орток, как раз с  московской пропиской...
Но это дороже будет стоить.
     -- Сколько?
     -- Семьсот.
     -- А мне сказали, что ты триста берешь. Не круто ли заломил?
     -- Ну тогда шестьсот...
     -- Даю пятьсот, -- возразил Семен, -- и хорош с меня три шкуры драть!
     -- Ладно, покажь деньги... -- смилостивился Семь-Сорок.
     -- Что?! Я тебе не фраер, чтобы впустую базарить! -- возмутился Артист.
-- На, гад, гляди!
     Он  быстро помахал перед носом  мужика  долларами  и  снова  сунул их в
карман.
     --  Ладно,   пошли,  сфотографируемся...  --  встал  со   своего  ящика
Семь-Сорок.
     Я,  к тому времени уже отошедший  от обувщика (ясно было,  что  Артисту
удалось договориться,  и они сейчас вдвоем уйдут с рынка), пригладил  волосы
условным знаком, и тут же ко мне приблизились мои ребята.
     --  Олег, давай  за Семеном, -- сказал я Мухе, --  мне уже не с руки, я
достаточно перед этим светился...
     Муха заспешил за  удаляющейся парой, а  мы вчетвером потихоньку побрели
следом...
     Все  остальное было проще пареной репы. Семь-Сорок повел Артиста к себе
домой, где разложил перед ним на столе на выбор несколько паспортов. Сервис,
который предлагал  Семь-Сорок,  был  на  высшем уровне: у  него  можно  было
выбрать не только  подходящую  прописку,  но и имя с фамилией... Здесь  было
несколько саратовских, один  уральский  и  парочка  паспортов  уж  совсем из
какой-то   тьмутаракани.   Но,  что  приятно  удивило  Семена,  в  обещанном
московском паспорте он сразу же узнал свой собственный... Правда, фотография
там   уже  предусмотрительно  была  отклеена   и   Артист  только  внутренне
усмехнулся, представив, какой была бы реакция Семь-Сорок, когда бы он понял,
что разницы между старой и новой фотографиями не существует...
     Мы  же стояли под дверью  Семь-Сорок с вызванным  сюда для  составления
протокола одним из оперов Мальцева и ждали условного сигнала.
     Семь-Сорок тем временем  занимался  своим  делом: вклеив фото Семена на
нужную  страницу,  он  аккуратно выдавил  на  ней фальшивым клише  рельефный
оттиск. Затем вручил паспорт Артисту и торжественно произнес:
     -- Ну вот, теперь ты Злотников Семен. Гони деньги!
     Артист протянул ему меченую валюту, а сам нащупал в кармане портативную
рацию, выданную майором Мальцевым  для  связи, и  три раза  подряд нажал  на
кнопку вызова. И когда  на моей  рации раздались  три  характерных щелчка, я
понял:  Семен  подает   оговоренный  условный  знак,  после  которого  можно
приступать к  активным действиям. Я показал Боцману  на  дверь, и  тот в два
удара вышиб ее из косяка.
     Мы  ворвались  в комнату.  Ничего  не понимающий  Семь-Сорок  сидел  за
столом, испуганно кося на  нас своим глазом. Перед ним  на столе по-прежнему
лежали несколько  паспортов  и только что уплаченные Артистом доллары. Семен
предусмотрительно стоял рядом  -- на случай, если Семь-Сорок попытается дать
деру.
     -- Ну, мужик,  теперь  ты  влип в  дерьмо по  самые  уши... -- похлопал
"благодетеля" по плечу Артист. -- Срок с конфискацией тебе уже обеспечен.
     Оперативник  деловито  сел  напротив  хозяина  за стол, достал  папку с
бланками  протоколов и принялся за свою обычную писанину.  Продемонстрировав
Семь-Сорок метку на долларах, буднично спросил:
     -- Так, гражданин Малахов... Откуда у вас чужие паспорта?
     -- На рынке купил по случаю, -- ответил тот.
     -- Для чего вы их купили?
     -- Так, людям помогал... которые в документах нужду имели.
     -- Значит, помогал? И поэтому в паспорта чужие фотографии вклеивал?..
