временно.
   - В одном флаконе, - кивнул Артист.
   - Вот-вот. Тот, кого мы считаем  таким  потенциальным  покупателем,  это,
конечно, знает. И отвалит деньги продавцам не раньше, чем сразу получит и то
и другое. А для тех, кто намерен толкнуть весь этот комплекс, вопрос времени
- то есть скорейшего получения денег - играет важную роль...
   - Что ж, я отлично понимаю и тех и других, - вставил Артист.
   - В общем, так, Семен... - сказал Голубков. -  Как  у  тебя  с  вождением
автомобиля в экстремальных условиях? Тебе, Олег, после  гонок  на  выживание
задавать такой вопрос было бы просто неприлично.
   - Как с вождением? - улыбнулся Артист. - Тягаться с Мухиным и Хохловым  я
бы не рискнул. Хотя, конечно, кое-какой кураж имеется...
   - Не слушайте вы его, товарищ полковник! - перебил  Муха.  -  Отлично  он
водит! Не гроссмейстер, но на уровне мастера. Спецназ все-таки.
   - Так что от нас требуется? - спросил Артист.
   Глаза у Мухина азартно загорелись.
   - Неужели?..
   - Как вы знаете, - сказал Голубков, - завтра семнадцатый день,  как  идет
международное авторалли "Европа-Азия"...
   - Еще бы! - с нескрываемой завистливой тоской воскликнул Муха. - Кто ж не
знает! Весь мир по телеку смотрит.  Супермарафон!  Самое  сложное  ралли  из
всех, какие были. Таких до конца века уже не будет.
   - Ну да! - недоверчиво воскликнул Артист.
   - То-то и оно, - не унимался Муха. - Трасса - через восемнадцать стран  -
от севера Финляндии до Сингапура. Пустыни, горы, лесные  дороги,  морские  и
речные паромы, форсирование сотен водных рубежей.
   - Да-да, - сказал Голубков. - Вижу,  Олег  не  отстал  от  жизни.  Трасса
тяжелая и крайне опасная. В Финляндии стартовало двести сорок машин,  лучшие
гонщики со всех континентов. На маршруте осталось не больше сотни.
   - А главное, - жарко продолжил Мухин, - на всех этапах  вне  конкурса  на
трассу может выйти кто угодно, любой человек. При условии, конечно, что  его
машину квалифицируют...
   - Переведи, - сказал Артист.
   - Если тачку пропустят большое  жюри  и  оргкомитет  как  соответствующую
правилам безопасности для гонок такой категории сложности.
   - А гонщиков тоже квалифицируют?
   - В том-то и фокус, что добровольцев - нет. Люди квалифицируют себя сами.
Самим участием. Рискуя своими бабками и шеей. Только, конечно, чайникам  там
делать не фига. В конце концов, есть много других способов  самоубийства.  А
что касается крутых профи...
   - Так за чем дело стало, Мушка?  -  засмеялся  Артист.  -  Ты  у  нас  не
любитель, а крупный ас. Чего ж не пристал к ним? Они  ведь  проезжали  через
Москву, хлебом-солью их встречали...
   -  А  где  бы  я  машину  такую  нашел?  Где  бы  оборудовал?   Ты   хоть
представляешь, сколько все это стоит? Да еще  за  право  участия  тоже  надо
"зелень" отстегивать.
   -  Короче,  парни,  -  сказал  Голубков,  -  расклад   такой:   правитель
Рашиджистана, известный вам эмир Рашид-Шах, на время  ралли  дал  разрешение
открыть границы своей страны на том участке, где проходит трасса.
   - А что, обычно границы закрыты? - спросил Муха.
   - Последние семь лет его  территория  наглухо  закрыта  для  всех.  Кроме
друзей эмира, близких по духу. Вроде известного  африканского  полковника...
Но  теперь  Рашид-Шах  почему-то  решил  сделать  исключение  из  правил   и
пропустить участников.
   - Почему? - спросил Артист. - Действительно, странно. Этот дядя  тот  еще
фрукт. Мы его еще в школе проходили.
   - Да  уж...  Цивилизованный  мир  разорвал  с  ним  все  экономические  и
культурные связи. В отместку эмир пообещал поднять зеленое  знамя  над  всей
планетой и начал  необъявленную  войну  против  всех,  кого  считает  своими
врагами. Хотя, конечно, на всех углах клянется на Коране в своем миролюбии.
   - Приятная фигурка, - сказал Артист. - Ну а Россия тут как?
