", бесследно исчез. А кроме
него, в "Изумруде" никто ничего о доставке драгоценностей в Тбилиси не знал.
     Тем  временем  Голубков по своим каналам выяснил, что все  сообщения на
пейджер, якобы пришедшие от Олега из Тбилиси, липовые.
     Глава тринадцатая. Хуже лжи только правда
     --  А  зачем это грузинское ожерелье вдруг потребовалось твоей конторе,
САИПе этой самой? -- спросил я у Принцессы простодушно. Спугнуть не боялся:
     слишком я был ей нужен зачем-то. Любые  мои  вопросы были  в рамках  ее
сценария.
     -- Ты догадался, дорогой? Умница ты моя!  -- И опять  поцелуи с нежными
объятиями.
     Хорошая выучка плюс опыт.
     И так она была  прелестна и беззащитна в  своей откровенной игривости и
нежности, что я почувствовал себя в долгу  у авторов ее легенды.  Могли ведь
подсунуть  и  кособокую  горбунью. Благо  что  химия Полянкина  была  на  их
стороне.  Хотя уродок спецслужбы для подобных  целей просто не имеют.  А вот
то,  что на месте При  могла  появиться  сущая  стервоза, так это  запросто.
Любовь, мать ее. Кого любят, тот и веревки вьет, и стервеет.
     Но   мне   повезло.  Мне  досталась  дама   вдумчивая   и  нежная.  Как
непринужденно  она,  переняв  эстафету  у  Полянкина, заводила  меня  с этим
драгоценным   ожерельем.  Не  тем  заводила,  что  навязывала  разговор,  а,
наоборот,  разжигала любопытство, делая вид, что всемерно уклоняется от этой
темы.  Высший  класс. Лапонька-кисонька. В  эти  мгновения  я  любил  ее  до
таинственных, обращающих  в  блаженный  столбняк мурашек  по затылку.  Забыл
сказать:  помимо крупных, меня приводят  в восторг  еще и умные женщины.  То
есть те, чей ум я способен понять и оценить.
     -- Кстати, а почему у тебя кличка -- Принцесса?
     -- Тебе не нравится, дорогой?
     -- Слишком точно. Зная кличку, тебя легко высчитать.
     -- Льстец!  Но все  равно  -- приятно. Она  мечтательно взгрустнула  и,
свернувшись у моего бедра, поцеловала мне руку:
     -- Ты такой ласковый. Ты знаешь об этом, дорогой?
     -- Угу, -- буркнул я. Поглаживая ее тело, я думал о том, что повези мне
быть художником, умей я рисовать и задайся целью нарисовать идеальную -- для
себя -- женщину, то не  смог бы нарисовать  красивее  и  желаннее,  чем она.
Каждый выступ, каждая впадинка и  выпуклость, каждая  складочка  на  ее теле
были божественно прелестны  и  заставляли  меня  торчать  со  свирепо-нежным
нетерпением. Если еще учесть, что  она  была не  нарисованной, а  находилась
здесь же, в  пределах досягаемости в натуральную и -- немалую!  -- величину,
то никакие художества сейчас не могли бы с ней, живой, сравниться.
     -- Кстати о планах. Твоих -- на меня, -- напомнил я ей.
     -- Что с ними? У тебя, дорогой, уже кто-то есть?
     -- Почему "уже"?
     Она пребывала в  замешательстве  не  более секунды, а потом решилась на
правду:
     -- Потому  что,  дорогой,  в  справке месячной  давности  сказано,  что
постоянной пассии ты не имеешь.
     Молодец. Поймали  на слове --  не стала врать. Быстро адаптируется. Это
подкупает. Внимательно вглядываясь  в нее, я старался  прочно зафиксировать,
прочувствовать то выражение ее глаз, мимику и позу,  которые соответствовали
вынужденно  сказанной  правде.  Люди  в  таких  деталях не меняются. Буду их
знать, -- значит, буду иметь еще один маленький ключик, чтобы ее понимать.
