руке Оскара почернела от грязи, а его
изящные руки музыканта были разжаты, и пистолет,  который  он  держал  в
одной из них, лежал рядом на земле. На груди и на боку его белый  мундир
был заляпан пятнами крови и жидкой грязи.
   - Слава юным воинам, - произнес Рольф срывающимся,  почти  неслышным,
голосом, - они не щадят себя, сражаясь за честь и подчас ради бесплодных
чужих целей, за интересы страны и подчас ради  нестоящих  людей,  но  не
ради любви. Они  растрачивают  себя  -  свое  тело  и  душу,  завоевывая
огромные пространства, но не любовь.
   - Он любил тебя, -  сказала  Анджелина,  подходя  медленным  шагом  и
останавливаясь рядом с Рольфом.
   Он повернул голову и взглянул на  нее  снизу  вверх,  его  ярко-синие
глаза поразили Анджелину выражением внутренней боли и самоосуждения.
   - Я говорю о любви к женщине. Слава и тебе, наш  оборванный,  мокрый,
вовремя подоспевший ангел-хранитель. Какого черта ты  здесь  делаешь?  -
поменял он стиль своей речи без всякого перехода.
   - Я спешила, чтобы предупредить вас, но опоздала.
   Хотя глаза  Анджелины  заволокло  туманом  слез,  и  ей  больно  было
смотреть в лицо мертвого юноши, лежащего на  земле,  она  была  довольна
своим поступком. В лице же Рольфа отражалась смертная тоска, он  страдал
от угрызений совести, пытаясь в то же время всеми средствами найти  себе
оправдания, чтобы избежать суровой ответственности за гибель Оскара.  Но
горе  заставило  его  принять  на   свои   плечи   всю   тяжесть   такой
ответственности, и как будто  что-то  вспомнив,  он  взглянул  вдруг  на
Анджелину, обеспокоенный ее присутствием здесь.
   - А те сладкие звуки, которые ты издавала, сидя на  краснорогом  быке
Зевсе, они тоже были частью  божественного  замысла  и  воздаяния  нашим
врагам по заслугам?
   - Я делала то, что могла.
   Обернувшись, она увидела Джима Боуи, который стоял с ружьем в  руках,
опершись своим крупным телом о столб, поддерживавший навес над крыльцом,
он приглядывал за пленными разбойниками. Анджелина увидела также, как  с
другой  стороны  к  крыльцу  решительно  направляется  брат   Оскара   с
пистолетом в  руке  и  застывшей  на  лице  гримасой  отчаянной  боли  и
бешенства. Он шел прямиком к Дону Педро. Увидев это, Густав  и  Леопольд
бросились к нему, схватили за руки и начали увещевать  тихими  голосами.
Мейер в это время осматривал рану мягких тканей  предплечья  обнаженного
по пояс мужчины, сидящего на ступенях крыльца. Анджелина не сразу узнала
в раненом своего друга Андре, таким искаженным и бледным было его  лицо,
а волосы слиплись от дождя.
   - Тебя могли убить, - произнес Рольф, поднимаясь на ноги.
   Анджелина отвернулась, ее огромные  серо-зеленые  глаза  взволнованно
мерцали на бледном лице.
   - Как и тебя.
   - Я могу постоять за себя, а ты...
   - А у меня только моя сообразительность и  везение?  Ну  и  что?  Все
равно я здесь.
   Ей так хотелось в эту минуту, чтобы  он  обнял  ее,  согрел  в  своих
руках, внушил ей  чувство  уверенности  и  безопасности.  Она  понимала,
конечно, что сейчас он кается  и  казнится,  испытывая  чувство  вины  и
тяжелое бремя долга на своих плечах. Понимала Анджелина и досаду  Рольфа
на нее за то, что она  рисковала  своей  жизнью  ради  него  самого.  Но
понимание всего этого не приносило ей облегчения.
   - Не будь дерзка с учителем, - сказал Рольф  мягко.  -  Я  нервничаю,
потому что боюсь за твою жизнь. Кроме того,  меня  заботит  вопрос,  чьи
предательские  уста  нашептали  испанцу  о  нашем  приближении   и   чье
вероломство заставило тебя в конечном итоге  пуститься  в  этот  опасный
путь?
   Анджелина уже открыла было рот, чтобы рассказать ему  обо  всем,  что
знает, но он внезапно подхватил ее под руку и повел в теплый сухой дом с
улицы, где все еще шел дождь. Войдя  в  помещение,  Рольф  направился  к
очагу, там он проворными умелыми движениями положил дрова на еще красные
угли, и они  занялись  огнем,  распространяя  живительное  тепло.  Рольф
стащил одеяло с кровати и, сняв с Анджелины промокший плащ, завернул  ее
в теплое стеганое полотнище, а затем усадил в деревянное кресло у  огня.