   - Кое-кто, в том числе и мы с американцами,  формально  сохраняем  с  ним
дипломатические  отношения.  Геополитика!  Нефть!  Уходить  нельзя  -   надо
заявлять о своем присутствии в регионе. Вот и сидят наши парни в  посольстве
как в осажденной крепости - человек восемь, что ли. Присутствуют.
   - А как же ралли? - спросил Олег. - Что-то  изменилось?  С  чего  это  он
вдруг так подобрел?
   - То, что Рашид-Шах сразу дал согласие на прохождение маршрута через свои
пустыни и высокогорные дороги, нам тоже  показалось  весьма  подозрительным.
Наверное, при всех проклятиях и угрозах миру  ему  все-таки  ужасно  хочется
выглядеть красиво. Есть уйма других мотивов и соображений:
   политика, деньги, желание усилить свои позиции, просто напомнить  о  себе
жестом доброй воли. Ведь он как бы великодушно входит в  положение  мирового
сообщества....
   - Не понимаю... - пожал плечами Артист. - Поясните, пожалуйста.
   -Дело в маршруте. Единственный  прямой  путь  -  через  короткий  участок
Северного Рашиджистана. Иначе - огромный крюк в  обход  непроходимых  горных
массивов. И Рашид-Шах это прекрасно понимает.
   - То есть у него как бы ключ от двери в коридор?
   - Именно так. И все-таки нам  показалось,  что  тут  должно  быть  что-то
еще... В противном случае за разрешение пропустить гонщиков по его землям он
наверняка выторговал бы себе  весьма  выгодные  и  политические  и  денежные
условия. Но он почему-то вовсе не выставил никаких условий. Такого с ним  не
бывало никогда. Это не его стиль, не его  характер.  И  это  насторожило  не
только нас.
   - А кого еще? - спросил Артист. - Кому еще охота поковыряться в  зубах  у
старого тигра?
   - Согласно нашим данным, - усмехнулся полковник, - под  видом  участников
ралли сейчас на трассе могут находиться люди  не  менее  чем  трех  западных
разведцентров. Кто  же  откажется  от  возможности  легально  наведаться  на
закрытую территорию - верно? Они  могут  там  быть  как  гонщики,  механики,
врачи, представители клубов или автомобильных фирм, ну и,  само  собой,  как
журналисты...
   - А наши? - спросил Артист. - От нас-то хоть кто-нибудь участвует в  этих
гонках?
   - Ну и темный ты, Семен! - изумился Муха. - Наших три экипажа, и пока все
на трассе. Два "джипа" и "Нива". Плюс технички, подсобные и тэ дэ.
   - Так вот, - сказал Голубков, - сопоставив факты, наложив,  так  сказать,
друг на друга контуры событий, мы пришли к заключению, что участие  в  ралли
может быть идеальным каналом доставки топлива для  "Зодиака"  прямо  в  руки
Рашид-Шаха.
   - Кто, по-вашему, его может везти? - спросил Артист.
   - А вот этого мы не знаем, - ответил Голубков. - Хотя логично думать, что
оно у кого-то из членов нашей команды или техперсонала. После схода с трассы
двух экипажей сейчас там осталось тринадцать человек.  По  три  человека  на
машинах и механики на техничке.
   - Какое оно хоть из себя, это горючее?
   - Это два компонента. Две разные жидкости. Одна - бесцветная и почти  без
запаха, как вода. Вторая - тяжелая, черная, как тушь.
   - Небось ядовитые обе, сволочи, - заметил Артист.
   - В том-то и дело, что нет, -  усмехнулся  полковник.  -  По  отдельности
вполне безвредны, хотя для коктейлей вряд ли подходят. Собственно,  топливом
они становятся только при соединении, а так - совершенно безопасны.
   - Наша задача? - спросил Артист.
   - Задача такая: догнать участников на  трассе,  включиться  в  гонку  под
видом вольных стрелков или под любой другой легендой.
   - А дальше?
   - А дальше - установить, кто  везет  топливо,  где  оно,  и  любой  ценой
предотвратить  передачу  технологической  документации  и   образцов   обоих
компонентов людям Рашид-Шаха. Или... кому-нибудь еще.
   - Ничего себе! - воскликнул Артист. - Только и всего?
   Все трое замолчали.
   - Но это же... невозможно, - выговорил наконец  Муха.  -  Столько  машин,
столько  людей,  всякого  оборудования,  запчастей...  А  нас  всего   двое.
Абсолютно нереально.
   -  Все  так,  -  сказал  Голубков.  -  Но  формула  топлива  -  важнейший
военно-стратегический секрет России. Мы не должны допустить, чтобы  он  ушел
на сторону. Если топливо на трассе, там наверняка не только  образцы,  но  и
документация. Технология получения, способы хранения и эксплуатации.  Ну  и,
понятное дело, при нем должен быть человек, ответственный за доставку.