     Но впервые,  наверное, мне так  сильно хотелось понять другого человека
не для того, чтобы использовать это для себя. А чтобы суметь угодить ему, то
бишь Ей.
     -- ...Я  читала ее за час до встречи с тобой на мосту. САИП -- дурацкая
аббревиатура, мы говорим: Контора -- еще месяц назад затребовала  твое досье
из архивов Генштаба, а потом обновила своими силами.
     -- Интересно. Чем это я уже тогда заинтересовал твою Контору?
     -- Не ты один, дорогой. Вы все.
     -- И чем же?
     -- Тем, что твоим Пастухом заинтересовалось общество "Резо-гарантия".
     И точку  поставила.  Это называется:  хочешь подробностей  -- спрашивай
прямо, выкладывая при этом то, что тебе известно самому.
     -- Да? Ну  это -- понятно. Страховые компании любят знать подробности о
тех,  кому  доверяются  застрахованные  у  них  жизни   и  ценности.  Но  я,
собственно, о твоих планах. Если ты хочешь быть  со мной только женщиной, то
ты на правильном пути.
     -- И как... И кем же, дорогой, я еще могу быть?
     -- Кем? Можешь, я думаю, и, так сказать, коллегой.
     -- А-а. Это -- обязательно? -- Вот тут она немножко переиграла. Если уж
вербуешь -- чего притворяться.
     -- Девочка, для меня у тебя нет никаких обязательств.  Ты мне желанна и
такой, какая ты есть.
     -- Но? -- спросила она.
     -- Что -- но?
     -- По интонации, дорогой, должно последовать некое "но".
     -- Умница, красавица, да ты еще и слушать умеешь! Ты -- прелесть. -- Ее
тело так  отзывалось на  мои прикосновения, словно она вот-вот замурлычет. И
выпустит коготки.
     -- Да-да, вот там почеши, под лопаткой... И все-таки какое "но"? Хотело
сорваться у тебя с языка.
     -- Тебе не нравится, когда недоговаривают?
     -- Очень.
     -- Не любишь, если манят, как кошельком на веревочке?
     -- Не-на-ви-жу!
     -- Смотри-ка! А ведь и я -- тоже.
     -- А чего я недоговариваю? И этим -- кошельком -- маню?
     -- Ничего. Это я просто так, о совпадениях в наших характерах.
     Она надула губки.
     Приведите  в дом щенка,  кошку,  женщину или  любое  другое живущее  по
законам природы существо, и  они тут  же начнут выяснять, кто в доме хозяин.
Кто  тут  кормежку делит. Кто вожак стаи.  Если  никого не обнаружится, если
никто  им  не  будет  перечить,  если  никто  не  будет  их  наказывать,  то
хозяином-вожаком станет оно, это существо. Если уже  имеющийся вожак слабее,
новенький его развенчивает. Таков Его закон. И для жизни, и для любви.
     Но если вожак уже есть и он сильнее новичка, тот смиряется.
     Когда соотношение сил неопределенно, то начинается выяснение отношений.
Всякое выяснение отношений  начинается с оценки внешности. Мои  преимущества
--  в  росте  и  комплекции.  Со  мной,  невысоким,  тихим,   женщина  сразу
инстинктивно берет на себя роль старшей,  главной, опекунши.  Тем более если
она настолько крупнее меня. И я имею возможность сразу увидеть, как она себя
поведет, если ей уступать.
     Женщина, любимая и желанная,  -- наркотик. Так или Он, или Природа сама
сделала.  Порой я  думаю,  что  Природа  --  это Его  компьютер,  который  в
автоматическом режиме исполняет всякую черновую тягомотину. А порой мне даже
кажется, что и Он на  самом деле не Он, а Она. Уж слишком много порой вокруг
такого,  что  только женской логикой и  объяснишь.  Поэтому ничего  не  имею
против  женского руководства.  Уверен,  женщины  намного мудрее мужчин. Если
мудры. А уж что мудреней  -- так это в любом случае. Ну, и когда у них опыта
достаточно.
