Пышные  усы  на  смуглом  лице,  золотой  перстень-печатка,
дорогой кожаный кейс. Такие дельцы обычное дело для Нью-Йорка. Но  они,  как
правило, называют точный адрес. Впрочем, это дело вкуса. Лишь бы платил и не
забывал про чаевые. На всякий случай водитель такси переспросил:
   - Вам нужен именно "Эмпайр Стейт Билдинг"? Я вас правильно понял, мистер?
   - Корпорация "Интер-ойл", центральный офис, -  уточнил  пассажир.  -  Это
где-то рядом. Вы, случайно, не знаете?
   - "Интер-ойл"! - почему-то обрадовался таксист. - Как это не знаю? Кто же
знает, если не знаю я? Да я  найду  его  ночью  в  тумане  и  с  завязанными
глазами! "Интер-ойл"! Посмотрите в окно, сэр, мы уже подъезжаем!
   Подъезжали,  правда,  час  с  лишним.  Таксист  сообразил,  что  пассажир
совершенно не знает Нью-Йорка, и не удержался от соблазна  накрутить  лишних
полтора десятка миль. Он не без некоторого опасения ожидал момента  расчета.
Но  приезжий  ничего  не  заподозрил,  расплатился  новенькой  стодолларовой
купюрой и отвалил целых  тридцать  баксов  чаевых,  отчего  водитель  слегка
обалдел и резво взял с места, опасаясь, как бы этот араб не спохватился и не
передумал.
   Но Азиз Садыков, едва выйдя из  машины,  тотчас  забыл  о  таксисте.  Его
волновало совсем другое. Он понимал,  что  от  предстоящей  встречи  зависит
очень многое. И прежде всего -  его  собственная  судьба,  которая  по  воле
Аллаха оказалась тесно связанной с судьбой Султана Рузаева.
   План, который Султан изложил Азизу и о котором он должен будет рассказать
таинственному мистеру Джону Форстеру Тернеру, поразил Азиза.  Это  был  план
сумасшедшего. Или гения. В данном  случае  это  было  одно  и  то  же.  Этот
странный человек по имени Генрих Струде, который оказался совсем не Генрихом
Струде, а неизвестно кем, знал, к кому прийти. Только Султан с его сдвинутой
после многочисленных  покушений  психикой  мог  на  это  решиться.  Человек,
загнанный в угол. А Рузаев был загнан  в  угол.  Жизнь  выдавливала  его  на
глухую обочину. Он становился лишним в Чечне. Из национального героя, правой
руки генерала Джохара Дудаева, он постепенно превращался  в  шута  -  с  его
пустыми угрозами, с приписыванием себе того, чего он не  совершал.  И  самое
главное - с быстро тощавшей казной. Кто-то в  Москве  и  мог  поверить,  что
взрывы на вокзалах Пятигорска и  Армавира  были  организованы  Рузаевым,  но
Азиз-то  знал,  что  это  не  так.  И  очень  многие  в  Чечне  знали.   Или
догадывались.  Зачем  эти  пустые  вымыслы?  Азиз  не  понимал,  хоть  и  не
высказывал своего неодобрения. Султан был  командиром,  старшим.  А  младшие
должны уважать старших,
   К тому времени отец Азиза отошел от дел, но не потерял чутья. Однажды  он
вполне серьезно предложил Азизу уехать куда-нибудь в Турцию  и  открыть  там
свое дело. Скажем, посредническую фирму. Дело перспективное, объем  торговли
России и Кавказа с Турцией растет, а денег для начала дела отец  даст.  Азиз
подумал и, поблагодарив, отказался. Слишком много  было  пережито  вместе  с
Султаном, чтобы Азиз мог его просто так оставить. Хотя  он  и  понимал,  что
отец прав: время Султана прошло. Но Азиз еще на что-то надеялся.
   И оказался прав.
   События последнего времени словно бы вернули Рузаева  в  ускользавшую  от
него  реальность.  Своим  больным  от  многочисленных  ранений   мозгом   он
прочувствовал грозовое напряжение, сгущавшееся над Чечней. В  нем  проснулся
прежний бесстрашный и дерзкий полевой  командир.  Нападение  на  инспекторов
Генштаба России, о предстоящей поездке которых Рузаев  узнал  почти  за  три
недели из сообщения  их  человека  в  ФСБ,  было  организовано  и  проведено
безукоризненно.  Ни  одного  убитого  и  даже   легкораненого   со   стороны
нападавших. Блестящая операция. И было мудро со стороны Султана не объявлять
о своем в ней участии. Очень мудро. Все и так знали, что на  такое  способен
только Султан Рузаев. А кто не знал, тот  легко  мог  это  понять,  прочитав
интервью Рузаева в газете "Совершенно секретно".
