азался. Словно предчувствовал, что все  тут
не так-то просто. И оказался прав. Он долго обдумывал предложение  Пилигрима
и известного ему лишь по газетным сообщениям  Султана  Рузаева,  поступившее
через молодящегося фатоватого  еврея  с  чеченской  фамилией.  Но  с  самого
начала,  еще  ничего  толком  не  обдумав,  почувствовал,  что  примет   это
предложение. И принял. Потому  что  это  был  вызов.  Взлет.  Возвращение  в
молодость.
   План был безумен и обречен  на  провал.  Если  бы  в  нем  не  участвовал
Пилигрим. Это тоже, естественно, не гарантировало успеха. Но в случае,  если
план удастся, он принесет столько, что вся прибыль  от  торговли  оружием  и
наркотиками, которой помышлял его брат Майкл, оказалась бы горсткой  мелочи.
Одно только нападение на инспекторов российского Генштаба снизило  котировку
акций КТК почти на двадцать пунктов, что принесло Тернеру не  меньше  сорока
миллионов долларов. А если КТК рухнет...
   Его  советники  не  рекомендовали  Тернеру  лететь   в   Чечню.   Слишком
рискованно. Да и что он сможет там увидеть? Информация  поступала  регулярно
по заранее оговоренным и надежно зашифрованным каналам связи, она  выглядела
полной и не давала повода усомниться в ее достоверности. И все же Тернер, не
без  некоторых  раздумий,  решил  слетать  в  Грозный.  Дело  было   слишком
серьезное. А о таких делах нужно иметь  личное  представление.  Он  знал  по
многолетнему опыту, что это дает порой больше, чем самые широко  развернутые
и убедительные информационные материалы.
   Тернера слегка насторожило то, что российское консульство не сразу выдало
ему визу. Посланному в консульство сотруднику Тернера объяснили все  обычной
бюрократической неразберихой и пообещали быстро все уладить. Дело в том, что
двадцать с лишним лет назад Тернер был включен в  розыскные  списки  ФБР  по
подозрению в незаконной торговле оружием. Обвинение не было  подтверждено  в
суде, срок давности истек лет пятнадцать  назад,  мистер  Тернер  давно  уже
являлся полноправным гражданином США. Но в архивах  российского  консульства
его имя  вс„  еще  значилось  в  списке  нежелательных  иностранцев.  Чистая
формальность,  но  потребовалось  двое  суток,  чтобы  ее  уладить.  Это  не
понравилось Тернеру, но после здравого размышления он решил,  что  загвоздка
не стоит внимания:
   Россия - страна бюрократическая, в ней все не как везде.  Тем  более  что
визу выдали уже на третий день с огромным  количеством  извинений  от  имени
самого консула.
   С собой Тернер решил взять только одного охранника - маленького вьетнамца
Нгуена Ли, который в совершенстве  владел  всеми  видами  оружия,  но  почти
никогда оружием не пользовался. Он сам был оружием.
   Вечером, накануне вылета в Москву, сидя с традиционным бокалом кубинского
рома "Баккарди" на веранде своей виллы, Тернер в который раз спрашивал себя,
для чего ему ехать в Грозный. Пилигрима он там не встретит,  тот  занимается
своим делом на  Севере.  Да  и  не  нужна  эта  встреча,  любые  контакты  с
Пилигримом опасны. Хочет он увидеть Султана Рузаева?  Нет,  пожалуй.  Тернер
просмотрел все видеозаписи его телевизионных выступлений и  его  интервью  в
газетах и составил достаточно полное, как  казалось  ему,  представление  об
этом полусумасшедшем фанатике, который  пошел  ва-банк,  потому  что  захват
Северной  АЭС  был  его  единственным  и  последним  шансом  удержаться   на
поверхности политической жизни Чечни.
   Что еще? Советника Рузаева, этого Азиза Садыкова, он видел, говорил с ним
почти  два  часа  и  остался  им,  в  общем,  доволен.  Несмотря  на  слегка
покоробившую Джона фатоватость и даже развязность, этот  плешивый  чеченский
еврей был деловым человеком. Если на Султана Рузаева  работают  такие  люди,
все о'кей. Но Тернер видел лишь одного помощника  Рузаева.  А  один  человек
погоды не делает. Рузаева окружают и другие люди. Вот на них Тернер и  хотел
посмотреть. Просто посмотреть.
