ка для проверки слуха -
   Играй на ней, наш толстый Ухов,
   Играй и классику, и джаз,
   И рэп, и блюз, и па-де-грас,
   И рок-н-ролл, и буги-вуги
   И для друзей, и для подруги...

   И внизу пять подписей в столбик: Пастух, Док, Боцман, Муха, Артист.
   Тут же лежала и сурдина. И три изумительных мундштука - готовились друзья
загодя, продумали все.
   Видно, нервишки еще пошаливали. Николай понял, что сейчас не выдержит.  И
тогда он бережно взял в руки это сверкающее чудо, поднес к губам, пробежался
толстыми пальцами  по  легчайшим  сверкающим  клапанам.  И  осторожно  выдул
протяжную, сипловато-гортанную ноту, полную  такой  боли  и  радости,  какую
никто никогда не сумел бы передать словами.
   - Ну как, не горячо? - улыбнулся Пастух. Вопреки обыкновению,  по  случаю
юбилея друга выпили немало, но почти не захмелели и, раскинувшись на  лесной
траве под березами, свободно, никуда  не  спеша,  говорили,  глядя  в  огонь
костра, о самом важном и памятном для них.
   - Эх, ребята! - с грустью вздохнул Док и закурил "Мальборо". - Если бы не
Колькин юбилей, когда б еще собрались все вместе?
   - Живем не поймешь как, - подтвердил Муха,  -  не  видимся  месяцами.  Не
по-людски как-то...
   - Олег прав, - продолжил Док. - Вроде и денег теперь  навалом,  и  работа
приличная, а тоска какая-то... Так что причину  твоей  болезни,  Николай,  я
очень даже понимаю. И не только как  врач.  Да  и  не  болезнь  это,  строго
говоря.
   - А что? - спросил Трубач.
   - Обычная реакция здорового организма на сумасшедшее время. И вот сижу я,
смотрю на вас и спрашиваю себя: кто все-таки мы такие?
   - Чего тут гадать? Наемники!.. - сказал Мухин. - Кто ж еще? Дикие гуси...
Нам платят - мы делаем.
   - То есть бригада спецов по вызову? - спросил Док.
   - Каждый сегодня продает, что может и имеет, - сказал Боцман. - Вот и  мы
продаем. Чему научили - тем и торгуем. Чего тут голову ломать...
   - Блеск! -  сверкнул  темными  глазами  Артист.  -  Классический  русский
разговор! Дернули по маленькой и с ходу - о смысле жизни... Философы,  блин!
Что до меня, то ваш Артист в казаки-разбойники больше не игрец.
   - Значит, сваливаешь? - спросил Пастух.
   - Пойми, Серега, не потому что устал. Не потому что  боюсь.  И  форму  не
утратил. Да и баксы на дороге не валяются...
   - Это уж что правда, то правда, - вздохнул Боцман.
   - Но за кого драться-то? За кого воевать? - продолжил Семен. - Мне  лично
пока что не все равно, за что получать свои башли.
   - Слушай, - сказал Муха, - кончай политзанятие! Боцман прав - есть  спрос
и есть предложение. Все!
   - Подыхать за этих откормленных боровов в галстуках? - разозлился  Семен.
- Чтоб играли нами, как оловянными солдатиками? Да пошли они! Я  свои  бабки
уж как-нибудь сделаю! Хоть в телохранители пойду... Или спасателем в МЧС.
   Сергей всмотрелся в лица товарищей и понял: то, что сумел  сформулировать
Артист, волновало и остальных.
   - Так, - подвел он итог. - Стало быть, конец отряду?
   - Неужто сам-то не умотался? - повернулся к нему Трубач.
   - Есть маленько... - кивнул Сергей. - Мне двадцать  семь,  а  душе  -  за
полета. Мы ведь не блатные быки, не мясники.
