еспросил Губерман. - Но команда была сформирована еще  год
назад, при покупке яхты. И с тех  пор  не  менялась.  Значит,  подготовка  к
взрыву началась уже тогда?
   - Все сходится, - подтвердил Док. - Год назад ушел  из  ФСБ  Вологдин.  И
тогда же - бармен.
   - А цель? Цель-то какая? Просто так не взрывают яхты! И  не  готовятся  к
этому целый год!
   - Что значит - какая цель? -  вмешался  Муха,  с  интересом,  как  и  все
ребята, прислушивавшийся к нашему разговору. - Убрать Назарова и наследника.
Ужу ясно.
   - Остаются другие наследники: жена, сестра,  ее  племянники.  Их  двое  -
мальчишки.
   - Жена недееспособна, - напомнил я. - Может быть, Розовский  хотел  стать
опекуном и сам управлять концерном Назарова?
   - Ни в коем случае. Он - хороший  исполнительный  директор.  И  не  более
того. И сам об этом прекрасно знает. У него нет ни  хватки,  ни  связей,  ни
влияния Назарова. Он развалил  бы  все  дело  за  полгода.  Назаров  не  раз
предлагал  передать  ему  часть  фирм.  Розовский   отказывался.   И   очень
решительно. Все свои деньги он  вкладывал  в  концерн  Назарова.  Чтобы  они
крутились в общем деле. И имел от этого хороший  и  стабильный  доход.  Нет,
никакой выгоды Розовскому от смерти Назарова  быть  не  могло,  -  убежденно
заключил Губерман.
   - А если Назаров кому-то крупно навредил и за это его  решили  убрать?  -
предположил Боцман.
   Губерман усмехнулся.
   - Вы рассуждаете на бытовом уровне. Это алкаш может за подлянку раскроить
череп собутыльнику. Или муж убить жену за измену. А в бизнесе с  оборотом  в
миллиарды долларов убивают не за что, а зачем. По  принципу  технологической
достаточности. Для достижения какой-то строго определенной цели.  И  только.
Здесь нет места эмоциям.
   - Мы возвращаемся к главному вопросу, - отметил я. - Что это за цель?
   - Да, это главное, - кивнул Губерман. - И  пока  мы  на  этот  вопрос  не
ответим, ничего не поймем.
   - Вы неправильно подошли к делу, - вступил в разговор Артист. -  Когда  в
театре берут к постановке пьесу,  начинают  с  так  называемого  застольного
периода. Не водку пьют за столом, а читают пьесу и анализируют.  И  одна  из
задач - найти то, что называется основным событием.  Событие,  без  которого
пьесы не было бы. Ну, например: какое основное событие в "Отелло"?
   - Как какое? - удивился Муха. - "Молилась ли ты на  ночь,  Дездемона?"  И
ее... это самое. А потом себя.
   - Совсем другое, - возразил Артист. - "Она меня за  муки  полюбила".  Вот
какое. Если бы Отелло не влюбился в Дездемону, никакой трагедии так бы и  не
состоялось. Еще пример. Какое основное событие "Гамлета"?
   - То, что Шекспир стал педиком, - не удержался Боцман.
   Артист укоризненно на него посмотрел.
   - Митя! И тебе не стыдно воровать чужую гениальную мысль? Она у  человека
всего-то одна-единственная!
   - Но я же не выдаю ее за свою, - нашелся Боцман. - Я ее взял  в  кавычки.
Неужели ты не заметил?
   - Шекспир - педик? Что за чушь собачья? - удивился Губерман.
   - Не обращайте внимания. Это наши маленькие домашние шутки, - объяснил  я
ему.
   - Убийство короля-отца -  вот  основное  событие  "Гамлета",  -  вернулся
Артист к прерванной мысли. - Такое событие нужно найти  и  в  нашем  сюжете.
Кровавом вполне по-шекспировски. И произошло оно год назад. Или чуть раньше.
   И тут у меня в мозгах щелкнуло.