   В молодости один из приятелей Джона Тернера зарабатывал себе на хлеб тем,
что подвизался в роли эксперта по санации убыточных предприятий. При этом он
не имел никакого  экономического  образования,  не  разбирался  ни  в  каких
технологиях и если в чем-то и был настоящим знатоком, то только в бегах.  Да
и то регулярно проигрывал на них все, что зарабатывал в качестве эксперта. А
зарабатывал он, как ни странно, немало. Однажды  после  хорошей  выпивки  он
поделился секретом: "Вот две фирмы примерно одного профиля. Я прихожу в  ту,
что на грани банкротства. И что я вижу в приемной? Длинноногую  г„рл.  Двумя
пальчиками она печатает на машинке. И так осторожно, будто боится  испортить
свой маникюр. Я прихожу в другую фирму  и  вижу  в  приемной  старую  выдру,
которая стучит на "Ремингтоне" со скоростью пистолета-пулемета Бушмена,  при
этом успевает отвечать на все телефонные звонки и  сортировать  посетителей.
Остальное просто. Если руководитель фирмы умеет нанимать служащих, то он и в
своем бизнесе кое-что понимает, не так ли? Значит, его  систему  организации
производства и нужно перенести в первую фирму. Этот совет я и даю.  И  я  ни
разу не ошибался, Джон, ни разу!"
   Он действительно не ошибался в своих деловых советах. Но однажды ошибся в
другом: попытался перекупить жокея-фаворита на дерби в Детройте,  чтобы  тот
сдал главный заезд. И вроде бы договорился. Но ночью перед  бегами  какие-то
неизвестные преступники пристрелили обоих - и  жокея,  и  приятеля  Тернера.
Джон запомнил его рассказ. И с годами относился к  нему  все  серьезнее.  Не
увидев окружения предполагаемого партнера, он не вступал в сделку. А иногда,
к недоумению своих советников, отказывался от верного и прибыльного дела, не
объясняя причин. А ему  не  понравились  приближенные  партнера.  Просто  не
понравились. Он не всегда даже понимал чем. Но решение его в  таких  случаях
было окончательным и пересмотру не подлежало.
   В проект Пилигрима и Рузаева Тернер уже вложил немалые деньги. Даже  если
Рузаев и его советники произведут на него  самое  тошнотворное  впечатление,
этому делу уже не дашь задний ход. Так что в Грозный  лететь  вроде  было  и
незачем. Но Тернер ощущал какую-то внутреннюю неудовлетворенность. Он как бы
не полностью владел  ситуацией.  А  это  было  неправильно.  Пусть  ситуация
окажется хуже, чем он предполагал, но он должен ее прочувствовать. До конца.
   На  веранде  появился  его  личный  водитель,  бывший  чемпион  мира   по
мотогонкам.
   - Машина готова. Никаких изменений, сэр?
   - Никаких.
   - Слушаюсь, сэр.
   Водитель исчез.
   Тернер допил "Баккарди" и поднялся со  старинного  дубового,  оставшегося
еще  от  отца,  скрипучего  кресла-качалки.  Нужно  было  выспаться,  завтра
предстоял нелегкий день.
   II
   Самолет  из  Нью-Йорка  прилетел  в   Шереметьево-2   с   полуторачасовым
опозданием, поэтому Тернер  и  его  сопровождающий  не  успели  на  утренний
самолет в Грозный и вынуждены были почти целый день болтаться по  Москве.  В
такси воняло бензином, на улицах невозможно было продохнуть от пыли и  чада,
на Красную  площадь  почему-то  не  пускали  оцепившие  ее  милиционеры.  Из
остальных достопримечательностей Москвы, которые старательно демонстрировала
нанятая Тернером молоденькая девушка-гид,  ему  запомнился  лишь  Пушкинский
музей, где он долго бродил по прохладным залам, останавливаясь то  у  одной,
то у другой картины и мысленно оценивая ее как бы по каталогу Сотби.
   Богатый был музей. Очень богатый.
   В половине девятого  вечера  после  каких-то  мелких  проволочек  наконец
вылетели. Через два с четвертью часа "Ту-154" приземлился в Грозном.  Тернер
знал, что его должны встретить, и поэтому не удивился,  когда  у  выхода  из
аэровокзала его остановили два молодых  черноволосых  человека  в  приличных
темных костюмах с галстуками.
   - Мистер Тернер? - спросил один из них. Тернер молча кивнул.
   - Добро пожаловать в Грозный, сэр, - по-английски проговорил встречающий.
- Следуйте за нами.
   Они обогнули заставленную старыми и задрипанными машинами  площадь  перед
аэровокзалом, отчего  она  напоминала  автомобильную  свалку,  и  подошли  к
темно-синему джипу "судзуки".
   Водитель открыл перед гостями заднюю дверцу.
