было.
   Он наклонил голову в знак согласия и глубоко вздохнул.
   - Коба, звезда радости, принеси цимбалы и играй мне, пока я не засну,
чтобы эта сладкая музыка заставила меня  забыть  о  боли,  так  как  мое
назначение тоже выполнено.
   За прошедшие месяцы Джулия научилась играть на цимбалах.  Теперь  она
извлекала из струн чарующую мелодию, исполненную  грусти.  Один  раз  ей
пришлось остановиться, чтобы стереть слезы, бежавшие по лицу.
   Постепенно  к  Мохаммеду  дею  вернулась  прежняя  сила,  и   мрачное
настроение покинуло его. Когда  летняя  жара  стала  спадать,  он  начал
подумывать о выезде на охоту. Джулия, которая теперь редко покидала его,
тоже должна была ехать. Возможность покинуть дворец  и  жаркий,  пыльный
город сильно взволновала ее. Почти два года она провела как в тюрьме. Не
считая одного или двух  коротких  выездов  на  базары  с  деем,  она  не
покидала башни и переходы дворца. Она стосковалась по  свежему  воздуху,
хотела чувствовать солнце на своем лице и ветер в волосах.  Ей  хотелось
впечатлений, новых звуков и красок. Но больше всего она  жаждала,  пусть
даже краткой, иллюзии свободы.
   Места, куда дей собирался  на  охоту,  были  расположены  у  подножия
Атласских гор в двух сотнях миль от Алжира. Перед рассветом  их  караван
из двухсот верблюдов отошел от городских  ворот.  С  ними  ехала  высшая
придворная знать, включавшая и Кемаля,  и  Али  пашу.  Верблюды,  тяжело
навьюченные  едой,  подушками,  кухонными  принадлежностями  и   рабами,
все-таки проходили не менее семидесяти миль в час.
   В первую ночь они расположились в далеком оазисе. Джулия,  утомленная
ездой на верблюде, убаюканная свежим  воздухом,  заснула  быстро  и  без
сновидений. Утром она облачилась в длинное черное бесформенное одеяние с
прорезями для глаз, которое считалось  приличным  носить  женщине  среди
мужчин, и вышла из шатра.
   Погонщики, подзывая, ругали верблюдов, так как  те  упрямились  -  им
совсем не хотелось носить тяжести в такое прекрасное  утро.  Воздух  был
прохладен и свеж; высоко вздымались вершины пальм, и голубой шатер  дея,
казалось, был окутан серебром.
   Двое мужчин вышли из отдаленной палатки и направились  к  шатру  дея.
Они носили одежду, обычную для алжирских мусульман, но у одного  из  них
на голове был тюрбан, у другого шарф, перевитый шнуром. Оба -  бородатые
и не маленького роста, хотя один был выше другого почти  на  два  дюйма.
Когда они подошли ближе, Джулия узнала Али пашу, который  носил  тюрбан.
Она поняла, что он тоже узнал ее, и заметила вспыхнувший  в  его  черных
глазах интерес. Переведя взгляд  на  второго  мужчину,  Джулия  заметила
рыжеватую бороду, обветренное лицо, загорелую кожу, плотно  обтягивающую
мускулы. Под густыми бровями глаза сверкали словно синее  стекло.  Он  и
Али паша прошли мимо, тихо переговариваясь. Это был белый раб-христианин
по имени Редьярд Торп.

Глава 17

   Утром  третьего  дня  разведчиками  был  замечен  великолепный   лев.
Поскольку он находился не очень  далеко  от  каравана,  Джулия  умоляла,
чтобы ей позволили ехать рядом с деем. Ее мотивы были смутными даже  для
нее самой. Конечно, надоело  оставаться  в  лагере,  в  душной  палатке,
хотелось быть там, где движение и, да, пожалуй, некоторая опасность. То,
что человек, в котором  она  узнала  Реда,  мог  также  оказаться  среди
участников, безусловно, сыграло не последнюю роль. Мохаммед  дей  охотно
согласился. Поэтому охотников было двенадцать  человек:  Джулия  и  дей,
Базим, еще двое придворных, три разведчика,  Кемаль  с  одним  из  своих
молодых спутников, и Али паша с  рабом-христианином,  который  стал  его
другом.
   Земля была  грубой  и  каменистой,  покрытой  верблюжьей  колючкой  и
мясистым  алоэ.  Чешуйчатые  ящерицы  грелись  на  уступах  скал,  а   в
прохладной тени подстерегали добычу скорпионы со свернутыми хвостами.
