же не замечала, где находится и куда направляется. Она все еще слышала музыку и шум толпы, доносящиеся со стороны Ройял-стрит, где должен был проходить парад, но эти звуки становились все слабее и слабее. Сердце бешено колотилось в груди. Холодный ветер с реки дул в лицо. Волосы развевались на бегу, и каждый шаг отдавался внутри болью.
     Она-таки споткнулась, наступив на сползший край гиматия, зашаталась и вынуждена была ухватиться рукой за чугунный столб, который поддерживал находящуюся у нее над головой галерею. Она услыхала за спиной гогот.
     Этот звук! Она уже слышала его раньше, в ту ночь, когда сгорел хлопковый сарай. Мужчины в арабских костюмах не были хулиганами-садистами, преследующими одинокую женщину. Это были те же самые бандиты, которые пытались убить ее и Равеля в "Бо Рефьюж", которые разрушили ее собственность и терроризировали рабов на плантации. То, что они отважились преследовать ее, как гончие кролика, вызвало у нее взрыв гнева, который придал ей силы. Они ее не поймают. Они не дотронутся больше до нее своими руками и не смогут больше обращаться с ней, как с какой-нибудь шлюхой с набережной.
     Она услышала грохот кабриолета прежде, чем увидела его. Экипаж выехал из-за угла и направился к ней. Он не был таким старым, как большинство других кабриолетов, и кобыла, которая была запряжена в него, выглядела костлявой, но сильной. Он двигался быстро, но не слишком. Перебросив край гиматия через плечо, Аня бросилась наперерез кабриолету. За спиной у нее раздался крик и послышался топот бегущих мужчин.
     Лошадь, пораженная ее внезапным появлением и развевающимися драпировками, попятилась назад и заржала. Кучер натянул поводья и поднялся на облучке, уронив с головы шляпу. Аня нырнула прямо под копыта лошади и, поставив ногу на подножку, быстро взобралась к кучеру.
     - Какого черта... - начал он.
     Аня не позаботилась о том, чтобы ответить на его вопрос, а вместо этого потянулась через него и выдернула кнут из гнезда, в котором он был установлен. Он был длинным, гибким, с кисточкой на конце. Она схватила его и трижды щелкнула прямо перед носом своих преследователей. Они с криками разбежались. Кобыла рванулась и поскакала галопом. Подскакивая и качаясь, кабриолет понесся по улице, а мужчины в бурнусах побежали за ним. Они кричали и осыпали друг друга проклятьями, постепенно отставая от экипажа. В последний раз Аня щелкнула кнутом над спиной у лошади.
     - Ну-ну, зараза! - раздался окрик кучера, пытающегося снова взять под контроль свою кобылу.
     Было невозможно понять, обращался ли он к Ане или к лошади, но ей было все равно. Она убежала. Каковы бы ни, были планы бандитов на ее счет, она умудрилась их провести. От волнения ее начала бить дрожь, и она с большим трудом подавила ее усилием воли. Она еще не была в безопасности. Эти бандиты знали, как она выглядит и куда направляется.
     Как же они узнали ее в костюме и под маской? Может, они тоже обратили внимание на цвет ее волос? Но как это могло случиться, если, насколько ей известно, они видели ее только ночью или когда ее волосы были прикрыты шляпкой? На самом деле, возможно, они видели ее и в другое время, но мысль о том, что они следили за ней, была Ане настолько неприятна, что она тут же отбросила ее. Но, возможно, они услышали, как Симона Мишель назвала ее по имени?
     Актриса не только громко произнесла ее имя, но и отделила ее от ее эскорта. Было ли это совпадением или беспокойство Симоны было таким же фальшивым, как и драгоценности, которые она носила на сцене? Все это было слишком возможно. Актриса не сказала ничего, кроме того, о чем Аня уже знала или догадывалась. Ее нежелание сообщить ей нечто большее могло быть просто притворством, которое должно было сделать это более интригующим.
     И все же, если это правда, то какова была цель? Равель действительно провел некоторое время с Аней, но не по своей воле. Близость, которая была между ними, не представляла угрозы для Симоны. Он, очевидно, не порвал отношений с актрисой. Тогда почему? Кроме того, даже если актриса указала на нее, какова могла бы быть связь между Симоной и бандитами, которые были в "Бо Рефьюж"? Как она могла их узнать, чтобы использовать?
