й, установленные в пилотской кабине "Антея", - фиксировали  параметры
работы всех самолетных систем и переговоры экипажа с землей и  между  собой.
Мысли они фиксировать не могли.
   Неожиданно командир поднял голову и нахмурился. Затем погасил сигарету  и
быстро вернулся в кабину. На магнитной пленке системы оперативного  контроля
(СОК) остались его слова:
   - Что происходит? Второй пилот:
   - Теряем высоту. Бортинженер:
   - Нет тяги на четвертом двигателе. Командир:
   - Форсаж. Второй пилот:
   - Даю форсаж. Бортинженер:
   - Отказ второго двигателя.
   3.17
   Бортинженер:
   - Сбой в третьем.

   До Калькутты оставалось шесть часов лету.  До  промежуточной  посадки  на
военном аэродроме под Душанбе - два с половиной часа.
   До конца полета - четыре минуты.
   * * *
   В 3 часа 21 минуту по  московскому  времени  самолет  "Антей"  российской
компании "Аэротранс", бортовой номер 982, на скорости шестьсот километров  в
час врезался в северо-восточный склон горного массива Алатау на высоте  4236
метров. Чудовищный взрыв озарил  ледники  на  окрестных  вершинах  и  вызвал
камнепады  и  сход  снежных  лавин.  Искореженные  куски  самолета  и  груза
разметало более чем на километр.
   Аварийно-спасательная экспедиция  прибыла  на  место  катастрофы  уже  на
следующее утро. Но спасать было некого, все  члены  экипажа  и  три  офицера
Главного разведывательного управления, сопровождавшие груз,  погибли.  Через
сутки  прилетели  члены  экстренно  созданной  государственной  комиссии   и
технические эксперты. Для их  доставки  к  месту  взрыва  были  использованы
военные вертолеты, а не транспорт Министерства  по  чрезвычайным  ситуациям.
Это позволило избежать ненужной  огласки.  Сообщение  о  гибели  "Антея"  не
попало в прессу.
   Первый из "черных ящиков" - систему  контроля  аварийного  режима  полета
(СКАРП) - нашли через два дня  по  сигналам  радиомаяка.  Вторую  капсулу  -
систему оперативного контроля (СОК) - нашли через месяц  в  семистах  метрах
ниже места взрыва, на альпийском лугу, полузасыпанном камнепадом.
   Обе капсулы были опечатаны и отправлены в Москву.
   * * *
   Через  три  месяца  акт  государственной  комиссии  был  подготовлен.  Он
базировался на заключении экспертной группы. Причиной  гибели  "Антея"  были
признаны неполадки в радионавигационной системе,  возникшие  из-за  сильного
геомагнитного возмущения, какие нередко случались в этой части Алатау.
   Экспертов    было    девять.    Они    представляли    антоновское    КБ,
завод-изготовитель, Минавиапром и государственную компанию  "Госвооружение",
осуществлявшую экспортные поставки за рубеж российской  военной  техники,  в
том числе и самолетов системы МиГ и Су.
   Восемь из них подписали  заключение.  Лишь  девятый,  доктор  технических
наук,  ведущий  конструктор   Научно-производственного   объединения   имени
Жуковского,  настаивал  на  том,  что  причину  катастрофы  нужно  искать  в
нарушении правил эксплуатации "Антея": в превышении срока работы  двигателей
и, возможно, - в сверхресурсной загрузке  самолета.  Ему  были  представлены
документы, свидетельствующие о том, что все  регламентные  ремонтные  работы
производились точно в срок, а ни о какой сверхресурсной  загрузке  не  может
быть и речи,  так  как  суммарный  вес  двух  истребителей,  находившихся  в
грузовом трюме самолета, намного меньше грузоподъемности "Антея".
   Но  эксперт  стоял  на  своем.  Он  отказался  подписать  заключение.  По
предложению председателя государственной комиссии  он  изложил  свое  особое
мнение в отдельном протоколе. Протокол был приобщен к заключению  экспертной
группы. Но на последнем этапе из пакета  документов  был  изъят,  а  фамилия
несговорчивого эксперта вычеркнута из списка.
   Чтобы не возникало лишних вопросов.
   * * *
   Окончательные выводы государственной комиссии были доложены  на  закрытом
