ва,
которого солдаты, уже упавшего, били ногами особенно ожесточенно...

x x x

     Тем  временем  в  вертолете  Голубков,  выслушав  сообщение  летчика  о
неудачном сеансе связи с Жуковым,  пытался принять нужное решение. Мы сидели
на  скамейке напротив него и тоже ломали головы над  тем, что  должны дальше
делать.
     -- Вот что, Сергей,  пошли кого-нибудь  за ребятами майора, -- попросил
меня Голубков, -- здесь, на полигоне, явно  что-то не так. Надо собрать всех
наших у вертолета и держаться всем вместе...
     -- Олег... -- Я посмотрел на Муху.
     -- Понял... -- кивнул он и выскочил из вертолета.
     Проследив,  как  Муха бежит  по  выжженной кислотами  земле  полигона к
широко  растянувшейся метрах в  пятистах  от нас  цепочке  бойцов  Жукова, и
убедившись  в  том,  что  через  пару  минут все  будут  в  сборе,  я  снова
переключился на Голубкова, ожидая, что он предпримет. Он здесь старший.
     -- Вот что мы  для начала сделаем...  -- произнес Голубков,  набирая на
своем сотовом телефоне комбинацию цифр.  -- Проверим-ка мы, какие у местного
начальства  полномочия. Что-то круто  оно здесь распоряжается.  Арестовывать
представителя спецслужб, причем без особых на то  оснований, -- это, как  ни
крути,   явный  перебор...   Говорит  начальник  оперативного   отдела  УПСМ
генерал-майор Голубков,  -- сказал он, когда связь установилась.  -- У  меня
срочное  дело  к  генерал-лейтенанту,  могу  ли я  немедленно  поговорить  с
Аркадием Романовичем?
     -- Кто это? -- спросил я, пока Голубков ожидал, когда его соединят.
     -- Генерал-лейтенант  Тимофеев, начальник армейской контрразведки. Мы с
ним  немного знакомы, но не в этом дело. Думаю, ему очень не понравится, что
посланный им со спецпоручением майор Жуков арестован. И  арестован конкретно
за то, что он в принципе должен  выполнить по приказу своего начальства... Я
вижу, ты, Сергей, уже научился не удивляться такому?
     Я невесело усмехнулся:
     --   В  последнее  время,  Константин   Дмитриевич,  я  уже  ничему  не
удивляюсь...
     Я действительно  давно уже не удивлялся тому  бардаку, который творился
вокруг. Просто  не  мог. Да и не  хотел. Суки... Одни  генералы  мутят воду,
другие ее чистят... А люди  из спецслужб  им  в  этом помогают: те на  одной
стороне,  эти  --  на другой.  И мы,  Псы Господни, в их числе. Да, "неладно
стало в Датском королевстве...", как когда-то написал Шекспир.
     -- Аркадий Романович? --  Голубков начал важный  разговор, и мне, чтобы
не пропустить ни слова, пришлось отвлечься от своих невеселых мыслей. -- Вы,
наверное, в  курсе, что  по  распоряжению полковника Кузнецова  отряд майора
Жукова временно  переподчинен  в мое  распоряжение?..  Отлично!  Тогда сразу
перейдем  к  сути дела. Благодаря  умелым и инициативным действиям Жукова  в
наших руках оказался  контейнер  с  бактериологическим  оружием,  похищенный
опасными террористами. В  данный  момент мы прибыли на территорию  закрытого
полигона   "Гамма",  откуда   бактериологическое  оружие  было  похищено,  с
намерением возвратить контейнер  по принадлежности.  Но здесь мы  неожиданно
столкнулись  с  сопротивлением,  которое  препятствует  выполнению  задания.
Жуков,   отправленный   поставить  в  известность  о  нашей  миссии  местное
командование, арестован. Майор успел выйти на  связь  и сообщить об этом. Он
также успел (связь прервалась на полуслове)  сообщить, что полигон контейнер
почему-то  не  принимает. Дословно Жуков сказал:  "Контейнер здесь никому не
нужен". Из всего этого я сделал вывод, что  на полигоне явно творится что-то
нештатное, требующее, может  быть,  срочного  вмешательства.  Я  прошу  вас,
генерал,  как  человека  более сведущего,  помочь  нам  здесь,  в  Поволжье,
разгадать этот ребус. Меня  интересуют две вещи. Первое: кто в данный момент
распоряжается на полигоне, --  ясно же,  что Жукова не стали бы арестовывать
местные власти. И второе:  что нам  делать с контейнером? Не везти же его  в
Москву!..  -- Голубков  замолк:  видимо,  слушал, что говорил ему  Тимофеев.