     Между прочим, после легкого, поверхностного обыска на квартире Малахова
мы  обнаружили все наши документы:  видно,  хозяин был  человек запасливый и
работал  с  большим  размахом...  Если  бы не  барахло, которым была доверху
забита квартира Семь-Сорок,  он  бы  так  и  не раскололся.  Но  предстоящая
реальная конфискация развязала ему язык, опер пообещал Малахову, что изменит
его статью на  более  легкую,  если  он сдаст человека, продавшего  ему наши
паспорта.  И  тогда  Семь-Сорок  рассказал  о  своей  связи  с  криминальной
группировкой, которая держала под собой колхозный рынок. Он даже пожаловался
нам  на покровителей -- они постоянно  тянули из  него  деньги, оправдываясь
тем, что дают ему на рынке "крышу" от мелкого хулиганья.
     Группировка  была  интернациональной:  азербайджанцы, татары,  русские.
Были там  и чеченцы, специализирующиеся на выбивании долгов. Как раз один из
таких вышибал и принес Семь-Сорок наши паспорта.
     Этот  еще  раз  доказывало,  что в Поволжье чеченцы  смогли  устроиться
довольно основательно и с размахом. Лагерь  подготовки террористов был  лишь
верхушкой  айсберга;  он опирался  на разветвленную инфраструктуру,  которую
чеченцам удалось создать всего за каких-то полтора-два последних года.
     Узнав,  что  нужный  нам чеченец  Артур, по кличке  Хлеборез, регулярно
появляется   в  ресторане  у  речного  вокзала,  мы  оставили   оперативника
заканчивать с Малаховым, а сами поехали к Волге -- на речной вокзал.

x x x

     Ресторан  "Волжские   зори"   оказался  непрезентабельной   двухэтажной
стекляшкой,  стоящей  на самом берегу  реки. Внизу,  чуть  правее, начинался
длинный ряд  речных  причалов, у которых красовалось  несколько трехпалубных
пассажирских  теплоходов.  На  первом этаже  заведения  находилась небольшая
грязная биллиардная  и  бар, а  на втором --  непосредственно сам  ресторан.
Время  было обеденное,  деньги  у нас  были, поэтому мы  решили,  что  можем
совместить  приятное  с  полезным -- заодно с поисками Хлебореза и нормально
пообедать.
     Подскочивший  к  нам официант  удивленно посмотрел  на  меня, когда  я,
заказывая обед на пять  персон, отказался от алкоголя и  попросил минералки.
Но все равно заказ наш был солидный, официант шустро побежал его выполнять.
     В ресторане было немноголюдно:  из  двух десятков столов занята была от
силы треть. Публика здесь сидела специфическая: в основном стриженые молодые
ребята в спортивных костюмах, тупо жующие под водяру свои антрекоты. Судя по
всему, место было злачное, и нормальная публика  сюда на заглядывала. Но нам
это  было лишь  на  руку:  в такой обстановке наш вечен мог чувствовать себя
спокойно, и ничто не помешало бы нам с ним потолковать с глазу на глаз...
     Теперь, получив свои документы, мы хотели только одного: пока мы здесь,
помочь  местной милиции размотать до конца  весь  тот чеченский криминальный
клубок, который  свился здесь,  можно сказать,  в центре России. Даже наши с
Мухой машины стали  делом вторым, не главным.  Мы уже решили  для себя: если
что, завтра утром возьмем билеты  на поезд  и отправимся по домам. Получится
встретить Хлебореза  сегодня -- что ж, значит, нам  повезло. Нет --  значит,
будем  надеяться  на то,  что  местная  милиция в  конце  концов найдет наши
машины...
     Мы не  торопясь  пообедали  и спустились вниз.  Собственно, если где  и
ждать встречи с Хлеборезом, то здесь, в бильярдной. Арендовав два бильярдных
стола, мы, потихоньку попивая  сок,  принялись  играть друг с  другом. Время
тянулось медленно. Чтобы оживить  игру, мы даже устроили  между собой что-то
вроде чемпионата:  сыграли каждый  с каждым по  разу (играли в  классическую
русскую горку), затем победители с победителями, затем определили финалистов
и, наконец, устроили финал. В него вышли Док и Артист. Сначала Семен повел в
счете, но потом невозмутимый Иван быстро сравнял партию и выиграл.
     Я предложил Доку, коли он  так хорошо играет,  вызвать  кого-нибудь  из
местной публики на  пари. Очень хороший повод для  знакомства.  Иван  так  и
поступил.
     -- Ставлю штуку на победу, -- громко сказал он, -- кто ответит?
     На него посмотрели как  на сумасшедшего,  но  один из попивающих в баре
пиво посетителей откликнулся:
     -- Штука, отвечаю!