заседании правительства России и приняты к сведению.  На  очередной  рабочей
встрече  в  Кремле  премьер-министр,  незадолго  до  этого  отправленный   в
отставку, но продолжавший исполнять обязанности председателя  правительства,
проинформировал президента о  сути  дела.  Он  подчеркнул,  что  инцидент  с
"Антеем" не нарушит выполнения обязательств России перед  Индией.  Страховка
транспортных рисков в австрийской компании "Трансинвест"  позволила  покрыть
убытки и финансировать производство новых истребителей взамен  утраченных  в
результате катастрофы.  Таким  образом,  упущенная  выгода  будет  возмещена
позже.
   Президент выслушал сообщение молча, но  в  конце  рабочей  встречи  хмуро
спросил, буравя собеседника взглядом маленьких злых глаз на распухшем, как у
утопленника, лице:
   - Что они у вас все падают, понимаешь, и падают? В прошлом году  "Руслан"
в Иркутске упал, позор на весь мир.  Нынче  -  "Антей".  Нужно  как  следует
разобраться с этим делом. Подключи спецслужбы, пусть поработают.
   - ФСБ занималась. Никаких признаков диверсии не обнаружено.
   - Так почему же они падают? - повторил президент.
   На  этот  вопрос  отвечать  не  следовало.  Президент  знал  почему.   Но
откровенная враждебность, прозвучавшая в  вопросе,  болезненно  задела  и.о.
премьера. С него и того хватало, что его отставка  была  проведена  в  такой
оскорбительной для его самолюбия форме: он узнал о ней  из  газет.  Так,  во
всяком случае, считали все. Общественное мнение. Лишь очень немногие  знали,
что  эта  отставка  была  тщательно   продуманным   ходом   в   многосложной
политической  комбинации.  Конечной  целью  ее  было  вывести   многолетнего
председателя правительства и верного сподвижника  президента  из-под  обвала
экономической  катастрофы,  неизбежность  которой  становилась   все   более
очевидной. Он вновь возглавит правительство, когда  минует  гроза,  утвердит
позиции президента и партии власти у руля России.
   И.о. премьера в этом  не  сомневался.  В  окружении  президента  не  было
человека,  который  мог  бы  его  заменить.  Возле  президента  все   меньше
оставалось людей, на которых он мог полностью положиться. И.о. премьера  был
одним из этих немногих. А по большому счету - единственным. Поэтому и  форма
его отставки была выбрана такая, чтобы никто не заподозрил игры.
   Все так. И.о. премьера был  политическим  тяжеловесом,  он  умел  держать
удар, но нервы у него были все-таки не слоновьи. И его возмутило,  что  даже
сейчас, наедине с ним, президент продолжает  игру  на  публику.  Поэтому  он
ответил:
   - Самолетный парк изношен. На его обновление нет денег.
   Он ожидал, что президент скажет: "А четверть миллиарда долларов,  которые
мы для этого выделили? Куда они  делись?"  И  тогда  и.о.  премьера  мог  бы
ответить: "На твою предвыборную кампанию, сукин ты сын!"
   Не ответил бы, конечно. Но мог.
   Но президент произнес:
   - Магнитные бури, значит,  во  всем  виноваты.  Сколько  истребителей  мы
продали в прошлом году?
   - Я прикажу подготовить все данные, - ответил и.о. премьера.
   - Сколько стоит один истребитель?
   - Зависит от модификации. От двадцати до тридцати миллионов долларов.
   Президент помолчал и хмуро кивнул:
   - Ладно, иди работай. Этим делом я займусь сам.
   И.о. премьера вышел. Последняя фраза президента очень ему не понравилась.
Были не правы те, кто считал,  что  президент  одряхлел  и  не  в  состоянии
контролировать ситуацию. Он, может, и одряхлел, но интуиции  не  утратил.  И
въедливости ума тоже.
   Вечером того же  дня  и.о.  премьера  сообщили,  что  президент  приказал
помощнику по национальной безопасности лично заняться историей с катастрофой
"Антея". И привлечь  к  расследованию  УПСМ  -  Управление  по  планированию
специальных мероприятий, самую секретную  спецслужбу  России,  подчинявшуюся
только Кремлю.