   - Раньше отыграться хотелось, доказать всем штабным сукам, кто мы  такие,
- вступил Боцман. - А теперь  и  я  больше  не  хочу.  Да  и  зачем?  -  все
расписано, все поделено. По мне, так лучше  на  этих  гонках  бодаться,  чем
снова шмалять в кого  попало.  То  ли  сегодня  сам  пулю  поймаешь,  то  ли
завтра... Не так, что ли?
   - Короче - отвоевались... - заключил Пастухов.  -  Что  ж,  видно,  такой
расклад. Только все равно  жалко  чего-то.  Если  бы  нашлось  действительно
стоящее дело, я бы еще покувыркался. Но только вместе с вами.
   - Что тут говорить, - пробасил Боцман. - Было бы дело - ты, Серега,  один
бы не остался...
   - Короче - амба!  -  Пастух  швырнул  в  огонь  толстую  сухую  ветку.  -
Симпозиум закрывается. Давай, Ухов, бери дудку и дуй! А мы послушаем.
   Уже смеркалось и вечерняя  синяя  мгла  окружила  их.  Все  больше  звезд
проступало в небе. И все ярче и ярче пылал весело пляшущий огонь костра.
   Трубач  бережно  достал  из  чехла  свой  "Salmer".  Пламя  отражалось  в
сверкающем металле сакса, и казалось, будто Николай поднес к губам изогнутый
всполох огня.
   И странно, необычно прозвучал в  вечернем  лесу  протяжный  металлический
голос саксофона. У него и правда был необыкновенный по силе и мягкости звук.
И быть может, поэтому только теперь, в этот вечер, все они  впервые  поняли,
каким талантом одарен их друг.
   Это была всем знакомая, но словно  блуждающая  в  лабиринте  импровизации
мелодия - "Песня Сольвейг" Грига в сложнейшей джазовой обработке.
   И вот кончилась мелодия, оборвалась. Они сидели и, ошеломленные, смотрели
на него.
   - Нет, ну ты... дьявол! - пробормотал Артист. - Куда тебе  воевать!  Тебя
беречь надо, как национальное достояние.
   - Идите вы! - махнул рукой Николай. - Это просто для вас... Слышь,  Муха,
плесни-ка мне сто капель!
   Он играл им еще  и  еще.  Потом,  бережно  отложив  саксофон,  присел  на
корточки у костра, разворошил, раздул пламя и  неподвижно  застыл,  глядя  в
огонь.
   Несмотря на прохладу и злющих комаров, друзья решили заночевать в лесу, и
весь воскресный завтрашний день провести на  природе,  а  беглеца-именинника
сдать обратно на лечение следующим вечером.
   Когда погасли последние угли в костре и  Трубач  в  наступившем  вечернем
сумраке сыграл великий блюз "Джорджия в моем сердце", сыграл так,  что  всех
мороз продрал по  спине,  когда,  сморенные  лесным  кислородом,  спиртом  и
разговорами, одни устроились на ночевку в  "джипе",  а  другие  -  в  легких
походных спальных мешках, Артист приблизил лицо к Пастухову и знаком поманил
в сторону.
   Ночь выдалась лунная,  светлая,  и  березовый  лес  в  зеленовато-голубых
лунных лучах казался декорацией какого-то фантастического спектакля.
   - Слушай, Серега, - вдруг шепотом заговорил Семен. - Только не думай, что
я перебрал...
   - Да ты и не пил почти, - удивился его словам Пастухов.
   - Слушай, командир, - все так же тихо продолжал Артист. - Не могу понять,
что со мной. Такое чувство, будто все время на нас кто-то  смотрит.  Сначала
там, когда ехали, на шоссе. Потом вроде прошло. Решил -  почудилось.  А  как
стало темнеть - опять накатило. Я ж не псих. И потом, из головы  не  идет  -
кто все-таки эти афишки нам прислал?
   - Мне тоже это здорово не понравилось,  -  сказал  Пастух.  -  Главное  -
непонятно, откуда ветер дует. Знаешь, может, я маху дал, что всех вас сюда в
лес затащил... А откуда смотрят, как тебе кажется?
