сказал
плюгавый, набирая номер. -- Вы попросите к телефону Николая Ивановича.
     Боцман кивнул.
     Ему  к уху приставили  трубку.  Подошла Лариса. Боцман, стараясь, чтобы
голос звучал непринужденно, попросил Деда.
     --  Теперь,  -- сказал  плюгавый, --  вы скажете  всего  одну фразу. Вы
скажете: Николай Иванович, отставить выполнять то,  что вам приказал Сергей.
Ясно?
     Боцман снова кивнул. В трубке  зашумело,  и старчески скрипучий, но все
же бодрый голос старомодно произнес:
     -- У аппарата!
     Боцман вдохнул, чтобы успеть все, что надо, сказать, и выкрикнул:
     --  Николай  Иванович!  Выполняйте  приказ!  Немедленно  приступайте  к
выполнению приказа!
     И очень  удивился, что  за этим не  последовал удар. Напротив, плюгавый
спокойно  нажал  кнопку отбоя,  улыбнулся,  сел на табурет, сунул  мобилу  в
нагрудный  карман  и  даже  потянулся  как-то радостно,  что  было  особенно
противно видеть.
     -- Спасибо,  Дмитрий Александрович, -- сказал он. -- Собственно, именно
это  я и хотел, чтобы вы сказали.  Просто в суматохе перепутал. Надеюсь,  вы
знаете, какой приказ вы сейчас отдали?
     Боцман молчал, почти не глядя из-под начавших активно заплывать век.
     -- А теперь мы с вами поговорим серьезнее, так, чтобы ни я, ни вы, боже
упаси, больше не ошибались, -- сказал плюгавый, и к лежащему в своей колодке
Боцману снова подошли чеченцы.
     Краем заплывшего глаза Боцман  видел, как  чеченец  лениво  размахнулся
ногой,  но удар  почему-то  получился слабый,  хоть и сопровождаемый сильным
звуком. После этого чечен, утратив равновесие, упал на  травку. Раздался еще
один выстрел,  и  примеру  первого чечена последовал  второй.  Пока плюгавый
иностранец вскакивал  с табурета и рвал пистолет из подмышечной кобуры, пуля
настигла и его. Она  ударила его в  грудь,  туда,  куда он только что уложил
мобильник.  Его отбросило, он упал навзничь.  Унсовцы бросились  врассыпную,
припадая  к  земле,  откатываясь  и  таким  образом  пытаясь  увернуться  от
автоматной очереди, которая веером прошлась по их толпе.
     Из-за  сарая выскочил  Док и  бросился  к  Боцману.  Он обшарил  убитых
чеченцев,  на одном  из  них нашел  ключ  от  колодки,  и  Боцман был тут же
освобожден.
     -- Не ранен? -- коротко спросил Док.
     Боцман аккуратно пощупал разбитые скулы и брови.
     -- В целом нет, -- ответил он.
     Док бросил  ему автомат. Но  стрелять было в  общем-то  и  не  в  кого.
Воспользовавшись  той  минутой,  пока  Док освобождал  Боцмана,  унсовцы, не
попрощавшись,  исчезли  в  неизвестном  направлении, но,  очевидно, с весьма
высокой скоростью: их и след простыл.
     Боцман,  почесывая  в затылке,  доложил  Доку,  как  его  подло обманул
плюгавый. Кстати, он  был жив -- мобильный телефон действительно оказался не
только удобным средством связи, но и некоторой защитой от пуль.
     -- Ты сам-то знаешь, что Пастух приказывал Деду? -- поинтересовался Док
у Боцмана.
     -- Понятия не имею, -- был ответ.
     -- Ну так сейчас узнаем.
     Док наклонился к раненому, но первое,  что он сделал,  --  это оказание
первой  медицинской помощи. А то вдруг помрет и  ничего  сказать  не успеет.
Впрочем, рана была  неглубокой  --  пуля  раскрошила  аппарат  и застряла  в
ребрах.  Иностранец  уже приходил в сознание. Но окончательно  он  пришел  в
себя, будучи уже связанным, перевязанным и разоруженным.
     -- Ты кто такой? -- строго спросил его Док.
     --  За  нападение  на  меня  вам придется  серьезно ответить! -- сказал
неизвестный.
     -- Ну  уж  так и  серьезно,  --  усмехнулся  Док  и приподнял  автомат.
Невзначай  как бы приподнял. Ровно настолько,  чтобы плюгавый мог  заглянуть
как раз в дуло.
     -- Ладно, -- прокряхтел тот. -- Раз уж вы так настаиваете...
