ща и, поправив  бинокль  на
ремне, ловко и бесшумно спрыгнул с кровли и помчался бегом вниз по проулку в
сторону лагеря...
   Бежать было недалеко - минуты две, не больше...
   Фонарей на узкой улице было мало. В темноте то там, то здесь  принимались
лаять собаки.
   Семен уже видел внизу под деревьями на  отдельной  стоянке  внеконкурсных
машин чуть белеющий силуэт их "лендровера", как  вдруг  кто-то  метнулся  из
темноты,  подставил  ему  подножку,  и  он  с  размаху  упал  на  каменистую
мостовую...
   Оставшись один, Олег  неотрывно  следил  за  происходящим  на  территории
российского лагеря.
   Через пару минут в  черной  тени  под  днищем  технички  снова  ненадолго
вспыхнуло пятнышко света от фонарика и погасло. И тут же  человек,  лежавший
под фургоном, выбрался с другой стороны,  поднялся,  отряхнулся  и  спокойно
пошел в сторону японской команды.
   - А-а, черт! - Муха чуть не взвыл от досады и бессилия: никакого пакета в
руках уходящего уже не было. То ли оставил там, под широким днищем технички,
то ли просто выбросил за ненадобностью, то ли все-таки  успел  уже  передать
кому-то, не замеченному ими.
   Не отрываясь от бинокля, Олег щелкнул "зажигалкой".
   На связь вышел Михаил. Семен не отзывался.
   Муха коротко сообщил в лагерь о происходящем.
   - Зараза! - возбужденно пискнула "зажигалка". - Где Семен? Куда он делся?
   - Рванул к тебе... Я и сам не пойму, где он...  Слушай!  Возможно,  пакет
пока еще там, под нашей техничкой. Могли бы взять.
   - Я далеко. Наведи Семена.
   - Рад бы, только где он?
   А в поле зрения бинокля происходило что-то  непонятное.  Тот,  что  вылез
из-под фургона, миновал стоянку японцев, чуть задержался около  американцев.
Теперь он  уже  не  таился,  вел  себя  совершенно  непринужденно  -  просто
прогуливался, дышал кислородом. Двигался  этот  человек  удивительно  легко,
спортивной поступью - вот вышел за пределы лагеря, вот удалился  в  темноту,
вот показался с другой стороны и вновь вернулся в его границы... Похоже,  он
шел по кругу. Увеличение было достаточно сильным, но лица по-прежнему нельзя
было рассмотреть из-за прядей темных волос,  падавших  на  глаза.  Он  вновь
возвращался к российскому лагерю, но уже с другой стороны, так что Олег  мог
видеть его только со  спины.  Следивший  за  ним  неизвестный,  пригнувшись,
двигался по его следу.
   И тут где-то в лагере хлопнул выстрел, за ним - второй...
   Длинноволосый сначала кинулся вперед, потом метнулся  назад.  Прильнул  к
борту какой-то темной машины, и на миг слился с ней.
   В лагере поднялся переполох. Олег видел, что многие технари оторвались от
работы и с недоумением смотрят в ту сторону, откуда раздались выстрелы, люди
из разных команд повыскакивали из палаток. На звук выстрелов из-за  деревьев
в направлении лагеря раллистов выбежала чуть ли не рота  одинаковых  молодых
людей в тюбетейках - не иначе все те же утренние местные гебисты,  -  и  они
взволнованно  забегали  по  периметру  площадки,  видимо  не  понимая,   что
произошло.
   Тут у Олега в кармане курточки задрожала "зажигалка".
   - Слышал? - встревоженно спросил Михаил.
   - Ясное дело! Что стряслось? Где Семка?
   - Сгинул куда-то. Видно, что-то случилось. Оставайся пока там и продолжай
наблюдение...
   - Есть!
   Муха по-прежнему следил за тем, что происходило в лагере.