   Львы устроили себе логово в узкой лощине, непроходимой из-за зарослей
колючки. Когда люди приблизились, показался огромный темногривый  зверь,
стоящий у вершины ущелья. Золотистый, величественный, он  долго  смотрел
на них, затем одним прыжком скрылся из виду.
   - Король  отказывает  нам  в  приеме,  -  капризно  произнес  дей.  -
Интересно, предупредит ли он о вторжении свою свиту?
   Три разведчика и  несколько  придворных  принялись  пробивать  дорогу
вдоль высокой каменной гряды, тянущейся вдоль ущелья. Они  подняли  тучу
пыли, и кое-где вниз посыпались камни, но добычу, похоже, не вспугнули.
   Ветер стих. Солнце нещадно палило, превращая ущелье в  некое  подобие
раскаленного котла. Али паша и Ред обсуждали способы, как  найти  другую
живность, и вскоре после этого похожий на коршуна племянник дея повернул
своего верблюда и присоединился к  разведчикам.  Базим  отвел  верблюдов
Джулии и Мохаммеда дея  в  тень.  Кемаль  сошел  на  землю,  рассерженно
потребовав для себя подстилку.
   Едва жирный внук дея уселся, расположившись  в  тени,  как  в  лощине
раздался треск. Секундой позже золотистая львица  выскочила  из  колючих
зарослей. Рычащая,  с  оскаленными  зубами,  она  бросилась  на  Кемаля.
Движения ее были стремительны, как яростные и сильные воды реки.  Кемаль
попытался подняться и вытащить свою кривую саблю, крича  высоким,  почти
женским голосом. Мальчик, сопровождавший его, бросил мухобойку,  которую
держал в руке, и пустился  наутек.  Дей,  придя  в  себя,  потянулся  за
ружьем, лежавшим у него на коленях, но Джулия видела, что он  не  успеет
вскинуть его к плечу. Еще  миг  -  и  львица  перегрызет  горло  Кемалю.
Несмотря на ужас, Джулия почувствовала радость. Одним прыжком золотистой
львице удастся совершить то, чего не могли сделать она с Базимом.
   Вдруг   раздался   сухой   треск   винтовочного   выстрела.    Львица
перевернулась, вздрогнула  и  застыла.  Не  веря  своим  глазам,  Джулия
обернулась в направлении выстрела. Ред стоял,  окутанный  серовато-синим
пороховым дымом, все еще прислонив винтовку  к  щеке.  На  мгновение  он
встретился с ней взглядом, полным горькой иронии, затем опустил винтовку
и подошел к поверженному зверю.
   - Нет бога, кроме Аллаха, - произнес изумленный дей.
   - Глупец! Ты мог убить меня своим выстрелом,  -  закричал  Кемаль  на
Реда, как только бледность на его лице уступила место злобе и смущению.
   - Достойно ли испытывать так мало  благодарности  за  спасение  своей
жизни? - воскликнул дей, резко  поворачиваясь  к  внуку.  -  Неужели  ты
предпочел  бы  оказаться  разорванным  клыками  и  когтями  львицы?   Ты
почувствовал  горячее   дыхание   смерти?   Почувствовал?..   Так   будь
благодарен, что твой час еще не пробил!
   Кемаль овладел  собой.  Сделав  усилие,  он  ткнул  носком  изысканно
расшитого сапога в труп львицы. Тело перевернулось, Кемаль выругался.  В
этот момент появился Али паша. Кемаль внезапно хитро  сощурился,  глядя,
как он движется по краю ущелья.
   - Ты мудр, о  дей,  -  сказал  он,  -  и  я  признаю  свою  вину.  Ты
великолепно знаешь животных. Объясни  же,  почему  этот  зверь,  который
должен был ускользнуть при нашем  приближении,  предпочел  броситься  на
меня. Не потому ли, что его намеренно выгнали из того ущелья?
   Дей оставался безмолвен, пока  Али  паша  не  подъехал  к  ним  и  не
остановился.
   - Что скажешь, Али паша? - спросил дей. - Ты намеренно  или  случайно
выгнал львицу, набросившуюся на Кемаля?
   - Он оказывает мне слишком большую честь, о могущественный правитель,
- мягко  откликнулся  Али  паша.  -  Я  боюсь,  что  не  в  моей  власти
приказывать диким зверям. Но если бы я мог это сделать,  я  бы  попросил
моего друга  Редьярда  помедлить  с  выстрелом  и  не  расстраивать  мои
злодейские планы.
   - Я не единственная мишень, - сказал Кемаль, бросая многозначительный
взгляд на своего дедушку. - Объясни, если можешь, почему львица  напала,
если ты не выгонял ее на нас.
