ванный  колпак  в
Тель-Авиве и будем судить. И весь мир увидит тебя, выродка. А потом мы  тебя
повесим. Как Эйхмана. И тысячи неотмщенных душ упокоятся в мире.
   - Блядь! - процедил сквозь зубы Генрих.
   - Мне пришлось через это пройти. И  я  знала,  на  что  иду.  На  пароме,
который ты взорвал, была вся моя семья. Вся. Они все погибли. Спаслась  одна
я. Мне было тогда пятнадцать лет. Но уже тогда я поклялась, что найду  тебя.
А теперь, гаденыш, я вырву из твоей пасти ядовитый зуб.
   Она нацелилась в пусковой блок, и это было ее ошибкой.
   Я даже зубами скрипнул и машинально подался вперед.
   Но.
   Генрих выстрелил через карман.  Голова  Люси  с  копной  пшеничных  волос
дернулась назад. Генрих вытащил "глок", прозвучало  еще  два  выстрела.  Все
было кончено. Генрих сунул пусковой блок в карман и вышел из компьютерной.
   Володя выключил монитор, закидал его тряпками, мы  поспешно  выскочили  в
коридор и постарались придать своим лицам безразличный вид.  И  тут  на  нас
наскочил Артист. Кофра Крамера на его плече уже не было.
   -  Что  тут  за  пальба?  -  встревоженно  спросил  он  и  потянул  дверь
директорского кабинета.
   - Не ходи туда, - сказал я.
   - Почему? - настаивал он. И вдруг понял: - Люси?
   - Да.
   - Генрих?
   - Да.
   - Да почему же она... Я же специально... Да я его сейчас голыми руками!
   - Отставить! - приказал я. - Она работала не для того, чтобы  его  убить.
Для того, чтобы судить его в Тель-Авиве и  повесить.  Она  не  сумела  этого
сделать. Постараемся сделать мы. А теперь исчезни. И не появляйся никому  на
глаза, пока не приведешь себя в норму. Пойди вниз и смени Боцмана на входе.
   Но Артист двинулся не вниз, а в сторону машинного зала. Я не понял зачем,
но думать об этом было уже некогда.
   - Мы остались без связи, - сказал Володя. Мог бы и не говорить.  Из  всех
неприятностей (если  то,  что  произошло  на  станции,  можно  было  назвать
неприятностями) эта была самая неприятная. В ней только  одно  было  хорошо:
автоматически отменялся приказ "Никакой самодеятельности".
   Из  кабинета  директора  вышел  Рузаев  в  сопровождении  Генриха,  Азиза
Садыкова и всех трех корреспондентов. В  руках  у  Генриха  была  коробка  с
детонаторами и радиовзрывателями, а Азиз тащил сумку с семтексом.
   - Пойдемте, Серж, - кивнул мне Генрих. - Поможете мне. Вы будете подавать
мне взрывчатку, я буду устанавливать, а господа  корреспонденты  фиксировать
этот акт для вечности. После чего на сцене останется только главный персонаж
- полковник Рузаев.
   Через полчаса станция была заминирована. Машинный  зал.  Центральный  щит
управления.  Главный  циркуляционный  насос.  Система  аварийной   остановки
реактора.
   Генрих был  совершенно  спокоен.  Абсолютно  спокоен.  Он  даже  пошутил,
заметив нерешительность Рузаева, остановившегося перед  желто-черным  знаком
радиационной опасности у входа в "грязную" зону:
   - Ну-ну, Султан! От такой дозы у вас ничего не отвалится!  А  возможно  -
даже немного подрастет! Продолжим, - объявил Генрих, когда все  вернулись  в
кабинет директора. - Господа корреспонденты  готовы?  Предъявляйте,  Султан,
свой ультиматум!
   Дверь  в  компьютерную  была  плотно  закрыта.  Из-под  щели  по  паркету
разливалась лужица алой крови.
   ...Рузаев удобно устроился в кресле директора  станции  и  положил  перед
собой загодя написанный текст.
   -  Президенту   России,   кабинету   министров.   Государственной   Думе.
Ультиматум.  Я,  командующий  армией  освобождения  Ичкерии,  выполняя  волю
Аллаха, волю чеченского народа, волю всех  свободолюбивых  народов  Кавказа,
требую...
   Я не очень-то вслушивался в слова  ультиматума.  Мысли  мои  были  заняты
совсем другим.
   Связь. Нужно было срочно, сверхсрочно сообщить полковнику Голубкову  и  в
Москву о том, что станция превратилась в капкан.