   Это был тоже очень мудрый ход.  Ход  не  полевого  командира,  а  тонкого
политика. Нападение, правда, не достигло своей главной цели. Россия не ввела
войска, не предприняла никаких карательных акций. Политическая прозорливость
или канцелярская тупость были тому причиной - один Аллах ведает. Но конфликт
был пригашен. Этим, видно, и объяснялось,  что  на  счет  рузаевского  фонда
"Ичкерия" из Турции поступило всего шестьсот  тысяч  долларов,  хотя  Рузаев
рассчитывал как минимум на два миллиона. Рузаев был  в  бешенстве.  Но  кого
винить? Он действительно не знал, от кого время от времени на счет его фонда
поступают деньги. Связи эти образовались еще  при  Джохаре  Дудаеве.  Дудаев
знал, но не счел нужным сказать об этом своему ближайшему помощнику. Или  не
успел. Попытка послать своего человека в Стамбул ни к  чему  не  привела,  в
банке "Босфор"  отказались  предоставить  хоть  какую-нибудь  информацию.  А
способов заставить банк сделать это не было никаких.
   И вот теперь этот план.
   Азиз даже поежился, как от озноба, в своем темном дорогом  костюме,  хотя
Нью-Йорк был залит теплым апрельским солнцем.
   А ведь может получиться. Может!  Ядерный  шантаж  такого  масштаба  -  не
шутка. Европа не устоит перед ним и заставит Россию  признать  независимость
Ичкерии. Они от Чернобыля-то еще не совсем опомнились. Шок в  генах.  Насчет
ста шестидесяти  миллиардов  долларов  контрибуции  -  это,  конечно,  очень
большой вопрос. Но независимой Ичкерии поможет весь мусульманский мир.
   Такого никогда не было? Да, не было. Поэтому и может получиться.
   А если нет? Тогда плохо дело. Если попытка захвата Северной АЭС  сорвется
и станет известно об участии в ней Рузаева - это  конец.  Масхадов  вынужден
будет выдать России Султана вместе со всем его штабом. И с  ним,  Азизом.  О
том, что после этого будет, думать не было смысла. После этого не будет  уже
ничего.
   Азиз вдруг остро пожалел, что отказался тогда от предложения отца.  Сидел
бы сейчас в каком-нибудь уличном кафе на набережной Золотого Рога и в ус  не
дул. Не послушал отца.  Нарушил  закон.  Младшие  должны  следовать  советам
старших. Мудрый закон. Законы Аллаха все мудрые.  А  кто  их  нарушает,  тот
должен винить себя.
   Но время не повернешь вспять.
   Азиз поправил галстук, одернул пиджак и решительно двинулся  к  обширным,
дымчатого  стекла  дверям  двадцатиэтажного,  карликового  по  сравнению   с
торчавшим рядом "Эмпайр Стейт Билдинг", административного здания, на котором
сверкала выгравированная на меди вывеска с надписью: "Интер-ойл".
   Молодой человек, сидевший в припаркованном неподалеку сером "додже" и  со
скукой листавший "Нью-Йорк геральд трибюн", наклонился к  своему  нагрудному
карману и негромко сказал:
   - Внимание. Входит.
   IV
   Едва  за  спиной  Азиза  неслышно  сошлись  створки  стеклянных   дверей,
управляемых фотоэлементом, как он понял, что попал в такое  место,  в  каких
никогда до сих пор не бывал, хотя  ему  приходилось  посещать  и  крупнейшие
банки, и очень богатые фирмы.
   В просторном холле с тонированными стеклами, прохладном от кондиционеров,
не было на первый взгляд ничего особенного: пол  из  белых  мраморных  плит,
покрытых белым ковром, белые  кожаные  кресла  вдоль  стен,  много  каких-то
экзотических цветов в стилизованных под  древние  греческие  сосуды  кадках,
несколько картин в простенках. И даже непонятно было,  откуда  это  ощущение
огромного, но знающего себе цену и потому не бьющего в  глаза  богатства.  И
лишь присмотревшись, Азиз понял откуда. Цветы в кадках: это были орхидеи. Да
и кадки не подделка, а настоящие древние амфоры. Взглянув на одну из  картин
в ближнем простенке, Азиз и вовсе растерялся: это был Сальвадор Дали,  эскиз
к его знаменитой картине "Открытие  Америки".  Настоящий  Дали,  никакая  не
копия и не подделка. Азиз любил этого странного полусумасшедшего  художника,
берег его  альбом  с  прекрасно  изданными  в  Италии  иллюстрациями,  но  в
подлинности эскиза его убедило не то, что он хорошо помнил  эту  картину.  В
висевшем на стене эскизе была такая внутренняя убедительность, какой никогда
не может достичь даже самый талантливый копиист или  фальсификатор.  И  этот
эскиз стоил не меньше полумиллиона долларов.