   - Это несложно. В ущелье резвятся ее  подросшие  львята.  Она  хотела
защитить их и вместе с тем явить им пример истинного мужества.
   - Я полагаю, ты можешь в качестве доказательства показать этих львят?
- требовательно произнес Кемаль.
   - Конечно, если ты сядешь на верблюда и отправишься со мной в ущелье.
   Кемаль побледнел.
   - В этом нет необходимости, - наконец пробормотал он.
   - Тогда покончим с этим, - сказал дей, жестко глядя на  внука.  -  Мы
должны поблагодарить Али пашу за то, что он напомнил нам великую истину.
А теперь, я считаю, мы должны подумать о том,  как  наградить  человека,
спасшего тебя от верной гибели.
   Нахмурившись, Кемаль не ответил. Слабо улыбнувшись, дей  обратился  к
Джулии:
   - Гюльнара, о луна моего наслаждения, будь выше этих  мелких  ссор  и
чрезмерной  гордости  мужчин  и  скажи,  как  достойно  наградить  раба,
спасшего жизнь моему внуку.
   Джулия посмотрела на мертвую львицу. Вокруг ее золотистого  тела  уже
начали собираться синие мухи. Львица была убита. Наполеон, Джереми  Фри,
ее отец - все они погибли, зато люди вроде Марселя и Кемаля  процветали,
постоянно избегая смерти. За что награждать Редьярда Торпа?  Он  обманом
проник в бонапартистское движение. Он лгал ей, используя в своих  подлых
целях, и сделал удобным оружием для утоления своей  похоти.  Из-за  него
она потеряла отца, ребенка, наследство. Она попала в рабство и вынуждена
жить в постоянном страхе унижения, сознавая,  что  ее  собственное  тело
принадлежит не ей, а человеку, которого она вынуждена называть хозяином.
И по  злой  иронии  судьбы  ее  просят  выбрать  достойную  награду  для
человека, который был причиной всего этого!
   Верблюды переступали с ноги на ноту. Вдали бешено  заклубился,  затем
улегся пыльный смерч.
   Размеры того, что она могла бы выбрать для  Реда,  были  безграничны.
Драгоценные камни, прекрасные кони и  верблюды,  рабы  и  телохранители,
оружие, продвижение по службе и даже величайший дар - личная  свобода  -
все это могло быть даровано ею.
   - Гюльнара, тебе позволено говорить, - мягко напомнил дей.
   - Прости меня, о увенчанный славой, - произнесла она. -  Этот  вопрос
требует серьезных раздумий.
   Что  чувствовал  Ред,  ожидая  ее  решения?  Искали  ли   его   глаза
снисхождения, моля быть к нему великодушной? Нет, он спокойно  стоял,  с
выражением лица, считающимся  у  рабов  средством  самозащиты,  то  есть
устремив невидящие глаза в пустоту.
   Понимал ли он, что в ее власти  было  подарить  ему  свободу?  Должно
быть, да. Судя по всему, он неплохо разбирался в  обычаях  мавританского
общества.
   Она глубоко вздохнула.
   - То, что христианский раб убил львицу,  было  лишь  выражением  воли
Аллаха, направлявшего его глаз и руку. Совершая этот поступок, он  почти
не подвергался личной  опасности.  Значит,  его  следует  наградить  как
искусного стрелка. Потому я полагаю, что  драгоценного  камня  с  твоего
тела, Мохаммед эфенди, будет достаточно.
   - Ты столь же мудра, сколь и прекрасна, Гюльнара. Будь по-твоему.
   Кемаль издал странный горловой звук, словно  хотел  заговорить  и  не
находил слов. Взглянув на него, Джулия увидела,  что  он  побагровел  от
ярости. До этого момента она не осознавала, что, низко  оценив  поступок
Реда, она поместила на тот же уровень ценность жизни Кемаля. Вряд ли  он
простит ей такое оскорбление.
   Однако Кемаль спрятал ярость, его масляное лицо расплылось в улыбке.
   - А  я  прибавлю  к  этому  камню,  в  знак  того,  что  ценю  услугу
раба-христианина,  свою   драгоценность:   девушку-черкешенку,   которую
недавно купил. Она одна из близнецов, которых работорговцы не  продавали
поодиночке. Девушка не особенно умна, зато молода - ей всего пятнадцать,
- и ее прелести отменим. В конце концов, важно именно это.
