было ясно), уже съезжал  с шоссе,
направляя  джип  в  ложбину  между  двух небольших  холмов.  Вскоре  впереди
показалась широкая полоса водохранилища, по левому берегу которого мы сейчас
и  двигались; занимая все больше пространства  перед нами,  Волга  не  спеша
несла  свои волны  навстречу  нам;  противоположный берег  виднелся  вдалеке
темной невысокой полосой.
     Найдя подходящую рытвину, Муха въехал в реку и повел джип вдоль водяной
кромки.  Скорость  у нас была такая же приличная, как на шоссе, так что вода
расходилась  из-под  капота  "лендровера" двумя радужными веерами,  достигая
высоты  окон. Все молча сидели  на своих местах, лишь Муха  что-то  бормотал
себе  под  нос --  то ли уговаривал машину  потерпеть немного, то ли  просто
успокаивал себя.
     Да,  Муха  был  классным  шофером, в этом  я  с удовольствием  еще  раз
убедился: мы благополучно пересекли трудный участок в том месте, где в Волгу
впадал  какой-то  очередной  ручей -- здесь джип взревел, используя всю свою
мощь, выкидывая из-под себя песок вперемешку с водой, -- но через пять минут
все наконец-то  кончилось. Мы руслом  этого  нового  ручья вылезли на берег.
Муха  газанул --  и вскоре  под  нами снова  было шоссе.  Милицейский кордон
остался далеко  позади, лишь только вертолет продолжал нудно трещать сверху,
упрямо напоминая нам, что для нас пока еще ничего не кончилось...
     На  правый  берег  Волги от  нас можно  было  перебраться  только двумя
способами. Первый  --  через мост, соединяющий областной "миллионник"  и его
город-спутник;  второй вариант  был  --  переехать через реку  севернее, там
начиналась дорога в объезд города (из  Москвы мы ехали как раз по ней, чтобы
не  петлять  по городским улицам) и обычно  переправляется весь  грузовой  и
транзитный транспорт.
     Второй вариант был  предпочтительнее -- так удобнее было сразу выйти на
пензенскую  трассу  Р-158,  но  у  моста  нас наверняка  снова  могла  ждать
милицейская  засада:  вертолет не  отпускал нас  из-под  своего присмотра. В
городе затеряться от наблюдения с воздуха бы проще, но для этого хорошо было
бы быть местным жителем. А  Муха таковым не являлся. Так  что  оба  варианта
были  так себе. Да вдобавок наша тачка была настолько  приметной, что только
полный  дебил  не смог  бы  определить ее  по  устному  описанию, которое, я
уверен,  уже  получили  все  милицейские  посты  и  патрули  в  радиусе  ста
километров...  В конце концов,  что  мешало  милиции устроить блокпост и  на
втором мосту?
     Надо было выбирать из двух зол -- оба варианта еле-еле тянули на жалкую
троечку с двумя минусами. Наконец я решил, что, раз мы сидим в заколдованном
круге,  надо  не бегать внутри него, а попытаться выйти  за его пределы.  По
моему  разумению,  таким  действием  мог  стать  маневр,  благодаря которому
удалось бы скинуть с нашего хвоста "вертушку"-соглядатая.
     -- Олег, -- сказал  я, завидев первые дома промышленной окраины, -- нам
перед переправой надо уйти от наблюдения, иначе мы не прорвемся.
     -- Сделаем! -- уверенно  заявил  Муха, хотя наверняка на  данный момент
еще сам не знал, как он это будет делать.
     -- И тачку надо менять, --  неожиданно высказал вслух мои мысли Док. --
Она для нас теперь как клеймо на лбу у беглого каторжника.
     -- Надо -- значит надо... --  грустно  вздохнул Муха:  ему конечно же с
такой машиной расставаться не хотелось.
     -- Меняйте не меняйте,  -- гнусно  ухмыльнувшись сказал генерал, -- все
равно... -- И осекся под тяжелым взглядом Боцмана.
     -- То-то же! -- сказал Митя неизвестно кому.
     Мы  въехали  в  город-спутник.  Здесь скорость пришлось снизить.  Муха,
управляя  довольно  громоздким "лендровером", одновременно умудрялся крутить
во  все стороны головой, выискивая  подходящую лазейку, в которую можно было
бы нырнуть и затаиться. Но первым это место заметил Боцман.
     -- Давай вон туда! --  толкнул  он в  плечо  Муху и показал на  большое
двухэтажное здание кооперативного гаража.
     Муха  немедленно  сделал  маневр,  и мы очутились  в гаражной полутьме.