   Азиз не успел рассмотреть другие картины, потому  что  неизвестно  откуда
возник охранник в серой униформе и преградил Азизу дорогу:
   - Мистер?
   - Мне нужно видеть шеф-менеджера компании "Интер-ойл".
   - Вы договаривались о встрече?
   - Нет, Я только что прилетел из Москвы.
   - Подождите секунду.
   Он отошел к стойке секьюрити, что-то сказал в  интерком  или  в  микрофон
селектора. И почти  тотчас  откуда-то  из  глубины  холла  появился  молодой
белобрысый клерк в странно немодных очках в круглой металлической оправе:
   - Чем я могу вам помочь?
   - Мое имя Азиз Садыков. Я прилетел  из  Чечни,  из  Грозного.  Мне  нужно
встретиться с мистером Тернером. Мистер  Джон  Форстер  Тернер,  -  повторил
Азиз, чувствуя себя почему-то неуютно под взглядом  этого  третьестепенного,
судя по всему, служащего. Он взглянул на лацкан его пиджака, где должна была
висеть его визитная карточка, "бэджи", с указанием  имени  и  должности,  но
ничего не обнаружил.
   -  Такой  человек  не  работает  в  компании  "Интер-ойл",  -  проговорил
белобрысый клерк. - Во всяком случае, я о нем ничего не знаю.
   - Тогда спросите у того, кто знает,  -  посоветовал  Азиз,  которого  уже
начала раздражать затянувшаяся процедура.  -  Пусть  ему  передадут,  что  я
прилетел по делу, связанному с Каспийским трубопроводным консорциумом. И что
меня прислал человек по имени Пилигрим, - добавил он, хотя, возможно,  этого
и не следовало говорить мелкому клерку.
   Азиз ожидал, что тот пойдет советоваться с  начальством,  но  клерк  лишь
пристально взглянул на незнакомца и спросил:
   - Вы можете доказать, что вас прислал человек по имени Пилигрим?
   Азиз помедлил с ответом. Что-то здесь было не то. Война обострила в Азизе
присущее всем горцам чувство  опасности.  И  хотя  последние  годы  довольно
спокойной жизни притупили его, сейчас оно остро дало о себе знать.
   Почему этот клерк вышел из дальних помещений холла,  а  не  спустился  на
лифте с какого-либо из верхних этажей, где, как по опыту знал  Азиз,  всегда
располагаются  секретариаты  руководителей  фирм?  Почему  он  появился  так
быстро? И главное: почему он не удивился, услышав имя Пилигрим?
   - Я думаю, мистер Садыков, вам лучше ответить, -  бесстрастно  проговорил
клерк.
   Еще  немного  поколебавшись,  Азиз  решил   последовать   этому   совету,
звучавшему как приказ. Он явно ошибся, приняв этого белобрысого очкарика  за
мелкого клерка. Он был  кем-то  другим.  Кем?  Какая  разница?  Азизу  нужно
встретиться с Тернером, а как это произойдет  -  не  имеет  значения.  И  он
ответил:
   - Передайте мистеру Тернеру фразу: "Майами, 12 мая 1982 года, 4.30 утра".
Он поймет.
   - Я попытаюсь связаться с мистером Тернером, - кивнул белобрысый. - А  вы
пока подождите. Советую посмотреть картины. Это подлинный Дали. Там - Ренуар
и Дега. Тоже подлинники. В корпорации  "Интер-ойл"  умеют  ценить  настоящее
искусство. Любое искусство, - для чего-то добавил он  и  отошел  к  конторке
секьюрити, где, очевидно, был оборудован центр связи.
   Минут через пять клерк вернулся и жестом показал на выход:
   - Пойдемте.
   Вместе с ними на улицу вышел и охранник, встретивший Азиза.  Едва  за  их
спинами  сомкнулись  стеклянные  плоскости  дверей,  как  у  подъезда  мягко
затормозил  длинный  белый  "кадиллак"-лимузин  с  тонированными   стеклами.
Охранник молча открыл перед Азизом и клерком заднюю дверцу, а сам сел  рядом
с водителем. "Кадиллак" тотчас тронулся.  Клерк  нажал  кнопку  на  передней
панели. Выплыла стеклянная полупрозрачная перегородка, отделившая  салон  от
водителя. Другой кнопкой  и  каким-то  регулятором  спутник  Азиза  затемнил
боковые стекла так, что  сквозь  них  невозможно  было  ничего  рассмотреть.
