стволам  и
сверля меня своими пронзительными глазами-буравчиками.
   Я взял "глок", направил в пол длинный  от  глушителя  ствол  и  два  раза
подряд нажал курок. Раздались два хлопка, в  ковре  появились  две  дырки  с
оплавленным по краям ворсом.
   Я положил пистолет на стол.
   - Убедились? Хотите сами попробовать?
   Граф взял "глок" и  повертел  его  в  своих  маленьких  пухлых  руках.  Я
заметил, как Трубач  подсобрался.  Но  на  этот  раз  ему  не  представилось
возможности продемонстрировать свою рысью хватку.
   - Вы сказали, что вам нравится эта машинка, - проговорил Граф.
   - Да, очень, - вполне  искренне  признался  я.  Он  взял  пистолет  двумя
руками, как чашу, и протянул мне через стол.
   - Дарю!
   - Вы шутите, Граф?
   - Дарю! - повторил он с таким самодовольством на  физиономии,  что  прямо
хоть руками разводи.
   Странные вещи вытворяет с нами  наше  самомнение.  Очень  странные.  Если
человек считает, что он красив, он и ведет себя, как красавец. И  что  самое
поразительное - и женщины-то к нему чаще всего относятся, как к красавцу.  А
вот если человек считает, что он умен, то ведет себя, как последний дурак. И
дураком же выглядит в глазах окружающих.
   А уж когда человек самовлюблен...
   Я принял "глок". Не потому, что он мне действительно нравился. А  потому,
что понял: я должен его принять. Но "спасибо" не сказал - это  слово  в  его
глубинном, изначальном смысле никак не годилось для этого случая. Не  сказал
я и "благодарю". А сказал то, что он и хотел услышать:
   - Графский подарок!
   И он сразу стал Наполеоном после Аустерлица.
   Небрежно-благосклонным к свидетелям своего триумфа.
   И мысли не допускающим, что кто-то может  не  восхищаться  им  и  его  не
любить.
   Доверчивым дураком.
   Что для меня в этой ситуации было самым главным.
   Я попросил Трубача:
   - Пойди развяжи этих. Гришу сюда  приведи,  а  остальные  пусть  сидят  в
"фиате".
   - Гриша - это который с перебитым носом? -  уточнил  Трубач.  -  Или  без
зубов?
   - Который самый целый из них, - подсказал Граф и удалился в  гардеробную,
даже и не подумав убрать пистолеты с журнального столика.
   Тут я их слегка и перезарядил. Патронами от "Макарова" заклинил  магазины
"байарда" и браунинга, а "маслятами" калибра 6,35 от  этих  дамских  игрушек
зарядил ПМ. Так что из браунинга и "байарда" теперь не  смог  бы  выстрелить
даже КИО, а стрелять из "Макарова" патронами калибра  6,35  вместо  штатного
7,62 я не пожелал бы и моему  первому  взводному,  который  считал  строевую
подготовку важнейшей дисциплиной для будущих офицеров-десантников.
   Эту нехитрую  работу  я  закончил  как  раз  к  тому  моменту,  когда  из
гардеробной появился Граф  в  белых  брюках  и  синем  блейзере  с  золотыми
пуговицами, а Трубач с улицы ввел  его  телохранителя  Гришу  -  крепенького
мужичка,  который  выглядел  так,  словно  побывал  в  руках  у  людей,   не
подписывавших Женевскую конвенцию о гуманном отношении  к  военнопленным.  А
если подписывавших,  то  не  читавших.  А  если  и  читавших,  то  не  очень
внимательно. С виду-то он был вполне  в  норме,  но  двигался  как  робот  с
несмазанными шарнирами. Он  тупо  посмотрел  на  полусвалившегося  с  дивана
Ленчика, потом на стволы передо мной, потом на меня, а уж только потом -  со
слабо обозначенным во взгляде вопросом - на Графа.
   - Все в порядке, - сказал Граф, - сейчас поедем в Нови Двор.