     Но когда  опыта  маловато,  то  женщина  и врет  не по существу.  Хочет
убедить, будто за годы  службы  не привыкла замечать номер квартиры на явке.
Или бежит звонить,  не подумав  о слежке. Или  от широты души ввязывается  в
драку  с  милиционерами. Или... И  так далее...  Так что  прости,  милая, но
командовать собой я тебе позволить  не могу. Мне моя жизнь, уж какая  она ни
есть, дороже и доступа  к  твоему телу, и тем более  твоего самолюбия. Да  и
самой тебе, если я строптивость проявлю, уцелеть будет проще.
     Тоже мне, майор. Легко у них там звания дают.
     На этом месте раздался стук в дверь. Мария Павловна:
     -- Ребятки, я поеду к дочке, может, и  не вернусь до завтра. Если  что,
Лешенька, помнишь, где ключ?
     -- Помню! Спасибо, Мария Павловна!
     -- Ничего. Милуйтесь, голубки.
     Минут через пятнадцать При не выдержала:
     -- Пожалуйста, Олежек, не молчи так... Карающе. Я с тобой действительно
какая-то  ошалелая. Пойми, я  не умею соображать  так  быстро, как ты.  И не
знаю,  что сказать. Не знаю! Вранья,  которое полагается по  инструкциям, не
хочу. А правду так долго и сложно объяснять.
     -- Не  хочешь, не объясняй. Ты мне ничем не обязана.  Ты есть,  и слава
богу.  Ты  со мной  -- я  счастлив.  Хочется  или  нужно соврать  --  соври.
Только... Слушай внимательно, повторить мне, возможно, и не удастся. Первое.
Будешь врать -- я привыкну тебе не верить. Логично?
     --  Логично,  дорогой!  --  Она слушала, жмурясь,  как  кошка,  лижущая
сметану. Ласковая, абсолютно голая восьмидесятикилограммовая киска  с упруго
подрагивающими сметанистыми грудками.
     -- Привыкну не верить -- привыкну и врать, --  продолжал я занудничать.
-- Второе. Наверное, я забегаю вперед. Но что-то мне подсказывает: надо так.
Нельзя работать  с человеком, от которого ждешь вранья и которому сам врешь.
Не  "разрабатывать" -- работать. Зачем-то я нужен  твоей Конторе и  тебе. Ну
так не отталкивай меня. Говори  на моем  языке -- без глупого вранья. Нельзя
сказать  правду  -- не знаешь или не можешь --  так и скажи. В нашей с тобой
службе если есть вранье, то и работа врозь. Значит, и жизнь врозь... Слушай,
я о  тебе мечтал большую часть жизни.  И  мне,  чем тебя  потерять, лучше бы
вообще не иметь.
     -- Ну ты и зануда!
     Я только вздохнул в ответ.
     Она права. То, что  я ей говорил, полагалось бы сказать  после долгой и
разнообразной  близости.  Или  вообще не  говорить,  если  процесс  окажется
разочаровывающим. Но я  чувствовал, что При сейчас решает  нечто важное  для
нас обоих.  Надеялся, что она  видит, как трудно ей обмануть меня.  Не из-за
каких-то  моих  исключительных  качеств, а  в  силу  случайности.  Просто  я
оказался для  нее именно тем, кому  ей трудно  врать. И тем к  тому же,  кто
отнюдь не уверен в  своей неотразимости, а  посему скептически  относится  к
женской  привязанности. А может, и Полянкин не соврал. Может,  он и  в самом
деле не удержался  и  дал ей  нюхнуть  какое-то  из своих снадобий.  Он  мне
говорил об этом мельком, при прощании в сарае, и я ему сначала не поверил на
всякий  случай.  Но теперь вижу:  что-то  она и  в  самом  деле  странновато
держится.
     -- Ну? Третье будет?