   - А вон оттуда, с той стороны. Вон  из  того  примерно  леска.  -  Артист
указал на массив, темневший у горизонта за широким полем.
   - Да брось ты! - с облегчением засмеялся Пастух. - До  него  ж  километра
три!
   -Ладно, - сказал Артист. - Ступай  на  боковую.  А  я  все  же  встану  в
охранение.
   - Какое охранение? Ты, Семка, бди, да не перебди.
   - Не знаю... - откликнулся Артист. - Не знаю,  не  знаю...  В  общем,  ты
ложись. Мы тут с этим саксофоном такой шухер на  пять  километров  навели...
Под нашу музыку кто угодно мог подобраться.
   - Ладно, - сказал Пастух. - Заступай в караул, докладывай каждый час.
   Сергей ушел, а Артист  присел  в  темноте  на  склоне  высокого  бугра  и
внимательно всмотрелся в ту сторону, откуда, как он сказал другу, чувствовал
направленный на них взгляд.
   Было тихо, звенели комары, и он прихлопывал их то на руке, то на шее,  то
на щеке. Может, и правда мерещится? Семен сидел  и  смотрел,  вслушиваясь  в
легкие ночные звуки леса, любуясь красотой серебристых лунных стволов берез,
когда ощутил вдруг позади себя движение и осторожные, легкие шаги.
   Он мгновенно припал к земле в тени густого куста. Шаги приближались...
   Отлично натренированный, Злотников бесшумно откатился в  сторону.  Но  из
кустов в голубоватый лунный  луч  вошел  Боцман  в  своем  белом  спортивном
костюме.
   - Ты чего это, Сенька? - удивился он. - Не спится, няня?
   -Да так, - поднимаясь, ответил Артист. - Контрольная самопроверка. А  сам
чего не ложишься? По "форду" своему  тоскуешь?  Тачка  на  стоянке,  хозяина
поджидает.
   - Да пес с ним, с "фордом" этим, - отмахнулся Боцман. - В голове гудеж. И
все тело болит. Синяк на синяке после этих гонок долбаных. И... знаешь, - он
смущенно понизил голос, - не пойму, что  за  напасть...  Тревожно  как-то...
Словно предчувствие.
   - Предчувствие, говоришь? - насторожился Семен. - А ну погоди...
   Он поднялся и пошел к  машине.  Вскоре  вернулся  с  большим  биноклем  и
прибором ночного видения.
   - На гонки твои  взял...  Вот  и  пригодится,  ~  Семен  включил  прибор,
дождался, когда загорится  красная  точка  светодиода,  и  поднес  к  глазам
окуляры.
   - Двадцатикратный? - спросил Боцман.
   - Угу... - буркнул Артист, лег на живот, прочно  упер  локти  в  землю  и
медленно-медленно повел ночным биноклем по тому далекому леску у горизонта.
   В поле зрения  проплывали  причудливые  зеленоватые  пятна  и  разводы  -
силуэты прогретых задень лесных массивов, древесных стволов, кустарников  на
косогорах.
   Никого... Артист насколько мог  увеличил  чувствительность  и  разрешение
прибора.  Никого.  Но  этот  словно  залитый  тусклым  зеленым   прожектором
ирреальный мир лишь усиливал в нем все  нараставшее  ощущение  надвигающейся
беды.
   - Ну что? - шепотом спросил Боцман.
   - То-то и оно, что никого... А напряг... как в  глубоком  рейде.  Даже  в
Чечне такого не помню. Слушай, Мить, у нас... какое-нибудь оружие есть?
   - Откуда?! - удивился Боцман. - Мы же теперь мирные люди. И с законом  на
"вы". Только руки да ноги.
   - Кисло, - покачал головой Семен, - боюсь, не прижмурили бы тут нас всех.
   Боцман нахмурился и огляделся. Артист говорил то, что безотчетно ощущал и
он сам.
   - Ладно, - сказал Хохлов, - держи на обзоре  тот  сектор,  а  я  пойду...
