Очень хорошо, - промолвила она. - И что мы напишем в этой записке?
   Они уселись к столу, и к  тому  времени,  когда  все  было  написано,
керосин в лампе тетушки Эм почти выгорел, а фитиль шипел. Сообщение было
кратким: время и место встречи, а также указание,  что  дело  не  терпит
отлагательств. После некоторого обсуждения было решено - на тот  случай,
если кто-нибудь другой прочитает записку, - место встречи  указать  так,
чтобы только Шип мог понять, где это. Тетушка Эм знала  несколько  мест,
которые были связаны с его подвигами, но беда была в том, что  и  другие
люди их знали. Летти отважилась было предложить в качестве места встречи
лесной ручей, но это было слишком далеко. Да и  как  назвать  это  место
намеком, не выдавая себя?
   Когда тетушка Эм предложила кукурузный сарай  у  сгоревшего  дома  за
паромом - тот самый, в котором Летти однажды провела ночь, - она ощутила
панику. Почему тетушка Эм решила, что Шип  знает  это  место?  Ведь  она
никому не рассказывала о своей встрече там с ним! Однако оказалось,  что
рядом с сараем Шип, по слухам, оставляет  запасную  лошадь.  Тетушка  Эм
сочла  это  место  самым  подходящим  и  старательно  вывела  в  записке
"кукурузный сарай".
   Во всем этом была какая-то  неизбежность.  Летти  казалось,  что  она
запуталась в щупальцах чудовища, которое сама же произвела на  свет.  Ей
оставалось только согласиться.
   На следующий день после обеда, в самую  жару,  когда,  скорее  всего,
никто не будет болтаться поблизости, Летти отправилась к пруду  Динка  с
запиской в кармане фартука. Трудно было предположить, что Шип появится у
дерева раньше, чем опустится ночь,  если  он  вообще  там  появится.  Не
исключено, что записка будет лежать в тайнике несколько  дней,  и  тогда
весь их план провалится.
   Летти прошла уже, наверное, полпути до пруда. С каждым шагом она  все
сильнее ощущала жару и все больше сомневалась, правильно ли поступает. В
какой-то момент ей захотелось вернуться. Только мысли о Джонни,  о  том,
какие у него были глаза, заставляли ее идти  вперед.  Осведомленность  о
тайнах других людей предполагает принятие каких-то обязательств,  делает
человека заложником сострадания.
   Летти была так погружена в свои мысли, что ничего  не  слышала,  пока
мягкие шаги не зазвучали прямо у нее за спиной. Испуганно вскрикнув, она
обернулась - и увидела Рэнни.
   Летти вздохнула с облегчением.
   - Ох, как вы меня напугали! - улыбнулась она.
   - Куда вы идете?
   - Прогуляться.
   - Можно мне с вами?
   - Думаю, что нет.
   - Почему?
   Вопрос был  вполне  логичен,  и  все  же  раздражало,  как  точно  он
несколькими словами все выразил.
   - Мне лучше пойти одной.
   - Вы с кем-нибудь встречаетесь?
   - Нет.
   - Вы что, боитесь меня?
   - Конечно, нет! Почему вы так подумали?
   - Вы больше со мной  не  разговариваете;  если  я  вхожу  в  комнату,
встаете и уходите...
   Летти и не думала, что Рэнни заметит  ее  стремление  отдалиться.  Ей
стало очень неловко - в конце концов, он ведь не был ни  в  чем  виноват
перед ней.
   - Ничего подобного, вам просто показалось.
   Рэнсом смотрел на  нее,  изучая  ее  лицо.  Она  была  очень  бледна.
Характерные для старых дев зажатость и напряженность, почти  исчезнувшие
за последние недели, вновь возникли после той ночи, когда  он  поцеловал
ее на веранде. Ему вдруг захотелось снова ее поцеловать, вновь заставить
раскрыться и расслабиться, но он не мог решиться. Кроме того, нужно было
узнать, зачем она столь целеустремленно шагает к пруду Динка  и  что  за
бумажный квадратик выглядывает у нее из кармана фартука. В конце  концов
любопытство победило.
   - Мы можем поговорить и сейчас, - заметил он. - Давайте прогуляемся.
   Летти засмеялась такой настойчивости  и  решила,  что  всегда  сможет
отослать его с какой-нибудь просьбой, как только разыщет нужное дерево.