   Артист не появлялся. Человек в шортах исчез. А тот,  что  держал  в  поле
зрения длинноволосого,  продолжал  скрытое  наблюдение  за  своим  объектом,
прячась за крылья, бамперы и капоты высоких "джипов".
   И тут Олег понял, что заставило длинноволосого отступить во  тьму.  Из-за
поворота, озираясь, торопливо вышел тот высокий  в  спортивной  кепочке,  но
пистолета в его руке уже не было. Встревоженно оглядываясь, но уже не таясь,
он быстро проследовал к стоянке россиян, и его тотчас обступили, возбужденно
размахивая руками, несколько человек.
   Длинноволосый, по-прежнему не замечая наблюдателя, быстро зашагал  в  том
же направлении к стойбищу россиян. Это  шел  он,  несомненно,  но  приметных
длинных волос на его голове уже не было...
   - А... ч-черт! - тряхнул головой Олег. - Скинули паричок...
   А бывший длинноволосый  беспрепятственно  оказался  внутри  ограждения  у
российских автомобилей, подошел к человеку в  кепке  и  о  чем-то  торопливо
заговорил с ним. Тот кивнул и вместе с двумя или  тремя  механиками  тут  же
шагнул куда-то в сторону и скрылся в темноте.
   Оставшись один,  пришедший  обошел  техничку,  сунулся  под  нее,  быстро
вытащил пакет из-под заднего моста, стремительно вернулся с  ним  обратно  в
фургон, пробыл там не больше десяти секунд и снова оказался снаружи, но  уже
с пустыми руками. Потом устремился туда, куда ушли  остальные.  Но  двигался
уже неспешно, расслабленной, ленивой походкой.
   А тот, что все это время следил за ним, пошел в  сторону  от  российского
лагеря и пропал за машинами.
   Артиста крепко держали двое. В лицо ударил, ослепив, луч  яркого  фонаря.
Он уже понял - угодил в руки туркменской службы безопасности.
   - Ай-яй-яй, как нехорошо! - прозвучал рядом укоризненный голос с  сильным
акцентом. - Совсем нехорошо. Такой молодой, такой красивый...
   - Вы не имеете права! - возмутился Артист. - Я российский журналист!  Вот
мои документы. Пожалуйста, убедитесь!
   - Какой российский журналист, почему российский журналист? Все журналисты
вон там, в лагере. А это зачем? - Рука говорившего постучала по биноклю.
   Ослепленный лучом фонаря, Артист  слышал  только  голос.  Его  трясло  от
досады и нетерпения. В любую секунду там, внизу, все могло измениться.  "Вот
вляпался, - думал он. - Хотя по-своему они, конечно, правы. Не придерешься".
   Выкручиваться надо было как можно скорей и без международных  инцидентов.
Тем более что "зажигалка" в кармане рубашки раз за разом оживала и  начинала
трепетать.
   - Сейчас все объясню, - лихорадочно импровизировал Семен. - Мы тут  жили,
когда  я  был  мальчишкой,  в  Красноводске.  Двадцать  лет  не  был  здесь,
понимаете? А  на  рассвете  выезжать.  Когда  еще  окажусь?  Решил  пройтись
немного, найти свой дом...
   - На улице какой жил? - спросил из-за спины один из тех, что заломили ему
руки.
   - На улице Ленина, - без запинки отрапортовал Семен. - Улица Ленина,  дом
три...
   - Вот интересно! - воскликнул человек. - Дом три. А я  жил  -  дом  пять.
Только не помню тебя.
   - Какое там помнить, - махнул рукой Семен. - Мы же мальчишками были. Да и
жили мы тут недолго.
   - В школу какую ходил?
   - Какая школа, мне пять  лет  было,  -  удивился  Семен.  -  Ну  и  пошел
посмотреть... - продолжил он.
   - А зачем ночью?
   - Так днем некогда было, работал. Никто же не сказал, что ночью нельзя...