Затем  Константин Дмитриевич сказал  в  трубку: -- Хорошо, я перезвоню через
пятнадцать минут...

x x x

     К   этому  моменту  шустряк  Муха  успел  оповестить  контрразведчиков.
Вернувшиеся люди Жукова не полезли в вертолет, остались стоять  рядом. Олегу
надо сделать втык -- похоже, сообщил им об аресте командира, потому что один
из них подошел к проему вертолета и спросил у Голубкова:
     -- Разрешите  принять  меры  к освобождению  товарища майора? Мы с этим
справимся...
     -- Погоди,  --  мягко осадил его Голубков, -- я жду ответа от  генерала
Тимофеева.  Если  тот,  кто здесь командует, превысил  свои  полномочия,  мы
Жукова отобьем без проблем, а виновника накажем...
     --   А  что  это   мешает  сделать  нам  сейчас?   --   упрямо  спросил
контрразведчик. -- Чего нам бояться -- наше дело правое!
     -- Отставить! -- отрезал Голубков. -- Решения принимаю здесь я, значит,
жестко действовать  будем  только после выяснения  всей  обстановки и только
после того, как по-другому уже ничего сделать будет нельзя... "Делай хорошо,
плохо  само получится", как говорил один мой знакомый, а  он был очень умный
человек.
     Мы все промолчали, чувствуя правоту генерала: дров  наломать  мы всегда
успеем. А что майора мы в обиду не дадим, так это ведь и так ясно!
     Наконец Голубков посмотрел  на часы и  снова взялся за телефон. На этот
раз  разговор  с генералом Тимофеевым  получился  коротким,  сам  Константин
Дмитриевич изъяснялся главным образом междометиями  или мычаниями типа "м-м,
понял,  конечно...".  Поэтому  разобрать,  о  чем  у  них  идет  речь,  было
невозможно. Я дождался, когда  генерал сказал свое последнее "спасибо, я все
понял", и нахально спросил, пользуясь тем, что я лицо штатское:
     -- Ну что?
     Все насторожились, ожидая ответа.
     --  Придется действовать очень жестко, -- сказал Константин Дмитриевич.
--  Оказывается, сейчас тут  командует  генерал-лейтенант  Савченко. Он  нам
Жукова точно  не  отдаст, раз контейнер  отказался принять. Генерал Тимофеев
успел   связаться  с   первым  замом  министра  обороны,  и  тот,  узнав   о
самоуправстве  Савченко на "Гамме", приказал с ним не церемониться: дескать,
никакого права  так  хозяйничать  на  полигоне он не имеет. Зам министра еще
приказал: если  генерал-лейтенант Савченко  начнет оказывать  сопротивление,
арестовать его самого и  препроводить  в Москву... Так что, друзья, за дело:
сначала   освободим  Жукова,  а  затем  выясним,   куда  подевалось  местное
руководство  -- не мог  же Савченко арестовать  всех  подряд, кто-то  же  из
здешних должен быть в наличии?
     Бойцы  Жукова облегченно  вздохнули:  для  них  судьба  командира  была
гораздо важнее какого-то контейнера. Что ж, я их вполне понимал.
     Ну а мы...
     Нам пятерым  тоже было легко от сознания того, что все наконец-то стало
на свои места: когда  есть ясность в том, кто твой враг, действовать гораздо
легче.
     Мы  быстренько  провели  оперативное  совещание  и,  распределив  роли,
взялись за выполнение поставленных задач.
     В вертолете  остались только двое  летчиков, генерал Голубков и Артист,
которого я буквально заставил это сделать.
     -- Семен, я приказываю тебе остаться, -- сказал я Артисту, отведя его в
сторонку. --  Не  хватало  нам  еще потерять  контейнер, когда он уже  почти
находится на  месте... Ты  же сам  понимаешь, что  рядом с ним  надо кого-то
оставить. Летчики, пусть и с пистолетами, не  охрана; да они о своей технике
больше станут  думать, чем о контейнере. Наш  генерал  -- человек,  конечно,
опытный, но  ему нужен кто-нибудь помоложе. А у тебя башка пробита, в полную
силу ты все равно сейчас двигаться не можешь, я же вижу.
     -- Далась вам моя голова! -- скривился Семен. -- Вот смотри!
     Он попрыгал на месте, показывая, что у него все в порядке.