   Оказалось, однако, что без помощи Рэнни она бы это дерево никогда  не
нашла. Не представляя точно, что именно искать, Летти ходила  кругами  и
наконец отчаялась. Ей почему-то представлялся засохший  ствол,  лишенный
листьев, - какой-то огромный  старый  часовой,  которого  невозможно  не
заметить. Но вокруг не было ничего похожего, Летти посмотрела на  Рэнни,
размышляя, может  ли  он  что-нибудь  знать,  и  колеблясь,  разумно  ли
спрашивать. Озарение пришло,  когда  из  леса  на  другом  берегу  пруда
выскочил кролик.
   - Интересно, а где кролики живут зимой? - спросила она. -  Здесь,  на
Юге, они впадают в спячку?
   - Неужели вы не знаете?
   В его голосе был шутливый оттенок, но Летти подумала, что это вызвано
удивлением ее городским невежеством.
   - Я спросила - значит, не знаю.
   - Они спят, но выходят в солнечные дни. Они устраиваются  в  зарослях
шиповника, в кучах хвороста... во всяких таких местах.
   На Летти вдруг нахлынуло раздражение, но она подавила его.
   - И, наверное, в дуплах деревьев?
   - Иногда.
   - А здесь где-нибудь есть такие?
   - Есть одно, - ответил он,  не  задумываясь.  -  Вон  там.  Я  иногда
кое-что туда прячу. Летти пристально посмотрела на него.
   - Кое-что?
   - Мух для наживки, один раз - жевательный табак...  Мартин  и  Джонни
тоже пользуются им.
   Рэнни подвел ее к дереву с густой кроной,  которое  выглядело  вполне
обычно. Однако в нескольких футах над, землей была  узкая  расщелина,  в
которую свободно проходила человеческая рука.
   Это дупло невозможно было заметить,  не  зная  о  его  существовании.
Летти опустила руку в карман фартука и нащупала записку.
   - А вы не думаете, что  здесь  может  оказаться  змея?  -  с  опаской
спросила она. - Мне кажется, это вполне подходящее место для змей.
   - Да нет. Видите? - Рэнни сунул руку в расщелину и снова ее вытащил.
   - Она глубокая?
   - Вы можете сами попробовать.
   Повернувшись  к  нему  спиной,  Летти  осторожно  вынула  из  кармана
записку, опустила руку в расщелину и быстро вытащила ее назад,  уже  без
записки.
   - Вы были правы. Спасибо, что показали мне.
   - Да пожалуйста!
   Его голос звучал мягко, в глазах светилась теплота. Летти  улыбнулась
ему, слегка приподняв уголки рта.
   - Может быть, теперь вернемся в Сплендору?

11.

   У Летти было недоброе  предчувствие  в  отношении  встречи  с  Шипом.
Десятки раз она давала себе слово, что не поедет, но тут  же  вспоминала
облегчение и надежду, возникшие на лице Джонни, когда они с тетушкой  Эм
рассказали ему о своих планах, и меняла решение.  Летти  казалось  очень
странным, что и Джонни, и тетушка Эм рассчитывают на Шипа  после  всего,
что они слышали о нем. Как будто они умышленно закрывали  глаза  на  его
самые постыдные поступки. Она же не могла не помнить  о  них  -  как  не
могла забыть ту ночь в кукурузном сарае. То, что она  возвращается  туда
по своей воле, казалось Летти невероятным. Она не рассчитывала,  что  из
всего этого выйдет что-нибудь хорошее, и ничуть не удивилась, когда  уже
утром назначенного дня все пошло не так.
   Тетушка Эм отправилась кормить кур и наметила жирную курицу,  которая
великолепно подходила для  супа  с  клецками.  Незаметно  подкравшись  к
птице, как только она одна это умела, пожилая женщина  нагнулась,  чтобы
схватить курицу за ноги, но в этот момент, хлопая  крыльями,  на  защиту
своей подруги бросился драчливый петух и  разодрал  тетушке  Эм  шпорами
руку.
   Рана была неглубокая, но сильно кровоточила. Летти промыла рану водой
с мылом, перевязала, и тетушка Эм продолжила начатое дело.  Курица  была
поймана  и  отправлена  в  котел.  Однако  к  полудню  рука  распухла  и
разболелась, у тетушки Эм поднялась температура,  а  на  руке  появились
ярко-красные полосы.  Послали  за  доктором,  и  он  порекомендовал  для
поврежденной руки горячие ванночки  с  раствором  карболки.  Тетушка  Эм
выполнила  эти  предписания,  покраснение  уменьшилось,  опухоль  начала
спадать, но температура держалась, и было вполне очевидно, что состояние
тетушки Эм не позволяло ей путешествовать ночью по окрестностям.