Медленно  проехав подальше  в  глубь  длинного  коридора  и  сделав  парочку
поворотов в боковые ответвления, машина остановилась.
     -- Нам нужна  другая машина,  --  сказал я.  -- Семен, сходи  с Олегом,
пошерстите по боксам,  может,  найдете чтобы прямо  с  ходу.  Только давайте
побыстрее, чую я, что скоро сюда вся местная милиции понаедет... Поговорите,
может,  кто  махнется  с  нами?  А  нет  --   берите  силой,  мы  потом  все
компенсируем!
     -- А в общем, добровольно-принудительный обмен, -- хмыкнул Артист.
     Они с Мухой вышли из машины и скрылись за поворотом коридора.
     --  Слушай, -- спросил у меня Боцман.  -- Может, мы  здесь этого борова
бросим?  На  черта  он  нам сдался,  от  него вонь одна... Он  свое дело уже
сделал...
     -- Не скажи... -- возразил я. -- Генерал... -- я повернулся к нему. Тот
сидел набычившись, потел и тяжело сопел, -- как вы, говорите, называется ваш
объект, на котором такие вот бочечки водятся?
     --  Я не имею права отвечать на такие вопросы,  -- хмуро отворачиваясь,
буркнул генерал. -- Это государственная тайна.
     -- Иван, ну-ка посмотри, что у него в карманах... -- попросил я Дока.
     Генерал дернулся, но Боцман прихватил своими ручищами генерала за кисти
-- и тот прекратил сопротивляться  Доку, который, отвернув полу генеральской
куртки,  тем временем  извлек на свет  божий большущее портмоне  из  дорогой
кожи.
     -- Посмотрим, что носят с собой генералы, --  насмешливо  протянул Док.
-- Ого, доллары... Четыре  тысячи семьсот двадцать  гринов. А считается, что
армия бедствует, даже генералы,  говорят, на стороне подрабатывают... Может,
баксики ты на этой вот бочке подхалтурил?
     Генерал сделал вид,  что  не слышал вопроса, а зря, потому  что тут  не
выдержал Боцман.
     --  Молчишь?  --  сказал он  с  угрозой.  --  Ну-ну,  мы  с  тобой  еще
разберемся,  откуда у  тебя  в  кошельке  бабок  больше,  чем  твоя  годовая
зарплата...  А это  что? -- Он  взял у Дока генеральский бумажник. -- Та-ак,
документы, посмотрим паспорт. Алексей  Николаевич  Иконников, год  рождения,
место рождения, женат,  прописан... Ага, вот это  уже интереснее: пропуск  в
секретную зону с допуском  группы А. Ничего себе,  наш генерал действительно
имеет  отношение  к государственным тайнам... Так, военный билет,  что  там?
Генерал-майор. Командир  войсковая  часть номер... с  такого-то числа. У вас
там что -- база, полигон или еще что-нибудь похуже?  -- в лоб спросил Боцман
у Иконникова.  Тот только  пыхтел  затравленно. --  Да ты в  партизана-то не
играй, отвечай, когда тебя спрашивают!
     Он  слегка  вывернул  вбок  левую  кисть  генерала,  но  и  этого  было
достаточно, чтобы Иконников сначала покраснел, а потом зашипел от боли:
     -- Пустите! Вы ответите за эти идиотские допросы! Вы не имеете права!
     -- Митя, ну-ка еще! -- попросил Док.
     -- А-а-а!  -- тонко заверещал генерал.  -- Пустите, я скажу все, что вы
хотите. Я  командую  полигоном  войск химзащиты.  Но на  нем сейчас  никаких
испытаний не производится, он законсервирован уже несколько лет.
     -- А бочка откуда?
     -- Со склада... У нас есть склад, где хранятся остатки не уничтоженного
до сих пор  бактериологического  оружия. Возможно, кто-то из  охраны вошел в
сговор с чеченцами и продал им этот контейнер...
     -- Ты только лапшу мне на уши не вешай,  генерал! --  вскинулся Боцман.
-- Слышишь, Пастух, он нас за дурачков держит!
     --  Отстань  от  него,  --  вступился  я. --  Кому надо без  нас  с ним
разберутся.  Генерал,   лучше   ответьте,   почему   именно   вам   поручили
отреагировать на наш сигнал о помощи?
     --  Ну, наверное,  посчитали, что этим должен заниматься  специалист по
такого рода оружию. Вы же, кажется, сообщили о том, что в ваших  руках бочка
со штаммом бубонной чумы? Вот ко мне и обратились как к специалисту...