   - Патент! Год назад Назаров купил патент на какую-то  установку,  которая
позволяет разрабатывать истощенные и загубленные нефтяные  месторождения!  И
сказал, что он обошелся ему подороже яхты. -  Я  обернулся  к  Губерману:  -
Может это быть тем самым событием?
   Он с недоумением покачал головой:
   - Патент? Я ничего не знаю об этом патенте. Я знаю, что у него  в  работе
какой-то крупный проект, связанный с нефтью. Но что именно...
   -  Он  сказал  сыну,  что  это  самое  крупное  дело  в  его  жизни.  Они
разговаривали в капитанской рубке перед самым взрывом. Назаров сказал, что с
помощью этих установок можно получать  дополнительно  сотни  миллионов  тонн
нефти в год.
   - Сотни миллионов?! - недоверчиво переспросил Губерман. - Весь знаменитый
Самотлор дает всего сто двадцать миллионов тонн в год. Вы не спутали?
   - Нет. Я два раза перечитывал расшифровку  этого  разговора.  Потому  что
подумал: в этом вся жизнь, люди говорят о грандиозных планах на  будущее,  а
бомба уже отсчитывает последние секунды. Речь шла именно о сотнях  миллионов
тонн. Могло это стать толчком к нашему сюжету?
   Губерман кивнул:
   - Да. И не только к нашему... И Розовский об этом знал! Точно!
   - Почему вы в этом уверены? - спросил я.
   - Он присутствовал при переговорах Назарова с немецкими банкирами.  И  ни
слова не сказал о патенте. Ни полслова! Теперь  понятно,  почему  он  был  в
такой панике!
   - Он и сейчас в панике, - проговорил Док. - Когда вы ушли на  свидание...
ну, с нашим общим знакомым из отеля "Малага"... часа через полтора включился
"голосовик" -  "жучок"  на  дубе  выдал  импульс.  Разговаривали  Назаров  и
Розовский...
   - Я видел, как они разговаривали, - подтвердил я.  -  В  стереотрубу,  из
отеля.
   - Но не слышал о чем.
   - Как я мог слышать?
   - Тогда послушай. Вам, Ефим, это тоже будет интересно...
   Док  перемотал  пленку  на   магнитофоне   и   включил   воспроизведение.
Послышались веселые мужские голоса, говорившие по-гречески  или  по-турецки,
громкий плеск воды.
   - Это турки, ребята из  охраны,  купаются,  -  объяснил  Док.  -  Сейчас,
секунду...
   Голоса стихли, в динамике раздался  легкий  металлический  щелчок.  Пошла
запись:
   "-  Опять  бессонница?..  Фима  говорит,  что  тебе  нужно  надраться  до
поросячьего визга и  как  следует  поматериться,  облегчить  душу...  Может,
сейчас и начнем?
   - Сядь и не мельтеши.
   - Что ж, придется одному... Будь здоров, Аркадий!
   - Ты слишком много пьешь.
   - Разве?
   - Что с  тобой  происходит?..  Да  кури,  черт  с  тобой,  только  отсядь
подальше!.. Ну? Я спросил: что с тобой творится?
   - А с тобой? С тобой ничего не творится?.. А со мной творится. Да!  И  ты
прекрасно знаешь что!
   - Что?
   - Ты  хочешь,  чтобы  я  произнес  это  вслух?  Изволь.  Я  боюсь.  Мы  в
смертельной опасности. Мы с тобой работаем тридцать лет. И в таком положении
не были ни разу!
   - Это ты не был. А я был.
   - Тебе этого мало?.. Послушай,  Аркадий.  Мы  должны  немедленно  уехать.
Исчезнуть. Я все продумал. У нас есть  прекрасные,  надежные  документы.  Мы
наймем катер и переплывем в Бейрут. Оттуда улетим в Нью-Йорк.  Это  огромный
город, там полно русских, никто на нас даже внимания не обратит.  Там  можно
скрываться годами. И телекоммуникационная сеть такая,  что  можно  управлять
делами, не боясь расшифроваться. И без всякого ущерба  для  нашего  бизнеса!