   Итак, Джонни и Летти отправились вдвоем. Они решили ехать  верхом,  а
не в коляске.  Это  не  только  позволяло  им  передвигаться  быстрее  и
незаметнее, но в случае необходимости не так сковывало бы их. Для  Летти
нашли дамское седло. Оно было старым, истертым, и  Летти  подумала,  что
недостаток этот она наверняка  ощутит  утром,  но  все  же  преимущества
передвижения верхом перевешивали все связанные с ним неудобства.
   Костюм для верховой езды из шерстяного крепа, который Летти  привезла
с собой на Юг, был слишком теплым. Вместо  него  она  достала  из  шкафа
простую поплиновую юбку с  черным  поясом  и  заправила  в  нее  обычную
льняную блузку. Если при езде из-под  поплина  будет  выглядывать  подол
нижней юбки или голенища доходивших до колен сапог  для  верховой  езды,
ничего страшного.
   Главным в этой вечерней прогулке было то, чтобы их видели  как  можно
меньше людей.
   По  этой  причине  они  переправились  через  реку   у   Гранд-Экора,
отказавшись от более короткого и прямого пути через Накитош.  На  другом
берегу  Джонни  выехал  вперед,   указывая   дорогу.   Летти   старалась
запоминать,  где  он  поворачивает,  на   случай,   если   ей   придется
возвращаться  одной,  но  скоро  безнадежно  запуталась  в   сгущающихся
сумерках. Она решила, что единственным выходом для нее будет отправиться
в  обратный  путь  через  паромную  переправу  ниже  Накитоша,  где  она
переправлялась в прошлый раз.
   Лошади шли размеренной рысью, довольно быстрой,  но  не  привлекающей
внимания. Мысли же в голове Летти проносились совсем не так  размеренно.
Она думала о разном: что сказать Шипу, чтобы убедить его помочь  Джонни;
придет ли Шип вообще; что Шип подумает, когда  увидит  ее;  и,  наконец,
почему она не сообщила о встрече Томасу Уорду.
   Одно  ее  смущало  больше  всего.  Если  многим  было  известно,  как
связаться с Шипом, почему же никто не сообщил об этом военным, чтобы  те
смогли устроить ему западню. Конечно, вполне резонно, что человек с  его
опытом чрезвычайно осмотрителен и учитывает такую возможность.  Он  вряд
ли пойдет на встречу, предварительно все не проверив. Кем бы он ни  был,
не стоит думать, что он глуп.
   Кукурузный сарай был таким, каким она его и запомнила, -  приземистым
и темным, заросшим снаружи шиповником, побегами  сумаха  и  осокой.  Они
пробрались через заросли к навесу и привязали лошадей.  Внутрь  заходить
не стали - Летти так было спокойнее.
   Время, от времени они с Джонни перебрасывались  несколькими  фразами,
но скорее лишь для того,  чтобы  услышать  человеческий  голос,  чем  по
необходимости что-то сообщить. Летти изо всех сил старалась не позволять
своим мыслям возвращаться к тому, что случилось с ней за  стенами  этого
сарая. Нет нужды ворошить старые  угли  -  она  и  так  сожгла  за  этим
занятием слишком много  душевных  сил.  Ей  не  было  прощения,  но  нет
никакого смысла снова и снова вспоминать случившееся.  Джонни  тоже  был
угрюм и вздрагивал от любого звука, будь  это  стук  упавшей  ветки  или
уханье филина. Долгое время они вообще молчали, охваченные каждый своими
мыслями, но то и дело оглядывались по сторонам.
   Казалось,   прошла   вечность,   когда    издалека    донесся    звук
приближающегося фургона. Треск, скрип и глухой стук  заставляли  думать,
что фургон развалится на части прежде, чем появится из-за поворота.  Эти
звуки перекрывались  бодрым,  хотя  и  слегка  дрожащим  голосом  старой
женщины, которая громко распевала псалом.
   Фургон обогнул поворот. Подвешенный на крюке фонарь освещал его путь,
отбрасывая прыгающие тени на деревья. В свете фонаря перед ними предстал
такой полуразвалившийся драндулет, какой  редко  встретишь  на  дорогах.
Бортовые доски ходили ходуном, колеса вихляли на осях, впряженный  между
оглоблями вислоухий мул с  провалившейся  спиной  с  трудом  тащился  по
тропинке. И женщина, и экипаж, и скакун являли собой живописную картину.