Только после этого он позволил ей рассказать все, что она  знает.  Когда
Анджелина начала согреваться, и тепло огня стало проникать  под  одеяло,
она, одетая в холодную и влажную  одежду,  почувствовала,  что  ее  бьет
озноб и зуб не попадает на зуб, но попыталась, чтобы дрожь не  слышалась
в ее голосе. Усилия, направленные на это, изматывали последние  силы  ее
организма, но, правда, рассказ был недолгим.
   - Ты уверена, что в словах Утренней Звезды  не  содержалось  никакого
намека на того  человека,  который  послал  ее  к  испанцу?  -  спросил,
наконец, Рольф, хмуро глядя в огонь и не  замечая  благотворного  тепла,
исходящего от очага.
   - Уверена, я об этом размышляла всю дорогу, пока скакала сюда.
   Рольф помолчал немного, прежде чем заговорить опять, и, казалось, его
слова не относились к теме прежнего разговора:
   - Смертельную рану Оскар получил в бок, в правый бок. А  в  грудь  он
был ранен легко...
   Анджелина взглянула на  него.  Выражение  озадаченности  на  ее  лице
постепенно уступило  место  всепоглощающему  ужасу.  Испанец  со  своими
головорезами находился в овраге слева  от  барака,  когда  отряд  Рольфа
въехал на территорию хутора. Опытные, хорошо обученные воины  принца  не
стали, конечно, сбиваться в толпу, а рассыпались по  местности  группами
по несколько человек. Оскар был в группе, которая атаковала дом  -  судя
по тому месту, где он погиб. А  это  значит,  что  в  суматохе  атаки  и
замешательстве, возникшем из-за неожиданности нападения  испанца,  Оскар
был застрелен кем-то из своих.  Анджелина  противилась  напрашивающемуся
выводу, но вынуждена была все же признать: это не был случайный выстрел.
   Кого же подозревает сам Рольф?  А  о  том,  что  он  знает,  кто  был
убийцей, и казнится этим знанием,  свидетельствовало  выражение  боли  в
глубине его потемневших глаз. Может быть, Оскара приняли  в  темноте  за
Рольфа? Или хотели убить именно самого Оскара по причине, которую трудно
теперь установить: возможно, он что-то знал или о чем-то догадывался или
видел что-то, но не придал этому значения, а  убийца  все  же  испугался
разоблачения? Анджелина взглянула  на  Рольфа,  внезапно  она  вспомнила
версию о  том,  что  наемный  убийца  был  подослан  самим  королем.  Но
замкнутое выражение лица  принца  остановило  ее,  и  готовые  было  уже
сорваться слова замерли на устах. Пожалуй, ей следовало пощадить Рольфа,
он и так пережил сегодня  достаточно,  чтобы  еще  в  добавок  ко  всему
выслушивать из ее уст новость, что его собственный отец  мечтает  о  его
быстрейшей  смерти.  Рольф  заботился  о  ней,  берег  ее,  думал  о  ее
самочувствии и  безопасности,  поведал  ей  некоторые  свои  сокровенные
мысли, и Анджелина не хотела платить ему за добро - злом, нанося  принцу
неисцелимую  душевную  рану.  Во  всяком  случае,  сейчас  ее  язык   не
поворачивался, чтобы донести до него такую кощунственную весть.
   - А что с Клэр? - спросила она, переводя разговор на другую тему.
   - Действительно, - отозвался он. - Давай послушаем, что нам скажет на
этот счет наш испанский приятель?
   Если Дон Педро думал использовать имеющуюся  у  него  информацию  для
того, чтобы поторговаться за свою жизнь, то он не на того  напал.  Рольф
сходу отмел всякие сделки и  уговоры.  Он  объявил,  что  жизнь  испанца
находится целиком и полностью  в  руках  Мак-Каллафа.  Что  же  касается
самого Рольфа, то  он  распоряжается  только  второстепенными  вещами  -
такими, например, как личный комфорт Дона Педро.
   Понаблюдав несколько минут за тем, как  принц  выуживает  необходимые
ему сведения из главаря разбойников, Анджелина, наконец, поняла то, чего
не могла понять  раньше:  насколько  деликатно,  терпеливо  и  в  высшей
степени  сдержанно  он  обходился  с  ней  самой,  и  каких   усилий   и
самообуздания это требовало от него. Во  всяком  случае  с  разбойником,
похитителем Клэр,  он  не  церемонился,  в  полной  мере  проявляя  свой
жестокий неукротимый нрав.