   Первым сунулся Нгуен Ли, быстро осмотрел салон и кивнул хозяину:
   - Можно входить, сэр.
   Тернер уселся в удобное кресло у окна и тотчас почувствовал что-то  вроде
комариного укуса в левую лопатку. Он поднял руку, чтобы потереть это  место,
но рука безвольно свалилась на  колени.  Последними  остатками  сознания  он
зафиксировал, что на него словно бы осело безвольное тело его  телохранителя
Нгуена Ли.
   Очнулся Джон Тернер от солнечного луча,  который  проник  сквозь  дырявую
шиферную крышу и упал ему на лицо. Он лежал на боку на какой-то соломе, руки
были скованы наручниками. Ноги  тоже  были  в  наручниках,  прикрепленных  к
деревянному столбу, подпиравшему кровлю сарая или амбара. С трудом  повернув
голову,  он  увидел  неподалеку  своего  телохранителя  Нгуена  Ли,  тоже  в
наручниках и прикованного к другому опорному столбу. Никаких признаков жизни
Ли не подавал, из чего Тернер заключил, что его телохранителю  вкатили  либо
большую дозу наркотика, либо он оказался к нему более восприимчивым.
   Похоже, советники Тернера были правы, не рекомендуя ему лететь  в  Чечню.
Но эта мысль была мимолетной, не имеющей отношения к положению, в котором он
оказался. Джон Тернер всегда был реалистом. А сейчас реальностью был сарай и
его положение пленника или заложника. Из этого и следовало исходить.
   Сарай  или  амбар  был  просторный,  возле  ворот  Тернер   увидел   трех
черноволосых и черноусых молодых людей в каких-то замызганных  одеждах.  Они
сидели у  стены,  поставив  между  коленями  автоматы  Калашникова.  Похоже,
дремали. Перед ними багровел дотлевающими углями костерчик.
   Осторожно, стараясь  не  привлечь  внимания,  Тернер  подвигал  руками  и
ногами. Бесполезно. Освободиться  от  ножных  и  ручных  браслеток  не  было
никакой возможности. Что все это могло значить?
   Люди Рузаева знали о его приезде. Правда, ждали они его утренним  рейсом,
а он прилетел вечерним. И что?  Это  повод  для  того,  чтобы  его  взяли  в
заложники какие-то бандиты? И что теперь будет? Потребуют за него выкуп? Вот
что они получат, а не выкуп! Выкуп! Рузаев  пусть  платит  выкуп!  Выкуп  за
него, за Тернера! А? Нет, мир просто сошел с ума!
   Но он тут же остановил себя. Не мир. Он не в Лондоне и не в Нью-Йорке. Он
в Чечне. А это совсем другой мир, который живет по своим законам. Правы были
его советники: не следовало ему сюда  ехать.  Придется  выгнать  их  всех  к
чертовой матери. За то, что. не сумели настоять на своем решении. Трудно его
переубедить? А это не имеет значения. Обязаны были переубедить, за это он им
деньги платит.
   В сарае произошло какое-то движение. Один из сторожей  встал,  потянулся,
разминаясь. И тотчас дверь сарая распахнулась, в проеме  появилась  какая-то
фигура в камуфляже и выплюнула из десантного автомата  короткую  очередь  по
тем трем, у костерчика. Все трое тут же осели и повалились в золу.  Еще  два
десантника в черных масках влетели в  сарай  сквозь  полуразбитые  стекла  с
автоматами Калашникова на изготовку. Со двора донеслось несколько очередей и
одиночных выстрелов. Затем тот, кто вошел через ворота,  отложил  в  сторону
компактный израильский "узи", снял наручники с рук и ног Тернера, помог  ему
сесть.
   - Выпейте это, мистер Тернер,  вам  сразу  станет  лучше,  -  на  хорошем
английском языке проговорил он и протянул Тернеру две  какие-то  таблетки  и
пластиковую бутылку с минеральной водой.
   Пока Тернер недоверчиво рассматривал таблетки, незнакомец продолжал:
   - По преданию, Иисус Христос родился в овечьих яслях. Примерно в таких же
яслях, а если быть точным - в овечьем  загоне.  Обрели  новую  жизнь  и  вы,
мистер Тернер. Не кажется ли это вам символичным?
   Тернер  все-таки  проглотил  таблетки,  запил  их  минеральной  водой   и
почувствовал, что ясность сознания возвращается.
   - Кто вы? - спросил он.
   - Неужели вы меня не узнали? - удивился незнакомец.
   - Кто вы? - повторил Тернер.
   - Все-таки не узнали! А мы ведь виделись не так уж давно.