     --  Уже  есть. При,  ты --  гениальная актриса. Но  когда нет  пьесы  и
режиссера,  когда  ситуация  тебе внове  --  неважная  оперативница. Извини.
Где-то ты,  может, и майор, но со мной будешь сержантом. Ладно, не  дуйся --
прапорщиком. Извини, но я хочу, чтобы ты жила подольше. Со мной.
     -- Красиво мотивируешь, дорогой. У Пастуха научился?
     -- Ты с ним знакома?
     -- Не довелось. Только по справке. А с чего ты решил,  что я  -- плохая
оперативница? --  Она  готова  была  всерьез  обидеться.  Даже опустила свое
"дорогой".
     -- Понимаешь, ты горишь на системе Станиславского...
     --  Иди  ты! Олег... Я, конечно, много от  тебя  ожидала. Но  чтобы мне
диверсант-разведчик  Муха,  которого   даже   Девка  ненавидит,  потому  что
побаивается... в постели -- и про Станиславского?
     -- Тюлька ты, что ли? Не про Станиславского, а про его систему! -- Быть
с ней  рядом,  и не дурачиться,  когда  ей  этого  хотелось, я  оказался  не
способен.
     Она легла на спину и, выгибаясь, подкатилась под меня:
     -- А эта система в постели еще действует?
     -- Эта?
     -- Эта!
     --  Именно  эта?  --  Боже,  ни с  одной  женщиной  не  ощущал я  столь
опьяняющей  нежности.  Ни  одна  из них до сих пор  не дарила  такой  мощной
надежды  на долгий путь вместе. Сука Полянкин. Как мне теперь понять: где мы
с ней сами, а где за нас его химия говорит?
     -- Да! Да!
     --  Это не система Станиславского,  --  невольно  подыгрывая ей, я тоже
жеманничал, чуть ли не присюсюкивая. Есть удовольствие вести себя как болван
и быть болваном ради удовольствия любимой.
     -- А чья?
     -- Это моя личная система.
     -- А она действует?
     -- А ты не видишь?
     -- Мало ли что я вижу. Я спрашиваю: она действует?
     Вот и поговори с этим майором серьезно. Но одно ей удалось: я на  целый
день забыл обо всем, кроме нее, Ирины -- Принцессы -- При.
     Потом мы  спали в обнимку. Так  нежно и  уютно  мне  не спалось  доселе
никогда.  Однако жизнь  вторглась  со  всей  присущей  ей  бесцеремонностью.
Запикал датчик моего пейджера: в квартиру, номер которой якобы не  запомнила
При, вошли. Я метнулся  к своему  чемодану,  который хранился здесь, у Марии
Павловны, под  тахтой. Достал  приемник  с коммутатором  и набрал  панельный
номер микрофона, притыренного в той самой квартире.
     "-- ...аю, что происходит, --  громко  раздалось  в  динамике. -- Почти
сутки никакого движения. Посылали почтальона -- не открывают. А что мне было
делать, товарищ подполковник?.. --  Надо  полагать, говоривший  беседовал  с
кем-то по телефону. -- Да не мог я до вас дозвониться! Последние шесть часов
ни  телефон,  ни  пейджер...  Есть, не  отвлекаться,  товарищ  подполковник.
Поскольку  капитан  Го... агент  Принцесса  не  вышла на  связь и пропустила
контрольный срок, появилось мнение, что нужна помощь. Принял решение войти в
квартиру. Да, никого... Нет, ошибка  невозможна: Федеративный  проспект, дом
19, корпус 3, квартира 29. Принцесса несколько  раз  повторила. Но здесь уже
минимум полгода никто  не был!.. Нет, никаких признаков ее пребывания тут. И
его  --  тоже. Тут, в прихожей,  пыли на полу полсантиметра -- нетронутой...
Есть, не  оставить следов... Есть, выяснить у мужа Принцессы... Так точно...
