них  глаз густой
растительностью. Во-вторых, подходя к  ней близко, ты рискуешь  нарваться на
охрану, которая, естественно, предупреждена о возможном покушении и не будет
церемониться с непрошеным гостем.
     Остаются два варианта:  пляж, где министр всегда будет как на ладони, и
коммуникации.  Прирожденный убийца легко преодолеет и заграждения в море,  и
сухопутные препятствия, чтобы подобраться к министру на расстояние выстрела.
Но ведь вполне вероятно, что министр будет  загорать у себя на даче и там же
купаться -- в бассейне  с  морской водой. Так  что когда он еще  появится на
пляже,  сколько его придется ждать... И потом, даже если он  и  снизойдет до
пляжа,  то  наверняка будет появляться  там в разное время: то в  семь, то в
восемь, то в десять -- чтобы у снайпера было меньше шансов.  Теперь мне надо
было  найти точки,  с  которых пляж  министра простреливается лучше всего. Я
насчитал  таких  пять. Голубков сказал мне тогда на аэродроме,  что в случае
необходимости  я всегда могу позвонить и в мое распоряжение  в  течение часа
поступит столько  людей, сколько мне будет нужно. Конечно, я привык работать
со своими пацанами,  в которых уверен,  как в самом себе, но, как говорится,
на безрыбье  и рак рыба. Придется просить ФСБ о пяти "человечках", которых я
посажу вокруг пляжа,  чтобы обезопасить министра. С пляжем просто -- тут все
можно просчитать и  постараться опередить противника. А вот с коммуникациями
труднее.  Судя по тем бумагам, которые дал мне для изучения Голубков, киллер
по  кличке  Вэн  со  своей  командой  неплохо  "ходил"  под  землей.  Обычно
коммуникации -- самое слабое место в системе защиты объекта.
     Я  нашел  канализационный  люк,  подцепил  тяжелую  крышку  специальным
крючком и сдвинул ее в сторону. Внизу шумела вода  и, конечно, попахивало не
лучшим образом.
     Я  скользнул по ступенькам лестницы вниз, осторожно  водрузив крышку на
место. Включил фонарь и укрепил его с  помощью специального ремня на голове,
чтобы освободить руки. Не хватало  только шахтерской  каски, чтобы  защитить
голову от ударов. Ладно, каска -- это уже барство.
     Стараясь дышать пореже, я скользнул вниз в зловонный поток. Туннель был
достаточно большой, чтобы передвигаться по нему почти в полный рост.
     Я  двинулся  вперед.  Судя по всему,  туннель  этот  был сделан еще  до
семнадцатого  года.  Дорогу мне  преградила  прочная металлическая  решетка,
сваренная из толстых прутьев арматуры. Я  тщательно обследовал ее на предмет
того, не пытался ли кто-нибудь ее подпилить  или сломать. Ага,  вот он, след
на уровне  колен. След от ножовки по металлу или от какого-то другого, более
мощного инструмента. Значит, уже  была  попытка  проникновения на территорию
министерской  дачи через подземные коммуникации, которая, судя  по всему, не
удалась. То ли кто-то вспугнул диверсантов, то ли он просто решил продолжить
в следующий раз. Как бы то ни было, сюда тоже придется ставить людей.
     Я взглянул на светящийся циферблат  часов. Я отсутствовал на санаторном
пляже уже более часа. Пока  дойду  до моря,  пока доплыву,  пока  отмоюсь от
всего этого  дерьма... Пожалуй, пора возвращаться  к  моему  спящему соседу.
Все,  что можно  было узнать за время  прогулки по окрестностям министерской
дачи, я узнал.
     Я  поднялся  по  скользким  ступенькам металлической  лестницы,  подпер
головой люк.  Уперся спиной в холодную стену колодца  и руками сдвинул люк в
сторону.  Подтянулся  на руках и только выбрался на божий свет, с непривычки
щурясь  от яркого  солнца,  как тут  же  раздался грозный  оклик:  "А  ну-ка
стоять!"