Нажатие следующей кнопки открыло встроенный  в  передние  кресла  освещенный
изнутри бар с богатым выбором напитков.
   - Что будете пить? - спросил клерк.
   - Спасибо, ничего. Наш закон запрещает нам пить,  -  ответил  Азиз.  Ему,
конечно, не раз и не два приходилось нарушать этот закон шариата, но  сейчас
был слишком ответственный момент, чтобы позволить себе расслабиться.
   Клерк равнодушно пожал плечами  и  убрал  бар.  Поездка  продолжалась  не
меньше часа. Даже если бы Азиз хорошо знал Нью-Йорк, он мало  что  сумел  бы
рассмотреть через полупрозрачную  переднюю  перегородку.  Сначала  ехали  по
городу, потом пересекли один длинный мост и другой покороче, шоссе некоторое
время шло среди холмов, потом свернуло на побережье. За всю дорогу клерк  не
произнес ни слова. Лишь когда лимузин остановился у ворот какой-то  усадьбы,
окруженной огромными дубами, проговорил:
   - Сейчас вас примет мистер Тернер. Вы изложите  ему  свое  дело.  Никаких
вопросов  не  задавать.  На  его  вопросы  отвечать  кратко  и  точно.   Все
необходимые дополнительные вопросы буду задавать я. А теперь давайте мне ваш
паспорт и вылезайте.
   В сопровождении клерка и охранника Азиз прошел  по  дорожке,  проложенной
посреди хорошо ухоженного газона, поднялся на высокий первый этаж особняка и
оказался в просторном холле перед высокой дубовой дверью. Старый  слуга  или
секретарь в  сером  сюртуке  молча  открыл  дверь.  За  ней  был  просторный
сумрачный кабинет с горящим камином и массивным письменным столом в углу. За
столом сидел  сухощавый,  с  плешью  до  затылка,  человек  лет  пятидесяти,
возможно, чуть больше,  сильно  загорелый,  с  молодыми  карими  глазами,  в
несколько легкомысленном для  его  возраста  и  положения  белом  полотняном
костюме и с шелковым красным фуляром на шее. Письменный стол перед  ним  был
совершенно пуст.
   Клерк принес дубовый стул и поставил его поодаль от письменного  стола  -
так, как ставят стул при допросах, молча кивнул: садитесь. Азиз  сел.  Клерк
отошел в сторону и устроился в одном из кресел.
   Человек за столом некоторое  время  молча  рассматривал  Азиза,  а  потом
приказал:
   - Рассказывайте. Клерк подсказал:
   - Представьтесь.  И  сразу  переходите  к  делу.  Азиз  произнес  заранее
приготовленные фразы:
   -  Мое  имя  Азиз  Садыков.  Я  являюсь  советником  командующего  армией
освобождения Ичкерии полковника Султана Рузаева. Я  приехал  к  вам,  мистер
Тернер, чтобы изложить план, разработанный известным вам человеком по  имени
Пилигрим и одобренный полковником Рузаевым...
   Через полтора часа, когда беседа закончилась, Азиза препроводили в тот же
лимузин, на котором  он  сюда  приехал,  и  отвезли  в  двухкомнатный  номер
пригородной гостиницы. Там ему было  приказано  ждать  решения.  В  передней
комнате расположился охранник в серой униформе, из чего Азиз  заключил,  что
он находится во временной изоляции. Он ничего не имел против.  Он  прекрасно
понимал, что мистеру Тернеру нужно  время,  чтобы  обдумать  и  обсудить  со
своими консультантами это крайне необычное предложение.
   Азиз был бы потрясен, если бы смог видеть то, что происходило в  особняке
после его отъезда.
   Едва посланник Рузаева вышел из дома, в  кабинет  с  камином  из  смежной
комнаты вошел  очень  старый  человек  с  седыми  до  голубизны  волосами  и
иссеченным тонкой сеткой морщин лицом.
   - Нет слов, полковник, - слегка скрипучим голосом  сказал  он.  -  В  вас
пропал незаурядный  актер.  Даже  по  монитору  я  чувствовал  холодность  и
злобность, исходящую от вас. Я всего раз в жизни, мельком, имел сомнительное
удовольствие  видеть  мистера  Тернера,  но  это  ощущение  злобного  скунса
сохранилось у меня навсегда. Не думаю, что с годами он изменился.
   - Спасибо, сэр, что вы согласились нам помочь, - ответил его  собеседник,
уступая старику кресло за письменным столом. - Без  этого  нам  пришлось  бы
трудно. Слишком мало было времени, чтобы подыскать подходящую  виллу  и  все
подготовить.