   Джулии  не  составило  труда  понять  подтекст  его  замечания.   Оно
содержало прозрачные намеки, во-первых, на  ее  возраст,  во-вторых,  на
отсутствие у нее достаточной привлекательности и, в-третьих, на то,  что
она    пытается    заменить    интеллектуальными    играми    физическую
притягательность. Однако  она  помнила  о  том,  что  Марселя  де  Груа,
которому были превосходно известны отношения между ней и  спутником  Али
паши, не раз видели в обществе Кемаля.
   Если дей и заметил скрытую перебранку между Джулией и  своим  внуком,
то не подал виду. Подозвав Реда, он подарил ему  великолепное  кольцо  с
изумрудом и произнес несколько учтивых фраз  благодарности.  Ред  принял
подарок с соответствующими проявлениями вежливости, не  позволив  своему
неверному взгляду коснуться даже одежды фаворитки дея.
   Охота продолжалась еще неделю. Однако  Джулия,  ссылаясь  на  жару  и
пыль, оставалась в палатке. Ее охватила  черная  депрессия.  Иногда  она
радовалась, что ей удалось сравнять счет с Редом. Ее приятно  волновало,
что она не дала ему свободы, точно так же, как  он  это  сделал.  Теперь
этот властный, привыкший распоряжаться человек вынужден склоняться перед
волей других. Иногда  ей  вспоминалось,  с  каким  застывшим  выражением
принял он крушение своих надежд. На самом деле мысли ее  возвращались  к
образу бывшего мужа гораздо чаще, чем ей хотелось. Она вспоминала время,
когда они были вместе, и события, свидетелями которых оба оказались. Все
воспоминания, которые она загоняла в темные  уголки  своего  подсознания
ради сохранения рассудка, теперь хлынули наружу, воплотившись  в  звуки,
запахи, цвета, словно все произошло накануне, а не годы и месяцы назад.
   Нервы были на пределе. Она ходила по палатке и  рычала  на  служанок.
Единственное, что ей  оставалось,  -  приходить  вечером  к  дею,  чтобы
свидетельствовать ему свое почтение.  Смотреть  на  него  спокойно  было
нельзя, так как ее раздирали  сомнения,  что  станет  с  нею  при  новом
правителе.
   Вернувшись в гарем, она обнаружила, что в ее  комнате  кто-то  шарил,
одежда распорота ножом, а все ценное, подаренное ей,  украдено.  Абдулла
был жалок в своих оправданиях. В комнатах остальных женщин  тоже  что-то
искали, но не нашли ровным счетом ничего. Стражу, которая была на  посту
в ту ночь, наказали, но толку не  добились.  Словно  джинны  проникли  в
комнату в виде синего  дыма  и  вынесли  добычу  из  гарема  при  помощи
колдовства.
   Джиннов  нередко  обвиняли  в  том,  за  что  никто  не  хотел  нести
ответственность. Злые шутки были  любимым  развлечением  женщин.  Джулия
была не так глупа, чтобы поверить в то, что все эти вылазки  против  нее
не были взаимосвязаны. Однако было  очевидно,  что  подозревать  в  этом
разрушении скорее всего стоило Марию. Без  сомнения,  она  могла  тайком
вынести ценные вещи в сад и передать  человеку,  с  которым  встречалась
раньше. Но почему? Может, любовник требовал  платы?  Но  зачем?  Видимо,
Мария была в сговоре с Кемалем, как предполагала госпожа Фатима, но даже
если и так, то украденные Марией безделушки не  могли  бы  финансировать
дворцовый переворот, ибо их  ценность  не  составляла  и.тысячной  части
богатства Кемаля. Как видно, Мария также чувствовала бренность Мохаммеда
дея и  решила  позаботиться  о  своем  будущем.  При  наличии  некоторых
ценностей и с помощью Кемаля она надеялась задобрить судьбу.
   Хотя Джулия подозревала Марию, она не могла доказать ее вину и, кроме
того, была слишком горда, чтобы  сообщить  о  случившемся  дею.  Он  мог
подумать, что она ждет от него возмещения  утраченных  ценностей.  Этого
она старалась избежать любой ценой. Однако ее скрытность не помогла.
   - Гюльнара, голубка сердца моего, моя Коба, - обратился  к  ней  дей,
когда они возвратились во дворец. - Ты  никогда  не  была  болтлива,  но
после нашего возвращения ты стала необычайно  молчаливой.  Возможно,  ты
оплакиваешь вещи, которые я дарил тебе и которых ты лишилась. Я не  хочу
видеть тебя несчастной. Может, копии украденного сделают тебя довольной?
   Джулия покачала головой, стараясь улыбнуться.
   - Вы сама доброта и  милосердие,  о  эфенди.  Однако  некоторые  вещи
незаменимы.