     Таскаться с  раненым мистером Паркинсоном, так он представился,  было и
хлопотно  и  неинтересно.  Да и  бессмысленно.  Его  оставили  на  попечении
перепуганных  владельцев хутора,  которых еле выудили из  погреба.  Они туда
попрятались, едва услышали стрельбу.  Увидев чеченцев бездыханными, они явно
обрадовались -- видимо, чеченцы тут были не слишком желанными квартирантами.
На мистера Паркинсона косились с опаской,  но все же  оттащили его в  избу и
пообещали подлечить.
     Боцман с Доком  резвым  аллюром спускались с гор. Они  спешили в город.
Док спросил:
     -- Ты помнишь, чтобы Пастух что-то говорил про папу?
     -- Смутно.
     -- Однако мистер утверждает,  что  были сказаны слова  "убить бы  этого
папу". Думаешь, Дед вот так и пойдет глушить папу?
     -- Не думаю, хотя черт его знает.
     -- Жаль, позвонить нельзя, мобильник погиб. Надеюсь, что все же  успеем
остановить старика.
     -- Ну, до папы, положим, он и не доберется.
     -- Так  это им  и  не  нужно, им, чтоб заварить кашу,  нужно всего лишь
застукать Деда при попытке покушения.
     -- А когда приезжает папа?
     -- Не помню точно. Где-то на этой неделе.
     -- Тогда давай скорее.
     Но трасса Стрый  -- Славское, в  отличие от трассы Франковск -- Яремча,
была  почти пустой.  По  ней гремели  старенькие  грузовички да  еще  иногда
проползали карьерные самосвалы с песком, а легковушек почти не было, а какие
были  -- не останавливались.  Пришлось пешком топать до Гребенива,  это  был
ближайший населенный пункт. Но и там не удалось найти машину. Электрички  же
здесь ходили только утром и вечером. Утренние  ушли, так что  пришлось ждать
до пяти часов.
     В тамбуре, кроме Дока  и Боцмана, тряслись  двое местных горцев, но они
стояли у противоположного окна, а электричка была старой и страшно гремучей,
так что можно было и поговорить.
     --  Я  все хотел тебя спросить, -- неуверенно начал Боцман. -- Я вообще
сильно  переживал, когда мы ракеты пустили. Честно  говоря,  побаивался,  не
попал бы ты под раздачу.  Ты же все время как раз возле наших целей терся. Я
только Пастуху не хотел говорить, чтоб он не расстраивался. Но, по-моему, он
сам этого опасался. Как тебя только не накрыло?
     Док поглубже затянулся сигаретой, улыбнулся хитро и произнес:
     -- Накрыло...
     * * *
     Пятикилограммовая кассета  мгновенно  ушла  на  дно выгреба.  Но она не
взорвалась.  Снаружи стоял  непрерывный  грохот,  заглушавший  звуки паники,
поднявшейся на базе. Продырявленная и просевшая деревянная будка над головой
Дока  сотрясалась от взрывов, в  Дока  летели  щепки,  выбиваемые осколками.
Выбраться наружу было сложно, да и  смертельно  опасно.  Док, даже  не успев
толком  сделать вдох,  сунул  руку  ко  дну; кассета  нашлась  быстро. Одним
движением Док выдернул снаряд  и  вытолкнул его в ближайшую щель. Сам присел
как  можно  ниже,  хоть и противно  было. Через  несколько  секунд в кассете
сработал временной взрыватель.  Док  чуть  не оглох,  будка слетела  куда-то
вбок, но его не задело ни осколками, ни взрывной волной.
     Прогремело  еще несколько  запоздалых взрывов,  видимо не  все  кассеты
упали на  контактные взрыватели  и  сработали  с  запозданием. Наконец стало
тихо.  Док,  брезгливо отряхиваясь, выбрался наружу. Базы  больше  не  было.
Постройки давали  о  себе  знать  только  грудами  горящих досок.  Наверняка
повсеместно  стонали  раненые, но  Док  не  слышал  стонов,  его сильно-таки
оглушило.  Он  сглотнул,  но заложенные  уши  не  отпустило.  Только  бы  не
контузия, подумал он. Впрочем, не похоже.