Поверь, это идеальный вариант!
   - Нет.
   - Не хочешь в Нью-Йорк? Ладно - в Берлин, в Сингапур,  в  Сидней.  Только
скажи - куда?
   - Я тебе уже говорил. Никуда. Мы  не  сдвинемся  с  места,  пока  все  не
выясним.
   - Когда?! Когда мы все выясним?!
   - Вопрос к Губерману. Этим занимаются его люди.
   - Да нас же размажут по  стенам,  как  этих  семерых  на  вилле  "Креон"!
Неужели это до тебя не доходит?!
   - Усиль охрану.
   - У нас и так уже десять человек! Да хоть полк нагони! Ты что, не  понял,
с кем мы имеем дело? Это не просто убийцы, это настоящие профи!  Ну  что  ты
пожимаешь плечами, будто речь идет не о твоей жизни?!
   - Если они такие профи, нам и в Сингапуре от них не скрыться. А если так,
нечего и дергаться.
   - Тебе плевать на свою жизнь? Так подумай хотя  бы  об  Анне!  Если  тебя
убьют, кто будет  заботиться  о  ней?  Кто  будет  оплачивать  счета  за  ее
лечение?
   - Ты.
   - Ха! Спасибо за доверие. Но боюсь, что в очереди  к  вратам  небесным  я
буду стоять сразу за тобой. Или даже впереди тебя.
   - Тебя не убьют.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Я думал обо всем этом... Ефим прав. Здесь не политика. Здесь - нефть. Я
должен был понять это раньше!
   - Ну так и продай им этот проклятый патент! Я тебе сразу об этом  сказал!
Вспомни: я с самого начала был за то, чтобы заключить с ними сделку! Не так,
скажешь?
   - Так. Поэтому тебя не убьют.
   - Ты... Почему ты так говоришь?
   -  Они  знают  твою  позицию.  Мы,  собственно,  и  не   скрывали   наших
разногласий. Это была самая главная наша ошибка. Если меня убьют, ты продашь
им патент. В этом и есть их расчет.
   - Ты с ума сошел. Ты подозреваешь меня в предательстве?
   - Я просто констатирую факт... Ну что ты вскочил? Сядь,  ради  Бога!..  У
меня и в мыслях не было тебя  в  чем-то  подозревать.  Что  ты,  Борька!  Мы
тридцать лет вместе. Ты - один из очень немногих близких  людей,  которые  у
меня остались. Я часто был  к  тебе  несправедлив.  Орал  на  тебя,  обзывал
трусом...
   - Это была не трусость, а осторожность.
   - Да, конечно. Поверь, мне очень стыдно. Если бы люди  заранее  знали  об
утратах, они жили бы совсем по-другому. И к Анне я был часто несправедлив. И
к Сашке...
   - Ты их любил. И они это знали.
   - Тебя я тоже люблю. И хочу, чтобы ты это знал.
   - Спасибо, Аркадий. Я это знаю... И очень ценю..."
   "Боже милостивый! - мелькнуло у меня в голове. - Сейчас он его  поцелует!
Неужели посмеет?!."
   "- Налей и мне... Давай выпьем за нашу дружбу. За тебя, Борька!
   - За тебя, Аркаша!..
   - Царица ночь!.. В странном мы месте, а? Там - Эллада.  Там  -  Иудея.  И
пустыня египетская, по которой Моисей сорок  лет  водил  свой  народ,  чтобы
вытравить из него рабство... А для нас этот путь еще впереди.
   - Для нас? Кого ты имеешь в виду?
   - Да всех нас. Россию...
   - Извини, Аркадий, что опускаю тебя на грешную  землю.  Но  нужно  что-то
решать. И немедленно. Предлагаю продать патент. Они и  тогда  предлагали  за
него хорошие деньги. А сейчас заплатят вдвое и даже втрое. Ситуация для  них
крайне острая. Акции тюменских компаний упали до минимального  уровня.  Если
ты обнародуешь свой проект, Самотлор и вся Западная  Сибирь  уплывет  из  их
рук. Они заплатят столько, сколько ты скажешь. Они не будут торговаться.