   Тернер внимательно взглянул на него:
   - Азиз Садыков. Правильно?
   - Совершенно верно. Под этим именем я встречался с вами в Нью-Йорке. Но я
не Азиз Садыков.
   Он дал какой-то приказ одному из боевиков, и через  две  минуты  в  сарае
появился довольно молодой полноватый  человек  с  пышными  черными  усами  и
золотой печаткой на пальце. Он был, как и все, в камуфляже и с  автоматом  в
руках.
   - Представьтесь нашему гостю, друг мой, - обратился к  нему  по-английски
незнакомец.
   - Мое имя Азиз Садыков. Я являюсь советником Султана Рузаева.
   - Вы знаете этого человека? - спросил незнакомец, показывая на Тернера.
   - Нет, я вижу его первый раз в жизни.
   - Вы знаете меня?
   - Да, сэр.
   - Кто я?
   - Вы мистер Джон Форстер Тернер.
   - Спасибо, Азиз. Вы свободны.
   - Что это значит? - спросил Тернер, когда человек в камуфляже вышел.
   - Это небольшой русско-чеченский кроссворд, мистер Тернер. Я  помогу  вам
его разгадать. Чуть позже. А сейчас нам нужно как  можно  быстрей  убираться
отсюда.
   Выходя из сарая, Тернер  оглянулся  на  стражей.  Двое  завалились  вдоль
стенки, а третий лежал ничком почти на  кострище.  Из-под  него  растекалось
пятно крови, заливая угли и наполняя сарай тошнотворным чадом.
   Тернера усадили  в  джип  "субару"  с  тонированными  стеклами.  Туда  же
поместили Нгуена Ли, с которого не сняли ни ручных, ни ножных браслеток.  Во
главе колонны пристроился открытый "уазик" с крупнокалиберным  пулеметом  на
турели, позади - еще один открытый "УАЗ" с автоматчиками и гранатометчиками.
Человек, который назвался в Нью-Йорке Азизом Садыковым,  а  здесь  почему-то
именовал себя Джоном Тернером,  сел  рядом  с  водителем  "субару"  и  повел
коротким стволом "узи":
   - Поехали. Держись впритык.
   Колонна  двинулась  в  путь.  Часа  через  два  она  въехала  в  какой-то
предгорный поселок, белый от цветущей вишни. В одном  из  просторных  дворов
Тернера вывели  из  джипа  и  вежливо  препроводили  в  прохладную  гостевую
комнату, глиняный пол которой был прикрыт домоткаными дорожками. Но стол был
европейский, высокий, со  скатертью  и  стульями.  Пока  чеченские  женщины,
прикрывая нижнюю часть лица, носили еду, незнакомец  молча  курил.  А  когда
сервировка стола,  включавшая  в  себя,  вопреки  законам  шариата,  бутылку
смирновской водки и пузатую бутыль шотландского виски "Белая  лошадь",  была
закончена, он сказал:
   - По-моему, нам пора объясниться. Не правда ли, мистер Тернер?
   III
   - Кто вы?
   - А как вы думаете?
   - Я задал вопрос вам.
   - Понимаю. Вы привыкли получать ответы на свои вопросы. Но позвольте  вас
спросить: кем вы были еще часа два с  небольшим  назад?  Заложником,  мистер
Тернер. И если бы мои люди не проследили ваш маршрут и мы не предприняли  бы
этого небольшого штурма, вы бы остались заложником. И освобождение стоило бы
вам очень недешево. Особенно если бы похитители узнали, кто попал  к  ним  в
руки.
   - Кто вы такой? - повторил Тернер.
   - Кто я такой? То, что я ваш освободитель, - это, вероятно, уже не важно.
Не так ли? Эту станцию мы проехали. То, что я не  Азиз  Садыков,  -  это  вы
тоже, полагаю, поняли. А то, что я не Джон Тернер, вам об этом и говорить не
стоит. Мое настоящее имя вам ничего не скажет. Я - Аарон Блюмберг, гражданин
Израиля.  Но,  возможно,  кое-что  скажет   наименование   компании   "Фрахт
Интернэшнл".
   - Да, мелкая лондонская  фирма.  Они  предлагали  мне  сотрудничество,  -
припомнил Тернер.
   -  В  ту  пору,  когда  Каспийский   трубопроводный   консорциум   только
формировался, - подсказал Блюмберг. - Так вот, я - хозяин этой фирмы.
   - Президент там какой-то молодой немец.