Есть, послать Гвоздя к Девке... Так точно... --  И  через паузу: Мудило! Ему
хорошо там, в кабинете, командовать. Лучше бы на звонки отвечал.
     --  Чего ты кипятишься?  Тебе говорили:  не знаешь, что  делать,  -- не
делай ничего? И надо было тебе сюда лезть. Вот как теперь пыль восстановить?
Мы тут натопали, как стадо слонов.
     -- Не  знаешь? Правда не знаешь?  Подмести надо,  лапоть! Подмести  всю
квартиру, тогда новая пыль ляжет ровненько.
     -- А-а. Ну  и что теперь? Только переполошил всех без толку. Подумаешь,
сутки. Бывает, что агент и неделю не отзывается.
     -- Эй, Давыдов! Слушай, очень важно: подметешь тут аккуратненько, как у
себя дома. Главное -- везде. Понял?
     -- Так точно, товарищ майор, понял!
     -- Приступайте, строевой вы мой.
     -- Есть, приступить. Шум, топот, бряканье.
     -- Раньше... Бывало, конечно. Но раньше она  не  к Мухе шла. Ты справку
об их  шайке  читал?  Почитай! У Пастуха  самое  отборное  зверье. На каждом
крови, как на мяснике.
     -- Ну  и что? Служба... Знала, на  что шла. Да  и умеет она из  мужиков
веревки вить.
     --  Понимаешь...  У нас  с тобой,  Гриша,  на этой  бляди вся  операция
держится.
     -- Серьезно?
     -- Ты проверял здесь? Сам?
     -- Сразу, как только вскрыли.
     --  Чистенько?..  Если получится, Гриш,  даже на  одну сотую получится,
считай,  на  всю  оставшуюся жизнь  никаких проблем.  Ни  с  деньгами, ни  с
карьерой,  понял? Это  мне сам  Каток  гарантировал. Но если  облажаемся  --
кранты.  А без  Принцессы облажаемся точно. Она же супер. В  прошлую пятницу
затрахала  меня  чуть  ли не  до смерти.  Иду  с явки,  думаю:  все, наелся,
смотреть  на нее больше не могу.  А  пришел домой, глянул на Верку -- волосы
колтуном,  жопа  под коленями висит... И так мне  захотелось назад, услышать
это ее коронное: "Что мое, то -- мое, дорогой!"  Я как чувствовал, не хотел,
чтобы она сама с этим маньяком контачила. Ты посмотри: один, после  Девкиной
эстафеты  -- и  что он им устроил? Три трупа,  два инвалида.  Девка  остатки
разума  потеряла. Если  он нашу блядь расколет --  ты  знаешь,  что он с ней
сделает?
     -- Да как  же он ее расколет,  если  его напичкали  этим,  как  его, ну
психотропом новым? Он же должен быть от нее без ума?
     --  Ой, слушай, не верю  я этим мудилам-химикам. У них как эксперименты
-- так  все зашибись.  А  как  на деле --  перекос.  И кто  его,  Муху этого
долбаного, знает, на что он под наркотой способен?
     Собеседник  майора,  переживавшего  за  участь  Принцессы, откашлялся и
нерешительно снизил голос до полушепота:
     --  Ты,  Василий  Николаич, вот что... Я,  мгм,  тоже.  В общем, я тебе
по-дружески: Принцесса -- профи, понимаешь? Ее так и готовили, чтобы мужиков
с ума сводила. Ты не о ней, ты о себе думай. Она не пропадет. Я -- знаю, сам
из-за  нее  чуть  не того... Чуть от жены не  ушел.  Ты учти, она  самому...
стучит. Напрямую".
     При лежала к нам с приемником спиной, накрывшись  одеялом с головой. Но
я знал, что ей и сквозь одеяло все было отлично слышно.
     Наверное,  проклинает  коллег  за  болтливость.  Но  они  не  виноваты:
проверяли они ту  квартиру на  наличие  прослушивающих  устройств тщательно.