   Это не понравилось и.о. премьера еще больше.
   Глава I
   Брызнули в стороны мальки - где-то близко прошла щука. Кувшинки качнулись
на легкой волне. Из осоки выплыла серая  утица.  Вокруг  нее  кругами  ходил
селезень,  цветастый,  как  турецкий  султан.  А  потом  вода  сгустилась  и
почернела, заскользила по ее глади полная голубая луна.

   Торжественная ночь взошла.

   Благословен день с трудами его. Благословенна ночь, ее  мир  и  покой.  И
сладкое дыхание дочери, нежной, как одуванчик. И счастливый шепот жены.

   А утром по проселку протарахтел мотоцикл с коляской, заглох у калитки,  и
хмурый с похмелюги посыльный вручил мне под расписку повестку из военкомата.
   Гражданину   Российской   Федерации    Пастухову    Сергею    Сергеевичу,
военнообязанному, рядовому, пребывающему в запасе, постоянно проживающему  в
деревне  Затопино  Зарайского  района  Московской  области,   предписывалось
прибыть завтра к 8.00 в воинскую часть номер такой-то на таком-то  километре
такого-то шоссе, имея при себе паспорт,  военный  билет  и  предметы  личной
гигиены.
   Посыльный дал мне расписаться еще в одной бумаге. В ней разъяснялось, что
уклонение от выполнения предписания может быть  расценено,  согласно  статье
331 часть I УК РФ, как  преступление  против  военной  службы.  Тут  же  был
приведен полный текст статьи:
   "Преступлениями против  военной  службы  признаются  преступления  против
установленного   порядка    прохождения    военной    службы,    совершенные
военнослужащими, проходящими военную службу по призыву либо по  контракту  в
Вооруженных  силах  Российской  Федерации,   других   войсках   и   воинских
формированиях Российской  Федерации,  а  также  гражданами,  пребывающими  в
запасе, во время прохождения ими военных сборов".
   Конец фразы был подчеркнут.
   Для таких, как я.
   - Все ясно? - спросил посыльный.
   - Яснее не бывает.
   Он завел мотоцикл и запылил к Выселкам.
   - Господи, почему они не оставят тебя в покое? - спросила Ольга.
   - Защита отечества  есть  священная  обязанность  каждого  гражданина,  -
объяснил я.
   - Какого отечества?! От кого нужно его защищать?!
   Я только головой покачал:
   - Умеешь ты задавать вопросы! Я вполне разделял ее чувства. Не  больно-то
умиляла привычка нашего государства обращаться со своими  гражданами  как  с
бессловесным быдлом. Но государство - это бульдозер.  К  совести  бульдозера
бесполезно взывать.  Бульдозер  можно  остановить  только  двумя  способами:
перекрыть горючку или сунуть в его  шестеренки  лом.  А  умней  всего  -  не
оказываться на его  пути.  Не  сумел  увернуться  -  что  ж,  выполняй  свой
гражданский долг.
   Согласно части I статьи 331 Уголовного кодекса.

   Суки.

   Я подумал, что нужно позвонить  ребятам  и  предупредить,  что  некоторое
время меня не  будет.  Но  тут  из  раскрытого  окна  кухни,  где  мы  мирно
завтракали до появления этого  посланца  Марса  и  Бахуса,  донеслась  трель
мобильного телефона. Звонил Артист.
   - Ты получил повестку из военкомата? - спросил он.
   - Только что.
   - Я тоже. Куда тебе приказано явиться? Я сказал.
   - И мне туда же. И всем нашим.
   -  Вот  как?  -  удивился  я.  -  А  что  случилось?  Объявлена  всеобщая
мобилизация?
   - Не слышал. Госдума утвердила кандидатуру Кириенко - про это было. А про
всеобщую мобилизацию - ни слова.
   - Значит, мобилизация не всеобщая, а выборочная, - заключил я.
   - Очень выборочная. Что бы это могло значить?
   - Думаю, мы скоро это узнаем.
   - Мне тоже так кажется, - согласился Артист.
   Я отключил мобильник.
   - Ты не ответил на мой вопрос, - напомнила Ольга.
   - Ты задала два вопроса. И ни на  один  у  меня  нет  ответа.  Что  такое
отечество - об этом  я  могу  только  догадываться.  А  от  кого  нужно  его
защищать? Обязательно скажу. Когда сам узнаю.

   За окном разгоралось свежее утро, солнце выпивало росу,  истончало  туман
над  тихими  заводями  Чесни,  золотило  кресты   над   голубыми   маковками
Спас-Заулка.