прошвырнусь в зеленку.
   - Смотри, - предупредил Семен, - как бы леших не встретить.
   - По мне, так лучше  лешие,  -  усмехнулся  Хохлов.  -  С  ними,  знаешь,
спокойнее...
   Оба, не сговариваясь, словно вернулись на  три  года  назад  на  недавнюю
кавказскую  войну,  включили  в  себе  особую  биомеханику  отборных  бойцов
спецназа.
   Движения Боцмана  вмиг  стали  бесшумными,  отточенными,  неправдоподобно
легкими. Чтоб не светиться во тьме, он скинул белые одежды  и,  невзирая  на
комарье, в одной тельняшке и черных трусах растворился в ночном лесу.
   Первым делом он проверил машину и спящих друзей.
   Подложив большую ладонь под щеку, крепко спал именинник Трубач.  Рядом  с
ним, по-детски раскинувшись, посапывал Муха. Пастух с Перегудовым устроились
в "джипе" на раскинутых сиденьях.
   Привычно  пригнувшись,  готовый  мгновенно  отразить  нападение,  бывалый
разведчик Боцман обследовал всю территорию вокруг их лагеря.
   Все было спокойно.
   Назад он возвращался уже без опаски, не присматриваясь больше  к  каждому
пеньку, к каждому стволу, к каждой елке и осине.
   - Зараза! - погрозил он кулаком луне. - Это все ты, мордастая, башки  нам
морочишь!
   Он потихоньку подобрался к Артисту и замер  в  кустах,  метров  с  десяти
наблюдая, как тот все так же неотрывно смотрит в окуляры бинокля.
   Боцман поразмышлял какое-то время  -  не  пугнуть  ли  Артиста,  разыграв
внезапное нападение. Но слишком болели все кости и мускулы.  К  тому  же  он
знал молниеносную резкость приемов, которые мог  применить  Артист.  Это  не
шибко вдохновляло.
   - Ладно, Митька, не дури, - не оборачиваясь, тихо проговорил Семен.  -  Я
тебя слышу уже минуты две. - Топай сюда.
   Боцман подошел и опустился рядом, вольготно откинулся спиной на березовый
ствол.
   - Чепуха все, - сказал он. - Нет никого. Просто луна, тишина...  Лес  как
лес. Пустой, как в сказке. Никого, кроме нас. Мужики дрыхнут, Колька во  сне
губами шевелит - видно, все еще в дудку свою дует...
   Артист молчал.
   - Ты чего? - спросил Боцман.
   - А ведь, похоже, я их засек...
   - Кого?
   - Если б я знал... Правда, не совсем там, где мне казалось.  На  удалении
две тысячи восемьсот. По силуэтам - два "джипа". Один вроде нашего.  Что  бы
им тут делать, как считаешь?
   - Ну а мы тут что делаем? - засмеялся Боцман.  -  Приехала  братва,  жуют
шашлык, спиртяшку тянут, а может, и с бабами тешатся...
   - Странные люди, - как бы размышляя  вслух,  произнес  Артист.  -  Мирные
туристы... Скажи, Боцман, видел  ты  где-нибудь  теплую  компанию,  которая,
приехавши в лес, не развела бы костерка? А ведь мы никакого огня не  видели,
верно?
   - Хм. Логично, - согласился Боцман.  -  Действительно  -  почему?  Спички
забыли? Так что - поднимать наших?
   - К чему переполох? - помотал головой Артист. - Надо понаблюдать.
   Но тут послышался хруст ветки и к ним из кустов вышел Пастух.
   - Ну что? - обратился он к Семену. - Как твои глюки?
   - Никаких глюков, командир.  В  указанной  зоне  замечены  подозрительные
объекты. Да вот сам погляди.
   Пастух приложился к биноклю. Поводил им из стороны в сторону, оторвал  от
глаз, обернулся.
   - Ничего такого не вижу.