   Очень скоро Дон Педро, бранясь и проклиная все на свете,  сломался  и
запросил пощады. Он сообщил, что Клэр стала для него ненужной обузой.  В
Лос-Адаисе ее отдали за коня с  упряжью  одному  мужчине,  которому  она
приглянулась на улице. У парня, профессионального карточного игрока,  не
было своего дома. Он вроде бы держал путь в Начиточис, но зачем  -  один
Бог знает.
   Затем события начали развиваться со стремительной  быстротой.  Оскара
похоронили тут же при  свете  фонарей  в  могиле,  наполненной  водой  и
грязью, а место захоронения отметили наспех сооруженным  крестом.  Рольф
со своими телохранителями исследовал припасы испанца и  набил  седельные
сумки всем необходимым в дороге. Джим Боуи,  который  задержался  здесь,
чтобы принять участие в бою, теперь хотел поскорее отправиться в путь по
своим делам  и  вызвался  проводить  свиту  Рольфа  до  Начиточиса;  его
предложение было принято  с  благодарностью  и  признательностью.  Андре
поручили сопровождать Анджелину назад в цитадель Мак-Каллафа, причем оба
должны были выехать немедленно. В то время, как сам Мак-Каллаф со своими
ребятами предполагали выехать немного  позднее.  Чем  именно  они  будут
заниматься здесь, сказано не было. Но об этом нетрудно было догадаться -
связанные на крыльце пленники со страхом в глазах ждали своей участи.
   Анджелина тем временем обсыхала у  огня,  поворачиваясь  к  очагу  то
одним, то другим боком, как жаркое на сковородке. По распоряжению Рольфа
и по обычаю, которого придерживались в среде воинов, она не  участвовала
в похоронах Оскара. Когда мужчины были готовы, она встала и сняла с себя
одеяло, надевая просохший уже плащ. Рольф, подойдя к  ней,  набросил  на
нее сверху гуттаперчевую непромокаемую накидку с капюшоном.
   - Я не могу взять это, - сказала Анджелина, нервно стаскивая  накидку
с себя. - Ты вымокнешь в пути.
   - Не я. Она принадлежала Оскару, и теперь уже больше не нужна ему. Не
отказывайся принять этот плащ,  Оскар  снял  его,  прежде  чем  началась
стрельба.
   Она не мигая глядела ему в глаза.
   - Я... я хочу, чтобы ты взял меня с собой в Начиточис.
   - Скорее всего мы не найдем там Клэр и наши  поиски  уведут  нас  еще
дальше. Кто может поручиться в этом?
   - Но Дон Педро клялся...
   - Это была клятва  мертвеца,  и  как  считает  Мак-Каллаф,  мертвеца,
которому заказана дорога в рай. Кроме того путь в Начиточис очень  долог
и труден, мы не будем останавливаться на отдых даже ночью.
   - Если ты сможешь это выдержать, то значит смогу и я.
   - Разве, моя милая, добрая, бесстрашная Анджелина, разве  ты  сможешь
выдержать это?
   На мгновение его глаза озарились  нежностью,  которая,  как  бальзам,
пролилась в ее истерзанную душу.
   - Я постараюсь.
   - Я знаю, что ты постараешься, но  я  не  могу  позволить  тебе  это.
Поезжай с Андре. Так будет лучше.
   Он был неумолим.  Анджелина,  помедлив  еще  мгновение,  кивнула.  Он
смотрел еще какое-то время в ее глаза, а затем опустил взгляд на  нежную
линию ее губ. Вокруг них по комнате ходили люди, грелись у огня,  искали
еду и выпивку, надевали дождевики и перчатки. Внезапно он притянул ее  к
себе и припал теплыми  жесткими  губами  к  ее  губам.  Его  мундир  был
влажным, а пуговицы холодными,  от  него  исходила  свежесть  прохладной
сырой ночи, а под сукном  мундира  чувствовалось  жаркое  крепкое  тело.
Поцелуй Рольфа был властным, но в нем  ощущался  привкус  отчаянья,  как
будто он прощался с ней. Казалось, он не хочет  выпускать  ее  из  своих
объятий, мускулы его рук были напряжены и ему понадобилось  сделать  над
собой усилие, чтобы отступить на шаг от нее и повернуться лицом к  своей
свите. Бросив несколько спокойных фраз, Рольф  дал  приказ  выступать  в
поход. Его люди поднялись и вышли из дома, увлекая за собой Анджелину  и
Андре. Подали лошадей. Густав помог подняться  Анджелине  в  седло.  Она
сидела верхом, опустив поводья, поджидая, пока Андре  с  подвязанной  на
груди рукой тоже сядет в  седло.  Может  быть,  между  Рольфом  и  Андре
существовала какая-то договоренность, какой-то уговор, которого  она  не
слышала?