   - Президент "Интер-ойла" тоже не вы. Тем  не  менее  "Интер-ойл"  -  ваша
собственность. А "Фрахт Интернэшнл" - моя.  Мы  и  не  рассчитывали,  мистер
Тернер, что вы согласитесь сотрудничать с нами. Слишком мелкая  рыбешка  для
вас. Нам  нужно  было  выяснить  ваши  намерения.  И  мы  их  выяснили.  Все
дальнейшие события показали, что мы были совершенно правы. Вас  не  устроили
бы даже двадцать процентов участия в КТК. Каспийский консорциум  вообще  был
вам не нужен. Вы сделали ставку на другую лошадь.
   - И что из этого следует? - спросил Тернер.
   - Это же очень просто. Когда крупный и  опытный  игрок  на  бегах  делает
ставку на темную лошадку, как поступают мелкие игроки вроде  нас?  Стараются
примазаться к его игре. Эту цель мы и поставили перед собой. И добились  ее.
Мы вошли в  вашу  игру,  мистер  Тернер.  Скажу  больше:  на  правах  равных
партнеров. И вам придется с этим считаться.
   - Никогда в жизни не слышал такой чуши! Вы - на равных  правах  со  мной?
Как вас - Бломберг?
   - Блюмберг.
   - Так вот, Блюмберг, не знаю,  о  какой  игре  вы  говорите,  но  не  вам
тягаться со мной! Кто бы вы ни были!
   - Моя компания ни в какое сравнение не идет с вашей. Но  вы  не  обратили
внимания на маленький нюанс. Ваша годовая прибыль в среднем семь  процентов.
Наша - не меньше двадцати. А часто и больше. Почему? Потому что мы не жалеем
денег на информацию. Они окупаются с  лихвой.  И  когда  мой  друг  Пилигрим
сообщил мне об идее, которую он предложил Султану Рузаеву,  я  сразу  понял,
что лишь один человек в мире согласится финансировать этот безумный и вместе
с тем вполне реальный проект. Вы, мистер Тернер. И я не ошибся.
   - Ваш друг Пилигрим? - переспросил Тернер. - Вы знакомы с ним?
   -  И  очень  давно,  -  небрежно  подтвердил  Блюмберг.   -   Мы   иногда
сотрудничали. Нечасто, но продуктивно. Вы  хотите  получить  доказательства?
Извольте. Всю первую  половину  1982  года  я  работал  мастером  в  газовой
компании в Майами. Важно  было  не  только  нужным  образом  модернизировать
газовую аппаратуру на одной из вилл, но и установить ее так,  чтобы  это  не
вызвало подозрений. Даже после двенадцатого мая мне пришлось еще месяца  три
торчать в этой компании, чтобы мое увольнение  не  привлекло  внимания.  Вы,
конечно, помните, что произошло рано утром этого дня?
   - Пилигрим никогда не говорил, что у него был напарник.
   - А он вам много чего рассказывал? За рюмкой виски, а? Он не пьет, мистер
Тернер. Для его профессии это слишком опасно. И никогда не болтает  лишнего.
Это еще опасней.
   - Почему он рассказал вам о своем соглашении с Рузаевым?
   - Ему нужен был помощник, который  может  свободно  разъезжать  по  всему
миру. В частности, для закупки необходимого оборудования.
   - Какую часть своего гонорара он обещал вам за помощь?
   - Миллион. Но я отказался.
   - Вот как?
   - Я бизнесмен, мистер Тернер, а не террорист. Я  стремлюсь  сделать  свой
бизнес абсолютно легальным. Как и  вы.  Но  иногда  приходится  выходить  за
рамки. Увы, такова реальность нашего несовершенного мира.  Мои  принципы  не
позволяют мне зарабатывать в качестве подручного террориста.
   - А раньше позволяли, - не удержался от замечания Тернер.
   - Все мы были когда-то молоды и не слишком умны. В том числе и вы.  Я  уж
не говорю о вашем брате Майкле. Он так и не успел поумнеть. Так  вот,  я  не
намерен быть подручным террориста еще и потому, что заработаю гораздо больше
в качестве вашего партнера.
   - Сколько?
   - Десять процентов акций вашего будущего Каспийско-турецкого консорциума.
   - Сколько вы намерены вложить в дело?
   - Ни цента, мистер Тернер.
   У Джона Тернера был огромный жизненный опыт. Но такого наглеца он  видел,
пожалуй,  впервые.  Да,  впервые.  То,  что  говорил  этот  Блюмберг,   было
неслыханно. Но в том, как он это говорил - слегка небрежно, как о чем-то  не
слишком важном, - была какая-то внутренняя  убежденность,  сила,  выбивавшая
Тернера из колеи.
   - А вы пре