   Он взял со стола  ПМ  и  сунул  в  подмышечную  кобуру  телохранителя,  а
браунинг и "байард" убрал в ящик письменного стола.
   - Он не сможет сейчас вести машину, - заметил я. - Ему  нужно  хоть  пару
часиков отдохнуть.
   - На заднем сиденье отдохнет. Сам поведу, - ответил Граф.
   - Могу я, - предложил Трубач. - Никогда не ездил на  "альфа-ромео".  А  в
"фиате" я все равно не поеду. Там этот Владас воняет. Ну, не воняет, Но  мне
кажется, что воняет. А это одно и то же. Пусть сами едут. И с  трупом  пусть
сами разбираются. Скажите им, Граф.
   - Прикажу. - Он обернулся ко мне: - Вы вернете моим людям оружие?
   - Не раньше, чем мы исчезнем.
   - Вы мне не доверяете?
   - Вам - да. Им - нет.
   Он даже оскорбился,  но  я  не  дал  ему  и  рта  раскрыть  -  пора  было
переместить этого Наполеона с Аустерлица в более подходящее для него  место.
Скажем, на старую Смоленскую дорогу, по которой он чесал из Москвы.
   - Не забывайтесь, Граф. Сейчас приказываю я. И смените свой  блейзер.  Мы
едем на барахолку, а не в гей-клуб.
   Он послушно выполнил приказ, но за руль Трубача не пустил и всю дорогу до
Нови Двора обиженно молчал. Мы с Трубачом тоже помалкивали. А  про  Гришу  и
говорить нечего. Возле военного городка я велел Трубачу покараулить  машину,
чтобы ее не сперли вместе с Гришей, и  прошел  с  Графом  к  "ситроену".  На
лобовом стекле висел листок с крупным словом "Продано", а в кабине нас ждали
Боцман и Док. У Дока в руках был его "Экономист", а на коленях Боцмана лежал
светлый металлический кейс с цифровыми замками. Где-то успели найти. Правда,
он был чуть великоват для пяти килограммов  "дури",  но  выбора,  видно,  не
было.
   Мы с Графом влезли в кабину и  заперли  дверцы.  Док  молча  передал  мне
полиэтиленовый пакет. Я заглянул внутрь: там были пачки баксов.
   - Только тридцать пять штук, - объяснил Док.
   - У меня еще десять.
   Я вынул из кармана две пятитысячные пачки, бросил  их  внутрь  и  передал
пакет Графу.
   - Все, что есть. Можете взять в уплату "ситроен", но я не  советовал  бы.
Он может быть засвечен в  болгарской  полиции  и  объявлен  в  международный
розыск.
   Граф кивнул:
   - Хороший совет.
   Он пересчитал пачки в пакете, пролистнул их с краю, чтобы убедиться,  что
это не "кукла", а одну купюру вытащил и быстро ее осмотрел - как это  сделал
в Москве Боцман, только гораздо быстрей. Видно, глаз у него на это дело  был
лучше наметан.
   - Значит, с вас - шестьсот пятьдесят пять, -  заключил  он  и  кивнул  на
кейс. -Товар?
   Боцман набрал шифр на замках и  приоткрыл  кейс.  В  нем  лежали  плотные
полиэтиленовые колбаски с белым порошком. Героин и героин. Представляю,  как
ребята матерились, перемалывая в кофемолках сахарный песок в пудру, а  потом
запаивая пакеты утюгом или термомашинкой, если ее удалось  найти  в  местных
лавках.  Граф  протянул  руку  к  кейсу,  чтобы  пощупать  пакеты.  Это  был
нежелательный момент. Я хотел было вмешаться, но Боцман невозмутимо и даже с
готовностью открыл крышку повыше. Рука Графа отдернулась.  Я  понял  почему:
поверх пакетов лежал трубачевский кольт-коммандер.
   - Хотите попробовать? - спросил я Графа. Боцман захлопнул крышку кейса  и
закрыл замки.
   - Не хрен пакеты рвать, - буркнул он. - Мы проверяли товар.