   - Нет.
   - Но это же колоссальные деньги! Конечно, можно получить  в  десятки  раз
больше, если самим внедрять установку. Но вспомни,  сколько  нужно  вложить!
Сотни миллионов долларов! И потом ждать отдачи не год и не  два!  А  так  ты
получаешь все сразу и без всякой головной боли!
   - Нет.
   - Но почему?! Можешь ты объяснить почему?!
   - Ты сам знаешь, что они сделают с патентом.
   - Да пусть делают что хотят! Нас это уже не будет  касаться!  И  главное:
нас оставят в покое! Все равно ты не сможешь сам  реализовать  проект.  Тебе
придется вложить в него все до последнего цента! И все равно  не  хватит!  А
иностранные инвесторы не дадут ни копейки. Ты  слишком  опасный  партнер.  А
Россия сейчас не та страна, в которую умные люди вкладывают деньги.  Неужели
и это тебя не убеждает?
   - Нет.
   - Послушай, Аркадий... Я понимаю, ты не можешь простить  им  Сашку...  Но
вспомни, ты же сам всегда говорил, что в политике  и  в  бизнесе  нет  места
эмоциям!
   - Я ошибался.
   - Ну, знаешь!.. Все. Сдаюсь. Выхожу из игры. Ты поставил на  своей  жизни
крест, а мне это ни к чему. Я еще хочу спокойно пожить. Хватит с меня.  Уеду
на какие-нибудь Канары или  Бермуды  и  даже  телевизор  не  буду  включать.
Извини, Аркадий, но я уезжаю.
   - Твое право. Распорядись, чтобы твои деньги перевели на счет  в  Женеву.
Свою долю ты знаешь. Допуск к счету у тебя есть.
   - И ты больше ничего мне не скажешь?
   - Скажу. Хорошо, что мы успели выпить за  нашу  дружбу.  Спокойной  ночи,
Борис.
   - Спокойной ночи, Аркадий..."
   "Стоп".
   Некоторое время в гостиной моего апартамента царило молчание.
   -  Ну,  Иуда!  -  пробормотал   Артист.   Губерман   вынул   из   кармана
радиопередатчик.
   - Я Первый, вызываю "Эр тридцать  пять"!  Прием!..  Первый  вызывает  "Эр
тридцать пять"!.. Я Первый, я Первый. "Эр тридцать пять", ответьте  Первому!
Прием!..
   - Спят, наверно, - заметил Боцман. - Шесть утра, самый сон.
   - Я им посплю! Вахтенный должен дежурить!.. Первый вызывает "Эр  тридцать
пять", я Первый, я Первый, прием!..
   - Я "Эр тридцать пять", - отозвались, наконец, с буксира.  -  Слышу  вас,
Первый. Прием.
   - Передать всем. Наблюдение с "Трех олив" снять. Двое - на внешнюю охрану
виллы. Двое - в наружку. Объект - Розовский. Как поняли?
   - Понял вас, Первый. Объект Розовский.
   - Глаз не спускать. Иметь при себе документы, деньги. Следовать  за  ним,
куда бы ни уехал или ни улетел. Держать со мной связь.  Обо  всех  контактах
докладывать.
   - Ясно, Первый, все ясно.
   - Конец связи! Губерман убрал рацию.
   - Где вы взяли буксир? - поинтересовался я.
   - Специально арендовали. Очень удобно. И внимания не привлекает. И всегда
под рукой. - Он кивнул на магнитофон: - Что скажете?
   - "Они". "Им". Кто эти "они"?
   - Об этом нужно спросить у Назарова. Или у Розовского.
   - Я не стал бы спрашивать у Розовского.