     Существовала слабая вероятность того, что сегодняшний инцидент и пожар в хлопковом сарае имели между собой нечто общее, но единственная ниточка, которую она могла увидеть, вела к Равелю. Некто, кого называли "боссом", приказал их убить в ту ночь на плантации. Что могло бы произойти с ней сегодня ночью? Может быть, ее изнасиловали бы в переулке, или она исчезла бы в одном из борделей Нового Орлеана подобно сотням других женщин. А может быть, ее труп через несколько дней выловили бы из реки. И все это только потому, что она связалась с Равелем Дюральдом?
     У нее не было времени обдумать это. Они были уже на Шартр-стрит, и кабриолет только что прогрохотал мимо собора и Кабаяьдо. Шартр-стрит шла параллельно Ройял-стрит, по которой должен был пройти парад, спускаясь от Сент-Чарлз-стрит и Канал-стрит. На перекрестках можно было видеть толпы людей на Ройял-стрит. Где-то среди них были Селестина, Муррей и Эмиль. Селестина, должно быть, в отчаянии, она беспокоится, куда пропала сестра и почему не догнала их. Аня задумалась, попытаться ли ей найти их или вернуться сразу домой?
     Кучер кабриолета решил за нее этот вопрос. То ли из желания увидеть парад, который должен был начаться с минуты на минуту, то ли надеясь найти пассажира в толпе, он повернул экипаж на пересекающую Шартр-стрит улицу и направился к Ройял-стрит.
     Кабриолет замедлил ход. На тротуарах толпились люди, а некоторые стояли даже на мостовой. Вдоль самой Ройял-стрит стояли плотными рядами люди, которые, расталкивая друг друга локтями, пытались занять позицию поудобнее, чтобы лучше увидеть парад, который "Группа Комуса" подготовила для них в этом году. Балконы стоящих вдоль улицы домов были переполнены. Шум голосов был похож на жужжание в гигантском разворошенном пчелином улье и практически заглушал отдаленные звуки банджо и концертино. Люди вытягивали шеи, выглядывая на улицу и дюйм за дюймом выходили все дальше на мостовую, пока их не стала разделять только сточная канава.
     Кучер кабриолета остановил свой экипаж и обернулся к Ане.
     - Ну, моя леди, так в чем все-таки дело?
     Он был немолод, и в его голосе был слышен ирландский акцент. На его морщинистом лице вместе с интересом отражалось также сочувствие. Аня сказала:
     - Вы видели этих мужчин. Они... Ну, я так благодарна вам за помощь, что даже не в силах это выразить.
     - Я бы сказал, что вы едва избежали огромных неприятностей. Вам следует подумать об этом, прежде чем вы решите снова в одиночку побродить по улицам.
     - Да, конечно, - ответила Аня, подобрав свои драпировки и готовясь спрыгнуть на землю. - Простите, если причинила вам какое-либо неудобство. Я хотела бы заплатить вам сейчас, но я вышла без кошелька. Если вы подъедете завтра утром к дому мадам Гамильтон...
     - Ну-ка, тихо! Мне не нужна плата, но я бы побеспокоил вас, чтобы вы вернули мне мой кнут.
     Она все еще держала его в руках. Покраснев и рассмеявшись, она передала его кучеру, а затем спрыгнула на землю. Она поблагодарила его еще раз, а затем повернулась и направилась к толпе.
     - Будьте осторожны! - крикнул он ей вслед, салютуя кнутом.
     Она помахала ему рукой и там, где у нее внутри был холодный страх, сейчас образовалось маленькое теплое ядро. Несмотря на зло и предательство, существующие в этом мире, в нем все еще оставалось немало добрых людей.
     Однако этой ночью их было мало, во всяком случае ей так показалось. Она не прошла и пятидесяти шагов, как снова увидела человека в бурнусе. Он стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за ней. Он не сделал никакого движения по направлению к ней, но у нее, тем не менее, перехватило дыхание, и она, отвернувшись от него, в спешке стала проталкиваться сквозь толпу, высоко подняв голову и разыскивая взглядом Селестину и двоих молодых людей.
