войны федеральными войсками России.
   Это  обострение  политической  нестабильности  подпитывается  извне.   По
агентурным данным, отмечается  нарастающий  приток  в  республику  оружия  и
боеприпасов, а также крупные финансовые вливания в оппозиционно  настроенные
политические  структуры.  Так  что,  возможно,  не  следует  считать  пустой
похвальбой и саморекламой слова, высказанные Султаном Рузаевым в интервью:
   "Все у меня есть: и деньги, и власть, и слава. Полно оружия - "Грады" вон
в лощинке стоят, пушки разные.  Наконец,  у  меня  есть  армия,  которую  не
государство содержит - там нет ни рубля, а я..."
   С учетом всего вышесказанного следует отнестись к заявлениям  Рузаева  со
всей серьезностью. Каковы бы ни  были  его  личные  качества  и  амбиции,  в
сложившейся ситуации он может быть востребован силами,  заинтересованными  в
полном разрыве отношений  России  и  Чечни  и,  следовательно  в  пересмотре
принятой схемы транспортировки каспийской и казахской нефти в  пользу  ниток
Баку - Супса и особенно Баку  -  Джейхан  через  турецкие  терминалы.  Любая
крупномасштабная террористическая акция чеченских непримиримых на территории
России принудит Президента и правительство  РФ  к  принятию  весьма  жестких
ответных мер, которые могут ввергнуть страну в новый виток чеченской войны.
   Есть еще одно обстоятельство, которое  заставляет  оценивать  сложившуюся
ситуацию как острокритическую.
   Сразу после выхода номера "Совершенно секретно"  с  интервью  Рузаева  по
предложению аналитического отдела было установлено  наружное  наблюдение  за
корреспондентами Н. и К., а  также  получены  санкции  на  прослушивание  их
телефонов. Эти мероприятия осуществлялись  соответствующими  подразделениями
ФСБ и ФАПСИ и имели целью зафиксировать возможные контакты корреспондентов с
эмиссарами Рузаева.
   Один такой контакт состоялся через неделю после  публикации  интервью.  С
журналистами Н. и К. встретился помощник постпреда Чечни в Москве. Ранее, во
время военного конфликта в Чечне,  он  был  одним  из  приближенных  Султана
Рузаева.
   Разговор происходил в машине помощника постпреда, поэтому содержание  его
зафиксировать  не  удалось.  Но  можно  с   большой   степенью   вероятности
предположить, что речь шла об оценке  Рузаевым  опубликованного  интервью  и
оценка эта была положительной. Версия нашего информатора о том,  что  Рузаев
не только финансировал поездку журналистов Н. и  К.  в  Чечню,  но  и  щедро
оплатил их работу, нашла убедительное подтверждение.  Именно  после  встречи
корреспондентов с помощником  постпреда  журналист  К.  сменил  свой  старый
автомобиль "Жигули"  на  новую  "Ниву",  а  журналист  Н.,  неравнодушный  к
спиртному, впал в длительный запой. Он начался в пивбаре  Центрального  дома
журналистов и продолжился в его холостяцкой квартире на Нагорной,.  которая,
как всегда во время его загулов, превратилась в проходной двор.
   Поскольку в последующую неделю никаких контактов журналистов Н.  и  К.  с
людьми, которые могли иметь отношение  к  Рузаеву,  зафиксировано  не  было,
аналитический  отдел  принял  решение   о   нецелесообразности   продолжения
оперативных мероприятий. Однако появление в  поле  зрения  службы  наружного
наблюдения нового объекта заставило нас отменить это решение.
   Человек, который несколько раз приходил домой к журналисту И., обратил на
себя внимание тем, что в отличие от других гостей  выходил  из  квартиры  на
Нагорной таким же трезвым, каким и входил в нее, хотя регулярно  приносил  с
собой   водку   и   другие   спиртные    напитки.    Служба    прослушивания
задокументировала несколько попыток этого человека вывести журналиста Н.  на
разговор о Чечне и встрече с Рузаевым. Но поскольку периоды  просветления  в
сознании Н. были редки и недолговременны,  разговора  не  получалось.  Более
того, однажды Н. резко прервал своего гостя вопросами: "Кто ты такой? Что ты
вынюхиваешь? Я тебя не знаю. Ничего я тебе не скажу!" И хотя гость попытался
уверить Н., что они знакомы  много  лет  и  просто  долго  не  виделись,  Н.