   Для всех.
   Для России.
   Для всего мира.
   Для всех.
   И выхода не было.
   Кроме...
   Вряд ли это был выход. Но я был не в том  положении,  чтобы  пренебрегать
даже малейшим шансом.
   Воспользовавшись тем, что внимание всех присутствующих было  приковано  к
Рузаеву, я незаметно выскользнул в коридор, отошел на лестничную площадку  и
включил "уоки-токи".
   - Пастух вызывает Боцмана. Боцман, ответь.
   - Я - Боцман, слышу тебя хорошо.
   - Где ты?
   - На главном пульте управления. Операторы спрашивают, когда кончится  эта
бодяга. У них переработка уже два часа.
   - Быстро ко мне!..
   V
   "ШИФРОГРАММА
   Сверхсрочно.
   Турист - Доктору, Джефу, Лорду, Солу.
   Станция захвачена. Рузаев прилетел на  вертолете  из  Мурманска.  Намерен
предъявить ультиматум Президенту России. Есть вероятность того,  что  объект
П. обнаружил подмену тола.  Не  исключено,  что  взрывчатка,  присланная  на
лесовозе Краузе, объектом П. получена и  доставлена  на  первый  энергоблок.
Компьютерная связь со станцией прервана по неизвестной причине".

   "СПЕЦСООБЩЕНИЕ
   Сверхсрочно.
   Начальнику УПСМ
   генерал-лейтенанту Нифонтову.
   Твой ход, Александр Николаевич. Голубков".
   Глава одиннадцатая. Угол атаки
   I
   Когда "Ауди-80" генерал-лейтенанта Нифонтова, просвистев  по  Рублевскому
шоссе, въехала во двор  госдачи,  расположенной  неподалеку  от  официальной
резиденции Президента России "Барвиха-З", часы на приборном щитке показывали
ровно два ночи. Куратор, предупрежденный Нифонтовым по спецсвязи,  стоял  на
высоком освещенном крыльце. Он был в  домашней  стеганой  куртке,  округлый,
словно бы пышущий энергией и здоровьем, с ранними залысинами.
   Он посмотрел, как офицер охраны открывает заднюю дверцу "ауди",  и,  лишь
когда Нифонтов взошел на крыльцо, спустился на ступеньку и протянул руку:
   - Здравствуйте, генерал. Большой прогресс. Всего два часа  ночи.  Прошлый
раз вы приехали ко мне в половине четвертого утра. Если так и дальше пойдет,
скоро мы будем встречаться в рабочее время.
   - Извините, что пришлось  вас  разбудить,  -  ответил  Нифонтов,  пожимая
куратору руку.
   - Не извиняйтесь. Я не спал.  С  этой  отставкой  правительства!..  -  Он
безнадежно махнул рукой. - Проходите. Кстати, я привык видеть вас в мундире.
   - Некогда было переодеваться.
   - Даже так?
   Нифонтов не ответил. Куратор  взглянул  на  него  и  укоризненно  покачал
головой:
   - А видок у вас, Александр Николаевич, прямо  скажем,  оставляет  желать.
Нужно следить за здоровьем. Трудно, но нужно. Очень  рекомендую  теннис.  Не
потому, что он стал сейчас модным в Кремле.  Но  он  действительно  помогает
сохранять форму.
   "Посмотрю я, какой видок у тебя самого будет через  полчаса",  -  подумал
Нифонтов, проходя в просторную прихожую и сбрасывая плащ на руки ординарца.
   - Прошу ко мне в кабинет, - пригласил куратор.
   - Там есть телевизор и видеомагнитофон? - спросил Нифонтов.
   - Есть. Вы собираетесь показать мне кино?
   - Да.
   - Надеюсь, не очень скучное?
   - Не очень.
   - Кофе, чаю или, может, водки?
   - Кофе. Покрепче.
   Куратор отдал распоряжение ординарцу  и  провел  гостя  через  просторную
гостиную в угловой  кабинет,  предварительно  попросив  жестом  особенно  не
шуметь и объяснив шепотом:
   - Мои уже спят.