   - И как? - спросил Граф.
   - Обыкновенное турецкое говно, - тем же тоном ответил Боцман.  -  Говорил
же - надо было бразильский искать. Или хоть гонконгский.
   - Ладно, сойдет, - оборвал я его. - Все, Граф. У нас еще куча дел. Стволы
ваших кадров будут на "губе". Ключи - под камнем у порога. Скажите  Николаю,
чтобы шел сюда. Через три недели я вам звоню.
   Я спрыгнул с высокой подножки, помог спуститься Графу и  даже  пожал  ему
руку, хотя предпочел бы обойтись без этого. Посоветовал:
   - Пакет спрячьте под плащ, здесь шпаны  полно.  И,  уже  не  оглядываясь,
залез в кабину.
   - Идет к выходу, - сообщил Боцман,  наблюдая  за  Графом  через  дырку  в
заднем тенте. - Вышел... Он вернулся в кабину и спросил:
   - Ну? А теперь объясни, зачем ты отдал ему наши бабки?
   - Во-первых, это не наши бабки. А во-вторых, это не бабки, а наживка.
   - Наживка? - переспросил Боцман. Он не очень быстро соображал. Совсем  не
быстро. Но соображал. - Ты хочешь подставить их вместо нас?
   - Ты имеешь что-нибудь против?
   - Ничего не выйдет, - подвел итог Боцман, выслушав мой короткий рассказ о
переговорах в мотеле "Авто-Хилтон". - Зачем ему рисковать? Он получил  сорок
пять штук ни за хрен собачий и доволен до усрачки.
   Я спросил:
   - Знаешь, почему ты никогда не заработаешь миллион долларов?
   - Ну, почему?
   - Потому что тебе сорока пяти штук за глаза хватит. А ему - нет.
   Боцман подумал и упрямо повторил:
   - Не выйдет.
   - Посмотрим.
   Ждать нам пришлось совсем недолго.  Минут  через  пять  в  дверцу  кабины
коротко постучали. Я выглянул. Внизу стоял не Трубач. Там стоял Граф и делал
мне знаки выйти. Под плащом у него выпирал полиэтиленовый пакет. Значит,  он
вернулся, даже не дойдя до своей "альфа-ромео".
   Я спрыгнул на землю.
   - В чем дело, Граф? Что-нибудь случилось?
   - Давайте отойдем в сторону, нужно поговорить.
   Я взглянул на часы и изобразил нетерпение.
   - Только недолго.
   Мы отошли в глухой угол двора.
   - Во сколько вы переходите границу? - спросил Граф.
   - Вы же слышали: с часу до двух.
   - Я пойду с вами.
   - Вы? Сами? Бросьте, Граф. Не  царское  это  дело.  Самое  большое  через
месяц-полтора вы и так получите эти бабки.
   - Полтора месяца - срок. За это время  я  закуплю  на  них  новую  партию
товара для вас. Сами знаете: время - деньги.
   - Плохая идея, Граф. Очень плохая. Есть смелость, а есть глупость.  Один,
ночью, почти с миллионом баксов. А если вас грабанут и замочат?
   - Вы обо мне беспокоитесь или о своих бабках?
   - Сейчас это одно и то же.
   - Со мной будет Гриша. Он крепкий парень. До ночи отойдет. И мы  будем  с
пушками.
   - Цена вашему Грише!  И  вашим  пушкам!  Сколько  лет  вашему  сыну?  Лет
двадцать пять?
   -  Восемнадцать.  Младшему  шестнадцать.  Я  поздно  женился.  А   дочери
двенадцать лет.
   - Так вот и подумайте о своих детях!
   - Я о них и думаю.
   - Вы меня не поняли. Подумайте о том,  что  с  ними  случится,  если  вас
ограбят и убьют или вы инсценируете собственное  ограбление,  или  по  любым
иным причинам не сможете выполнить взятых на себя обязательств. А вы их  уже
взяли.  И  получили  аванс.  Счетчик  включен.   Не   перебивайте!   Сначала
дослушайте. Это не угроза, а законы бизнеса. И вы их сами прекрасно  знаете.