     --  Пусть  лучше  расскажет, зачем он приказал капитану  нас  к  стенке
поставить, -- предложил Боцман.
     Но выслушать генеральскую версию  этого недавнего факта нашей биографии
нам  не дали:  из-за  поворота показались Муха с Артистом, рядом с ними  шел
здоровенный  мужик  в донельзя замасленной  куртке и таких же  штанах. Можно
было не сомневаться, что ребята привели автомеханика.
     -- Вот, Сергей Сергеевич, знакомься, -- сказал Муха. -- Это твой тезка,
дядя Сережа, местный  мастер  на  все руки. --  Я  пожал  грубую, измазанную
графитной смазкой ладонь механика,  а Муха тем временем  продолжал:  -- Мы у
него в гараже  углядели подходящий "рафик", я ему вкратце объяснил ситуацию,
и дядя Сережа согласился войти в наше положение и одолжить нам на время свой
автобус, в  аренду так сказать.  Ну  а мы в залог  оставим  ему наш красавец
"лендровер".  Уговор  такой: если  мы  по  какой-то  причине  автобус ему не
вернем, он оставляет джип себе. Так, дядь Сереж?
     -- Точно. Смотрю, ребята в беде, ну,  думаю, подсоблю, чем могу...  Вы,
ребята, не волнуйтесь, машина у меня на ходу, своими руками самолично всю до
винтика перебрал...
     Голос у  механика был сиплый и гундосый, что, впрочем, совсем не мешало
понимать его медленную, усилием выбрасываемую изо рта речь. Видно, механик в
разговорах был не очень силен, зато крепок в практике.
     --  Спасибо, отец! -- сказал я  ему. -- Расчет по возвращении, годится?
-- Он кивнул, и я с чистой совестью обратился к своим:  -- Ладно, ребята, не
будем терять время. Олег, гони давай РАФ, и поехали.
     С  виду РАФ потрепанный, но  нам это  было как раз на руку: сейчас, чем
непрезентабельнее  был наш  транспорт, тем больше у нас было шансов остаться
незамеченными. Мы перегрузили бочку  и генерала в автобус, затем,  незаметно
от механика -- зачем ему знать лишнее? -- перетащили оружие и спрятали его в
тряпки  под  сиденьями, потом залезли туда сами и -- теперь уже не  спеша --
выехали  из  гаража.  На  выезде  уже  стоял  милицейский  "жигуль" с  двумя
милиционерами, но на наш микроавтобус стражи порядка глянули только мельком.
Чего мы и добивались.
     Решено было ехать по городскому  мосту; сообща мы пришли к выводу,  что
генерала и его бочку лучше  всего сдать  на  руки  местным  спецам  из  ФСБ.
Переправившись  через  Волгу  (на  мосту  был устроен  солидный  милицейский
кордон, который наверняка поджидал именно  нас) без особых проблем, мы чинно
поехали в  центр  города,  резонно рассудив, что раз  управления КГБ,  как и
обкомы  партии, раньше везде размещались  в самом  центре,  то  наверняка  и
местная  ФСБ  находится  там же  --  занимает старое  кагэбэшное здание.  Мы
оказались на одной из главных улиц и притормозили у обочины,  чтобы спросить
у  прохожих, где нам найти  местных чекистов. Но  один мужик, к  которому  я
обратился с  этим  вопросом, был  не местный,  второй просто  не  знал;  еще
несколько  теток,  которых я  тормознул своим вопросом, тоже оказались  не в
курсе.
     -- Придется у ментов спрашивать, -- вздохнул Муха.  --  Вон один стоит,
пойти, что ли? Он-то точно должен знать.
     И тут выступил генерал.
     -- А вы у меня  спросите, -- неожиданно сказал он.  -- Я тоже знаю, где
находится ФСБ. На соседней улице, тут метров пятьсот всего, поехали. Сначала
направо, потом...
     -- Э-э, Олег, погоди... --  торопливо произнес  Док. -- Сергей, тебе не
кажется, что мы сделаем ошибку, передав наш груз местным чекистам?
     --  Почему? Ты же сам пять минут  назад  говорил, что  туда ехать лучше
всего...
     --  Да,  говорил  и не отказываюсь  от своих слов.  Но с чего  это  наш
генерал с такой радостью туда рвется? Мне это не нравится.
     -- А почему мне не радоваться? -- сказал генерал. -- Ни в каких делах я
не  замешан, фээсбэшники в  этом быстро  разберутся. Так  что я надеюсь  уже
сегодня  вечером быть у себя дома. Контейнер тоже будет в  надежных руках --
так чего же мне не радоваться тому, что мы сейчас поедем в ФСБ и для меня на
этом все благополучно закончится?