     Теперь  главным  было  привести  себя  в   приличный  вид  --   такому,
вымазанному в  дерьме, лучше  никуда  не ходить. Ночное купание  и  стирка в
горном  потоке  дело  нерадостное,  но  это  была  единственная  возможность
избавиться от последствий  сидения  в отхожей яме. Док стал  мокрый,  но  от
запаха   избавиться  полностью  все  равно  не  удалось.  В  голове  гудело,
соображалось  трудно. Док  поплелся  обратно на  базу. Не  без  труда  нашел
палатку с запасным обмундированием. Палатку, разумеется, снесло, камуфляжные
комбинезоны были разметаны по пожарищу и попорчены огнем и  металлом. И  все
же Док нашел, во что переодеться. Нашелся  ему и  большой вещмешок, куда без
труда  уместились  два вполне  боеготовых  автомата. Беспрестанно  озираясь,
потому что  слышать  он  ничего  не  мог, Док  выбрался из  царства смерти и
продвинулся в горы, чтобы там передохнуть и прийти в себя.
     К утру слух практически полностью восстановился. Значит, точно контузии
не было. Лавируя по  склонам, то поднимаясь, то спускаясь,  Док подобрался к
дороге, ведущей на разгромленную базу. Как он и ожидал, дорога не пустовала.
К базе шли взводы унсовцев, а уже оттуда возвращались грузовики с недобитыми
и  добитыми бандитами. Док предполагал,  что  не все боевики живут на  базе,
многие из них должны были квартировать в деревне, начальство уж точно. И тут
выяснилось,  что  у противника  осталось  нетронутым ракетным  ударом  целое
подразделение.  Это озадачивало,  но не  пугало. Док прекрасно  понимал, что
уничтожение баз с помощью ракет слишком размашистый удар.  Это было жаль, но
ввязываться в  драку с остатками этих банд Док нужным и возможным не считал,
хотя проконтролировать ситуацию считал необходимым. Тем более что  сейчас он
был единственным представителем пастуховской команды в этом регионе.
     Целый день боевики  работали  на руинах. Раненые  и трупы вывозились  в
Сколе -- Док проследил  маршрут  и вычислил его конечную точку. На вокзале в
Сколе, на запасной  ветке,  стоял поезд, куда  и грузили тела. Док  наблюдал
издалека,  отправке эшелона он тоже помешать не собирался.  Ясно  было,  что
пункт назначения  этого  поезда отнюдь не Чечня. И действительно, хотя часть
боеспособных бандитов и забралась в вагоны, другая часть вернулась в горы --
очевидно, туда, где она была расквартирована.
     Поезд  отправляли  ночью,  что  сопровождалось  страшной  суматохой  на
вокзале.  Суетились  и бегали железнодорожники,  унсовские командиры кричали
дурными голосами, чего-то требовали. Наверное,  отправка  пошла вне графика,
что вызвало определенные сложности. Наконец эшелон ушел, но Док заметил, что
небольшая  группа бандитов  осталась на вокзале. Что-то они замышляли: то от
них  отделялась одна фигура и  исчезала в направлении Сколе,  то,  наоборот,
кто-то  к  ним присоединялся.  В  результате  к рассвету все  рассосались по
территории  станции  --  заняли  пакгаузы,  будку стрелочника,  еще какие-то
подсобные постройки и затаились так, будто и не было их вовсе.
     И тогда появился Боцман. Он  рыскал по станции в поисках хотя бы следов
эшелона, прохаживаясь при этом под самым носом у  противника. Док подобрался
поближе,  но выходить на  Боцмана не стал, тогда бы  они вдвоем оказались  в
ловушке. Нужно было дождаться,  пока боевики  не попытаются  взять  Боцмана,
пока они не ввяжутся в драку, и тогда подойти с тыла.
     Боцман,  не найдя того,  что искал,  скрылся в здании вокзальчика.  Док
видел, как появившиеся словно  из-под земли боевики  инструктируют  насмерть
перепуганную  бабу. Баба  вошла  внутрь, боевики остались  снаружи. Когда  и
бандиты ворвались  внутрь,  Док был совсем рядом, но,  слава  богу, не успел
броситься  на них. Док лежал между  путей,  найдя углубление в гравии, когда
бесчувственного Боцмана  вынесли  и  положили в невесть  откуда  подъехавшую
машину.  Док не без удовольствия  отметил, что прямого  столкновения  с ними
боевики  теперь  избегают,  боятся,  предпочитают  действовать  хитростью  и
коварством.  Но  нужно  было  отследить,  куда  повезли   Боцмана.   Машина,
микроавтобус, удалилась в сторону гор, а  других машин на дороге не было. Но
через минуту раздалось отчаянное фырканье  плохо отрегулированного мотора, и
из-за поворота вырулил дряхлый автобус. Док проголосовал, его взяли на борт.
Автобус оказался  не рейсовым,  а  рабочим, он  развозил  людей по  объектам
деревообрабатывающего комбината, разбросанным по всей долине.