     Их нигде не было. Ей пришло в голову, что их тоже могли окружить и тайно похитить, как, без сомнения, намеревались поступить с ней. Нет, это было глупо. Любая попытка захватить мужчин, подобных Муррею и Эмилю, наделала бы слишком много шума. Но где они могут быть? Где?
     Она остановилась. Не было никакого смысла в том, чтобы идти дальше, разыскивать их и заламывать руки. Без сомнения, с ней не могло ничего случиться здесь, в таком большом скоплении людей. На ближайшем углу даже стоял полицейский, который вращал свою дубинку за спиной. Целью его пребывания здесь было поддержание порядка и предотвращение ненужных волнений.
     - Он идет! Комус идет! Вот он!
     По толпе пронесся крик. Сразу же за ним послышалась негромкая музыка. Она становилась все слышнее и слышнее, и вскоре уже можно было различить звучание духового оркестра и мелодичное пение свирели. Затем стали видны первые проблески яркого света факелов. В их лучах в дальнем конце улицы можно было заметить поверх голов толпящихся зрителей какое-то движение.
     Люди двинулись навстречу свету, как приливная волна, старающаяся приблизиться к луне. Дети завизжали от волнения, послышались восклицания женщин. Маленькие мальчишки проползли под ногами у взрослых, чтобы выбраться вперед, но некоторые из них были тут же пойманы снисходительными отцами и водружены на плечи.
     Парад подходил все ближе и ближе. Музыка становилась все громче, заглушая звон железных колес и цокот копыт лошадей и мулов. Толпа закричала и зааплодировала.
     На улицах людей, стоящих вокруг Ани, были написаны изумление и восторг. Со всех сторон раздавались возгласы радости и благоговейного трепета. Беспокойные жители города ожидали чего-то грандиозного после прошлогоднего парада, на котором были показаны "Демонические персонажи из "Потерянного рая" Мильтона". В ту ночь более сотни ужасных и гротескных персонажей, возглавляемые обаятельным юным богом развлечений и веселья Комусом и князем тьмы Люцифером, казалось, поднялись в потоках света из-под земли. Среди них были ужасный Плутон и трогательная Прозерпина, три фурии и три гарпии, и еще десятки обитателей ада, вплоть до Харона и Химеры. Зрелище, которое предстало перед жителями Нового Орлеана в этом году, было менее страшным, но гораздо более убедительным.
     В этом году, в отличие от прошлого, когда лишь Комус и Сатана ехали на единственной платформе, украшенной диковинными декорациями, тогда как остальные демоны трусили за ними пешком, по улице катились десятки платформ, отделанных как колесницы, на которых представлялась целая серия живых картин. Никогда в истории масленичных карнавалов не было еще в городе ничего подобного.
     Во главе процессии двигался огромный транспарант, сделанный из натянутого на раму прозрачного шелка, который подсвечивался сзади лампой с огромным рефлектором. На транспаранте прекрасным летящим почерком были написаны слова:
     ...Смотрите, вы, путешественники!
     Можете отправиться далеко, но больше никогда этого не увидеть!
     Смотрите! Перед вами боги и богини!
     Сейчас вы увидите, Как они появятся перед вами!
     Сразу же за ним следовал другой транспарант, на котором была написана тема парада: "Классический Пантеон".
     Впереди, как и надлежало, ехал прекрасный Комус, увенчанный цветами, великолепный король дня, весь в белом и золотом. Следом за ним, одетый в черное и серебряное, ехал Момус, могущественный сын ночи, за которым следовал двуликий Янус в храме, стены которого изображали четыре времени года. За ним дельфины тащили колесницу в виде ракушки, в которой ехал Нептун.
     Следом двигалась колесница, запряженная бабочками и оформленная в виде цветочной клумбы, на которой восседала Флора. Волы тащили колесницу Цереры, леопарды - колесницу Вакха. Силен трусил следом за ними на осле. Потом ехала Диана-охотница в колеснице, запряженной оленями, а рядом с ней шла девять муз; за ней следовала Веста со своим алтарем; Судьба на крылатом драконе и Кибела, малоазийская богиня-мать, на колеснице, запряженной львами. И это было еще не все.