     Соперник  Дока  выбрал себе  кий и подошел  к столу.  Жребий  разбивать
пирамиду выпал ему, и он без труда  с первого же удара заложил в две угловых
лузы по шару. Да, похоже, это был дока... Потом он влупил еще в боковую лузу
красивого свояка,  а дальше у него что-то не заладилось. Док взял инициативу
на себя, и в  какой-то момент мне показалось,  что наш Иван вот-вот победит.
Но в самый решительный момент, когда на столе оставалось всего три шара, Док
допустил грубый промах,  выставил на стол один из  своих шаров и  в конечном
счете проиграл. Но унывать от проигрыша не стал.
     -- Еще партию? -- спросил он, улыбаясь.
     -- С той же ставкой? -- уточнил соперник.
     -- Да.
     -- Идет. Разбивай ты.
     Док  выиграл  эту партию  за  десять минут. Мы, естественно,  болели за
своего: остальная публика -- против. Когда Док выиграл и  получил назад свои
деньги, его соперник предложил  продолжить  игру, но Док отказался.  И тогда
случилось то, на что, наверное, и  Иван  рассчитывал: соперник все настаивал
на продолжении игры, а собравшиеся вокруг  него человек  пятнадцать  крепких
ребят всем  своим видом  показывали, что им очень  не понравится,  если  Док
будет продолжать отказываться...
     Давать  слабину не в  наших традициях.  Поэтому, когда  к  Ивану  почти
вплотную подступились  три самых горячих  сторонника  продолжения  игры,  мы
дружно встали рядом с Доком.
     -- Проблемы? -- невинно поинтересовался я.
     -- Проблемы будут  сейчас у вас, --  заявил тот, который играл с Доком.
-- Твой кореш целку из  себя строит. Если он не  хочет играть, пусть  платит
отступного и валит отсюда!
     -- И сколько же ты хочешь?
     -- Десять штук!
     -- А ху-ху не хо-хо? -- повертел Артист пальцем у виска.
     Я промолчал. И так все было ясно: эти ребята на своей территории, пасут
заезжих лохов. Мы качаем свои права, что конечно же не по правилам. И сейчас
у местных два варианта: или тут  же опустить нас, или сначала проверить, кто
мы и под кем ходим. Если мы ничьи, то -- смотри первый вариант...
     Но пока  шел обычный базар,  предшествующий драке: "Ты  кто такой? чего
тебе  здесь надо? да я тебя  щас...". В принципе мы ребята неконфликтные, но
когда с  нами  так  по-хамски  обращаются,  то кулаки сами  чешутся  научить
грубиянов  разговаривать прилично.  В конце концов, культура  -- это  умение
ругаться, не применяя мат. Но местным отморозкам этого, наверное, никогда не
объясняли...
     -- Так... -- снова вступил  в разговор я. -- Первое: никаких  денег  мы
вам  не  дадим; еще  и ваши отберем, если будете  себя плохо  вести.  Теперь
второе: против вас мы ничего не  имеем,  но один  ваш  знакомый кое-что  нам
задолжал, и мы хотим с ним поговорить. Кто знает Хлебореза?
     По тому, как сразу стало тихо и еще недавно горластые быки начали между
собой  воровато переглядываться, я понял, что Хлеборез в этих  местах важная
фигура, возможно, даже самая важная.
     -- А о чем у вас к нему базар? -- спросил один из местных.
     -- Я знаю, что у него моя  тачка. И лучше бы было  для него, если бы он
ее вернул...
     Я, говоря правду, рассчитывал на то, что Хлеборезу немедленно передадут
мои слова, и тот, удивившись нашей "борзоте", назначит стрелку и заявится на
нее лично: если я так  качаю права, значит,  за мной стоит сила. Какой бы ты
ни  был крутой,  всегда  должен помнить, что может найтись кто-нибудь  круче
тебя. Поэтому по  всем их бандитским  понятиям  Хлеборез должен  был сначала
выяснить, насколько правомерно мы качаем свои права, и уже  потом там же, на
месте, решить, как ему поступать -- идти на конфликт с нами или нет.
     Как  я  и  предполагал,  говоривший  со  мной  парень  сразу  же достал
мобильный и набрал номер:
     -- Артур, привет, это Скотч...  Тут  в  "Зорях" какие-то борзые до тебя
пришли... Права качают  на  какую-то  тачку... Что? А, сейчас...  --  Парень
протянул мне телефон. -- На, сам с ним базарь...
     -- Хлеборез? -- спросил я.
     -- Ты кто,  откуда? -- раздался  в трубке  голос  с сильным  кавказским
акцентом.