     Док вручил по-утреннему хмурому шоферу несколько гривен и пристроился у
его кабины, чтобы иметь передний  обзор. Микроавтобус то  появлялся вдали на
прямых  участках,  то  исчезал за  поворотом.  В  Гребениве была  остановка,
выходили рабочие лесопилки, и  микроавтобус чуть не потерялся вдали. Но  все
же Док заметил, как  он поворачивает налево.  На повороте пришлось  выйти  и
ему, а рабочие поехали дальше.
     Дорога  за  поворотом  была  пустой,  и  Док  начал  движение  в  темпе
марш-броска.  Километра  через  три  началось  село  Лыбохоры,  как  гласила
облупленная табличка. Село лежало по правую сторону от дороги, Док углубился
в лес по левой ее стороне.  В селе, видимо, и квартировала  банда. Док бежал
по  лесу,  посматривая  сквозь мелькающие стволы  на дорогу. Но  там не было
никого, кроме редких пешеходов из местных.  И только  когда  село кончилось,
когда дорога  из асфальтовой  стала  грунтовой,  а  потом и вовсе  выбитой в
камнях  ухабистой  колеей,  уходящей  в горы, Док увидел наконец  бандитский
микроавтобус с курящим подле водителем.
     Док осмотрелся.  Ничего подозрительного  вокруг. Боцмана, очевидно, уже
выгрузили и доставили к месту заключения.  Оставалось  только  выяснить, где
именно это  место. Единственным  человеком, который мог это подсказать,  был
шофер. Док начал маневр подхода к нему, но не успел. На дороге, спускающейся
сверху,  показались   четверо  боевиков.  Шофер,  едва  завидев  их,  бросил
сигарету, сел за  руль и  завел машину. Боевики впрыгнули в салон, и машина,
развернувшись, удалилась обратно, в сторону села.
     И  снова  Доку  пришлось  совершать  марш-бросок через  лесок,  чтоб не
упустить  бандитов. Но это ему не  удалось: выехав на асфальт,  микроавтобус
поддал газу,  проскочил село и скрылся в направлении долины Опора.  Это Дока
не радовало -- местонахождение Боцмана так  и осталось неизвестным. Теперь у
него  были  два варианта  для его выяснения.  Можно  было вычислить  дом,  в
котором есть  бандиты, затем похитить одного и допросить. Док  отбросил этот
вариант, но, разумеется,  не из-за  связанного с ним риска. Просто пойманный
бандит мог оказаться не в  курсе всех дел,  и тогда его допрос был бы пустой
тратой   времени.   Док  прибег  ко  второму  варианту.  Он   видел,  откуда
возвращались  боевики к машине. Скорее всего, именно они и доставили Боцмана
туда, где он сейчас находился. Нужно было идти в этом направлении и искать.
     День  прошел  в  прочесывании  горной  местности.  Вроде  бы  и  быстро
вернулись  боевики, вроде  бы  место  заточения Боцмана  было где-то  совсем
недалеко, но обнаружить его оказалось не так-то просто.  Сразу за Лыбохорами
горы  становились  стеной,  они  поросли густым лесом, их каменистые  склоны
громоздились  друг на  друга.  Видимость была -- считанные метры.  Ну, может
быть, десятки  метров.  Из-за густой листвы не было  видно  противоположного
склона, а переход на него  занимал чуть ли не час. И все же к ночи Док нашел
то, что искал.
     Седловина  между двумя горками  была плешива.  Вот  эту плешь и оседлал
запущенный и бедный горный  хуторок. На хуторе  были бандиты -- Док издалека
слышал голоса, разносимые эхом, были среди них и чеченские. Но ночь выдалась
безлунная, темень стояла  черная,  разборки  с бандой, оккупировавшей горное
поселение, пришлось отложить до утра.
     А  утром оказалось,  что хутор находится не совсем там, где  привиделся
ночью. Подвело  горное эхо. Поэтому Боцман успел  получить несколько ударов,
прежде чем палачи были успокоены пулями Дока.
     * * *
     Оказалось, что и  от Лариски может быть какой-то толк.  Вот к  телефону
позвала.  Плохо, правда, что рядом стояла, слышала.  Это ненадежно, она черт
знает  с  кем  путается. Ну да  ладно, он,  Николай Иванович Соколов, сумеет
принять меры...
     Дед  узнал  голос  Дмитрия  и  понял,  что  тот  говорит,   находясь  в
экстремальной ситуации. Почему-то не позвонил сам старшой, Сергей. Наверное,
не смог. Николай Иванович  полминутки посомневался, так  какой же приказ  он
теперь должен  выполнять. Он хорошо помнил, как Пастух процедил сквозь зубы:
"Убить бы вашего папу". Ни одна другая  фраза,  хотя бы  вскользь оброненная
новым  командиром капитана  Соколова не  могла быть истолкована как  приказ.