Я лишь напомнил вам о них. А теперь можете принимать решение.
   Он ответил, почти не задумываясь:
   - Я его уже принял. И я не меняю своих решений. Я иду.
   Часть наживки он уже заглотил. Теперь нужно было, чтобы он заглотил  весь
крючок.
   - Ладно. Решили так решили. В двадцать три двадцать пять будьте на  своей
машине... Нет, - сказал я. - Все-таки нет. За накладки с вас спросится. Но и
с меня тоже. Мне эта головная боль ни к чему. Я вижу только один выход.  Эти
четверо - надежные люди?
   - Да.
   - Я  согласен,  если  они  вас  будут  сопровождать.  Два  "узи".  Четыре
"Макарова". Хоть что-то. А не ваш "байард".
   Граф ненадолго задумался и кивнул:
   - Хорошее решение. Вы предусмотрительный человек.
   Знал бы ты, сука, какой я предусмотрительный.
   - Вот ключи от "губы",  держите.  Стволы  уже  там.  На  "альфа-ромео"  и
"фиате" будьте в двадцать три двадцать пять  возле  почтамта.  Подойдет  мой
человек. Скажет: от Сержа. Объяснит, куда ехать и что  делать.  Предупредите
всех своих: его слово - приказ. Для вас, Граф, тоже. При малейшем возражении
он будет стрелять. Повторяю, Граф: при малейшем.  Вы  сильно  осложнили  наш
переход, поэтому нужна предельная  четкость.  Двадцать  три  двадцать  пять,
почтамт. Запомнили? До встречи!..
   На этот раз я не стал пожимать ему руку.  Просто  повернулся  и  пошел  к
"ситроену".
   - Секунду! - остановил меня Граф. - На той стороне у вас будет машина?
   - Разумеется. Джип "патрол". А что?
   - Просто спросил. Я тоже заинтересован, чтобы вы ушли чисто...
   Вернувшись в кабину "ситроена", я вытащил из кармана диктофон и перемотал
пленку на начало разговора. Когда  к  нам  присоединился  Трубач,  прокрутил
ребятам всю беседу.
   - Клюнул! - поразился Боцман. - Ну, хорек!
   - На семьсот тысяч баксов не только хорьки клюют, - ответил я  и  тут  же
поймал себя на самодовольстве. Заразительная, оказывается, хреновина!
   - Он не на семьсот тысяч клюнул, - заметил Док.  -  Он  спросил,  сколько
человек нас будут ждать на той стороне. И ты, Сережа, ему ответил.
   - Что я ему ответил?
   - Джип "патрол". Нас - он считает -  шестеро.  В  джипе  семь  мест.  Ну,
восемь. Значит, встречать нас будут двое. Он клюнул не на семьсот  тысяч.  А
на семьсот тысяч и на два с половиной "лимона". Он хочет взять и  деньги,  и
товар.
   - Как это он рассчитывает сделать? - недоверчиво спросил я.
   - Может, и узнаем, - предположил Трубач.  -  Часа  через  полтора.  Когда
вернется дядя Костя. Он с Артистом за ними поехал. Я в обшивку "альфа-ромео"
сунул "жука". Которого с Влада снял. Он-то сейчас, сами понимаете, не больно
разговорчивый...
   Мы сняли с "ситроена" номера, кинули их вместе с документами в  дымящийся
мусорный бак, ключи зажигания оставили в замке, а одну из дверей приоткрыли.
Если даже после этого "ситроен" не угонят, то я просто ничего не  понимаю  в
людях. Потом вернулись в отель и стали ждать.
   Полковник Голубков и Артист  приехали  гораздо  раньше,  чем  предположил
Трубач. Не говоря ни слова, Артист включил "голосовик". В жизни я  не  делал
более удачных покупок. Оправдал он свою  цену  и  на  этот  раз.  Не  просто
оправдал. Перекрыл в неизвестное число раз.  Потому  неизвестное,  что  цена
жизни не поддается измерению в баксах.  Особенно  когда  жизнь  эта  -  твоя
собственная.