     -- Какая тебе разница? -- перебил его я. -- Несколько дней назад у меня
и моих друзей на берегу Волги в пятидесяти километрах южнее  города  пропали
документы, вещи и две машины --  старенький "жигуль" и трехлетка "патрол". Я
знаю, шуровала чеченская кодла, но с  ними свой разговор. А сейчас про тебя.
Наши документы, которые мы уже вернули, были у тебя. Значит, с тебя спрос за
все  остальное...  Вернешь  по-хорошему   или  с   тобой  обязательно   надо
по-плохому?
     --  С такими ишаками, как ты,  я  вообще не  разговариваю! --  прошипел
Хлеборез. --  За то, что вы убили моих  братьев в лагере, я вас всех разрежу
на куски и шашлык из вашего мяса зажарю! Если ты хочешь быть мертвым ишаком,
приезжай  через  час в промзону. Я там буду тебя  ждать, клянусь! А  если ты
трус, я все равно тебя найду!
     -- Хорошо, через час  встретимся... -- сказал я и отключил  телефон. --
Ну и  где эта ваша промзона? -- спросил я  у местного "разводящего", отдавая
ему мобильник.

x x x

     Мы были на  месте  уже  через  полчаса --  приехали  на толковище,  как
говорят в мире Хлебореза, раньше  времени. По рассказу  Семь-Сорок, Хлеборез
получил  кличку  за свою  жестокость: он  постоянно таскал  с собой  длинный
кинжал, которым с патологическим наслаждением пластал свои жертвы, перед тем
как отправить их на тот свет. Вид крови и стоны доставляли ему удовольствие,
а поэтому  от него в страхе шарахались даже самые завзятые душегубы, имеющие
на своем счету не по одному убийству...
     Здешняя городская  промзона  представляла собой  большой пустырь  между
двух химзаводов. Место было диким и достаточно далеким от городского центра.
К пустырю можно  было подъехать с двух сторон, что, наверное, и имел  в виду
Хлеборез, назначая здесь встречу.
     У нас на пятерых была только "беретта" Артиста, да еще Боцман на всякий
случай прихватил в баре "Волжских зорь"  небольшой  ножичек --  таким обычно
режут лимоны. Я понимал,  что Хлеборез заявится на стрелку  не один, но  тут
ведь главное, как показывала наша многолетняя практика, не число. Главное --
подготовиться к встрече.
     Диспозиция была такая: оставаясь с мужиками  посреди  пустыря, я послал
Артиста,  единственного среди нас  вооруженного человека, укрыться  метрах в
пятидесяти от этого места -- там торчала какая-то металлическая конструкция,
словно специально  предназначенная для  засады.  Артист все  понял  с  лета,
достав свою пушку,  он  спрятался  среди  нагромождения  ржавых  железок; он
должен был  надежно  обеспечить наши  тылы.  Ребятам я наказал оставаться на
месте,  когда  появится  Хлеборез.  Я  выдвинусь  вперед,  как  поединщик на
Куликовом  поле,  а они  не  должны  ничего предпринимать,  пока  я  сам  не
разберусь с этой сволочью. Подумав, я немного скорректировал диспозицию.
     -- Значит, так, -- сказал я, чувствуя, как  всегда перед  боем,  прилив
веселой злости. -- Уточнение: Док с Мухой остаются  на месте,  а Боцман идет
вместе со мной -- уступом сзади-слева. Все понятно?
     Док хотел возразить что-то, но тут на пустырь сразу с  двух сторон лихо
вкатили две машины. Одна из них была моим "патролом". Ее дверца открылась, и
из нее вылез худой, одетый во все черное  человек. Это и был Хлеборез --  во
всяком случае, именно так  его описал Семь-Сорок.  За ним из машины выползли
еще трое. Вторая машина, тоже  иномарка, стояла поодаль, но из нее  никто не
показывался, -- наверное, так они хотели отрезать нам пути к отступлению.
     "Напрасно...  --  подумал я, -- отступать мы не собираемся. А вот шпаны
явно маловато для моих орлов будет..."
     Я  пошел навстречу  чеченцам.  Боцман  шагал  чуть сзади меня, а Муха с
Доком остались стоять на месте.
     Когда до Хлебореза осталось шагов пять-шесть, он демонстративно вытянул
из внутреннего кармана  ТТ, направил на меня. Его подельники, тоже кавказцы,
смотрели  на  нас тоже  кровожадно,  но  оружия я у них  в руках  не  видел:
наверное, Хлеборез не хотел никому уступать свое право кровной мести.
     -- Где  наши  вещи  и вторая машина? -- не обращая  внимания на  ствол,
спросил я.