     -- То-то и оно... Я, кажется, понял! -- Док  даже хлопнул себя по лбу в
досаде  за  то,  что  до  него  дошло так  поздно.  --  Мы с  самого  начала
лопухнулись: нельзя было  звать местных  на  помощь, нельзя было ехать сюда,
нельзя обращаться  ни в  прокуратуру,  ни в ФСБ,  ни в  любой другой местный
орган  власти... Как вы думаете, сколько генералов живет в областном центре?
Человек десять, ну от силы двадцать. Они же все наверняка друг дружку знают.
Областной  прокурор  --  начальника  гарнизона,  местный  начальник  УВД  --
начальника  из ФСБ и  так далее.  Они  помогают друг другу по  службе, может
быть, даже в баньке, как это  водится, вместе парятся. Не сдадут они своего!
Ни за что! Наш генерал отмоется -- сами видите, как он в этом уверен. Больше
того,  он еще в героях ходить будет:  как же, в  заложниках побывал... А  мы
угодим в КПЗ, и навесят на нас делов по самые уши. Это, конечно, не расстрел
(нам теперь, кстати, ни за что не доказать, что генерал отдал такой приказ),
но и торчать в чекистской тюрьме до посинения мне тоже не улыбается...
     -- Что ты предлагаешь?  -- спросил  я. Спросил специально, чтобы ребята
услышали его ответ: лично я согласен был с Доком на все сто.
     -- Немедленно убраться из  этого города,  чтобы не шарахаться от любого
милиционера. Затем... Командир,  мы знаем только одного человека, у которого
есть власть и, главное, совесть, чтобы разобраться во всем этом  деле. И нам
как можно скорее надо выйти с ним на связь. Тем более мы с ним уже работали,
так что это человек проверенный.
     -- Ты имеешь в виду Голубкова? -- уточнил я.
     -- Так точно. Лучше, конечно, нам добраться до Москвы, но я  не уверен,
что мы с таким грузом туда благополучно доедем. Так что как Голубков скажет,
так и сделаем.
     -- А давайте  мы  по пути бочку спрячем или, еще лучше, закопаем...  --
предложил Муха.
     -- Возможно, что так  действительно будет лучше, -- сказал Док. -- Хуже
будет только одно: оставаться здесь, -- это совсем  нам не  с  руки. Так что
поехали-ка, ребята, поближе к матушке-столице...
     Я оглядел своих бойцов: все были согласны с Доком. Генерал, поняв, что,
предложив себя в проводники, дал маху, сейчас снова напрягся и запыхтел  еще
громче, чем прежде. На него мне  было наплевать;  да  он и  заслуживал того,
чтобы его не принимали во внимание.
     -- Давай,  Олег,  трогай  потихоньку. Бог не  выдаст, свинья  не съест.
Выберемся как-нибудь... -- сказал я, подытоживая разговор.
     И  мы,  миновав  последний  милицейский  патруль на  выезде  из города,
погнали на север, в сторону Пензы. Через полтора часа мы въехали в небольшой
районный центр под названием Петровск.
     --  Олег,  остановись-ка  у почты,  -- попросил я. -- Генерал, коли  вы
сейчас богаче всех нас,  вместе взятых, я  займу у вас пару  тысяч рублей? В
Москве мы все вернем... Вы хотите спросить, зачем нам деньги? Думаю, вы, как
и все остальные, не прочь перекусить...
     Тут всех разом как прорвало, заговорили про еду.
     -- Точно! -- встрепенулся Артист. -- Мы ж уже сутки как не ели!
     -- Эх, сейчас бы той ухи, что мы вчера наварили, да по паре мисок... --
мечтательно произнес Боцман.
     --  А  мне  в  данный момент все равно, что жрать, -- философски заявил
Муха, -- лишь бы пожирней да побольше.
     Даже Док, самый из нас терпеливый, сейчас не выдержал:
     -- Да, самая пора перекусить...
     -- Семен, сходите  с Димкой, закупите провизию.  -- Я  протянул Артисту
позаимствованные у генерала деньги. -- А я на почту, звонить в Москву.
     Я вылез из автобуса и побежал к неказистой стекляшке, на которой висели
выцветшие синие буквы, складывающиеся в криво стоящее  слово  "Почта". Но, к
моему сожалению, она работала только до пяти часов, а сейчас было  уже около
семи.  Хорошо еще,  что  местный  центральный гастроном закрывался  в восемь
вечера и ребятам удалось набрать два пластиковых пакета с продуктами.