   Фургон медленно катил  по  колее  к  сараю,  но  внезапно  свернул  в
сторону. Его остановили таким неумелым рывком, что мул чуть не уселся на
свой трясущийся зад. Старуха, все еще напевая, спустилась вниз и, высоко
поднимая ноги, стала пробираться через шиповник.
   - Э-ей! О-го-го! Вы здесь?
   - О боже... - прошептал Джонни.
   - Да, мы здесь, - негромко отозвалась Летти. Приказав  Джонни  знаком
оставаться на месте, она  вышла  из-под  навеса  на  освещаемую  фонарем
площадку.
   - Кто вы?
   - Меня послали привезти вас к человеку, которого вы  хотели  увидеть,
дорогуша. Давайте залезайте в фургон.
   - А откуда мы знаем, можно ли вам верить?
   - Можете и не верить, можете не ехать  со  мной,  а  поискать  другой
способ найти его. Ради бога, дорогуша.
   - Пожалуйста, не зовите, меня дорогушей!
   Женщина весело рассмеялась:
   - Как вам угодно, моя милая. Так  вы  едете?  Вы  и  тот  джентльмен,
который прячется?
   Джонни вышел вперед. Сурово взглянув на старуху, он прошел мимо нее и
забрался в фургон. С явной неохотой Летти последовала за ним. Только Шип
мог использовать в качестве курьера такую глупую и шумливую женщину! Это
было  либо  проявлением  гениальности,   либо   поступком   идиота.   Но
единственным способом что-нибудь выяснить было рискнуть и отправиться  с
ней.
   - В фургоне есть одеяло. Накройтесь им, а то становится прохладно.
   Они подчинились. Летти думала, что  одеяло  окажется  сырым  и  дурно
пахнущим, но оно было чистым и свежим, а пахло приставшей к нему травой.
Летти устроилась на жестких досках поудобнее, плечом к плечу  с  Джонни.
Фургон сдал назад, потом дернулся вперед вытряхивающими  душу  толчками.
Старуха опять  скрипучим  голосом  запела  псалом.  Летти  старалась  не
обращать на пение внимания, посматривая через  задний  борт  фургона  на
дорогу, по которой они ехали.
   Скоро они подъехали к бревенчатой хижине, стоящей довольно далеко  от
дороги под двумя огромными раскидистыми дубами. В окошке  горела  лампа.
Когда они приблизились, навстречу с лаем выскочила пара  рыжих  дворняг.
Старуха прикрикнула, и они затихли, по-видимому,  узнав  голос  хозяйки.
Женщина откинула одеяло.
   - А теперь давайте в дом. Ну, быстрей! Через секунду  дверь  за  ними
закрылась. Старуха проковыляла  к  лампе  и  перенесла  ее  от  окна  на
обеденный стол в центре комнаты, которая, видимо, служила одновременно и
гостиной, и столовой, и кухней. За  приоткрытой  дверью  была  еще  одна
комнатка, чуть больше, чем  чулан.  Она,  наверное,  использовалась  как
спальня. Обстановка в хижине была спартанская, но все сияло чистотой.
   В свете лампы лицо старухи оказалось изрезанным глубокими  морщинами.
Нос картошкой, на подбородке  большая  черная  бородавка,  а  брови  над
очками в металлической оправе густые и седые. Седые  волосы  убраны  под
выцветшую панаму, под  серым  линялым  платьем  с  провисшим  подолом  -
округлое и бесформенное тело. Женщина была довольно высокой, несмотря на
сгорбленную спину.
   - У меня есть немного кофе. Вам не помешает выпить по чашечке,  чтобы
не заснуть.
   Кофе  был  горячим,  крепким  и  черным.   Старуха   подала   его   в
эмалированных кружках, а сама уселась за грубо сколоченный,  самодельный
стол.
   Попивая кофе, Летти  размышляла.  Хижина  находилась  в  четырех-пяти
милях от кукурузного сарая. По дороге они только один раз повернули. Она
подумала, что без проблем могла бы вернуться  к  лошадям  или  же  снова
разыскать хижину, если в этом возникнет необходимость.  Но  какая  может
быть связь между Шипом и этой женщиной? Наверное, Шип использует ее  дом
как одно из пристанищ, где  удобно  спрятаться  или  переодеться,  чтобы
принять один из его многочисленных обликов.
   Летти взглянула на женщину, та тоже смотрела на нее не мигая.
   - Как вас зовут, если позволите? - спросила Летти.
   - Вы можете звать меня бабушка. Думаю, этого будет достаточно.
   - Вы живете одна?
   Вопрос был встречен смехом:
   - В каком-то смысле.