     -- Хватит скакать,  -- остановил я его движением руки. --  Ладно, верю,
что ты  в  форме. Но приказа  не отменяю,  не дай бог,  кому-нибудь  в  этой
заварухе придет в голову контейнер у нас отбить и начать им шантажировать...
     --  Ладно,  командир, я все  понял...  --  наконец  произнес Артист без
всякого энтузиазма и  полез в вертолет.  Несмотря на то что в вертолете было
достаточно оружия на любой вкус, в руках у Артиста, усевшегося на корточки у
входа  в  вертолет,  я  увидел  ту  самую  "беретту",  которую  он  отбил  в
диверсионном  лагере.  Разрази  меня  гром, если  я знал,  как он  умудрился
протаскать ее за собой все эти дни...
     Мы медленно  направились в  ту сторону,  куда, как мы видели,  конвоиры
повели  Жукова,  по   неписаному  закону  всех   спецслужб  каждый  участник
предстоящей операции  получил конкретную  задачу, за  выполнение  которой он
отвечал  лично. Конечно, задачи эти в чем-то пересекались -- иначе  мы бы не
были  единым отрядом с отлаженным, как механизм, внутренним взаимодействием,
когда каждый, делая свое, идет к общей цели.
     Поскольку мы не знали, сколько человек находится на  стороне  Савченко,
мы  распределились так: двенадцать бойцов Жукова разбились на четыре тройки,
каждая из которых должна  была отвечать за  свой  сектор прилегающей к штабу
территории.  Мы,  как  бойцы более опытные  в  штурмовом деле,  должны  были
проникнуть в здание штаба и попытаться без шума освободить майора и двух его
людей.  При первом же  выстреле прикрывающие нас контрразведчики должны были
идти к нам на помощь.
     Мы  тоже  разделились на пары, не лезть  же  нам в  штаб всем скопом: я
пошел с Мухой, а Док с Боцманом.
     Все перемещались скрытно, используя  для прикрытия  прилегающие к штабу
строения:  у нас не было уверенности в том, что  по нас  не  будут стрелять.
Сейчас для всех главной задачей  было подобраться поближе к  дому, в котором
держали под арестом наших товарищей.
     Не дойдя до штаба метров тридцать, контрразведчики Жукова, разделившись
на  две группы, начали забирать в стороны  -- прикрывать  наши фланги. Мы  с
Мухой приблизились к дверям  штаба;  они располагались в левом торце здания.
Док  с  Боцманом направились  к противоположному  торцу  -- их задачей  было
попытаться  пробраться  в  здание  через какое-нибудь  окно. Я  встал  перед
дверью. Муха рывком распахнул ее передо мной -- и я с автоматом на изготовку
ринулся в открывшийся проем. Следом, прикрывая мне тыл, кинулся и Олег.
     Наше  появление,  как  мы  и рассчитывали, явилось  неожиданностью  для
находившихся здесь солдат  и командовавшего  ими сержанта. Их  было  пятеро,
трое из них сидели на деревянном диванчике и курили. Но двое -- наверное, из
молодых -- стояли на страже, и автоматы были при них...
     Наверное,  нам  повезло, что  у этих  ребят  просто  не было настоящего
боевого  опыта. Ведь так сразу в  человека не  выстрелишь --  для этого надо
быть  или  совсем  отмороженным,  или  перейти определенный  психологический
барьер,  который преодолевают  все,  кто  участвовал в боевых  действиях.  В
общем, эти двое не  нажали  на курки  своих автоматов, и  через  секунду  их
бесчувственные тела лежали на полу. Одному хватило тычка кончиками пальцев в
кадык -- это  ловко проделал Муха; а другой упал после того, как я  подъемом
стопы аккуратно припечатал его по уху.
     --  Спокойно! -- негромко приказал я сидевшим. -- Двинетесь -- завалим,
к чертовой бабушке! Оружие, быстро!..
     Я показал дулом  своего "калаша", куда им нужно  сложить свои автоматы.
Затем Муха под моим присмотром  снял  с ошалевших спецназовцев  ремни, споро
связал всех пятерых и сунул каждому в рот по их хваленому берету.
     Проделав все это, мы кинулись по коридору к лестнице, ведущей наверх. И
вдруг неожиданно услышали чьи-то  приближающиеся вкрадчивые шаги. Не имея ни
времени, ни  возможности  куда-нибудь  спрятаться,  мы с  Мухой  прижались к
стенам. Из-за поворота показался темный силуэт; Муха тут же рванулся к нему,
но я успел его поймать:
     -- Куда?! Это же Митя!