   "...- Ну, оклемался?
   - Давно уже. Просто придуривался.
   - Садись за руль, поехали... Проверь свой ПМ.
   - А что может быть?
   - Делай, что говорят!
   - Твою мать!.. Точно! Патроны от "байарда"! Как они в нем оказались?
   - Серж подменил.
   - А как вы узнали?
   - Я имею привычку головой думать, а не жопой. Значит, теми стволами,  что
на "губе", тоже пользоваться нельзя. Или испортили, или бойки спилили..."
   - Вот блин! -  возмутился  Муха.  -  А  я  все  пальцы  себе  напильником
ободрал!..
   - Тихо! - приказал я.
   "- Значит, так, Гриша. Слушай внимательно. Сегодня ночью мы идем  с  ними
через границу. Там у них джип, будут ждать человека два-три.  Их  шестеро  и
трое - девять человек. Нас шестеро: ты, я и ребята Влада.  Мочим  всех  тех,
забираем товар и бабки...
   - Как, Граф? Сами сказали - их девять!
   - У нас будет шесть "калашей" или "узи". Плюс внезапность.
   - Где мы возьмем "узи"?
   - Заткнись и слушай. Как только с теми кончим, тут же шьем  наших.  Всех.
Понял зачем? Команда Хруста, много знают.
   - Братва поднимет хипеж. Стремно, Граф.
   - А кто узнает, что это мы? На тех и повесят, что Пана замочили. И  сразу
уходим в Варшаву, сдаем товар и домой.
   - Успеем, Граф? Погранцы поднимут тревогу.
   -  Нарядов  не  будет.  Для  них  сделали  "окно".  А  от  заставы   пока
доберутся... Успеем, если будем шевелиться.
   - А Ленчик?
   - А что Ленчик? Пусть лечится, в Польше медицина бесплатная. В другой раз
хавальник не будет  раззевать,  козел  вольтанутый!  Тепленьким  меня  сдал,
сучара!.. Да обгоняй ты его!.. Живей, Гриша, живей! Сейчас - в Белосток. Там
есть человек, даст наводку. Возьмем стволы и сразу назад.  Время  еще  есть,
успеем!.. Да жми, тебе говорят!.."
   Голубков выключил магнитофон.
   - Ушли от нас. Да я и не стал гнать. И так все ясно...  Ну  что,  господа
спортсмены. В дерьмо  мы  плотно  влезли.  Давайте  прикинем,  как  из  него
выбираться. У этих, значит, три "Зауэра", и еще у майора Васильева пушчонка,
у  Графа  шесть  "кала-шеи"  или  "узи".  А  у  нас?  Кольт,  "глок"  и  два
ножа-автомата. Негусто!
   - Не прибедняйтесь, Константин Дмитриевич, - возразил Док. - У  нас  есть
кое-что посерьезней всех их стволов. Знание.
   - Точно, - сказал Муха. - Даже журналы такие были. "Знание - молодежи"  и
"Техника - сила". То есть  наоборот:  "Техника  -  молодежи",  а  "Знание  -
сила"...
   * * *
   В двадцать три тридцать мы все, кроме Мухи, уже были на своих местах.  На
трех самых опасных точках - позади лежбищ, которые, как  мы  выяснили  вчера
ночью, облюбовали для себя снайперы - распределились  Боцман,  Трубач  и  я.
Полковник Голубков со стереотрубой укрылся метрах в сорока  от  того  места,
куда подъезжал "патрол". Док с такой же трубой и с  такой  же  насадкой  для
ночного видения - сбоку от "тропы", чтобы контролировать общую обстановку.