продолжал твердить свое и требовать, чтобы гость убирался к черту и  никогда
больше не приходил.
   Сразу после этого разговора гость журналиста Н.  был  взят  под  наружное
наблюдение. Но попытка установить его личность закончилась неудачей.  Объект
ушел от "наружки",  причем  сделал  это  в  высшей  степени  изобретательно.
Покинув квартиру журналиста Н., он спустился в  метро  и  около  двух  часов
пересаживался с поезда на поезд, а при переходах с  одной  линии  на  другую
тщательно   проверялся.   Приемы   проверки   были   стандартными    и    не
свидетельствовали о глубокой спецподготовке объекта. Поскольку в  наблюдении
были  задействованы  три  опытных  сотрудника  ФСБ  со  связью   и   машиной
сопровождения, можно было рассчитывать на успех оперативного мероприятия.
   Около шестнадцати часов возле общежития Университета имени П.Лумумбы  был
зафиксирован контакт объекта наблюдения с молодым арабом, который  вел  себя
крайне нервозно. По решению старшего группы для установления личности  этого
араба был выделен один из  сотрудников.  Через  час  в  торговом  центре  на
Манежной площади был отмечен  еще  один,  мгновенный  контакт  объекта  -  с
молодой женщиной, в карман плаща которой объект сунул небольшой конверт. Для
установления личности этой женщины был выделен еще один сотрудник "наружки".
После чего объект вновь спустился в метро и из-за большого скопления  народа
в час пик легко оторвался от  наблюдения,  которое  велось  уже  лишь  одним
сотрудником ФСБ.
   По решению старшего группы  молодой  араб  и  женщина  были  задержаны  и
допрошены. Араб, студент из Судана, оказался мелким  торговцем  наркотиками,
он пояснил, что неизвестный ему человек хотел купить пять  граммов  героина,
но такого  товара  не  оказалось,  поэтому  сделка  не  состоялась.  Молодая
женщина, второй контакт объекта, продавщица супермаркета,  заявила,  что  ей
никто ничего не передавал и она вообще не понимает, почему ее задержали. Она
добровольно выложила из карманов  все  вещи,  среди  которых  был  обнаружен
листок с четырьмя колонками цифр. На вопрос, откуда у нее этот листок и  что
означают цифры, задержанная отвечала, что видит его  впервые  и  понятия  не
имеет о его содержании.
   Оперативная проверка араба  и  женщины  по  учетам  ФСБ  и  МВД  не  дала
результатов. Суданский студент с обнаруженными у него при обыске наркотиками
марихуаной и экстази был передан милиции, а женщина отпущена под подписку  о
невыезде. Листок с цифрами был подвергнут тщательному анализу дешифровщиками
ФАПСИ. Они пришли к выводу, что цифры подобраны  в  произвольном  порядке  и
никакого шифрованного сообщения не содержат.
   Все это заставило нас заключить, что старший группы наружного  наблюдения
в  корне  неправильно  оценил  специальную  подготовку  объекта  наблюдения,
который использовал рутинные методы проверки и фальшивые контакты для  того,
чтобы дезориентировать  "наружку"  и  распылить  ее  силы.  Это  ему  вполне
удалось, что свидетельствует о том,  что  мы  столкнулись  с  профессионалом
весьма высокого класса.
   Мы предположили, что объект наблюдения, не получив нужной ему  информации
у журналиста Н., попытается получить ее  у  коллеги  Н.,  соавтора  интервью
корреспондента К., человека трезвого и по складу ума весьма  практичного.  С
учетом допущенных ошибок группа наружного наблюдения была  усилена  опытными
сотрудниками, задействованы все имеющиеся в нашем  распоряжении  технические
средства.
   Наши   предположения   подтвердились.   Через   два   дня,   в   пятницу,
корреспонденту   К.   позвонил   в   редакцию   неизвестный,    представился
коллегой-журналистом, работающим для скандинавских информационных  агентств,
и попросил о встрече. Он сказал, что есть деловое предложение, которое может
заинтересовать К. Звонок был из уличного таксофона в городе  Железнодорожный
Московской области, голос звонившего был  сразу  идентифицирован  как  голос
интересующего   нас   объекта,   но    удаленность    телефона-автомата    и
непродолжительность  разговора  не  давали  оперативной  группе  возможности
перехватить объект во время звонка.