- Семен улыбнулся,  постаравшись  вложить  в  улыбку  все  свое  обаяние.  -
Туркмены добрый народ, - сказал он с легким укором, - так у меня с детства в
памяти отложилось. Столько лет мечтал сюда попасть, вот  и  попал...  Ладно,
ведите меня куда хотите! Будет скандал, кончится плохо для вас, не для меня.
Ваш мудрый  президент,  великий  и  славный  туркмен-баши,  ведет  свободный
Туркменистан дорогой мира и сотрудничества. Так неужели вы  хотите  помешать
своему президенту?
   - Хи-итрый... - засмеялся человек.
   - Нет, я не хитрый, - с пафосом воскликнул  Семен.  -  Меня  незаслуженно
оскорбили и обидели. Я шел по улице, и на меня напали! Ну что же, что же  вы
не ведете меня? Ведите!
   Но они почему-то не двигались, заговорили по-туркменски.
   "Хороший знак... - подумал Семен. - Советский человек остается советским.
И ничего с этим не поделаешь".
   - Вы лучше приезжайте ко мне в Москву, -  сказал  Семен,  -  посидим  как
друзья, над этим случаем посмеемся. Закон, конечно, есть  закон.  Я  понимаю
вас прекрасно. Чтоб вы были спокойны, надо разобраться...
   Он все-таки знал таких людей. Везде  и  всюду  они  мыслили  одинаково  -
повиновение гасило их рвение. Покорный им вызывал лишь скуку.
   - В Москву - хорошо... - сказал один из них и вздохнул.
   - Вот, пожалуйста, - Семен  достал  и  протянул  паспорт,  -  записывайте
адрес.
   Но адрес они переписывать не  стали.  Или  просто  не  успели:  внизу,  в
лагере, вдруг хлопнул выстрел  и  со  всех  сторон  послышался  разноголосый
собачий лай.
   - Слышишь? - сказал старший. Он поднес  к  губам  рацию,  отдал  какой-то
приказ по-туркменски и снова повернулся к Семену. - Стреляют!  Кто  стрелял?
Зачем стрелял? Не знаешь,  да?  Слушай  -  зачем  адрес?  Мы  сейчас  другое
запишем, - засмеялся он, - почему ты в райкоме партии  жил?  Как  мальчик  в
райкоме жил? Вот объяснишь - и проводим тебя  в  ваш  лагерь,  как  дорогого
гостя...
   "Эх... - подумал Артист. - Кажется, влип-таки я с этой  проклятой  улицей
Ленина!"
   - Ну ладно, ладно, шучу... - ласково сказал старший. -  Может,  я  забыл?
Может, не райком был? А?
   Они привели его к лагерю. Конечно, больше всего на свете Семену сейчас не
хотелось, чтобы вызволять "Аркадия Белецкого"  подняли  среди  ночи  Леонида
Павловича Добрынина.
   Но всемилостивый Аллах смягчил сердца своих верных сыновей.
   - Беги! - сказал старший. - Ты же не стрелял? Ты гулял, да? Только  ночью
больше не ходи. Людей много, люди разные... Беги...
   Все это заняло минут десять. И вот, благословляя великого туркмен-баши  и
гостеприимство Востока, Артист уже торопливо пробирался между машинами.
   "Только бы успеть", - думал  он,  понимая,  что  времени  прошло  слишком
много.
   Оттуда, с той кровли, он отлично видел, где и как стояла родная техничка,
под которой залег неизвестный с таинственным пакетом.  Но  сказалось  только
что пережитое волнение: минуты две он не мог сориентироваться,  чтобы  сразу
найти ее ночью в темном стаде машин. Семен напряг  память,  пространственное
воображение, немного попетлял и вышел в расположение россиян.
   Рядом с "техничкой" стояли и негромко озабоченно разговаривали  несколько
человек,  среди  которых  он  без  труда  узнал  сопредседателя  оргкомитета
господина Добрынина. Даже приблизиться к ним нечего было и пытаться.