   Госдача была раза в полтора больше, чем у  самого  Нифонтова,  обставлена
добротно, но без изысков и особых роскошеств. Раньше, когда по  малой  своей
должности Нифонтов не имел госдачи, его всегда поражала какая-то необжитость
служебного загородного  жилья  высокопоставленных  чиновников,  хотя  об  их
хоромах в народе ходили легенды. Возможно, эти легенды были справедливы  для
чиновников самого высшего правительственного эшелона.  И  только  когда  ему
самому выделили коттеджик  в  Архангельском,  он  понял  причины  равнодушия
хозяев госдач к благоустройству своего жилья. Они  не  были  хозяевами  -  в
том-то и дело. И знали, что жилье это  чужое  и  временное.  А  какой  смысл
благоустраивать чужое жилье, из которого уже завтра, возможно, тебя  выселит
комендант? Жены и дочери смягчали казенный дух занавесками  и  салфеточками,
копались на цветочных и клубничных грядках, а уходом за обширными  участками
занимались солдаты-срочники, выделенные для охраны важных персон. И понятно,
что особого рвения ожидать от них было трудно.
   В небольшой угловой комнате, сходство которой с кабинетом придавали  лишь
письменный стол и узел правительственной  связи,  куратор  жестом  предложил
гостю устраиваться, сам  раскрыл  досье  операции  "Капкан",  врученное  ему
Нифонтовым.  Папка  была  довольно  тощей  -  Нифонтов   тщательно   отобрал
материалы, которые отражали суть дела.
   - "Капкан". Это то, о чем шла речь в Каире? - уточнил куратор.
   - Да.
   - Как я понимаю, пределы своей компетенции вы исчерпали?
   - Да, - повторил Нифонтов.
   - Что ж, давайте посмотрим. Сначала бумаги или кино?
   - Бумаги.
   Куратор углубился в досье. Он умел читать очень  быстро.  И  умел  быстро
вникать в  суть.  Нифонтов  прихлебывал  крепкий,  чуть  горьковатый,  очень
хорошего качества кофе и рассеянно поглядывал на куратора, не делая  попыток
понять по выражению его лица, какое впечатление производят на того собранные
в досье документы. Это не имело значения. Имело значение  другое  -  что  за
человек сам куратор. Только от этого зависел сейчас исход дела.
   * * *
   Ни одна спецслужба России не имела права без высочайшего указания брать в
оперативную разработку  чиновников  такого  ранга  и  даже  собирать  о  них
информацию. Но информация все равно собиралась, сама собой,  по  крохам,  по
слухам, по разговорам. Так что Нифонтов имел кое-какое представление о своем
собеседнике.
   Как и всякий государственный чиновник высокого ранга, куратор  Управления
по планированию специальных мероприятий Олег Иванович П. совмещал  множество
должностей. Они меняли свои названия  по  мере  перетрясок  и  реорганизаций
правительственного  аппарата  и  президентской  администрации,  которые  как
начались с приходом к власти Ельцина, так и не  прекращались  по  сей  день,
иногда затихая,  иногда  выплескиваясь  на  поверхность  политической  жизни
России.
   В разное время Олег Иванович был заместителем государственного  секретаря
в кабинете министров Гайдара (пока не упразднили этот пост, не столько из-за
того, что он был никак не прописан в Конституции,  сколько  из-за  всеобщего
неприятия  самой  фигуры  госсекретаря  Бурбулиса),  членом   Президентского
совета, членом Совета безопасности, помощником председателя  Совета  обороны
при Президенте России,  а  также  членом  многочисленных  комиссий,  которые
создавались по разным  поводам,  в  основном  чтобы  успокоить  общественное
мнение  и  сделать  вид,  что  Президентом  и   правительством   принимаются
энергичные меры по разрешению насущных проблем, хотя чаще всего эти комиссии
даже не приступали к работе.
   Олег  Иванович  был  из  новых,  из   тех   сорока   -   сорокапятилетних
государственных и партийных функционеров,  хорошо  образованных,  накопивших
немалый практический опыт, но не имевших никакой перспективы,  так  как  все
должности наверху были прочно закупорены старыми, еще  брежневской  закалки,
кадрами. И лишь при Ельцине новые люди были востребованы в полной мере.
   В КПСС карьера Олега Ивановича была непродолжительной - всего три года он
был  освобожденным  секретарем  партийного  комитета  на  крупном  оборонном
заводе. Но эта должность, никак не компрометирующая  его  в  новые  времена,
дала ему возможность быстро стать одним из руководителей ВПК,  откуда  он  и
был рекрутирован в высшие эшелоны российской власти. Природная  осторожность
уберегла его от активного участия в  подковерной  кремлевской  возне,  более
нетерпеливые соперники сжирали друг друга и уходили в политическое  небытие,
а их места занимали люди типа Олега Ивановича.