     Колесницу Юпитера везли орлы, за ним следовала Юнона с павлинами, Иридой-радугой с одной стороны и стооким Аргусом - с другой. Венеру, богиню любви, везли лебеди; Аврора ехала на своем крылатом коне; Аполлона-Солнце, задрапированного в золотую ткань, везло само Солнце; а за ним шел Атлант, держащий на плечах земной шар. Следующим был Геркулес, потом Марс в своей боевой колеснице, а затем Минерва, колесницу которой тащили совы.
     Телега за телегой, они появлялись в поле зрения, сверкая золотом, серебром, стеклянными украшениями, приводя толпу в благоговейное восхищение потрясающим эффектом, созданным с помощью папье-маше, ажурно выпиленного дерева, каскадов перьев, атласных и шелковых драпировок, позолоченных листков и целых баррелей краски.
     Невозможно было сосчитать, сколько часов работы понадобилось для того, чтобы создать все это, и было легко поверить в то, что "Мистической группой Комуса" было потрачено даже больше денег, чем те двадцать тысяч долларов, слухи о которых ходили по городу.
     Вокруг телег прыгали и дурачились фигуры в костюмах сатиров и нимф, фавнов и купидонов. Особенно большая группа их собралась у следующей колесницы, на которой ехал Великий Пан, бог Аркадии, божество любви, покровитель пастушеской поэзии.
     На нижней части тела Пана был надет костюм, который состоял из шерсти, покрывающей бедра, и раздвоенных копыт азиатского козла. С плеч у него свисал плащ цвета травяной зелени, который у горла стягивался золотым шнуром, который петлями обвивал броши из драгоценных камней, но его широкая загорелая грудь была обнажена. Маленькие золотые рожки торчали из темных кудрявых волос, падающих ему на лоб, и в волосы были вплетены золотые и зеленые виноградные листья. Его лицо было прикрыто золотистой полумаской, сквозь прорези которой сладострастно и весело сверкали глаза. В отличие от некоторых других богов, которые демонстрировали склонность к полноте, Пан был худым, имел атлетическое сложение, и на его груди рельефно выделялись мышцы. У большинства остальных богов под нарядом одного из их мифологических животных скрывался мул, который и тащил их колесницу, а колесницу Пана везли настоящие белые козлы, которыми он правил, натягивая поводья крепкими мускулистыми руками. То, что он понравился зрителям больше всех, было ясно по радостным крикам, которые сопровождали его вдоль всего пути.
     Аня аплодировала вместе с остальными, глядя на Пана. Затем она перевела взгляд, чтобы посмотреть, кто будет следующим, но вскоре снова повернула голову к колеснице Пана, чувствуя, что не в силах отвести от него глаз. Пан смотрел на нее, дьявольски улыбаясь, его взгляд был прикован к ее струящимся волосам. Она затаила дыхание. Это был Равель! Пана изображал Равель. От неожиданного удивления она громко рассмеялась.
     Именно в этот момент она почувствовала вокруг себя какую-то толчею, услышала, как какая-то женщина сердито вскрикнула. Мужчина, протолкнувшись сквозь толпу, бросился к Ане. Он схватил ее за руку и потянул за собой. Захваченная врасплох, она споткнулась, и он обнял ее другой рукой, прижав к грубой шерсти своего арабского бурнуса.
     Она вскрикнула и подняла руку, чтобы вцепиться ему в лицо. Он откинул голову назад и с силой сжал ее второе запястье так, что ее кости затрещали. Аня наступила ему на ногу каблуком и с удовольствием услышала его проклятья. Прежде чем она смогла снова повторить свой маневр, рядом с ней возник другой араб, а за ним и третий. Они схватили ее за руки и заломили их за спину.
     Пытаясь вырваться, она громко крикнула:
     - Помогите!
     Полицейский на углу повернулся и посмотрел в ее сторону, но так, будто бы был слепым или она была невидимкой. Вокруг нее стало образовываться свободное пространство, по мере того как люди уводили своих детей подальше от опасности. Пожилой джентльмен сделал шаг вперед, подняв свою трость, как бы собираясь отбить ее у арабов. К нему присоединился еще один мужчина, помоложе.
     Первый араб подмигнул ее возможным спасителям:
     - Не спешите, друзья. Это всего лишь шлюха, которая забыла свое место.