   Злотников понял, что опоздал...
   У "лендровера" никого  не  было,  но  Семен  ждал  Михаила  недолго.  Тот
появился минут через пять:
   - Не успел?
   - Как видишь.
   - Вижу. Ты куда пропал? Семен объяснил..
   - Н-да, накладка... Первый блин - комом, - сказал Михаил. - Не горюй.  Мы
выяснили главное. Топливо здесь. Его ищут. Кто-то наверняка знает, где  оно.
Он нас к нему и приведет.
   - Значит, до следующей стоянки?
   - Как получится. Может, на трассе, может, на стоянке... Поглядим.
   - Ну а ты что делал? - спросил Семен.
   - Будь спокоен, времени не терял. А разве вы не видели меня? Я ведь  тоже
шел за ними.
   - То есть как? - не понял Семен.
   - А вот так! - И Михаил извлек из-под полы куртки маленькую видеокамеру.
   - Неужели взяла в такой темноте? - восхитился Семен.
   - Куда она денется... - Губы Михаила тронула легкая улыбка. - Игрушка  не
простая, а золотая. Хотя на вид - заурядная "сонька".
   - Ладно, подполковник, не томите. - Семен коснулся корпуса видеокамеры. -
Показывайте, как сказал Горби, "кто есть ху". - И зарычал, точь-в-точь,  как
Высоцкий в роли Хлопуши: - "Я хочу ви-и-деть э-этого челове-ека"!
   - Прошу!
   Михаил перемотал пленку и включил воспроизведение. Артист приник глазом к
трубочке  видоискателя-монитора.  На  маленьком  цветном  экранчике  сначала
мелькали какие-то пятна, потом пробежали серые  полоски  и  поплыли  немного
размытые силуэты,  двери  автомобилей,  обводы  измятых  крыльев,  рекламные
надписи на бортах машин... Семен никогда бы  не  поверил,  если  б  не  знал
наверняка, что эти кадры  сняты  ночью,  в  темноте.  В  углу  бежали  цифры
тайм-кода.
   Но вот на маленьком мониторчике появился некто.
   - Нет, не знаю, - сказал Артист и пару раз, чтобы узнать этого  человека,
останавливал и отматывал назад пленку. - Что-то знакомое, а узнать не  могу.
Он наверняка изменил внешность. А ну постой-постой! Ха! Да  ведь  это  Шурик
Штукин, представитель Российского фонда спорта! Когда-то чемпион  Москвы  по
спортивной ходьбе, потом - типичный комсомольский вожак... Только что это  у
него с личиком? Когда мы  днем  беседовали  с  ним  о  проблемах  российских
моторов, у него не было таких кудрей. Неужто здешний климат так способствует
их росту?
   Взгляд камеры пробежал по бокам автомобилей, на несколько секунд  сбилась
резкость,  но  настройка   тут   же   восстановилась.   Теперь   изображение
сфокусировалось на лице того, кто следовал за Штукиным.
   - Ага! - оторвался от просмотра Артист и жестом пригласил к  видоискателю
подполковника, - рекомендую: первое лицо от России на гонках и  мой  большой
друг - сопредседатель оргкомитета, он же технический директор нашей  команды
- господин Добрынин. Уж ему-то, казалось бы, не пристало в его  лета  и  при
его чинах носиться тут, как пацану на палочке, с пистолетом!
   - Его я узнал, - кивнул Михаил. - Крути дальше.
   Артист  продолжил  просмотр  записи.  Снова  побежали   то   четкие,   то
расплывчатые  изображения  машин,  снова  колеса,  фары  на  дугах,  надписи
"Michlene" и "Castrol"  на  крыльях...  Наконец  на  экране  вновь  появился
кто-то.
   По тесному коридору между автомобилями,  пригнувшись,  двигался  человек.