   Журналист  К.  ответил,  что  готов  обсудить   предложение,   если   оно
действительно  деловое  и  серьезное,  и  назначил  встречу  в  редакции   в
понедельник, объяснив, что не может встретиться раньше, так  как  в  субботу
утром уезжает с семьей на все выходные  на  дачу.  Звонивший  уточнил  время
встречи - четырнадцать часов, поблагодарил и повесил трубку.
   Мы усомнились в том, что объект наблюдения рискнет появиться в  редакции.
Более вероятно, что он попытается конфиденциально встретиться с К.  в  любом
другом месте - по дороге К. на работу или с работы, по пути на дачу  или  на
самой даче.
   Как  было  установлено,  дача  К.,  стандартный  сборно-щитовой  домик  с
мансардой, находилась на  садово-огородном  участке  неподалеку  от  поселка
Вялки в тридцати пяти километрах от Москвы по Егорьевскому шоссе.  Добраться
до нее можно было электричкой или на машине. Не было сомнений, что К. поедет
на своей новой "Ниве". Учитывая, что он возьмет с собой жену и восьмилетнего
сына, вероятность встречи К. с объектом внимания на  шоссе  была  небольшой.
Поэтому наше основное внимание было обращено на дачу, где за ночь с  пятницы
на субботу  удалось  установить  необходимое  оборудование.  В  распоряжение
руководителя опергруппы были  выделены  самые  опытные  сотрудники,  приданы
технические средства, в их числе приборы ночного  видения  и  установка  для
лазерного прослушивания.
   Ни в пятницу вечером, ни в субботу утром не  было  зафиксировано  никаких
попыток объекта войти в контакт  с  К.  Не  было  их  ни  в  субботу,  ни  в
воскресенье. Работа службы наружного наблюдения сильно затруднялась тем, что
на свои садово-огородные участки в Вялках приехали сотни  владельцев  дач  и
члены их семей, чтобы  в  погожие  весенние  дни  привести  в  порядок  свои
шестисоточные делянки. От дома к дому постоянно ходили соседи,  обменивались
новостями и советами, одалживали инструменты и садово-огородный инвентарь.
   В воскресенье около  шестнадцати  часов  к  участку  К.  подошел  человек
примерно сорока лет, одетый так  же,  как  все  -  в  отслуживший  свой  век
спортивный костюм. Извинившись, незнакомец сказал, что  ему  очень  нравится
дача К., и попросил разрешения осмотреть  ее  внутреннее  устройство,  чтобы
использовать опыт соседа при  строительстве  своего  коттеджика.  К.  охотно
откликнулся на просьбу и пригласил гостя в дом.
   Один из сотрудников "наружки", следивших за  К.  под  видом  геодезистов,
размечающих новые участки и объездную дорогу,  опознал  в  подошедшем  к  К.
человеке объект наблюдения..."
   II
   Не отрывая взгляда от листов досье, полковник Голубков вытряхнул из пачки
сигарету  "Космос",  потянулся  за  зажигалкой,  но  тут  же  спохватился  и
вопросительно посмотрел на Нифонтова, который уступил Голубкову  свое  место
за большим письменным столом. Сам он расхаживал по  ковровой  дорожке  вдоль
длинного, человек на двадцать, стола для совещаний.
   - Да кури, кури! - раздраженно бросил Нифонтов. - И мне, пожалуйста, дай.
   - Ты же бросил, - напомнил Голубков.
   - Тут бросишь! - Нифонтов закурил и  через  плечо  Голубкова  заглянул  в
досье. Посоветовал: - Расшифровку разговора на даче сейчас прочитай.  Она  в
приложении. Остальные потом изучишь, а эту - сейчас.
   Давненько   уж   не   видел   Голубков   своего   начальника   в    таком
раздраженно-взвинченном состоянии. Они работали вместе уже почти  три  года,
хорошо понимали друг друга и едва ли не с первых месяцев  перешли  на  "ты",
хотя  и  называли  друг  друга  по  имени-отчеству.  Нифонтов   никогда   не
раздражался  по  пустякам  и  старался  без  крайней  нужды   не   отвлекать
сотрудников управления от порученных им дел.  А  тут  вдруг  срочно  вызвал,
усадил в свое  кресло,  сунул  это  досье  и  заставил  немедленно  в  своем
присутствии прочитать. Содержание аналитической записки было важным, но  все
же, по мнению полковника Голубкова, не  настолько,  чтобы  генерал-лейтенант
бегал по своему кабинету как какой-нибудь неврастеник.
   Но Голубков не стал возражать. Он отыскал в  приложении  к  аналитической
записке нужный листок.