   Сейчас ему было  сорок  семь  лет  -  в  президентской  администрации  он
курировал службы государственной безопасности, и в их  числе  Управление  по
планированию специальных мероприятий, которое в системе  спецслужб  занимало
особое положение. Оно было создано по распоряжению  Ельцина  одновременно  с
решением о разгоне КГБ и призвано играть роль "ока государева"  -  мозгового
центра,  просчитывающего  перспективы  развития  политической   ситуации   и
предлагающего пути предотвращения или политического разрешения кризисов.
   Неподчиненность управления руководству ФСБ,  ФСК  и  Главного  управления
охраны вызывала откровенное недовольство  их  руководителей  -  ими  не  раз
предпринимались попытки прибрать УПСМ к рукам, -  но  всякий  раз  Президент
решительно  их  пресекал.  Неизвестно,  чем  он  руководствовался:   то   ли
действительно  высоко  ценил   объективность   поступавшей   от   управления
информации и глубину аналитических разработок, то ли по принципу "разделяй и
властвуй" считал, что конкуренция между спецслужбами пойдет только на пользу
делу.
   Олег Иванович не скрывал от Нифонтова своего благожелательного  отношения
к деятельности УПСМ, но делал это - как небезосновательно полагал Нифонтов -
лишь после уяснения позиции Президента.
   Сейчас ему предстояло решить задачу куда более трудную.
   * * *
   Куратор поднял голову от досье:
   - Сколько ваших людей внедрено в окружение этого Пилигрима?
   - Пятеро.
   - Охрана станции?
   - Сорок два человека. На первом энергоблоке и административном корпусе  -
восемнадцать.
   -  Каким  образом  пять   человек   могли   нейтрализовать   восемнадцать
спецназовцев и захватить объект?
   - Они изменили план операции и произвели захват на двадцать минут  раньше
- до пересмены. И никакого спецназа не было.  Была  обычная  местная  ВОХРа.
Утечка информации о проверочном  захвате  станции  не  произошла.  Вчера  мы
арестовали и допросили референта директора ФСБ. Утечка должна была произойти
через него. Он не получал такого приказа от своих хозяев.
   - Допрос был...
   - Да. С применением психотропных средств. Он выложил все, что знал.
   - Значит, на станции сейчас, кроме персонала...
   - Рузаев, его советник Азиз Садыков, Пилигрим и наши люди - все пятеро. И
три корреспондента. Два телевизионщика  из  Си-Эн-Эн  и  один  журналист  из
Лондона.
   - Пилигрим действительно мог обнаружить подмену тола?
   - Да.
   - Каким образом?
   - У него был аэрозольный набор "Экспрей".
   - Взрывчатка, присланная на лесовозе Краузе, на станции? Или  это  только
предположение полковника Голубкова?
   - Предположение. Но с вескими основаниями. Пилигрим вывез  взрывчатку  из
Полярного на "санитарке" "Ремстройбыта". В пятнадцати километрах от  турбазы
"Лапландия" он убил водителя. После этого,  вероятно,  принес  взрывчатку  в
рюкзаке на турбазу. Правда, сторож турбазы утверждает, что никого не  видел.
Но его показаниям доверять нельзя.
   - Пьяный небось валялся? - брезгливо произнес куратор.
   - Совершенно верно, - подтвердил Нифонтов. - С турбазы взрывчатку, скорее
всего, перебросили на станцию на  вертолете  "Ми-8"  вместе  с  гуманитарной
помощью.
   - Понятно, - кивнул  куратор  и  повторил,  подумав:  -  Понятно.  Почему
испытания радиовзрывателей не дали никаких результатов?
   -  Эксперты  НАСА  предполагают,  что  на  маркировке  указана  фальшивая
частота, а инициирующий сигнал идет не на "Селену-2", а на  какой-то  другой
спутник.  И,  возможно,  не  на  один.  Американцы  арестовали  в  Нью-Йорке
сообщника Пилигрима Бэрри. Но он пока не дает показаний о радиовзрывателях и
спутниках связи.
   - Не дает?  При  современных  методах  допросов?  Или  они  не  хотят  их
получить?
   - Он может не знать. У нас пока нет оснований подозревать наших партнеров
в двойной игре.
   - Почему прервана компьютерная связь со станцией?
   - Неизвестно.
   - Есть ли какой-нибудь другой вид связи с вашими людьми?
   - Конфиденциального - нет. Только внешние громкоговорители.