   Самая трудная задача выпала Мухе - вывести графскую челядь на  "тропу"  и
самому не подставиться под пулю снайпера. Я сначала хотел взять это на себя,
но после спора все же остановились на Мухе. Он был самым маленьким  и  самым
быстрым. А это здесь было главным. Ему отдали "глок" с глушителем, Голубкову
- трубачевский кольт с приказом не стрелять ни  при  каких  обстоятельствах,
потому что этот громовой поднял бы по  тревоге  весь  погранокруг,  а  я  на
всякий случай сунул в карман один из "Макаровых" с  "губы"  с  так  некстати
сточенным Мухой бойком. Но кто знал!
   Артиста вооружили двумя ножами-автоматами и поставили у  начала  "тропы".
Он должен был втемную прикрывать Муху и вмешаться только в том случае,  если
у Мухи в самом начале дела возникнут проблемы. Ножи, конечно, не ахти  какое
оружие, но Артист работал ими виртуозно. И  что  важно  -  это  оружие  было
бесшумным.
   Рации у всех были отрегулированы на минимальный звук и включены на прием,
лишь передатчик в кармане Мухи был поставлен в  режим  связи  и  должен  был
работать как микрофон. Договорились, что он переключит  его  на  прием,  как
только начнется движение по "тропе". Муха мог бы среагировать на  "пароль  -
отзыв", но очень мы сомневались, что снайперы майора Васильева исполнят этот
традиционный ритуал. Скорее всего, они наметили рубеж  -  появление  на  нем
первой цели и будет общим сигналом. По нашим вчерашним прикидкам этот  рубеж
был как раз посередине контрольно-следовой полосы. На него Мухе и  следовало
ориентироваться. Была еще небольшая надежда, что Док  в  свою  трубу  уловит
движение снайпера, припадающего к прицелу  непосредственно  перед  тем,  как
нажать курок. Но надежда эта была слишком ничтожной.
   Надежда была только на самого Муху.
   В двадцать три сорок пять я услышал слабый шум моторов. Они чуть порыкали
и заглохли - "альфа-ромео" и "фиат" загнали в кущи за приграничной  дорогой.
Через некоторое время в рации послышался голос Мухи:
   - Все сюда. Говорю только я, все слушают.
   - А где остальные? - перебил его Граф. И тотчас раздался хлопок  выстрела
из "глока" с глушителем. И снова голос Мухи:
   - Это было единственное предупреждение, Граф.  В  следующий  раз  я  буду
стрелять не в землю. Объясняю обстановку. Все на местах,  страхуют  нас.  На
"тропе" должно быть семь человек. Только семь: мы  шестеро  и  наш  связник.
Иначе встречи не будет. У переднего в  руках  должен  быть  светлый  кейс  с
товаром. Первым пойдет Корень, за ним ты, ты и ты. Потом  Гриша  и  Граф.  Я
замыкаю. Дистанция три метра. На вопрос "Кто идет?" ответ  "Москва".  Отзыв:
"Киев". Если что-то не так, тут же возвращаемся. Спокойно,  без  суеты.  Нас
прикроют. Разрешаю задать вопрос. Только один.
   - Где товар? - спросил Граф.
   - Стойте спокойно, сейчас принесу. Через полминуты вновь заговорил Муха:
   - Корень, протяни мне левую руку.  Рта  не  открывай,  сам  объясню.  Это
наручники. Чтобы товар не потерял.  Снять  "калаши"  с  предохранителей.  Но
стрелять только по моему приказу. Начали движение. Корень, пошел!.. Прямо по
тропе на просвет в соснах. Следующий!.. Следующий!.. Следующий!..
   Фокус с наручниками придумал я. Вернее, не придумал, а вспомнил малого на
кухне конспиративной квартиры в  Гольянове.  И  теперь  я  представлял,  как
мечутся мысли в голове Графа: как же это он будет забирать кейс, когда Корня
замочит? Руку отрезать? Кейс  взламывать  и  перекладывать  товар?  Задачка.
Думай, Граф, думай. Может, это последние твои мысли на нашей грешной земле.
   Самый опасный момент был уже позади. Увидев кейс в руках Мухи,  Граф  мог
сразу открыть пальбу. Не  врубился.  А  теперь  было  уже