев, когда  он
пожимал руку девушки в кружевных, достигавших локтей перчатках.
   - Вы вальсируете,  мадемуазель?  -  спросил  он  тоном,  не  терпящим
возражений.
   Анджелина  быстро  взглянула  на  тетю,  ища  у  нее  поддержки.   Та
отрицательно покачала головой.
   - Сожалею, Ваше Высочество...
   - Чепуха! - воскликнула хозяйка дома. - Я же видела, как вы, дорогая,
кружились весь вечер по зале в паре с моим сыном!
   Мадам де Бюи не на шутку разозлилась.
   - Послушайте, Элен, если моя  племянница  не  хочет  чего-то  делать,
значит, не надо к ней приставать и досаждать ей своими замечаниями.
   -  Вот  еще!  Что  за  упреки,  моя  дорогая.  Непохоже,  чтобы  ваша
племянница так уж оробела или была слишком усталой. Какова же причина ее
отказа принцу? Любая просьба Его Высочества должна рассматриваться  нами
как изъявление монаршей воли.
   - Но мы не его подданные, - возразила Берта де Бюи.
   - Но он наш гость!
   - Довольно, - вмешался принц, в его  синих  глазах,  устремленных  на
Анджелину, сверкал вызов. - Если мадемуазель меня боится, то  и  дело  с
концом.
   Анджелина вспыхнула от досады.
   - Вовсе нет.
   - В таком случае...
   И он протянул ей руку под звуки вновь заигравшего оркестра.
   Что ей  оставалось  делать,  когда  сотня  глаз  была  в  тот  момент
устремлена на них? И разве не вызвал бы  ее  решительный  отказ  смутные
подозрения  у  него  в  душе?  Придав  лицу  надменное  выражение,   она
последовала за принцем.
   Положив руку  на  плечо  молодого  человека,  Анджелина  помимо  воли
ощутила под тонким сукном мундира его мускулистое крепкое  тело.  Шпага,
висевшая на его поясе, не была просто драгоценной побрякушкой. Анджелина
заметила, как ловко принц,  кружась  с  нею  в  танце,  поправляет  свое
парадное оружие, чтобы оно не мешало его партнерше свободно двигаться  в
танце. Они танцевали одни посреди пустой залы.  Анджелина  ощущала  себя
неловко под испытующим взглядом мужчины, сжимавшего ее в своих объятиях.
Никогда она так отчетливо не чувствовала,  что  у  нее  на  талии  лежит
мужская рука, что при повороте его бе