   Старик усмехнулся:
   - Это вам спасибо, мистер Блюмберг. Вы помогаете мне забыть  о  старости.
Но давайте послушаем, что скажет Джеф.
   Заместитель  начальника  информационно-аналитического   директората   ЦРУ
командор Джеффри Коллинз появился в кабинете сэра Генри Уэлша через минуту с
видеокассетой в руках.
   - Все о'кей, -  сказал  он,  привычным  жестом  поправляя  на  носу  свои
старообразные очки. - Запись отличная. Мы хоть сейчас  можем  предъявить  ее
генеральному  прокурору.  И  получим  санкции  на  глобальный  контроль  над
мистером Тернером. Сэр Генри Уэлш только покачал головой:
   - Вы не получите санкций, Джеф. Вы получите вызов в комиссию конгресса. И
вам будет очень непросто ответить на многие вопросы уважаемых конгрессменов.
Один из них будет примерно такой:
   "Не объясните ли вы нам, командор,  каким  образом  вы  получили  запись,
которую только что продемонстрировали нам?"
   - Вам  часто  приходилось  отчитываться  перед  комиссиями  конгресса?  -
поинтересовался Коллинз.
   - Случалось.
   - Это мешало вам делать то, что вы считали необходимым?
   - Не слишком.
   - Я ваш ученик, сэр. Старик усмехнулся:
   - Это я уже понял. Что теперь вы намерены предпринять?
   - Это естественно, сэр Генри, - ответил вместо  Коллинза  Блюмберг.  -  Я
немедленно отправляюсь к мистеру Тернеру. На этот раз -  под  видом  мистера
Азиза Садыкова. И с паспортом на его имя, который выглядит как настоящий.  Я
не очень похож на чеченца, но кто не знает, что  бывший  Советский  Союз,  а
ныне Россия - страна  многонациональная?  И  почему  бы  среди  чеченцев  не
затесаться еврею? Полагаю, что Азиз Садыков  и  мистер  Тернер  в  обозримом
будущем не увидят друг друга. А если увидятся позже -  у  них  будет  о  чем
поговорить. Во время этого разговора  я  не  хотел  бы  стоять  между  ними.
Учитывая привычку охранников Тернера сначала стрелять,  а  потом  думать.  А
сейчас нам с  мистером  Тернером  необходимо  решить,  каким  образом  будет
финансироваться операция по захвату Северной АЭС. Надеюсь,  вы  согласны  со
мной. Адмирал?
   - Вы авантюрист, полковник. Просто авантюрист.
   - Возможно, - согласился Блюмберг. -  Но  разве  идея  захвата  и  взрыва
Северной АЭС не авантюра?
   - Это не авантюра, - возразил сэр Генри Уэлш. - Это безумие всего  нашего
мира. И расплата. Не знаю за что. За все.
   * * *

   "ШИФРОГРАММА
   Доктор - Туристу.
   Все проблемы финансирования операции "Капкан" решены. Эмиссар объекта  Р.
Азиз Садыков получил подробные инструкции и вылетел в Грозный. Первый  транш
в два миллиона долларов  будет  переведен  на  счет  фонда  "Ичкерия"  через
расчетную систему банка "Босфор". Операции документируются. Жду информации о
ситуации у вас".

   "ШИФРОГРАММА
   Турист - Доктору.
   14 апреля с.г. объект П. в сопровождении Люси Жермен и пяти сопутствующих
лиц из известной Вам команды выехал в Хибины. В  гостинице  города  Полярные
Зори для них заказаны номера "люкс", "полулюкс" и пять одноместных номеров.
   Легенда: Люси Жермен намерена купить  или  взять  в  долгосрочную  аренду
турбазу "Лапландия", чтобы превратить ее в международный горнолыжный курорт.
Объект П. выполняет при ней роль шеф-менеджера, остальные являются охраной и
экспертами по оборудованию..."
   Глава седьмая. Мадам
   I
   Не знаю, чем Люси Жермен занималась в Париже и  еще  раньше,  когда  была
просто Люськой из Балашихи, но с первых минут  нашего  появления  в  городке
энергетиков Полярные Зори она повела себя так, что мы просто офонарели.
   Выступать она начала, как только мы сошли с поезда "Мурманск - Москва" на
станции Зашеек, сохранившей свое  название  с  тех  времен,  когда  никакими
Полярными Зорями и атомными электростанциями тут и не пахло. Все окрестности
были покрыты снежным настом, ослепительно  сверкавшим  на  солнце.  С