     Произошло то,  чего я  больше всего боялся:  охрана  дачи засекла  меня
раньше времени. Знакомство  с охранниками  не входило в  мои планы. У  нас с
ними  разные  задачи. Их --  охранять "важную персону" от непрошеных гостей,
моя  --  не   допустить,  чтобы  "персону"  эту  шлепнули  из-за  угла,  как
какую-нибудь перелетную утку. Ведь если начать  защищать министра, когда его
уже будут убивать, ему  никакая  охрана не сможет помочь! Это закон! Слишком
быстро все всегда происходит.
     Я  поднял  руки вверх  и  глянул в  ту сторону,  откуда донесся  окрик.
Опасность быть  застреленным в пятистах  метрах  от моего  родного санатория
быстро заставила мои глаза ускорить процесс привыкания к свету. Охранник был
один. В руке у него подрагивал пистолет.
     -- Лег на землю! На землю, быстро! -- приказал он мне, приближаясь.
     -- Парень,  ты че,  я ж  сантехник,  сток  проверял. -- Я  двинулся ему
навстречу.
     --  Я сказал  --  на  землю! --  Было  видно, как  охранник нервничает.
Конечно, не каждый день удается задерживать сантехников. Где  ж ты был, гад,
когда  этот самый Вэн  пытался подпилить решетку?  Почему в него не целился?
Охранник достал из  кармана рацию. -- Я тут задержал одного, в плавочках. Из
люка вылез, -- сказал он быстро. -- Ага, жду.
     Жди-жди, щас дождешься.
     -- Ложись, а то башку снесу! -- снова грозно предупредил охранник.
     -- Сейчас, сейчас.  -- Я нагнулся,  якобы собираясь лечь, а в следующее
мгновение сделал  мощный прыжок. Одним движением выбил из его руки пистолет,
вторым  уложил охранника на  землю, заломил ему руку.  -- Дурак ты, я ж  для
твоего босса  стараюсь,  чтоб с  его  головы ни  один  волосок  не  упал, --
проговорил я  тихо.  --  Не  мешай  мне больше  никогда!  --  Коротко  ткнув
охранника в  шею,  я отключил его на  несколько  минут, а  сам, забросив его
пистолет в ближайшие кусты, побежал.
     Через полминуты  здесь  начнется такой переполох! Правильно, правильно,
пускай  посуетятся, потренируются в  поимке  "опасного преступника", а  то у
этой охраны от безделья и сладкой жизни совсем глаза жиром заплыли.
     Через пару минут  я уже был на берегу.  Не раздумывая, прыгнул в воду и
поплыл. Сомневаюсь,  что кто-нибудь из  министерской  охраны смог бы за мной
угнаться.
     Я выбрался на берег недалеко от того места, где под зонтиком в шезлонге
спал  Ивлев.  Снял спасательный  жилет,  сунул его  в  свой  пакет,  вытерся
полотенцем и, плюхнувшись в шезлонг, закрыл глаза.
     Итак, будем надеяться, что после случившегося со мной охрана дачи будет
усилена, а люк, через который можно проникнуть на территорию, заварен. Да, а
люди  Голубкова  пускай  займутся  пляжем.  Главное  в  нашем  деле  --  все
организовать,  а потом сидеть в  шезлонге, лениво потягивая холодный  сок, и
смотреть на плоды трудов своих.
     Где-то сейчас мои пацаны,  в каком краю? Сегодня же надо им отзвонить и
выяснить, как движутся дела,  выполнили ли они задание, получили ли за  него
бабки. И Настене с Ольгой надо позвонить. Вроде первый день здесь, а уже так
соскучился без своих девчонок.
     -- Хэ,  спит он!  -- раздался голос  Ивлева.  --  Вроде молодой, а хуже
старикана. Ведь просил через полчаса разбудить!
     -- Что? -- Я часто заморгал, будто бы спросонья.
     -- Я  говорю, плохо,  что  в вашем  возрасте вы ничем не интересуетесь.
Большая  польза  для сердца именно от активного отдыха, а не  в шезлонге под
зонтиком дремать. Поди, и не окунулись даже?
     -- Нет-нет, окунулся, -- кивнул я. -- Очень хорошая вода.
     -- А хотите,  я  вас как следует плавать научу? -- неожиданно предложил
Михаил  Станиславович. -- У  меня, между прочим, второй разряд  по плаванию.
Километров на десять в море уплыть могу.
     -- Да ну! -- наигранно удивился я.
     -- Вот тебе и "да ну"! -- гордо произнес Ивлев.