Только эта. Получалось,  что Николай Иванович  должен убить папу. Ясно было,
что при  посторонних капитан разведчиков не мог  оформить  это  дело  в виде
приказа,  говорил завуалировано.  Значит,  понадобилась-таки старая гвардия,
некому больше поручить такое важное дело.
     Для  чего  нужно убийство папы, старик не задумывался.  Для  него  было
ясно,  что группу  во  Львов забросила русская  разведка.  И  если  русскому
разведчику,  пусть  даже пожилому,  русская  разведка отдает приказ, значит,
надо его выполнять, а не раздумывать, для чего все это нужно.
     Николай Иванович  открыл  шкаф, выложил на  кровать чемодан  и принялся
укладывать  все  необходимое.  Это  не  заняло  много  времени,  он  заранее
продумал,  что ему понадобится. Он  давно ждал  подтверждения  приказа.  Дед
поддел  ножом и  отвалил изразец  у  основания печи.  Из  тайника  в чемодан
перекочевал  славный боевой ТТ вместе  с самодельным глушителем. Его накрыли
два костюма --  один приличный,  тройка, в  нем Дед  был похож на удачливого
пенсионера,  которого содержат богатые дети.  Второй  костюм  выдавал в  его
владельце  человека  бедного,  но  аккуратного  --  начесанные   потертости,
идеально  подогнанные  латки.  В щель между наружной  стенкой  и  внутренней
обивкой чемодана  были пристроены  родные  документы Николая Ивановича. Плюс
три смены  белья плюс нож грибника плюс рыболовные снасти.  Место  нашлось и
для тяжелой связки темных от  времени  больших  бородчатых  ключей.  Сам Дед
оделся  как  дачник или рыболов -- отечественные джинсы,  штормовка.  Имиджу
способствовал и  длинный чехол, в каком  обычно  носят складные  удилища.  В
нагрудный  карман  старомодной, с  длинными  лацканами воротника рубашки Дед
положил паспорт  и пенсионное  удостоверение  на  имя  Александра  Павловича
Гусева. Это  был умерший  год назад приятель  старика.  Нельзя сказать,  что
Гусев на  снимке был очень похож на Соколова, но если надеть тяжелые роговые
очки,  то получалось сносно.  А  очками Николай Иванович запасся, хоть и  не
имел в них надобности, -- даже к старости он обходился всего плюс половинкой
диоптрии.
     Старик вышел в прихожую и присел на табурет -- перед дорожкой. Раскурил
сигарету,  сделал  три  затяжки  и   потушил,   теперь  он  курил  мало.  За
зарешеченным стеклом во входной двери  снова появилась  Лариса. Дед  вышел к
ней на лестничную клетку.
     -- Вас к телефону звали, а вас не было, -- сказала Лариса.
     -- Я в сарай за удочками ходил, -- сказал Дед. -- А кто звонил?
     -- Пастух.
     -- Ничего не просил передать?
     -- Сказал что-то, но я не совсем поняла. Сказал,  что  будет прикрывать
мероприятие  первой  службы  во  дворе  апостольской  нунциатуры. А что  это
значит?
     -- А!  -- Дед махнул рукой. -- Это уже ничего не  значит. Я в санаторий
еду,  в легочный,  в Солутвин. -- Он  достал  из  кармана путевку и  показал
Ларисе. Показал хорошо, в открытом виде, чтобы видны были и дата, и название
санатория.  -- Будь,  Ларисочка,  и сама  здорова,  и  привет  всем  ребятам
передавай, как из Карпат вернутся.
     -- А что это за  приказ  вам велели  выполнять? --  все любопытствовала
красавица.
     -- А простой  приказ, -- ответил  Дед.  --  Сидеть  тихо, ни  во что не
вмешиваться. Не  доверяют старику.  Ладно,  Ларисочка, будь здорова,  у меня
поезд через сорок минут.
     Николай Иванович как бы  отечески поцеловал  Ларису в щечку, правда, от
казалось бы, невинного поцелуйчика та  аж зарделась,  умел  когда-то капитан
Соколов целовать  мягкие  щечки. Он бодро скатился  по ступенькам, громыхнул
дверью подъезда и решительно зашагал по улице.
     На вокзал, однако, Николай Иванович не пошел. Через  сорок минут он  не
садился  в  поезд,  а  стучал  в  перекошенную  д