   Впрочем теперь  для  нее  это  не  имело  никакого  значения.  Бывший
поклонник Анджелины наклонился, чтобы взять в руки поводья ее лошади,  и
повел  ее  прочь  со  двора  -  все  дальше  от   садящихся   на   коней
телохранителей принца и их криков прощания, раздающихся  ей  вслед;  все
дальше от проклятий и стонов  головорезов  испанца,  которых  прикладами
поднимали на ноги и сгоняли с крыльца люди Мак-Каллафа;  все  дальше  от
самого Мак-Каллафа и его разбойников,  набрасывавших  сейчас  веревки  с
петлями на крепкие сучья окрестных дубов.
   Анджелина взглянула через плечо на то место, где  восседал  на  своем
коне Рольф, забывший, казалось, все на свете, не замечавший ни шума,  ни
царящей вокруг суматохи. С отсутствующим видом он неотрывно  смотрел  ей
вслед. Но затем, как заметила Анджелина,  приблизившийся  к  нему  Мейер
тронул принца за руку. Тот сразу же резко хлестнул своего коня и, еще не
натянув как следует поводья,  понесся  прочь.  Его  гвардия,  состоявшая
теперь  всего  лишь   из   четырех   человек,   устремилась   за   своим
предводителем. Рядом с  Рольфом,  догнав  его,  скакал  Джим  Боуи.  Они
вытянулись в цепь, как стая гусей, летящих весною на север,  удаляясь  в
сторону, противоположную той, куда направлялась Анджелина.  Их  дождевые
накидки блеснули еще пару раз в полусумраке под струями дождя,  и  отряд
скрылся из вида.
   Анджелина отвернулась,  устремив  взгляд  вперед.  С  каждой  минутой
расстояние  меду  ней  и  Рольфом  Рутенским  увеличивалось.   Анджелина
чувствовала себя подавленной, сдерживая готовые брызнуть слезы. Грудь ее
теснило невыплаканное горе разлуки. Сначала у нее  было  такое  чувство,
как будто невидимая нить связала  ее  и  человека,  скачущего  сейчас  в
противоположном   направлении,   потом   эта   нить   с   каждым   ярдом
увеличивающегося между ними расстояния натягивалась  все  туже  и  туже,
пока не натянулась до предела и теперь, казалось, она вот-вот лопнет. Не
в силах больше сдерживаться,  Анджелина  беззвучно  расплакалась,  слезы
залили ее лицо, смешиваясь с каплями дождя.
   Андре молча скакал рядом, словно ее тень, не поворачивая к ней  лица.
Копыта  их  лошадей  разбрызгивали  жидкую  грязь  на  разбитой  дороге.
Анджелина слушала тихий шум дождя, капли которого били по ее надвинутому
на лоб капюшону. Она радовалась тому, что спускается ночь, идет дождь, и
они быстро скачут по дороге, - все  это  избавляло  ее  от  разговора  с
Андре. Она была сейчас не  в  состоянии  говорить.  Она  вновь  и  вновь
перебирала в памяти эпизоды прощания с Рольфом и его свитой и  старалась
- но не могла! - обнаружить хоть какое-нибудь доказательство  того,  что
они расстались не навсегда.

Глава 17

   Над выжженным дотла пепелищем подымались струи дыма, теряясь на  фоне
серых утренних сумерек. Женщины с разгоряченными от жара и плача  лицами
ходили по пепелищу и, пытаясь спасти хоть что-то, копались в  мокрых  от
дождя, обугленных кострищах, образовавшихся  на  месте  их  хижин.  Дети
сидели стайками на корточках под  опаленными  огнем  деревьями,  а  одна
девочка с черными перекинутыми за спину косами  и  недостающими  впереди
молочными зубами брала воду из источника. Глиняный кувшин,  который  она
наполняла, похоже, оставался единственным предметом  домашнего  обихода,
уцелевшим при пожаре.
   Анджелина и Андре, сидя верхом на лошадях, озирались вокруг, глядя на
то,  что  недавно  было  цитаделью  Мак-Каллафа.  Не  уцелела  ни   одна
постройка, все было сожжено дотла. Не было видно также никакой живности,
за исключением петуха с перепачканным грязью ржаво-зеленоватым оперением
хвоста, тускло поблескивающим в утренних сумерках.  Он  копался  на  том
месте, где когда-то стояла конюшня. Повернувшись в седле,  Андре  позвал
жестом светловолосого мальчика.