     -- Мертвецам  ничего не нужно,  -- скривился Хлеборез,  --  а у тебя не
будет даже могилы, я обещаю!
     -- Что ж,  -- пожал я плечами, -- я ведь  спрашивал тебя, как ты хочешь
разговаривать, по-хорошему или по-плохому...
     Все-таки реакция пока еще  не подводила меня:  я мгновенно  понял,  что
сейчас этот урод выстрелит; понял  не потому,  что видел по гримасе, как мои
слова его разозлили, понял как боксер, следя за его ногами: Хлеборез перенес
тяжесть  тела  на опорную ногу,  чтобы  стрелять  наверняка,  чтобы  держать
отдачу, которая  у ТТ довольно-таки  приличная... И,  чувствуя горячий ветер
пролетевшей рядом с моим ухом пули,  я, не дожидаясь,  когда он выстрелит во
второй раз, отклонился в  сторону,  шагнул,  словно  упал, вперед  и  резким
коротким  тычком ботинка  выбил  ему  коленную  чашечку. Хлеборез накренился
вбок, и  я,  взвившись, тыльной  стороной  правой  ладони нанес  ему  удар в
переносицу, одновременно  перехватывая левой рукой его ТТ. Боцман из-за моей
спины рванулся к тем троим, что стояли у  "патрола", а Муха и Боцман рванули
ко второй машине,  из которой вдруг посыпались бородатые. Вот тут и сгодился
ТТ -- рука  сама знала, что ей делать,  и я навскидку снял одного из троих у
"патрола"  --  тот уже достал из-под полы куртки  короткоствольный  автомат,
готовясь  срезать  нас  с  Боцманом.  А  когда Хлеборез потянулся  за  своим
хваленым  кинжалом,  я  без  сожаления  перебил  ему  рукояткой ТТ хребет  у
основания  черепа. Хлеборез ткнулся лицом в землю. Боцман, сбив с ног прямым
ударом в переносицу первого кавказца, бросил во второго свой  ножичек,  и он
вонзился ему прямо в глазницу. За моей спиной раздался одиночный выстрел;  я
оглянулся и увидел,  что  это  Артист уложил одного  из  чеченцев  у  второй
машины...
     Через пару минут все  было кончено. Я подошел  к своей тачке и осмотрел
ее. Там все было в порядке, даже наши спальники  лежали в багажном отделении
-- о лучшем и мечтать не надо было...
     Мы повязали тех "чехов", что остались в живых -- как-никак материал для
следователей. Пусть здешние силовики  разбираются,  как это у них  под самым
носом  развернулась  чеченская  мафия,  чуть  не  подмявшая  под   себя  все
Поволжье...
     На  двух  машинах  мы  отправились  в  центр  города.  Заехали  в  УВД,
попрощались с Мальцевым  и  его сотрудниками. Сдали  чеченцев, оставили свои
показания... Правда, мальцевское  начальство собиралось  нас  придержать  до
окончания расследования,  взять с  нас подписку  о  невыезде, но привезенная
Голубковым грамота  Совета  безопасности  сослужила  свою  службу  и  здесь:
как-никак мы не просто сводили счеты, а выполняли  задание чуть ли не самого
президента... Все, больше нас ничто не  держало в этом  городе. Пора было  и
домой...
     Но Боцман предложил всем нам отправиться к Волге.
     -- Зачем? -- удивился Муха. -- Купаться вроде бы еще рановато...
     -- К  речникам надо  заглянуть... --  пояснил Митя, --  рыбки бы  у них
достать. А то неловко с пустыми руками домой возвращаться -- мы же все-таки,
если помните, на рыбалке были...

x x x

     Рыбу, которую я тогда привез домой, мы  с Олей закоптили и потом  долго
еще угощали ею односельчан. Моя ненаглядная женушка попыталась несколько раз
завести разговор о том, почему к нам  в Затопино приезжали какие-то странные
следователи, но я  всякий раз  уходил от ответа, отговариваясь  тем, что это
было простым недоразумением.

x x x

     Свечи,  которые я  после  возвращения  поставил  по  традиции  в  нашем
маленьком храме  в Спас-Заулке, обычного умиротворения мне,  как ни странно,
не принесли.  Я стоял перед алтарем,  глядя на лик Пресвятой  Девы,  Николая
Угодника, на  святого  Георгия Победоносца,  на  удивительный лик Спасителя,
видел, как трепещут  в стенах храма огоньки зажженных мною свечей -- пять во
здравие и