   - Почтальон Печкин, - кивнул Муха.
   - Почтальон, не почтальоны - не важно, - улыбнулся Константин Дмитриевич.
- Это ралли - уникальная, исключительная возможность переправить  топливо  и
материалы одним махом.
   - Но ведь его там может и не быть! - в отчаянии воскликнул  Муха.  -  Это
только ваше предположение, что оно там.  Могли  же  найти  и  другой  способ
переправки... Согласны?
   - Согласен, - кивнул Голубков. -  Но  если  возможна  такая  лазейка,  мы
обязаны попытаться перекрыть ее. Образцы были похищены за день до прибытия в
Москву участников ралли. Вероятно, к этому дню уже были  скопированы  и  все
документы. Прихватить и то и другое здесь было проще  всего.  Приблизительно
через четверо суток головные машины участников пересекут границу государства
Рашид-Шаха. Делайте выводы...
   - Где они сейчас идут? - спросил Артист.
   - Прошли участок Западного Казахстана, подходят к границам Туркмении. Еще
через сутки должны выйти к границе с Ираном. А там, как  вы  понимаете,  все
для нас резко осложнится. Вы должны их догнать  и  присоединиться  к  гонке,
пока они еще на территории бывшего Союза.
   - А как же визы, документы, карты маршрутов, снаряжение? Машина, наконец!
- воскликнул Артист. - Когда мы успеем все это?
   - Поднажмем - успеем! - заверил Голубков. - Документы все уже  есть,  все
оформлено, нужно только вписать данные и приклеить фотографии. Ну как?
   - Вы же знаете наш ответ, - сказал Артист.
   - Коли так, вы должны знать самое главное: вся  эта  заваруха  не  только
ради сохранения военных секретов. Мы должны выявить и разоблачить  тех,  кто
осуществляет этот, с позволения сказать, проект века.  Нам  нужны  железные,
неопровержимые доказательства. Нужны свидетели и исполнители. Только живые и
в трезвой памяти.
   - Есть вещи возможные и невозможные, - засомневался Артист. - Мы не боги.
   - Значит, станете богами,  -  сказал  Голубков.  -  Через  пять  часов  с
аэродрома дальней авиации в  Андреаполе,  под  Тверью,  уходит  транспортный
Ил-76. Коммерческий груз для  свободного  демократического  Туркменистана...
Посадка  в  Красноводске,  на  берегу  Каспия.  Гонка  придет  туда,  и   вы
встретитесь с ними.
   - Какая у нас будет машина? - спросил Муха.
   - На твой выбор.
   - То есть как?
   - Как сказано.
   - Тогда я бы,  конечно,  предпочел  "лендровер",  -  ответил  Муха.  -  А
легенда?
   - Ты - гонщик, - сказал Артист, - я - штурман. Радиожурналист.  Наушники,
микрофоны... Шебутной парень, проныра,  всюду  суется,  со  всеми  на  "ты",
сорвиголова...
   - Годится, - одобрил  Голубков.  В  кармане  легкой  курточки  полковника
Голубкова вдруг завибрировала черная "зажигалка".
   - А ну погодите, -  сказал  он.  Выпустив  антеннку,  Голубков  отошел  в
сторону и поднес хитрый агрегатик к уху.
   -  Как  дела?  -  донесся  искаженный   голос   генерала   Нифонтова.   -
Докладывайте.
   - Хохлов и Пастухов в данный момент должны выйти в расположение аэродрома
Ч. Перегудов и Ухов выходят на встречу для работы на объекте Б.
   - Поддерживаете с ними связь?
   - По оперативным соображениям все контакты обрезаны.
   - Что с гонщиками для ралли? Вы нашли людей?
   - Так точно! Злотников и Мухин.
   - Патроны из той же обоймы? Разумно, - отозвался генерал. - Успеют?
   - Должны успеть.
   - А вы сами?
   - Все согласно нашему плану. Как только отправлю ребят, рвану  на  объект
"Ч".
   - Может быть, отправим туда кого-нибудь из наших? Вы же не железный.
   - Нет, я должен сам.
   - Понимаю... Тогда немедленно в Тушино, и берите мой вертолет.
   - Спасибо.
   Он выключил микрорацию, вновь подошел к Мухе и Артисту.
   - Оба со мной. В машину!
   * * *
   Вице-премьер Клоков принял Роберта Николаевича в  Доме  правительства,  в
"Белом доме" на набережной, в том же своем роскошно  убранном  кабинете.  Но
разговор начал не в нем, а в небольшой смежной  "переговорной"  комнате  без
окон с плотно закрывающейся толстой металлической дверью.