     Мы наоткрывали банок с консервами, наломали  хлеба и под  квас местного
производства принялись наскоро утолять голод.
     -- Эх, сейчас бы жареной картошечки!.. -- мечтательно произнес Муха.
     -- А  бы  я от  жениных пирожков с капустой не  отказался, -- отозвался
Боцман. -- Знаете, Светка моя такие пироги умеет делать -- сами в рот лезут!
     Я,  глотая слюнки, сразу  же вспомнил  наше  любимое семейное  блюдо --
солянку. Оля моя готовила ее  исключительно в русской печи, которая  была  у
нас в теплой половине дома. Но рассказывать об этом я  не  стал: вот приедут
ребята ко мне в Затопино, тогда и попробуют.  Как говорится, лучше  один раз
увидеть, чем сто раз услышать...
     А ребята тем временем от темы  еды плавно перешли на  анекдоты. Тут  уж
равных  не было Артисту:  он знает столько всяких баек и историй, что  может
рассказывать их сутками.  Я посмеялся минут  десять вместе со всеми  (только
Иконников ни разу не улыбнулся) над хохмами Артиста, а потом сказал:
     -- Ну все, хорош! По машинам!
     Через полчаса мы уже снова резво катили (не соврал дядя Сережа, мотор у
РАФа был отлажен что надо) по трассе Р-158. При такой скорости я рассчитывал
добраться до Пензы где-то за час. А уж там-то, в областном центре, наверняка
был  круглосуточный  междугородный переговорный  пункт  --  мне не терпелось
пообщаться  с  Голубковым:  интересно,  какой  может  быть  его  реакция  на
произошедшее с нами?
     Муха, насвистывая  себе под  нос  какой-то популярный мотивчик,  весело
крутил баранку микроавтобуса.  Остальные расслабились. Док  закрыл  глаза и,
кажется,  спал.  Артист   возился  со  своей  трофейной  "береттой",  Боцман
вполглаза сторожил генерала.
     Наш пленник бодрствовал: видно, текущие события его как следует вышибли
из колеи  --  наверняка  он за  свою жизнь  ни разу  не  оказывался  в таких
ситуациях.  На  его заплывшем  жиром лице,  сменяя  одна другую, проявлялась
целая гамма  бушевавших в нем эмоций:  гнев,  страх, усталость, надменность,
обреченность... Он  заметил, что я наблюдаю за ним, и  сразу как будто надел
на себя маску несправедливо обиженного человека.
     -- Вы сильно ошибаетесь в ваших выводах, -- сказал он, --  как вас там,
Сергей, кажется? Я  так понимаю, что вы  тут главный, так вот, я обращаюсь к
вам как к  человеку, которого эти, -- он кивнул  на ребят, -- послушают... Я
не знаю,  почему ваш приятель, -- генерал показал глазами на Боцмана, -- так
на меня  взъелся, я  ничего плохого  ему не  сделал,  как,  впрочем, и  всем
остальным. Я и видел-то вас всего несколько минут...
     -- А  приказ?  -- спросил я.  Мне, честно говоря, не очень-то  хотелось
говорить с этим человеком.
     -- Какой приказ?
     -- О нашем расстреле.
     -- Капитан Зайнутдинов неправильно меня понял. Я сказал ему "избавьтесь
от них",  но это значило только то, что вы не имеете права  находиться возле
секретного контейнера и что вас лучше всего вывести за территорию лагеря...
     -- Бросьте,  генерал!  Я  слышал вашу  интонацию, она  была  достаточно
выразительна;   подчиненный   вам   капитан,    который,   кстати    говоря,
самостоятельно  ни  за что бы  не решился  на такой шаг, как расстрел, а тем
более без выяснения тяжести вины, -- наверняка изучил ваши  интонации. Вот и
старался в точности выполнить указание, которое для него на тот момент  было
вашим приказом. Я ясно изложил свои претензии?
     Генерал понял, что его доводы меня не убеждают, и сменил тактику.
     --  Допустим, что моя интонация была не  в  вашу пользу, -- сказал он в
страстной надежде меня уболтать. -- Но я принимал  вас за  бандитов, которые
по каким-то своим причинам  устроили разборку с  конкурентами. Я подозревал,
что  из-за этого злополучного контейнера  со  штаммом...  Мог я  подозревать
такое? Мог! Ну и как я еще, по-вашему, должен был к вам относиться?
     -- Как? Ну, например, как к  людям, которые помогли государству отвести
реально нависшую беду от жителей