     Действительно,  это  был  Боцман,  за  которым  так  же  вкрадчиво шел,
посматривая назад, Док.
     -- Как вы? -- спросил он.
     -- Нормально, пока все тихо, -- ответил я. -- А у вас?
     --  Тоже.  Боцман,  правда, одного  положил.  Мы  в  окно,  а  он  там,
оказывается, в комнате,  спал. Лежал себе в углу, пока мы не влезли. Мы  его
из-за темноты сразу не углядели, пошли к двери, а он сзади на нас и кинулся.
Ну Дима  наш даже  оглядываться  не стал кто,  да что... На  противоходе ему
ка-ак... Красиво!
     -- Да чего  там, -- улыбнулся  Боцман, -- он так загрохотал, пока к нам
бежал! Я его как  будто  спиной почуял: развернулся не  глядя,  а он  на мою
правую сам и наткнулся...
     -- Ладно, мемуары на  потом... -- сказал я. --  Мы с Олегом впереди, вы
-- сзади. Пошли!
     Мы  двинулись  дальше.  По широкой лестнице  поднялись  на второй этаж.
Здесь Док остался охранять лестничную площадку, а  мы,  осторожно выглянув в
коридор и снова не найдя  там никого, втянулись внутрь.  Я, как  обычно, шел
первым. Муха,  ступая по полу неслышно даже для  меня, двигал следом. Боцман
пятился задом,  присматривая  за  тем, что творится  за  нашими  спинами. Мы
поочередно заглядывали  в комнаты, но,  кроме  старых  канцелярских столов и
папок с какими-то бумагами, там ничего не было.
     Здание штаба было выстроено в форме буквы "г", причем одна часть -- та,
по которой мы сейчас передвигались, -- была раза  в два длиннее, чем другая.
Мы уже подходили к месту, за которым располагался короткий отрезок коридора,
когда я первым услышал, что там, за поворотом,  люди,  причем их  достаточно
много -- врасплох их уже, как внизу, не взять...
     Самый  простой вариант  при  таком  раскладе  кинуть туда пару гранат и
затем  рвануть  вперед  с  выставленным перед  собой  автоматом,  изрыгающим
свинцовую  смерть:  примерно  так  показывают  киношники  бой,  ведущийся  в
городских условиях. К сожалению, любители палить очертя голову и без разбору
всегда  отыщутся. Особенно этим  отличаются  молодые  пацаны,  только-только
попавшие в десантуру; они думают, что  это  смелость  и решительность. Жаль,
что  командиры не выбивают  из их голов эти дурные  мысли...  Сколько  ребят
можно  было бы сохранить в той же Чечне! В  спецназе ведь, к примеру, совсем
другой  подход:  кому  нужно,  чтобы  ты  демонстрировал  свою  безрассудную
смелость или палил куда ни попадя, главное -- чтобы ты выполнил поставленную
перед  тобою  задачу.  И чем  меньше  ты  будешь  стрелять,  тем  крепче  ты
подготовлен,  тем  лучше  у  тебя  работают  мозги...  Кроме того,  там,  за
поворотом, были никакие не враги,  там были свои, так что стрелять, пожалуй,
лично  я буду  только в самых  крайних  обстоятельствах, а уж про гранаты  и
вовсе речи нет...
     --  Олег, присматривай  тут  пока, --  сказал я,  -- надо  с  коллегами
связаться...
     Я достал компактную  "уоки-токи",  полученную  от  контрразведчиков,  и
нажал на кнопку "вызов".
     -- Сорока. Прием! -- немедленно откликнулась рация.
     --  Я  --  Пятый.  Мы на втором этаже, у поворота к  короткому  отрезку
здания,  --  сказал я. --  Наткнулись  на народ.  Шумните-ка  там для отвода
глаз...
     -- Вас понял, сделаем. Может, прислать людей?
     -- Нет, сами справимся. Отбой!
     Не  успел я  засунуть рацию в нагрудный  карман, как на улице раздались
выстрелы и повсюду послышался звон разбиваемого оконного стекла: это  ребята
майора  взяли  на себя  отвлекающий  маневр.  За поворотом  послышался  крик
команды "К  окнам!" и  топот ног. Я  присел на корточки и заглянул за  угол:
оказалось, что к окнам побежали не все -- двое спецназовцев неслись прямо на
меня.
     -- Олег, внимание, к нам двое, бери левого! -- успел сказать я.