   - А человек, которого мы ищем, - ваш родственник?
   - Вас прямо разбирает от вопросов, милая моя!
   Что-то в голосе старухи насторожило Летти. Ей вдруг  показалось,  что
когда-то она уже слышала этот голос... Стараясь  унять  дрожь  в  руках,
Летти напряженно всматривалась в существо, сидевшее через стол от нее.
   Джонни поставил свою кружку на стол.
   - Хватит препираться. Когда придет Шип?
   Ответила ему Летти:
   - Не думаю, что он придет.
   - Что вы имеете в виду?..
   - Кажется, он уже здесь.
   Джонни пробормотал проклятье, его глаза расширились от изумления:
   - Я должен был догадаться!
   Старуха расхохоталась:
   - Скажите, мисс Мейсон, что же меня выдало?
   Летти неотрывно смотрела в лицо  Шипа,  загримированного  под  старую
ведьму. Когда он предстал священником,  его  нос  был  острым  и  узким.
Сейчас он широкий. Это, видимо, объясняется применением каучука или  еще
каких-то фокусов.
   - Точно сказать не могу, - ответила она. - Может быть, что-то в вашем
голосе. Или из-за того, как вы на меня смотрели.
   - В следующий раз мне придется быть более осторожным.
   - Надеюсь, следующего раза не будет. Я здесь только из-за Джонни.
   Шип едва глянул на него.
   - Вы исходите только из соображений гуманности?
   - Мои соображения вас не касаются, - сказала она бесстрастно.  -  Мне
сказали, что вы можете ему помочь, если возьмете на себя такой  труд.  Я
оставляю за собой право в этом  сомневаться,  но  вы  можете  разуверить
меня.
   - Летти! - запротестовал Джонни. В глазах его  мелькала  тревога,  он
все еще был несколько смущен и переводил взгляд с Летти на  Шипа  в  его
нелепом обличье и обратно.
   - Ваше доверие воодушевляет, -  медленно  произнес  Шип.  -  В  любом
случае мне хотелось бы выслушать, чем я могу быть  полезен  и  по  какой
причине должен утруждать себя.
   Летти отставила кружку с кофе в сторону. Она понимала, что  совершила
ошибку: нельзя было позволять себе  проявить  враждебность  и  допустить
такие резкие слова. Подобным отношением к Шипу  она  ничуть  не  поможет
Джонни.  Собравшись  с  мыслями,  она   глубоко   вздохнула   и   начала
рассказывать историю Джонни, стараясь, чтобы ее голос звучал миролюбиво.
   Джонни позволил Летти самой все рассказать, лишь раз или два  добавив
несколько  слов  для  уточнения.   Он   сидел,   уставившись   на   свою
эмалированную кружку, и только время от времени поднимал на Шипа  глаза,
полные смущения.
   Когда Летти закончила. Шип повернулся к Джонни:
   - Вы сами решили ехать в Техас?
   - Не совсем. Мне приходится думать о матери, и я  не  вижу,  что  еще
можно сделать.
   - Вы ей сказали, что уезжаете?
   Джонни медленно покачал головой:
   - Она бы  начала  задавать  вопросы,  а  я  не  могу  заставить  себя
рассказать ей правду.
   - Я склонен согласиться,  что  Техас  -  лучший  вариант.  Вы  можете
написать вашей матери записку, а я позабочусь, чтобы она дошла.
   - Это очень благородно с вашей стороны.
   Шип поправил очки, съехавшие ему на нос. Что-то явно беспокоило его.
   -  Вы  не  можете  уехать,  не  придумав  для   матери   какой-нибудь
правдоподобной и  достаточно  невинной  истории.  Иначе  она  не  только
расстроится больше, чем позволительно  в  ее  состоянии,  но  и,  скорее
всего, пойдет к шерифу. А в результате в вашем исчезновении обвинят меня
- так всегда бывает, когда в округе что-нибудь случается.
   Джонни озабоченно нахмурился:
   - Об этом я не подумал.
   - В соседней комнате есть перо и бумага, а также еще  одно  платье  и
шляпка. Я предлагаю вам воспользоваться ими.
   Джонни  отодвинул  стул  и  встал;  до  него  не  сразу  дошел  смысл
сказанного.
   - Как?! Погодите минутку... Одеться женщиной? Мне?!
   - Только сегодня ночью на час или два, пока я не спрячу вас  в  более
надежном месте. Там сможете спокойно подготовиться к переезду.
   - Я думал, мы сразу же, без всяких остановок поскачем к границе...
   Шип спокой