   Суки.
   * * *
   - Равняйсь!.. Смирно!.. Моя фамилия Ковшов. С этой минуты я ваш командир.
Мой приказ - закон. Два раза не повторяю. На гражданке вы забыли, что  такое
настоящий армейский порядок. Придется вспомнить. И чем быстрей,  тем  лучше.
Во избежание. Вопросы есть? Нет. Это правильно. Продолжаю...
   Младший  лейтенант  Ковшов  пружинисто  прошел  взад-вперед  вдоль  нашей
короткой  шеренги  -  собранный,  крепкий,  в  ладно  сидящем  камуфляже,  с
новенькими звездочками на погонах, в удобных, точно по  ноге,  спецназовских
ботинках с высокой шнуровкой. Вряд ли ему  было  больше  двадцати  одного  -
двадцати двух лет. Видно, из сверхсрочников. Моложе Мухи он был лет на пять,
а моложе Дока - на все пятнадцать. Но это его не смущало. Он упивался  своей
молодостью, силой, пышущим сквозь румяные щеки здоровьем, упругостью мышц  и
ролью нашего командира - царя и бога.
   Только одно портило его настроение - мы. И  я  его  понимал.  Ну  что  за
удовольствие  быть  командиром  перестарков,  гражданских  шпаков,   которых
неизвестно зачем вызвали на  переподготовку  и,  что  совсем  уж  непонятно,
привезли не в обычную в/ч, а в этот тренировочный центр, предназначенный для
элитных десантных  войск.  А  выправка!  Глаза  бы  не  смотрели!  На  одном
солдатская роба второго срока носки висит как на вешалке (это  на  Мухе),  у
двух других руки из рукавов торчат (у Артиста и Дока). Лишь на мне и Боцмане
хэбэшка сидела более-менее сносно, мы были стандартного размера.
   Да, я его понимал. И Док тоже. Он поймал мой взгляд и усмехнулся.  И  тут
же в его физиономию нацелился указующий перст младшего лейтенанта Ковшова.
   - Была команда "смирно"! Или была команда "вольно"? Ты,  жирный,  я  тебя
спрашиваю!
   А вот это было несправедливо. Совершенно несправедливо. Док был  плотным,
да. Но жирным?  После  четырехмесячной  стажировки  на  Кубе  в  лагере  для
подготовки палестинских террористов? Нет, жирным он не был. И я бы, пожалуй,
на месте Дока обиделся. Но он лишь выкатил грудь колесом и гаркнул,  пожирая
глазами отца-командира:
   - Никак нет!
   - То-то! - сказал командир Ковшов. - Продолжаю. Я видел, на каких  тачках
вы сюда приехали. Я видел, в каких шмотках вы были. Я не знаю, кто вы  такие
и чем занимались на гражданке. И знать не  хочу.  Но  знаю,  чем  вы  будете
заниматься здесь. Мне приказано в кратчайший срок: сделать из вас  настоящих
солдат. - Он скептически оглядел нас и поправился: - Нормальных солдат. И  я
выполню этот приказ. Начнем с пятикилометровых пробежек. Одна утром,  вторая
вечером. Потом будем прибавлять.  Максимум  через  две  недели  вы  пройдете
тридцать километров по пересеченной местности с полной выкладкой за два часа
пятьдесят минут. А кто не уложится  в  норматив,  тому  лучше  в  лагерь  не
возвращаться. Я понятно выразился? Ты, недомерок, к тебе вопрос! - указал он
на Муху.
   - Так точно, товарищ майор! - рявкнул Муха.
   - Младший лейтенант, - сухо поправил Ковшов.
   - Да ну? - поразился Муха. - А такие звезды!  Извините,  товарищ  младший
лейтенант, я не хотел вас обидеть.
   Ковшов  помолчал,  раздумывая,  как  отреагировать   на   это   нахальное
заявление. И решил, видно, что не стоит изощряться.
   - Я тебе это припомню! - пообещал он Мухе.
   Артист засмеялся.
   Ковшов перевел на него командирский взгляд.
   - И тебе тоже. Смирно! Давайте знакомиться. Рядовой Пастухов!
   Я сделал шаг вперед:
   - Я.
   - Рядовой Перегудов!
   - Я.
   - Рядовой Хохлов!
   - Я.
   - Рядовой Мухин!
   - Я.
   - Рядовой Злотников! Артист молчал.
   - Рядовой Злотников! - повторил Ковшов. Артист  лениво  шагнул  вперед  и
ответил:
   - Ну, я.
   - Ты! Ты как, твою мать, отвечаешь?! Как отвечаешь командиру?!
   - Не пузырись. Я  не  рядовой  Злотников.  Я  рядовой  запаса  Злотников.
Чувствуешь разницу?
   - Херши! - возразил младший лейтенант  Ковшов.  -  Это  для  военкома  ты
рядовой запаса. А здесь - просто рядовой. Понял? Ты сейчас в армии, понял? И
подчиняешься воинскому уставу,  понял?  А  для  непонятливых  есть  губа!  И