   Герман Григорьевич усадил Стенина в кресло и  сел  напротив.  Примерно  с
минуту оба молчали. Наконец Клоков озабоченно взглянул  на  своего  гостя  и
сказал:
   - Мне не нравится, как вы  выглядите.  Устали?  Нездоровы?  Тяжела  шапка
Мономаха?
   -Да уж, не легка... - кивнул Роберт Николаевич.
   - Так что все-таки произошло? На вас лица нет.
   - Да бред какой-то. Даже смешно говорить. Минут сорок назад, когда я ехал
к  вам,  мне  позвонил  в  машину  Андрей  Терентьевич.  Он  был  вне  себя.
Вообразите: он сообщил, будто бы я отдал распоряжение нашим людям  подменить
макет разгонного модуля ракеты, который мы готовим для авиасалона, на  такой
же блок, но с настоящим собранным двигателем.
   Клоков молчал, спокойно глядя в глаза Роберту Николаевичу. Неожиданно  на
лице вице-премьера появилась улыбка.
   И при виде этих прищуренных светло-голубых глаз и этой  улыбки  профессор
Стенин, генеральный директор, доктор  наук,  лауреат  многих  премий,  вдруг
почувствовал леденящий ужас, какого не испытывал никогда.
   А  Клоков,  подавшись  к  нему,  заговорил  очень  тихо,  внушительно   и
непреклонно:
   - Дорогой Роберт Николаевич, помните наш разговор несколько месяцев назад
в этом кабинете? Тогда мы поняли друг друга с полуслова,  верно?  Я  спросил
вас, смогу ли когда-нибудь рассчитывать на вашу помощь и поддержку. И  помню
ваш ответ. Этот момент наступил.
   -Да, но... - чуть слышно пролепетал Стенин. - Ведь это же...
   - Это большая политика. Высшие интересы государства. Не все и  не  всегда
совершается явно, гораздо чаще вопросы высшего порядка решаются в  тишине  и
тайне. Вы в самом  деле  отдали  такое  распоряжение,  и  в  Сингапур  будет
отправлен подлинный рабочий экземпляр двигателя.
   - Но зачем?! Для кого?!
   - Это не моя инициатива, и я не имею полномочий давать вам  отчет.  Скажу
больше: вы несете  личную  ответственность  за  то,  чтобы  эта  акция  была
доведена до конца и осталась в абсолютной тайне.
   - Но это невозможно! Совершенно невозможно! - вскричал Стенин. - Ведь там
же люди - инженеры, монтажники... Как говорится, шила в мешке не  утаишь.  А
это, прямо скажем, не шило!
   - Все эти люди много лет работают в  обстановке  абсолютной  секретности.
Они привыкли молчать и  будут  молчать.  Их  обязанность  -  выполнить  ваше
распоряжение, не больше и не меньше. Но самое главное - они ничего не  будут
знать. После того как двигатель будет смонтирован и надежно укрыт  оболочкой
обшивки, вы распорядитесь, чтобы весь  персонал  был  заменен.  В  монтажных
боксах рядом будут стоять на стапелях два нижних блока. Внешне  неотличимых.
После сборки вы, как обычно, прикажете  зачехлить  оба  блока.  Вот  и  все.
Остальное - дело техники.
   - Но... Я не хочу... Я не имею права! Вы хотя бы понимаете...
   - Я-то понимаю, - усмехнулся Клоков. - А вот понимаете ли вы? Он взглянул
на часы.
   - Я не знаю, - почти беззвучно, мертвым голосом проговорил Стенин, - я не
знаю, что и думать...
   - А зачем вам думать? - сказал Клоков. -  Вы  получили  приказ.  Так  что
думать вам нужно совсем о другом.
   Несколько минут они сидели в молчании. Герман Григорьевич снова  взглянул
на часы и нахмурился. Затем легко поднялся из кресла.
   - Так  я...  могу  ехать?  -  поднял  голову  Роберт  Николаевич.  -  Мне
действительно что-то... нехорошо...
   -А куда вам спешить? - улыбнулся Герман Григорьевич. - Поспешишь -  людей
насмешишь. Посидите, передохните, Я  сейчас  распоряжусь  -  выпьем  с  вами
кофейку с хорошим коньячком, а? -  Он  негромко  рассмеялся.  -  Вернемся  в
кабинет.
   Стенин почти не мог  двигаться.  С  трудом  сделав  с  десяток  шагов  по
кабинету вице-премьера, он тяжело опустился в кресло, обитое черной кожей.