Лица долго не было видно, но вот он поднял голову - и  камера  тотчас  взяла
его крупным планом. Артист смотрел, сбитый с толку, не понимая. Он наверняка
уже видел этого человека, видел недавно, совсем близко...  Но  вот  объектив
чуть отдалил изображение...
   - ‚-мое! - невольно вырвалось у Семена. - Вот так фенька!
   Теперь он узнал его.  Это  был  -  да-да,  несомненно!  -  водитель  того
микроавтобуса "мицубиси", который вез их в Москву после незабываемой  ночной
встречи на даче.
   - Неужто узнал? - спросил Михаил.
   - Еще бы!
   И Семен рассказал о том, где и когда они видели этого человека.
   Закончив просмотр. Артист повернулся к Михаилу.
   - Слушай, а где же тот, в шортах? За которым сначала этот водила тянулся?
   - Подожди, - сказал Михаил, - значит, был и четвертый? Тогда, выходит,  я
его упустил.
   - Или просто не успел, - сказал Артист. - Его мы заметили раньше всех.
   - Сам понимаешь, - с досадой помотал головой Михаил, - не мог  я  снимать
сразу два объекта.
   - Ну а кто стрелял? - спросил Артист.
   - Не знаю. Возможно, Добрынин, возможно, били по нему...
   - Да, - сказал Артист, - маловато...
   - Для первого раза достаточно, - не согласился с ним Михаил.
   ...Муха вернулся под утро, продрогший, голодный и злой, как черт.
   - Лохи мы лохи! Упустили! Такой момент был. И чего я там торчал? Технари,
всю ночь ковырялись в моторах - вот и все.
   "То-то удача, - подумал Семен, - что  ниязовские  оперы  захомутали  меня
одного. Были б мы двое, да оба с биноклями, - так просто не отбоярились бы".
   Первым делом по возвращении товарища Семен с Михаилом предъявили  ему  на
опознание видеозапись человека, которого узнал Артист.
   - Он, - подтвердил Олег. - И думать нечего. Только что он  здесь  делает?
Кто он вообще?
   - Если приставлен к топливу сопровождающим,  -  пожал  плечами  Семен,  -
тогда понятно. Но чего тогда шастать по ночам за нашими бонзами? Сидел бы на
канистрах да глаз  не  спускал.  Так  ведь?  Если  должен  кому-то  передать
материалы - так куда, кажется проще - при свете дня, в  толпе,  в  кутерьме,
под рев дизелей и  фанфары...  Дело  минутное.  Махнулись  и  разбежались  -
ищи-свищи! Нет, ребята,  тут  что-то  не  сходится.  Этот  дядя  не  простой
"почтальон". Ларчик с секретом.
   - Одно ясно: его появление - не случайность. Только, по-моему, для  таких
приключений он уже малость староват, - сказал Муха.
   - Сколько ему, как считаешь? - спросил Артист.
   - Да уж древняк, - махнул рукой Муха, - лет сорок пять небось. А может, и
вообще полтинник.
   - Однако в хорошей форме, - заметил  Семен.  -  Я  бы  не  отказался  так
выглядеть, отщелкав  полвека.  Ишь  ты!  Какой  загадочный  шоферюга!  Да  и
шоферюга ли? Вот в чем вопрос. Помните, Пастух говорил - вроде бы он же  был
и связником, который привел их с Иваном в тот вагон, на  "Рижской".  Был,  а
после - исчез.
   - То, что он обнаружился, для нас  крайне  важно,  -  яростно  потер  шею
Михаил. - Если он здесь как доверенное лицо тех,  кто  проводит  переправку,
ему могли поставить самые разные задачи.
   - Во-первых, - сказал Муха,  -  могли  послать  в  качестве  проверяющего
наблюдателя.