дисбат!
   - Не выступай, - посоветовал я Артисту.
   - Да пошел он!.. Тебя никогда не тянуло вернуться в армию?
   - Бывало, - сказал я.
   - Меня тоже. Но вот посмотришь на такое  говно,  и  даже  мысль  об  этом
начисто отшибает.
   - Это кто - говно? - заинтересовался младший лейтенант Ковшов.
   - Ты, микромайор хренов, - ответил Артист.
   - Отставить! - приказал я.
   - Слушаюсь, - сделал мне одолжение Артист. - Товарищ  младший  лейтенант,
разрешите стать в строй?
   - Становись, - разрешил Ковшов.
   - Становитесь, - поправил Артист и по-уставному, с разворотом через левое
плечо, вернулся в шеренгу.
   - Ты, что ли, у них старший? - обратился ко мне Ковшов.
   - Ну какой старший, - ответил я. - Просто  они  иногда  прислушиваются  к
моим советам.
   - Так вот и посоветуй им...
   - Посоветуйте, - уточнил я. - Давайте, товарищ младший лейтенант,  строго
выполнять устав. Вы - молодой офицер. Правда, какой-то  новой  формации,  не
совсем для меня понятной. Мы -  ваши  подчиненные.  Устав  предписывает  нам
обращаться друг к другу на "вы". И если вы согласны, давайте займемся делом.
Иначе две  недели  пройдут,  и  вы  не  выполните  приказа  сделать  из  нас
нормальных солдат.
   - Согласен, - подумав,  кивнул  Ковшов.  -  Приступаем  к  общефизической
подготовке. Для начала проверим ваш брюшной пресс. Начнем с вас,  -  показал
он на Дока.
   - Давайте лучше с меня, - предложил Артист.
   - Ладно, с тебя. Два шага вперед!
   Нужно было, конечно, это остановить. Но больно уж наглым был этот  кадет.
И я промолчал.
   Командир Ковшов обошел вокруг Артиста, ощупал его плечи и бицепсы.
   - Ну что, не так плохо.
   После чего поддернул рукава форменки и  всадил  коротким  слева  в  живот
рядового запаса Злотникова. И тут же схлопотал  хлесткую  оплеуху.  Это  его
крайне озадачило, но ненадолго. Он мгновенно собрался и метнул правый  кулак
в нос Артиста. Я ожидал, что Артист отклонится, но он  пошел  другим  путем.
Кулак Ковшова словно бы влип в ладони Артиста, плечи его напряглись,  как  у
человека, который давит в руках грецкий орех. Ковшов вскрикнул  и  отскочил,
бессильно свесив правую руку.
   - Падла! - завопил он. - Ты же мне палец сломал!
   - Это вряд ли, - возразил Артист. - Слегка вывихнул - может быть.
   - Разрешите помочь, товарищ младший лейтенант? - предложил Док.
   - Отойди! - снова завопил Ковшов. - Все отойдите! Не подходите ко мне!
   - Вы зря отказываетесь, он военный хирург, - объяснил я.
   - В натуре?
   - В натуре.
   Ковшов недоверчиво протянул руку Доку. Тот ощупал ее  и  коротко  дернул.
Ковшов ойкнул.
   - Вот и все, - сказал Док. - Немного опухнет, но завтра  будет  в  полном
порядке. Но проверять прочность брюшного пресса не советую.  Ни  у  кого  из
нас. Даже у него, - показал он на Муху.
   - Особенно у него, - уточнил я.
   - Почему? - спросил Ковшов.
   - Потому что он этого не любит. И не исключено, что он вас просто  убьет.
Или сделает инвалидом. Нечаянно, конечно, - добавил я.
   Ковшов затравленно оглядел нас.
   - Вы кто, мужики?
   - Ну, как кто? Друзья.
   - Вместе служили? - догадался он.
   - Верно.
   - Где?
   - В Чечне.
   - Вон оно что. В каких частях?
   - В спецназе.
   - Ексель-моксель! Кем же вы там были?
   - Кто кем. Рядовой Перегудов  -  капитаном  медицинской  службы.  Рядовой
Мухин - лейтенантом. А рядовые Злотников и Хохлов - старшими лейтенантами.
   - А ты? То есть вы?
   -   Капитаном    он    был,    -    подсказал    Муха.    -    Командиром
диверсионно-разведывательной группы.
   - Ексель-моксель! - повторил Ковшов. - А почему же вы рядовые?
   - Нас разжаловали.
   - Иди ты! За что?
   - Хватит трепаться, - прервал  наше  интервью  Артист.  -  Давайте  лучше
устроим  пробежку.  Хоть  размяться  после  гражданки.  Только  не  на  пять
километров, а на все тридцать. И с полной выкладкой. Как вы на это,  товарищ
младший лейтенант?
   - А если кто сдохнет? - недоверчиво спросил Ковшов.
   - Вы? - удивился Артист.
   - Вы!
   - З