   За высокими окнами кабинета садилось солнце.  Его  теплые  огненные  лучи
скользили по столам, стульям, книжным шкафам, по узорам ковра на полу.
   Роберт Николаевич смотрел на закат. Клоков сидел в таком же кресле против
солнца, и его почти не было  видно  за  черным  силуэтом  высокой  спинки  с
подголовником. За ним просматривался большой российский флаг у стены.
   - Пейте, пейте кофе, - чуть иронично прозвучал его спокойный голос.
   -Да-да... - отозвался Роберт Николаевич,  не  притрагиваясь  к  дымящейся
чашке. - Назвался груздем - полезай  в  кузов...  Хочешь  кататься,  люби  и
саночки возить.
   - Ах, бросьте! - решительно оборвал его Клоков. -  Пропади  пропадом  эта
народная мудрость, ибо цена ей - грош!
   - А какая вообще чему-нибудь цена?  Клоков  опять  засмеялся,  вырвал  из
блокнота листок и, быстро написав что-то на нем, протянул Стенину. На листке
значилась цифра: 3 000 000.
   - Долларов, - как бы между делом сказал Клоков. - На мелкие расходы.
   - А-а... - усмехнулся Роберт Николаевич. - И, взяв из  рук  Клокова  этот
листок, зачеркнул пять нулей и показал ему. - Сребреников...
   - Чушь, чушь! - продолжал веселиться Клоков.  -  Совершеннейшая  чушь!  И
вообще, к вашему сведению, дорогой мой, мы живем в постхристианскую эпоху. -
Он снова взглянул на часы и пожал плечами.
   - Мы ждем чего-то? - спросил Роберт Николаевич.
   - Возможно, - неопределенно протянул вице-премьер.
   И тут негромко заверещал внутренний телефон. Клоков не спеша снял трубку.
   - Герман Григорьевич, возьмите, пожалуйста, шестую трубочку,  -  раздался
по внутренней связи голос секретаря-референта Лапичева.
   Клоков положил трубку и поднял другую. Несколько секунд он слушал  молча,
и вдруг лицо его исказилось.
   - Да как?! Когда? Как это  могло  случиться?  Боже  мой!  Какая  страшная
весть! Хоть какие-то подробности известны? Да... да... да...
   Он положил трубку и несколько секунд сидел молча, уперев взгляд в  бумаги
и папки докладов, лежащие на столе.
   Наконец Клоков поднял глаза.
   - Полчаса назад на Можайском шоссе  в  автомобильной  катастрофе  погибли
академик Черемисин и его дочь... Они куда-то очень спешили.
   Глаза их встретились.
   - Постхристианская эпоха, - очень тихо выговорил Стенин.
   - Постхристианская... - подтвердил Клоков.
   * * *
   Как и Боцману, за свою офицерскую жизнь Пастуху не раз приходилось бывать
на аэродроме в Чкаловской, и потому он отлично  знал  все  подходы  к  нему,
помнил расположение всех КПП,  строений  штаба,  штурманских  и  технических
служб, подъездных путей и  стоянок  самолетов  у  ремонтной  авиабазы  и  на
линейке вдоль взлетной полосы. Знал он и другое: большой  военный  аэродром,
центральный узел военно-транспортной авиации, всегда, а особенно с афганских
времен, охранялся по нулевому номеру строгости. Усиленные караульные наряды,
двойной бетонный забор за колючей проволокой, стальные нити с  сигнализацией
на кронштейнах, прожектора и вышки... Внаглую попасть на поле нечего было  и
думать. Тут требовалось особая смекалка, на крайний случай -  дикая  везуха.
Только рассчитывать на нее едва ли приходилось.
   Весь этот день, куда бы ни заходили, они едва ли не поминутно проверялись
- нет ли наружки. Однако заметить погоню или слежку не смогли.
   - Что ж, - сказал Пастух, когда они присели в рощице на пригорке, откуда,
с расстояния примерно километр, открывалось летное поле,  -  когда-то  здесь
нас два месяца днем и ночью и в любую погоду натаскивали брать живьем разную
нечисть на борту воздушных судов. Придется на время изменить профиль.
   - Все замечательно, - скептически прищурил глаз Боцман. - Все ты  складно
поешь, командир. Только у меня есть пара вопросов. Как нам  забраться  туда,
за этот хилый штакетник? Это раз. Вопрос второй - с этой высотки я  вижу  на
стоянке аж два "Руслана". Какой из них наш?
   Пастух не отозвался, задумчиво почесывая слегка обросшую  щеку.  Оба  эти
вопроса мучил