   - А ну дай, - сказал Артист, и взглянув в окуляры, воскликнул: - Мило!
   - Чего еще такое? - тревожно спросил Боцман.
   - 0-очень мило! - повторил Семен. -  Минуту  назад  два  "джипа"  как  на
ладони торчали, а теперь, представляешь,  Серега,  в  одну  минуту  взяли  и
растаяли. Как и не было.
   - Причем, обратите внимание, - сказал Боцман, - мы тут сейчас говорили  и
все время смотрели в ту сторону, а огоньков фар и стоп-сигналов не видели.
   - Значит, почему-то вдруг снялись  и  уехали  без  света.  Чтоб  не  быть
замеченными? - спросил Пастух.
   - Занятно, да? - откликнулся Артист. - Причем полное ощущение, будто  они
сейчас зафиксировали этот наш разговор...
   - Окстись, Семка! - замахал руками Боцман. - За три километра? Ты что?!
   - Да что мы знаем? - чуть слышно сказал Пастух. - А  вдруг  у  них  такая
техника, что нам и не снилась? И потом, мы же не знаем - откуда и кто они?
   - Тут вопрос надо иначе ставить, брат. Если все так и они пожаловали сюда
по наши души... - начал Боцман.
   - То откуда им известно - кто мы? - оборвал его  высказывание  Сергей.  -
То-то и оно!
   - По-моему, надо сваливать, мужики, - сказал Боцман. -  Не  иначе  кто-то
нас взял на прицел.
   - Свалить-то можно, - согласился Пастух. - Только, может, им того и надо,
чтобы нас на дороге перехватить?
   - Значит, ждать тут? - спросил Боцман. - Без оружия, без ничего?
   Пастух приумолк, потом сказал:
   - Хотели бы грохнуть - времени было навалом.
   До утра дергаться не будем. Ты, Артист, продолжай  наблюдение.  Хохлов  -
отдыхать,
   В половине четвертого Семен растолкал Хохлова.  Тот  нехотя  выбрался  из
мешка и, зябко поеживаясь на предрассветном холодке, обошел лагерь  и  занял
тот же пост на склоне, где до него сторожил  сон  товарищей  Артист.  Рядом,
нахохлившись, сидел Пастух и,  пожевывая  травинку,  смотрел  из  стороны  в
сторону.
   - Ну что, - спросил Боцман, - какая диспозиция?
   - Все тихо, - ответил Сергей. - Сижу, думаю...
   А Злотников, юркнув в нагретый  Боцманом  мешок  и  затянув  шнуровку  до
подбородка, лежал в  тишине,  прислушиваясь  к  каждому  звуку.  Заснуть  не
удавалось. Не отпускали тревожные мысли...
   Но пришло сверкающее солнцем лесное  утро,  ясное,  теплое,  с  радостным
пересвистом птиц. Друзья  поднялись,  пробежались,  основательно  размялись,
покатались по траве, побросали  друг  друга  через  плечо  да  через  бедро,
побултыхались  в  холодной  речке,  растерлись   полотенцами   и   принялись
завтракать.
   После завтрака Сергей устроил оперативку-пятиминутку. Почему-то серьезней
всех отнесся к услышанному Док.
   - Всегда разумнее исходить из худшего, - сказал он.  -  Так  что  вариант
случайных совпадений лучше сразу отбросить.
   - Подождите, - вдруг поднял руку Артист. - Подождите, подождите...
   Все с недоумением уставились на него. А Семен, быстро оглядев всех, вдруг
поднес палец  к  губам.  Отбежал  к  "джипу",  достал  из  бардачка  измятую
вчерашнюю программку гонок на выживание и капиллярную  ручку.  Вернувшись  к
товарищам, которые все так же молча непонимающе смотрели на него, он  быстро
написал своим мелким четким почерком на обороте программки:
   "Как ты вообще оказался на гонках?"
   И, показав написанное остальным, протянул программку и ручку Боцману. Тот
пожал плечами и написал рядом:
   "Позвонил один малый вроде нас, тоже спецназовец.  Пригласил  покататься.