     В  следующее  мгновение  бегущий  чуть  впереди  солдат   споткнулся  о
выставленную мной ногу и полетел кубарем по полу. Будучи уверенным, что Муха
так же управится и со вторым, я кинулся на своего, но меня опередил  Боцман:
даже  не  давая  спецназовцу опомниться,  он припечатал  его по виску ударом
кулака. Здоровья  у Мити  всегда было в достатке, поэтому  солдатику мало не
показалось -- он так и остался лежать, скорчившись калачиком, на полу.
     Мухе же достался парень покрепче, поэтому ему пришлось повозиться  чуть
дольше:  противник отбил удар Олега и даже умудрился  двинуть  его прикладом
автомата в  грудь. Олег  отлетел, но тут же  сделал пару шагов вперед, отбил
правой рукой направленный  в лицо  приклад, провел подсечку и, когда  солдат
очутился  внизу, носком ботинка поставил последнюю точку. Все  это произошло
так быстро, что я даже не успел дернуться, чтобы помочь.
     Пока Олег и Димка для страховки вязали своих поверженных противников, я
снова  поинтересовался,  что  творится  за  углом. Там  было  пусто,  что  и
требовалось доказать. Отлично, теперь  можно  было двигать дальше.  Мы пошли
тем же макаром, что и прежде: я впереди, Муха на шаг позади меня и Боцман --
замыкающий.  В  короткий коридор выходило  четыре  двери, по  две  с  каждой
стороны.
     Я двинулся  к  ближней  справа: оттуда доносились  нечастые очереди, по
которым можно было определить, что в комнате находятся по меньшей мере трое.
Муха осторожно приоткрыл дверь, а я заглянул в  образовавшуюся щель. У окна,
как я и предполагал, стояли трое спецназовцев; один из них, свесившись через
подоконник, высматривал что-то внизу, а двое других, стоя у оконных проемов,
настороженно вглядывались в  то, что творилось за окнами. Два небольших окна
этого кабинета основательно пострадали от пуль, битое стекло усеивало пол, о
том, чтобы  подкрасться незаметно по такой хрустящей поверхности, не было  и
речи. Оставалось одно: надеяться на внезапность нашего появления.
     Мы с  Мухой вскочили  в комнату, сразу разлетевшись  в стороны, а Митя,
встав в проеме двери, зычно заорал:
     -- Оружие на пол, немедленно! Обернетесь -- стреляю!
     Солдатикам  в  таком   положении  не  оставалось  ничего  другого,  как
подчиниться требованию Боцмана.  Их автоматы, хрустя осколками, попадали  на
пол.
     Потом повторилась  уже ставшая привычной процедура нейтрализации  наших
пленных. В других  условиях  мы бы не стали  так долго  возиться, но теперь,
когда эти солдатики честно выполняли приказ нечестного командира,  я считал,
что лучше обойтись без  излишней  жестокости. В  конце концов, мы  же не  на
войне...
     Майора Жукова мы обнаружили в третьей комнате, которая была  просторнее
предыдущих и получше обставлена.
     Перед  этим мне пришлось  ненадолго успокоить  еще одного  спецназовца,
который, едва мы  открыли дверь,  встал в боевую стойку  и  полез на нас, --
наверное, он кое-что  освоил в восточных единоборствах. Но все же его умений
оказалось недостаточно: наш спарринг  протянулся  не  более минуты.  Он  был
моложе, но все  равно я каждый раз опережал его, пока не  свалил на  пол, и,
падая на него, при  приземлении  поймал на болевой прием. У него хватило ума
прохрипеть: "Все, сдаюсь..."
     -- А ты  молодец, долго  продержался...  -- сказал Муха, связывая парню
руки за  спиной.  -- Нашему  командиру никто больше одного удара  нанести не
успевает...
     Тот только сплюнул.
     Жуков и двое его ребят лежали в углу, сплошь опутанные веревками. Вид у
них  был  не ахти:  лица и руки в крови, одежда изодрана  в клочья... Боцман
разрезал путы ножом и помог пленникам подняться.
     -- Идти сможете? -- спросил я.
     Вместо ответа Жуков  только  кивнул  и  задал вопрос, который,  видимо,
волновал его больше, чем собственное состояние:
     -- Вы уже нашли генерала?
     -- Какого генерала? Савченко? -- уточнил я.
     --  Наверное...  Я разговаривал  тут с одним,  с генерал-лейтенантскими
погонами.
     -- Ну тогда это тот самый... Где вы общались?
     --  В  этом  кабинете.  Потом  нас  избили и  кинули  тут, а  он  и его
капитан-спецназовец куда-то ушли...
     Жуков постепенно при