   - Согласен  с  тобой,  свет  моей  жизни,  моя  Коба.  Ведь  ты  сама
незаменима в  моем  сердце.  Ты  подарила  мне  больше  радости,  чем  я
заслуживаю. Я целую твои губы и снова молод, словно юноша, который любит
свою первую девушку. Ум теперь заменяет мне тело. Это печалит мою  душу,
но и веселит мое сердце, потому что я могу любить тебя, словно  дочь,  с
гордостью и сочувствием, и с огромным желанием  устроить  твое  счастье.
Если бы ты попала ко мне ребенком, я бы, несмотря на  все  уловки  жены,
удочерил тебя согласно обычаю племен пустыни, а затем устроил бы удачное
замужество, которое принесло бы тебе много прекрасных сыновей  и  жизнь,
полную почестей и богатства. Этому не суждено сбыться. Поэтому я  сделал
все, что мог, для твоей  безопасности.  Выслушай  меня,  о  звезда  моей
убывающей луны. В случае моей смерти  ты  должна  доверять  Базиму.  Ему
поручено позаботиться о тебе во время беспорядков, которые последуют  за
этим. Волею Аллаха и своим мощным барака он сбережет тебя.
   Голос дея ослаб. Джулия выпростала руку из  одежды  и  коснулась  его
ладони, которая дрожала под ее пальцами, несмотря на  то  что  день  был
теплый, хотя  и  не  слишком  жаркий.  На  его  пергаментно-желтом  лице
выступил пот. После их возвращения с охоты его преследовало недомогание,
и это была одна из причин, по которой Джулия не хотела расстраивать  его
своими неприятностями.  Жара,  пыль,  переживания  -  и  так  достаточно
волнений для него, думала она.
   - Как вы себя чувствуете, Мохаммед эфенди? Не принести  ли  вам  воду
или сок граната?
   - Нет-нет, - прошептал он, - просто будь рядом  и  помни  то,  что  я
сказал тебе о Базиме.
   - В этом, как и во всем остальном, я ваша раба,  -  ответила  Джулия,
чувствуя лишь великую правду этих слов и никакого стыда за них.

***

   Встретив Реда однажды, она теперь видела его постоянно. Он  появлялся
в зале  заседаний  рядом  с  Али  пашой,  причем  часто  в  одной  толпе
придворных с  Марселем  де  Груа.  Внешне  они  вели  себя  так,  словно
совершенно незнакомы друг с другом. Однажды утром она увидела  человека,
бывшего ее мужем, в то время как тот шел на пристань. В этот же день  он
пересек внутренний дворик за ее спиной, так что ей пришло в  голову,  не
обосновался ли он во дворце. Возможно, он гостил у Али паши  в  каких-то
отдаленных покоях. Если это так, то рабыня черкешенка,  которую  подарил
ему Кемаль, наверняка была здесь, с ним. Пятнадцатилетняя девушка. Такая
молодая... Она  должна  оказаться  податлива,  словно  глина,  ее  можно
научить разделять все его суждения, научить доставлять ему  удовольствие
и внушить ей мысль, что предвосхищение всех его желаний - наивысшая цель
жизни. Джулия мысленно пожелала ему счастья. Она надеялась, что  девушка
умела петь и танцевать, играть на цимбалах или стоять  на  голове.  Если
нет, то юная глупышка через  месяц  нагонит  на  него  умопомрачительную
тоску. И поделом!
   Сосредоточившись на этих мыслях, Джулия  не  заметила,  что  Абдулла,
сопровождавший ее, отстал, заговорив  с  евнухом  из  охраны.  Она  одна
вступила в залитый солнцем внутренний дворик.  И  невольно  задержалась,
наслаждаясь свежим ветром и солнечным светом.  Справа  послышался  звук,
похожий на шаги. Она обернулась. Ред стоял под колоннадой в трех  метрах
от нее.  Казалось,  он  не  верил  собственным  глазам.  Затем  медленно
двинулся к ней.
   Джулию охватил страх.  То,  что  он  делал,  было  безумием  и  могло
означать только смерть. Быструю, точно удар  кинжала,  или  медленную  и
мучительную, как подвешивание на стальном крюке на  стене  дворца.  Если
Ред знал об этих последствиях, то не принял их  во  внимание.  Выражение
его лица стало решительным.
   - Ты неплохо выглядишь для возлюбленной старика,  -  английская  речь
поразила ее своей неожиданностью. Не успела она  что-нибудь  произнести,
как слух поразил  резкий  звук  вытаскиваемой  из  ножен  сабли.  Словно
большая темная тень, возле нее появился Абдулла.
   - Что эт