   В вводной, как обычно, было  отмечено  число,  место  и  время  записи  и
обозначены участники разговора: К. - корреспондент ежемесячника  "Совершенно
секретно", О. - объект наблюдения.
   Голубков углубился в текст.
   "О. Замечательно у  вас,  Игорь  Сергеевич,  все  просто  очень  здорово.
Рационально и с большим вкусом.
   К. Игорь Сергеевич? Вы меня знаете? Не помню, чтобы нас знакомили.
   О. Мы знакомы. Заочно. Я - тот человек, который звонил вам  в  пятницу  и
встречу с которым вы  назначили  на  понедельник.  Разрешите  представиться:
Генрих   Струде,   московский   корреспондент   "Таген   блатт".   Вот   моя
аккредитационная карточка.
   К.  Наша  встреча  случайна,  господин  Струде?  Мне  не  нравятся  такие
случайности.
   О. Генрих. Просто Генрих. Я не настолько старше вас. И  мы  коллеги,  так
что давайте запросто, как это принято в нашем цеху. Вы правы,  наша  встреча
далеко не случайна. Скажу больше - она мной очень тщательно подготовлена.
   К. В том числе и этот садово-огородный маскарад?
   О. Да, в том числе.
   К. Я хорошо знаю журналистский корпус Москвы. И наш,  и  иностранный.  Не
помню,  чтобы   хоть   раз   видел   вас   в   Доме   журналистов   или   на
пресс-конференциях.
   О. Я сравнительно недавно в Москве, до этого работал в  Таллине.  У  меня
мать эстонка. А еще раньше я работал  в  Испании  и  Германии.  Я  не  люблю
журналистских тусовок и не хожу  на  пресс-конференции.  Настоящие  сенсации
добываются не на брифингах. И  вы,  Игорь,  знаете  это  не  хуже  меня.  Вы
позволите мне называть вас просто по имени?
   К. Меня не волнует, как вы меня называете. Меня  гораздо  больше  волнует
таинственность этой нашей не случайной встречи.
   О. Предосторожность никогда не бывает излишней.
   К. Предосторожность от чего?
   О. Не  думаю,  Игорь,  что  вы  такой  беспечный  человек,  каким  хотите
казаться. Ваше интервью с Султаном Рузаевым очень многим не понравилось. И в
Москве, и в Грозном. Вас удивит, если я скажу, что после публикации за  вами
и вашим коллегой-соавтором установлено довольно плотное наружное наблюдение?
Ваши телефоны прослушиваются. Возможно, прослушиваются и квартиры.
   К. Откуда вы это знаете?
   О. Я обнаружил  это  случайно.  Ну,  не  совсем  случайно.  У  меня  есть
некоторый опыт еще со времен Испании и Германии.
   К. Вы не эстонец. У меня много знакомых прибалтов. Как бы хорошо  они  ни
говорили по-русски, прибалтийский акцент практически неистребим.
   О. Я и не утверждал, что я эстонец. Я всего лишь  сказал,  что  моя  мать
эстонка.
   К. Ваш русский язык тоже кажется мне слишком дистиллированным, чтобы быть
родным.
   О. Вы наблюдательны. Да, мой родной язык - испанский. Моего отца  вывезли
ребенком из Барселоны после победы Франко в гражданской  войне  37-го  года.
Вместе с другими детьми испанских коммунистов.  Здесь  отец  познакомился  с
матерью, и они поженились. Отец был очень озабочен тем,  чтобы  я  не  забыл
свою родину. Дома мы говорили только по-испански. И хотя  я  кончил  русскую
школу в Таллине, русский язык так и не  стал  моим  родным  языком.  Вам  не
кажется, что мы ушли от основной темы?
   К. Для чего кому-то нужно за нами следить?
   О. Чтобы через вас выйти на Рузаева. При всех его декларациях он вынужден
тщательно скрывать свое местонахождение. Он  понимает,  что  мешает  слишком
многим. И как только его обнаружат, он будет ликвидирован.
   К. На него уже было семь покушений. Во всяком случае, так он говорит.  Не
думаю, что всему, что он сказал в интервью, можно верить.
   О. Восьмое покушение может стать последним. Какое впечатление он  на  вас
произвел? Он сумасшедший?
   К. Он фанатик. Возможно. Возможно, это одна  из  форм  сумасшествия.  Для
чего вы искали встречи со мной?
   О. Мне нужен выход на Рузаева.