   - Или как резерв, как запасного  игрока  для  подстраховки,  -  продолжил
Артист. - А может быть - и как ликвидатора тех,  кто  везет  этот  коктейль.
Чтобы  в  последний  момент,  скорее  всего  сразу  после  передачи   товара
покупателю, зарыть концы в землю.
   - Можно допустить, - добавил Михаил, - что ему  приказано  выполнить  все
три задачи.
   - Хорошо, - согласился  Артист,  -  допускаю.  -  Но  в  этом  случае  он
наверняка должен знать, где спрятано топливо и кто его везет. И опять  же  -
какого лешего тогда ему бегать, как крысе, по этому лабиринту?  Он  же  явно
следил за Штукиным и Добрыниным. Спрашивается: почему? Зачем?
   - По-моему, мы теряем нить, - сказал Михаил.
   - Вот черт, - воскликнул Артист, - хоть  наизнанку  вывернись,  всего  не
предугадаешь! Он ведь тоже нас узнает - а что тогда?
   -Ладно, - сказал Михаил, - столкнетесь с ним так столкнетесь.
   - Да, может, он уже сто раз нас видел, - предположил Муха.
   - Запросто! - кивнул Артист.
   - Исключить этого нельзя. В любом случае хорошо, что  мы  его  увидели  и
узнали, - сказал Михаил. - Всегда лучше знать, откуда можно  ожидать  удара.
Будьте предельно осторожны. Ежеминутно подстраховывайте друг  друга.  Вполне
вероятно,  что  он  сочтет  вас  лишними.  Я  несу   ответственность   перед
руководством не только за операцию, но и за ваши жизни,
   - Мы не барышни, - сказал Артист. - Все одинаково отвечаем друг за друга.
Задача должна быть выполнена.
   - Как бы то ни было, придется установить за ним  наблюдение,  -  заключил
Михаил. - Меня он не знает, так что я этим и займусь.
   - Подождите,  -  сказал  Муха,  -  а  кто  стрелял-то?  Артист  и  Михаил
расхохотались в ответ.
   - А мы-то думали, ты нам скажешь!
   - Не скажу. Только одно я понял, - ответил Олег, -  у  них  сегодня  явно
тоже что-то сорвалось.
   ...Старт очередному этапу ралли был дан в шесть утра. Судьи на  старте  с
секундомерами выпускали машину за машиной, точно отмерив временной интервал,
соответственно результатам предыдущего этапа. Внеконкурсные экипажи,  машины
сопровождения, мощные внедорожники административного и судейского  персонала
могли выехать  по  своему  усмотрению.  Единственное  условие,  которое  они
обязаны были соблюдать - не занимать основной трассы, не создавать  помех  и
препятствий участникам.
   Трасса шла вдоль побережья Каспийского моря, постепенно отклоняясь на юг.
А над ней в том же направлении, на высоте  около  сотни  метров,  выдерживая
среднюю  скорость  автомобилей,  неслись  друг  за  другом  в  первых  лучах
утреннего солнца, несколько  вертолетов  со  съемочными  группами  Си-Эн-Эн,
Би-Би-Си, "Интерспорт коммуникейшнс" и два санитарных с красными крестами.
   Си-Эн-Эн, не изменяя себе, работала в прямом эфире. Телевизионный  сигнал
с вертолета транслировался на специальный автомобиль дальней связи с большой
тарелкой на крыше, уходил на спутник, висящий где-то в  черноте  космоса,  и
разлетался по всей планете, давая возможность миллионам  людей  видеть  все,
что творилось на маршруте.
   И  снова  почти  на  сто   километров   растянулся   извивающийся   змей,
составленный из десятков разноцветных вездеходов чуть ли не тридцати фирм  -
американских,  немецких,  английских,  японских.  Полноприводные  машины  на
высокой подвеске, как рычащие звери, бешено вышвыривали комья грязи, камни и
пыль из-под широких колес.
   Караван машин несся на юг. Рельеф и поч