   - Из этого следует, что вы потеряли контроль над  ситуацией.  Вы  отдаете
себе в этом отчет, генерал?
   - Да.
   - Что ж, давайте посмотрим кино.
   Куратор включил телевизор, сунул  в  щель  видеомагнитофона  кассету,  но
кнопку "Play" не нажал.
   - Как эта кассета оказалась у вас?
   - Ее спустили  из  окна  станции  на  шнуре.  А  из  местного  телецентра
перегнали в Останкино.
   - Ее могли видеть операторы телецентра?
   - Нет, там наши люди. В аппаратной Останкинского техцентра - тоже.
   - Вы видели?
   - Да. После этого я немедленно позвонил вам.
   - Каким может быть эффект от взрыва реактора? Чернобыль?
   - Хуже. Взорвется и  второй  реактор.  Потому  что  будут  разрушены  все
системы защиты.
   - Веселенькая перспектива, - заметил куратор и пустил запись.
   "- Разрешите представить вам, господа:  командующий  армией  освобождения
Ичкерии, национальный герой Чеченской Республики полковник Султан Рузаев..."
   II
   "- Дамы и господа, ваши корреспонденты Гринблат и  Блейк  снова  с  вами.
Только что вы видели процесс минирования  наиболее  уязвимых  узлов  атомной
электростанции,  а  чуть  раньше  -  блок  управления   и   радиовзрыватели,
работающие от сигнала спутников связи.  А  теперь  на  ваших  экранах  вновь
командующий армией освобождения Ичкерии полковник Султан Рузаев.
   - Президенту России, кабинету министров. Государственной Думе  Российской
Федерации. Ультиматум. Я, командующий  армией  освобождения  Ичкерии  Султан
Рузаев,  выполняя  волю  Аллаха,   волю   чеченского   народа,   волю   всех
свободолюбивых народов Кавказа, требую:
   Первое.  Немедленно  признать  государственную  независимость  Республики
Ичкерия с соблюдением всех предусмотренных Конституцией  России  юридических
процедур.
   Второе. Известить о признании Республики Ичкерия независимым государством
Организацию Объединенных Наций и все мировое сообщество.
   Третье. Немедленно вывести все федеральные  войска  России  с  территории
Ичкерии и других кавказских республик.
   Четвертое. Провести совещание на высшем уровне  с.  руководителями  стран
большой семерки, руководством Всемирного банка  и  Международного  валютного
фонда и четко определить порядок выплаты Республике  Ичкерия  контрибуции  в
размере ста шестидесяти миллиардов долларов за ущерб, нанесенный Россией  во
время  войны.  Во  время  этой  войны  руководители  мировых  держав  заняли
выжидательную позицию, на словах протестуя против российской агрессии, а  на
деле эту агрессию поощряя.  Поэтому  это  требование  мы  считаем  в  высшей
степени справедливым.
   Срок ультиматума истечет ровно в 14.00 по московскому времени уже сегодня
- 27 апреля.
   Кроме того, я требую:
   передать мой ультиматум по всем каналам Центрального телевидения в начале
утреннего вещания и повторять его каждый час;
   одновременно    с    трансляцией    ультиматума    передавать    репортаж
корреспондентов  Си-Эн-Эн  с  захваченной  моими  людьми  Северной   атомной
электростанции.
   Если мои требования о телетрансляции ультиматума  и  репортажа  не  будут
выполнены, я буду вынужден убивать заложников и ответственность за это ляжет
на российское руководство.
   Если к 14.00 мною не будет получен  положительный  ответ  на  все  пункты
ультиматума, я  взорву  атомную  станцию.  Последствия  этого  взрыва  будут
катастрофичны не только для  Севера  России,  но  и  для  большинства  стран
Западной Европы, а также для Скандинавии и Великобритании.
   Мы сделали свой выбор.
   Свобода или смерть!
   Аллах акбар!.."
   Куратор нажал кнопку "Stop", изображение исчезло.
   - Хорошее кино вы мне показали, генерал.
   - Это не кино. Это реальность.
   - Спровоцированная вами.
   - Она могла стать реальностью  и  без  нашего  участия.  И  это  было  бы
катастрофой.
   - Ваши предложения?
   -  Продолжать   реализовывать   первоначальный   сценарий.   Вступить   в
переговоры. Тянуть время. Создать видимость  международных  консультаций.  И
даже провести эти консультации - этот вариант предусматривался.
   - И транслировать ульти