Только техника не стоит на месте. Там я спрятал  не простой радиомикрофон, а
с  компьютерной  приставкой. Если  в  зоне  ее  действия включено  что-либо,
напоминающее детекторное устройство, микрофон  не заработает. Обнаружить его
можно, только содрав во всей квартире обои и вскрыв все половицы.
     А вот этого они, конечно, сделать не могли. Потому и погорели.
     "Пауза.
     -- Ну...  Стучит. Все стучат, -- отозвался наконец Василий  Николаевич.
-- Сам же говоришь: служба.
     --  Ох, Николаич, извини. Послушай  меня: без нее нам бы лучше. Сколько
раз ты другим  баб  подкладывал?  Ее же ведь и подкладывал! И потом колол на
этом? Не бери ее всерьез -- погоришь. И еще учти. То, что она тебе  дала, --
знак. Тебя  на  повышение  готовят.  Друг  Ваня  на ней  самых перспективных
проверяет. Мол, прошел Принцессу -- черт ему не страшен. Не глупи, Николаич!
Тебе,  возможно,  резидентура  светит. В  Риге,  а? Там  этого добра  --  по
производственной, естес-сно, необходимости. А то загремишь в Бишкек...
     -- Товарищ майор, ваше приказание выполнено.
     -- А?.. Угу. Ты, Давыдов, присядь и посмотри. Ну? Видишь, какие полосы.
Ты что, своим членом тут подметал? Переделать немедленно! Пошли, Гриша...
     -- Есть... немедленно... -- Пауза.  -- Му-удак этот  майор.  Чтобы пыль
потом ровно легла, ее не подметать, а мыть надо.
     -- Будем мыть?
     -- Приказано подмести, слышал? Вот и мети.
     -- Ты понял, кто влип? Принцесса!
     -- Ух ты! Которая Дубняка замочила?
     -- Это фигня... Она в прошлом году кроме Дубняка еще и  Витька уделала,
после того как он ей Дубняка сдал. Главное, что она  с другом Ваней спит. Он
нас за нее наизнанку вывернет.
     --  Ну?! Брось, он не может. У него после Чернобыля не стоит.  Думаешь,
чего он такой? Взбесишься, когда сплошной опал.
     -- Ну ты это брось.  Она, говорят, такие штучки знает, что и у мертвого
встанет. За что, может, ее друг Ваня и ценит.
     -- Все равно: мы с тобой -- мелочь.  Да и принцесс  таких у друга Вани,
как грязи. Вот, слышал, она сейчас  по Грузии работает. Вот где фокус-то. За
Грузию действительно вывернут. Если упустим...
     --   Ну,  вы   кончили?   Живо   теперь:   маяк  Принцессы   в   Бутове
активизировался".
     Я выключил  микрофон. Все-таки меня грызло. Так  это  у  нее  ласково и
призывно звучало:  "до-ро-гой". Но,  как я теперь знал, у  нее это для  всех
призывно  звучит.  Обидно. И  понимаешь, что дело житейское,  работа  у  нее
такая, а -- обидно. Зато понятно, почему такая молодая, а уже -- капитан. Не
майор, И в этом наврала.
     Можно  прекрасно обо всем  догадываться.  Но если резко, как  фейсом об
тейбл, вдруг  узнаешь,  что  твои  подозрения более  чем  оправданы,  бывает
жутковато. Но к  этому можно  привыкнуть.  Надо только учесть,  что  в таких
ситуациях сильно курить хочется.
     Зато   еще   один  плюс  нелегального,   но   всемерного  использования
электроники:  вести о хреновом узнаешь до того,  как оно  случилось.  Я взял
плавки  и  пошел в  ванную. Собственно,  деловой информации  в  подслушанном
разговоре  крохи, зато  дерьма  нахлебался до отрыжки. Кто ж знал?..  Ладно,
чего крутить перед  собой.  Знал  прекрасно, поверить не  хотел. По  надежде
соскучился... Эх,  эх, а счастье было так возможно. Пока принимал душ, думал
о том,