   -  Я  и  не  собираюсь...  -  Губерман  ткнул  сигарету  в  переполненную
пепельницу и долго протирал  очки.  Потом  надел  их  и  сокрушенно  покачал
головой: - Понятия не имею, как я обо всем этом буду рассказывать шефу.  Это
будет для него сильный удар. Они дружили больше тридцати лет.
   - А вы и не рассказывайте, - посоветовал я. - Предоставьте это мне.
   - Он задаст вам вопрос  "Кто  вы?",  -  предупредил  Губерман.  -  И  вам
придется на него ответить.
   - Я постараюсь.
   Когда Губерман ушел, я открыл настежь все балконные двери, чтобы вытянуло
дым, - крепко накадили Губерман с Доком. В низких лучах  солнца  серебрились
узкие листья олив, окружавших пансионат. Пахло сосновой  хвоей,  еще  чем-то
пряным, будто корицей. Может, эти кустики внизу и в самом деле были корицей,
откуда мне знать, корицу я видел только в жестяной баночке на кухне у Ольги.
   - Все, расходимся, - сказал я ребятам. - Нужно хоть  немного  вздремнуть.
Неизвестно, каким будет день.
   - Минутку, - остановил меня Боцман. - Ты уверен, что мы  занимаемся  тем,
чем надо?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Да все это. Вникаем в проблемы Назарова, в его отношения с компаньоном.
   - А как же без этого?
   - Да очень просто.  У  нас  есть  задание.  Мы  должны  были  блокировать
контакты Назарова с этим долбаным  полковником.  Сделали.  Устранить  угрозу
жизни Назарова. Сделали. Осталось доставить Назарова в Россию - и все дела.
   - Как?
   - Вот об этом и надо думать. А не о том, как сообщить Назарову,  что  его
друг-блондин вовсе ему не друг, а последняя сволочь. Это не наши проблемы.
   - Ты рассуждаешь, как настоящий наемник.
   - А мы и есть наемники. Тут нечем гордиться. Так  получилось.  Ну  так  и
давайте  заниматься  своим  делом.  А  Назаров  пусть  занимается  своим.  Я
допускаю, что  он  честный  человек.  И  что  свои  миллионы  или  миллиарды
заработал честно. Хоть и не представляю, как это можно сделать. Он  покупает
яхты, патенты, создает центры для сына, проворачивает какие-то крупные  дела
с нефтью и имеет от этого сложности. Но это его сложности. А у нас  и  своих
хватает.
   Последние фразы Боцман произнес с  нескрываемым  раздражением.  Ни  хрена
себе. Это была классовая ненависть. И  ничуть  не  меньше.  Голосом  Боцмана
говорила нищая, осатаневшая от новых времен Калуга. Да и только ли Калуга? А
может быть, вся Россия? Интересно, а как в Штатах относятся к ихним Морганам
и Рокфеллерам?
   Я оглядел ребят. Судя по выражению лиц, слова Боцмана их озадачили.  Лишь
Док с явным неодобрением покачивал головой.
   - Возможно, я согласился бы с тобой, - обратился я к Боцману. -  Если  бы
не одно "но". Проблемы Назарова напрямую связаны с нашими. Они вытекают одна
из другой, как... Как даже не знаю что.
   - Как музыкальные темы, - подсказал  Трубач.  -  Это  называется  двойной
концерт. У каждого исполнителя своя тема.
   - Наш культурный уровень стремительно повышается, - констатировал я. - Мы
уже усвоили, что такое застольный период. А теперь  вот  узнали,  что  такое
двойной концерт. Но если мы будем рассуждать, как ты,  вряд  ли  эти  знания
пригодятся нам для воспитания наших детей. А теперь спроси: почему?
   - Почему? - спросил Боцман.
   - Потому что мы их не увидим. Я понимаю: на буксире ты  лежал  связанный,
не до того было, чтобы  вслушиваться  в  посторонние  тексты.  И  тем  более
вдумываться. - Я обернулся к Доку: - Где пленка резидента?
   Но он уже сам все понял. Вставил кассету в диктофон и нашел нужное место.