   К. Зачем?
   О. Вы сделали свою сенсацию. Я хочу  сделать  свою.  Я  хочу  получить  у
Рузаева эксклюзивное интервью. В том  ключе,  который  интересует  западного
читателя. Рузаев заинтересован в паблисити. Он даст мне  интервью,  если  вы
поможете мне на него выйти.
   К. Не понимаю, почему я должен вам помогать. О. На этот вопрос я  отвечу.
Мы с вами деловые люди. Информация стоит  денег.  Я  не  спрашиваю,  сколько
заплатил вам Рузаев. Полагаю, много  больше,  чем  могу  предложить  я.  Три
тысячи долларов. Тысяча -  немедленно.  Остальные  две  после  того,  как  я
установлю контакт с Рузаевым.
   К. А сколько вы получите за свою сенсацию?  О.  Если  повезет  -  порядка
десяти тысяч. Я отдаю вам треть. Согласитесь, Игорь, что это справедливо.
   К. У меня нет связи ни с Рузаевым, ни с его людьми. Они сами  выходят  на
меня, когда им нужно. Не уверен, что я им  понадоблюсь.  А  тем  более  -  в
ближайшее время.
   О. Может - да, может - нет. Вы сами можете выйти с ними на  связь.  После
публикации интервью вы встречались с человеком Рузаева. Он был в "мерседесе"
с номерами постпредства Чечни в Москве. Не сомневаюсь, что вы запомнили  его
и узнаете. Штат постпредства небольшой.
   К. Откуда вы знаете об этой встрече? Вы следили за мной?
   О. Не за вами. За  вашим  соавтором.  Сначала  я  попытался  сделать  это
предложение ему.  Это  было  моей  ошибкой.  Я  не  знал  об  известных  вам
особенностях его характера и образа жизни. С ним это часто бывает?
   К. Как только появляются деньги. Он пьет, пока они  не  кончаются,  потом
неделю подыхает, а потом включается в работу с бешеной  энергией.  Он  очень
талантливый журналист. И если бы не эта его привычка...
   О. Прискорбная привычка. Но поговорим о наших делах.  Вы  принимаете  мое
предложение?
   К. А если я скажу "нет"?
   О. На нет и суда нет. Разойдемся и забудем о нашей встрече. Но я не  вижу
причин  для  вашего  "нет".  От  вас  требуется  совсем  немного.  И  ничего
противозаконного.
   К. Если мне не удастся связать  вас  с  людьми  Рузаева,  я  должен  буду
вернуть аванс?
   О. Нет. Деньги небольшие, я рискну. Уверен, что у вас все получится.
   К. Что я должен буду сказать человеку Рузаева?
   О. Только то, что я сказал вам. Представить меня. И получить телефон  для
связи.
   К. Как я вам его сообщу?
   О. Есть у вас клочок бумаги?
   К. Запишите здесь. Это наш дачный гроссбух.
   О. Передадите на пейджер только одну фразу: "Позвони  дяде".  И  телефон.
Вот номер оператора и абонента. Запомните, он несложный.  А  теперь  вырвите
этот лист и сожгите. Прямо сейчас, при мне. Очень хорошо. Вот ваш аванс.
   К. Хотите получить расписку?
   О. Хорошая шутка. Я  не  намерен  вас  ни  шантажировать,  ни  вербовать.
Никаких расписок. Условие только одно:  все  должно  остаться  строго  между
нами. Вы смогли опубликовать свое интервью только потому, что о нем никто не
знал. Если станет известно о моих планах, мне ничего  не  дадут  сделать.  И
средства для этого могут быть применены самые острые.
   К. Применены кем?
   О. Будем считать этот вопрос риторическим. Я  рад,  что  мы  нашли  общий
язык. Как знать, может быть, и мне удастся когда-нибудь подбросить вам  тему
для первой полосы или "прайм-тайм". Проводите меня. Тем более что ваша  жена
уже высказывает явные признаки нетерпения.
   Женский голос. Игорек! Сколько можно трепаться? Люди уже уезжают, а у нас
еще две грядки не вскопаны!
   К. Не кричи, иду!.. Часа через два мы едем. Подбросить вас до Москвы?
   О. Ни в коем случае. Нас не должны видеть вместе. Удачи, Игорь.
   К. Удачи, Генрих..."
   Полковник  Голубков  отложил  расшифровку  и  вопросительно  взглянул  на
Нифонтова.
   - Почему ты сказал, что этот