     - Нет! Нет!
     За спиной у них внезапно послышались шум и какое-то движение, но у них не было времени, чтобы обратить на него внимание. Араб пожал плечами.
     - Кому вы хотите поверить?
     В разговор включился новый голос, твердый и ясный, звенящий от злой иронии. Этот голос принадлежал Равелю, который сказал:
     - Леди - мой друг!
     Аня почувствовала, как из ее груди вырвался всхлип облегчения, хотя она и не видела Равеля за мужчинами, которые держали ее. Однако его присутствие было очевидно.
     Мужчина в бурнусе полетел в толпу. Затем послышался резкий удар в подбородок, и второй распластался на дороге. Араб, который первым ухватился за нее, вытащил из-под бурнуса нож.
     Молниеносным движением Равель схватил его за руку, вывернул ее и прижал к белому шерстистому колену своего костюма козлоногого бога. Послышался хруст, и мужчина дико взвыл. Нож выпал из его руки на тротуар. Равель пнул его ногой, так что он затерялся под ногами у зрителей.
     Затем развернувшись, взметнув полы темно-зеленого шерстяного плаща, он протянул руки к Ане и поднял ее. Прямо с тротуара он прыгнул вместе с Аней в ожидавшую его колесницу, поводья которой держал терпеливый фавн.
     Он поставил Аню на ноги в беседке из зелени, которая была установлена на колеснице, забрал у фавна поводья, а затем снова повернулся к Ане, чтобы обнять ее и притянуть к себе.
     Он смотрел на нее, и на его губах не было улыбки, хотя в глазах горели яркие дерзкие огоньки.
     - Ты в порядке?
     Она не была в порядке, она больше никогда не будет в порядке. Сердцем она чувствовала огромную мучительную боль, а глаза были затуманены горькими слезами.
     Она вся дрожала от странного радостного страха. Она была дурочкой, она влюбилась в бога любви, а судьба не была благосклонна к смертным женщинам, которые отважились на подобное.
     Она улыбнулась дрожащими губами и подняла руку, чтобы расправить венок из виноградных листьев, который в ходе борьбы сбился в сторону и сползал теперь ему на левый глаз.
     - Твоя корона перекосилась, - сказала она.
     Прикосновение ее руки, этот маленький жест заботы и беспокойства заставил кровь, бегущую по жилам Равеля, вскипеть, как если бы это было горячее, пенящееся шампанское.
     Он больше не мог противостоять желанию прижать свои губы к нежным изгибам ее губ - с подобным успехом он мог бы пытаться остановить свое сердце.
     Вокруг них раздались бешеные аплодисменты, радостные крики, возгласы "ура!" и "браво!".
     Равель поднял голову и многообещающим взглядом посмотрел в Анины синие глаза. Затем он повернулся и одной рукой хлестнул поводьями по спинам своих белых козлов. Парад Комуса продолжался.

ГЛАВА 16

     Для Ани было бы огромным восторгом проехать все улицы и площади Нового Орлеана до самого финала парада, в костюме нимфы, находясь рядом с Паном - Равелем и выслушивая возгласы восхищенных зрителей на всем пути. Но это было неосуществимо. Следуя античной театральной традиции, мужчины, изображавшие богов и богинь "Классического пантеона", должны были в конце концов собраться в театре "Гэйети", чтобы там сыграть роли в живых картинах, составлявших часть бала Комуса. Участие Ани в этом не было предусмотрено, и трудно было ожидать это от Равеля. Ей пора было вернуться домой, снять свою маску и надеть бальное платье. Маскарад закончился и его нельзя продлить.
     Поэтому, когда медленно движущаяся колонна колесниц проезжала мимо дома мадам Розы, Аня попросила Равеля замедлить ход, чтобы она могла соскочить. Он посмотрел на нее и еще крепче прижал к себе. Странно, подумала она, как много скрывается за полумаской, даже если глаза смотрят на тебя.
     - Ты можешь не беспокоиться, - сказала она, - здесь я буду в безопасности.
     - Ты уверена?
     - Что ты хочешь сказать?
     Странно, что он не спросил, кто были эти мужчины, которые угрожали ей, и почему о