   - Здесь были индейцы, - сообщил он в ответ на  их  расспросы,  -  они
напали на нас среди ночи, это - родственники женщины Мак-Каллафа, они из
ее племени. Что они не сожгли, то или увезли с  собой  или  разорвали  в
клочья и разбили. Мама говорит, что мы должны податься в  другие  места,
по крайней мере, пока здесь не отстроят новые дома.
   Мальчик поймал на лету пенни, который  бросил  ему  Андре  и  убежал,
зажав монетку крепко в кулаке.
   - Итак, Анджелина? -  спросил  ее  попутчик.  Она  выдавила  из  себя
улыбку, встретив взгляд его темно-карих глаз.
   - Если вас интересует, что я дальше собираюсь  делать,  то  я  отвечу
честно: не знаю.
   - Но вы согласны, что это происшествие меняет  все  дело?  Вы  же  не
можете жить в лесу, как дик ". животное.
   - Мак-Каллаф без сомнения найдет какой-нибудь кров. Ну, например, тот
же хутор, который мы оставили прошлым вечером.
   - Да, и он возьмет всех этих женщин и детей туда, где с  деревьев  до
сих пор свисают разбойники, словно гнилые фрукты? И то,  он  отвезет  их
туда только при условии, если его люди второпях забыли бросить зажженный
факел на чердак дома.
   Анджелина нахмурила брови. Описанная Андре картина очень походила  на
действительность.
   - А что тогда мне остается делать?
   - Вы можете отправиться со мной в Новый Орлеан к моей матери.
   Сейчас мадам Делакруа находилась в этом большом городе,  проводя  там
зимний сезон в светских развлечениях. Она всегда в конце января запирала
свой  дом  в  окрестностях  Сент-Мартинвилля,  отправляясь  в   путь   в
сопровождении  многих  телег,  нагруженных  серебряной,   фарфоровой   и
хрустальной посудой, сундуками с одеждой, постельным бельем, перинами  и
специальными подушечками, а также бочками с ветчиной, говяжьими  тушами,
банками с вареньем из фиг, яблок, персиков, груш и,  наконец,  баночками
желе столь многочисленных сортов, что их просто трудно все  перечислить.
И все это при том, что кладовые ее дома в Новом Орлеане на улице Сент-Эн
отнюдь не испытывали недостатка в  съестных  припасах,  а  сам  дом  был
устроен с большим комфортом и всегда содержался в образцовой  чистоте  и
порядке, ожидая в любое время ее приезда.
   - Спасибо... спасибо за приглашение, но в этом нет необходимости.
   - Для кого? В этом  есть  необходимость  для  меня  самого  в  первую
очередь! Я люблю вас, Анджелина, и хочу окружить вас заботой. Мне просто
дурно делается, когда я вижу вас в таком жалком положении: без  надежной
опоры, без родного дома, куда бы вы могли направиться, даже  без  лишней
смены одежды, приличествующей леди! Поедемте со мной, я умоляю вас!
   - Я не могу навязываться, я буду в тягость вашей семье, -  произнесла
Анджелина смущенно, гляда в сторону, где одна  из  женщин  в  куче  золы
нашла обугленный  кусок  окорока  и  с  криками  радости  показывла  его
столпившимся вокруг товаркам.
   - Ваше присутствие никому не будет в тягость.  Моя  мать  с  радостью
возьмет на себя заботу о вас, особенно  если  вы  согласитесь  стать  ее
невесткой.
   Анджелина круто повернулась и взглянула в лицо Андре.
   - И вы женитесь на мне? После всего случившегося?
   - Это мое самое заветное желание.
   Итак, еще одно предложение руки и сердца. Неужели она  кажется  такой
хрупкой, что пробуждает в мужчинах  инстинктивную  потребность  защитить
ее. Или, может быть, она кажется им такой бесконечно жалкой...
   Но сама Анджелина вовсе не ощущала себя хрупкой. Она чувствовала, что
полна жизненных сил, несмотря на  свою  усталость.  Только  Рольф  молча
отказал ей в защите, не захотев дать Анджелине свое имя. Только Рольф.
   - Подумайте, Анджелина, моя дорогая  Анджелина!  -  продолжал  Андре,
видя, что она не отвечает. - Что если принц Рольф не вернется за вами? А
что если... если у вас будет ребенок?
   Анджелина вскинула подбородок, легкий румянец трон