Обещали штуку за выступление. Почему нет?"
   Артист прочитал и кивнул. А после задал очередной письменный вопрос:
   "Кто знал, что все мы будем на гонках?"
   "Только я да Муха", - коряво вывел  Боцман.  Подумал  и  приписал  рядом:
"Больше никто".
   "А костюм этот белый - твой?" - быстро написал Артист.
   "Призовой, - ответил Боцман.  -  Тоже  там  дали.  Все  победители  такие
получают".
   Артист усмехнулся и тихо сказал вслух:
   - А коли так, извини, Митя, не взыщи... А ну-ка  встань  да  повернись...
Так-так-так... Боцман растерянно поднялся.
   - Небольшая интимная сцена, - чуть  слышным  шепотом  пояснил  Артист.  -
Зайдем-ка, брат Митя, в кустики... И ты, Док, не в  службу,  а  в  дружбу  -
помоги мне.
   Они зашли втроем в чащу, где их наверняка  не  могли  увидеть  издали,  и
Артист  с  Перегудовым  методично   и   кропотливо   принялись   обследовать
великолепный белоснежный адидасовский костюм,  в  котором  Боцман  явственно
смахивал на матерого  северного  медведя.  Процедура  происходила  в  полной
тишине.
   Легкая куртка костюма была на "молниях", на  "молниях"  были  и  карманы.
Неожиданно внимание Артиста привлекли замочки этих "молний". На их  поводках
болтались удлиненные металлические висюльки.
   Артист присмотрелся к одной из них, сравнил с другими.
   - Отличный у тебя костюмчик, - вдруг заметил Артист,  -  удобный.  Думаю,
ба-альших денег стоит. - И он показал висюльку Доку.
   Боцман ошалело раскрыл рот.
   - А ты думал! - серьезно  заметил  Перегудов.  Он  приблизил  серебристую
висюльку к глазам, сильными пальцами хирурга чуть повернул блестящую головку
против часовой стрелки. Она  вдруг  подалась  и  легко  свинтилась,  обнажив
крохотное электронное устройство.
   - Вуаля! Как говорили древние - бойтесь данайцев, приносящих яйцев.
   - Вот-вот, - шепнул Артист, - замечательный прикид. Да только  ради  него
одного стоило шишки набивать. А, Боцман?
   Док аккуратно вновь собрал хитрую висюльку и вернул в прежнее  состояние.
Так же обследовал остальные. Все они оказались  подлыми  "жучками".  А  один
обнаружился даже на короткой "молнии" заднего брючного кармана.
   - Ну это я уж и не знаю, какие звуки транслировать... - заметил Артист.
   Все трое усмехнулись и вернулись на прежнее место.
   "Все четко, - написал Артист на программке и кинул на траву, чтобы каждый
мог прочесть. - Прослушка. Высший класс. Американская или итальянская".
   - Ладно, парни, - сказал Боцман. - Коли так, вы тут сидите, толкуйте, а я
пойду маленько пошляюсь, обследую окрестности.
   Пастухов одобрительно кивнул.
   Боцман вытащил из "джипа" маленький кассетный магнитофончик с  приемником
и, выкрутив на полную громкость забойную музыку и разухабистые голоса бойких
ведущих радиостанции "Максимум", неспешно побрел к берегу  речки,  унося  на
себе "дары" неведомых данайцев.
   Когда Хохлов удалился на приличное расстояние и его ослепительный  силуэт
замаячил в лучах солнца лишь ярким белым пятнышком среди зеленой травы,  Док
сказал:
   - То-то я все гадал: с  чего  бы  это  у  меня  на  прошлой  неделе  дома
телефончик растренькался? Стало быть, "ушки" вешали.
   - И у меня... - кивнул Артист.
   - И у нас с матерью тоже, - добавил Муха.
   - Ясно! Какие будут соображения у честной компании? -  обвел  их  глазами
Перегу