В динамике зазвучали голоса Розовского и полковника Вологдина:
   "...как будут развиваться события дальше?.."
   Док чуть дальше перемотал пленку.
   "...Вы арендуете самолет на чужое имя, мы перелетаем  в  Варшаву,  оттуда
добираемся до  местечка  Нови  Двор  возле  польско-белорусской  границы.  В
условленный час и в условленном месте вы,  я  и  господин  Назаров  перейдем
границу..."
   - Достаточно, - кивнул я.
   Док выключил диктофон.
   - Откуда он знал про Нови Двор? - встревоженно спросил Боцман. -  Это  же
наше задание!
   Ему уже было не до классовой ненависти.
   - Ты задал правильный вопрос. Если  у  тебя  есть  ответ,  мы  немедленно
займемся детальной разработкой третьего этапа нашей операции.
   Боцман покачал головой:
   - Я не знаю ответа. А ты знаешь?
   - Его подсказал Док. Я было назвал это научной фантастикой...
   - Положим, ты его назвал совсем не так, - заметил Док.
   - Но в этом смысле. Но чем больше я об этом думаю... Есть еще один способ
это проверить. - Я обернулся к Трубачу: - У  тебя  осталась  хоть  сотня  из
своих бабок? После того, как купил пианино?
   - Какое пианино? - удивился Артист.
   - Такое. Сорок четвертого калибра. Трубач заглянул в бумажник.
   - Есть. Три стольника. Тебе все?
   - Нет, только один.
   Я расправил купюру и положил перед собой на стол. Бумажка была новенькая,
с крупным портретом Франклина в овале.
   Как во всяком респектабельном заведении (а  Шнеерзон  из  кожи  вон  лез,
чтобы сделать свой пансионат респектабельным), в "Трех оливах" был  сейф  со
стальными ячейками, где постояльцы могли хранить свои бриллианты и  жемчуга.
Не знаю, много ли драгоценностей лежало в ячейках, но наша  была  занята:  в
ней мы держали баксы  Вологдина  и  двадцать  тысяч,  которые  я  получил  в
"Парадиз-банке" в Ларнаке. Ключ  от  ячейки  был  у  Дока,  я  попросил  его
спуститься вниз и принести стольник из вологдинских денег и еще  стольник  -
из ларнакских. Когда он вернулся, я положил купюры в  ряд  и  начал  изучать
серии и номера. Все баксы были выпуска девяносто шестого года, уже новые.
   Картина получалась такая:
   стольник из "Парадиз-банка" - Д6 ЕА12836122Д,
   вологдинский - Б2 АБ47604462Е,
   трубачевский - Б2 АБ47588212Е.
   Разница между вологдинской и трубачевской купюрами  была  72  тысячи  250
баксов.
   - Что это значит? - спросил Муха, когда я  поделился  результатами  своих
арифметических действий.
   - Я знаю, - сказал Боцман. - Когда из банка привозят новые баксы,  номера
идут все подряд. - Он ткнул пальцем в вологдинскую и трубачевскую купюры.  -
Эти баксы - из одного банка.
   - И даже наверняка из одного сейфа, - добавил я. -  Нетрудно  догадаться,
где этот сейф  стоит.  В  кабинете  начальника  Управления  по  планированию
специальных мероприятий. Или в бухгалтерии Управления.
   - Погодите! - Боцман даже головой потряс. - Выходит, Вологдин работал  на
Управление? Как и мы?
   - Извини, Док, за научную фантастику, - сказал я.
   Он отмахнулся:
   - Да я сначала и сам себе не поверил.  До  Боцмана  доходило  не  слишком
быстро, но основательно.
   - Да это же... Да... Суки!  Они  же  нас  специально  подставили!  Они  и
послали нас, чтобы  подставить!  -  Он  растерянно  огляделся.  -  Ведь  так
получается!
   - Фигня какая-то, - проговорил  Артист.  -  Они  заплатили  двести  тысяч
баксов за Тимоху, тр