     --  Знаете,  мне  уже  поздно  учиться.  Я  уж  лучше  так,  у  бережка
побултыхаюсь.
     --  Не  хотите как хотите... Конфеток английских больше не найдется? Уж
больно вкусны.
     -- Конфеток? -- Я улыбнулся. -- Конечно, угощайтесь на здоровье.
     Пусть лучше спит, чем треплется ни о чем.
        "18"
     Антон  Владленович  курил  сигару,  сидя  в  глубоком  кресле  в  своем
кабинете,  и  потягивал из большого бокала коньяк.  Рядом  стоял столик-бар,
сделанный в виде  глобуса. На  экране огромного телевизора  бесшумно скакали
лошади с  привставшими на стременах  жокеями.  Звук  был выключен.  Раздался
робкий стук в дверь.
     -- Ну, чего? -- несколько раздраженно спросил Антон Владленович.
     В кабинет заглянул охранник.
     -- К вам...
     -- Знаю, знаю, кто, -- перебил его хозяин. -- Давай зови скорей.
     Вошел Саша. В руке у него был большой пластиковый кейс с металлическими
вставками -- в таких обычно возят телеаппаратуру.
     -- Добрый день.  --  Саша  не  решился первым протягивать руку, и Антон
Владленович тоже руки не подал.
     -- Сюда клади! -- показал себе под ноги хозяин.
     Саша послушно положил кейс перед креслом,  достал ключи,  вставил их  в
миниатюрные замки. Вопросительно посмотрел на Антона Владленовича.
     -- Открывай, открывай, -- кивнул тот. -- У меня от тебя секретов нету.
     --  Слушаюсь! -- по-военному отчеканил  Саша  и открыл  кейс. Кейс  был
доверху набит пачками стодолларовых купюр. Саша даже присвистнул.
     -- А ты думал, здесь старое тряпье? -- усмехнулся Антон Владленович. --
Это моя законная зарплата за три месяца. И так задержали.
     -- И сколько же тут? -- не удержался, спросил Саша, не в силах оторвать
взгляда от пачек с купюрами.
     --  Должно быть, два  с половиной.  Ты  вот что... ты  пересчитай  их и
поезжай  в наш банк. Положишь на счета нашей конторы. Управляющий знает, что
к чему, что куда... Двадцать штук твоих -- за риск, за благородство. Шучу...
За работу. Теперь меня интересует только одно -- Вэн.
     -- Вэн сказал, что через день все будет о'кей.
     -- Его устами да  мед пить. Если канал  этот потеряем  -- все потеряем.
Так что ты смотри, Саша.
     -- Я смотрю, Антон Владленович. У меня глаз -- алмаз. Муха не пролетит.
     -- Вот и молодец. Иди работай. Я отдохнуть хочу.
     Саша  вышел  из   кабинета,  прошел   через   бильярдную  в   небольшую
комнатку-гардеробную  без  окон,  опустился  на  банкетку,  стоящую  посреди
гардеробной, раскрыл кейс и начал пересчитывать пачки.
     Кейс этот он  забрал из  камеры хранения Ленинградского вокзала. Ничего
необычного,   ничего  сверхъестественного  --  традиционная   схема:  регион
получает деньги  на развитие какой-нибудь области  промышленности, некоторая
часть этих денег  разворовывается, а для того, чтобы не было неприятностей с
Центром,  делается черный  "откат" наличкой  --  процентов в  пятнадцать  --
двадцать от сворованной суммы. Деньги достаются тому, кто лоббирует интересы
региона,  то  есть  Антону  Владленовичу,  а  он  их  "отмывает" через банк,
превращая в абсолютно законные капиталы, нажитые непосильным трудом.
     -- Сорок  три, сорок  четыре,  сорок  пять,  -- сосредоточенно  шевелил
губами Саша, выкладывая  пачки  на пол. "Если  Вэн не сделает своего дела, и
ему, и  Владленычу тогда конец -- это  верно. Кислород перекрыть --  человек
сам задохнется".
        "19"
     Вертолет  уже давно стоял  на  небольшой  площадке  на  окраине села, а
Боцмана с  раненым  парнем  все  не  было. Муха несколько  раз набирал номер
сотового  телефона,  но операторша  металлическим голосом  сообщала ему, что
телефон отключен или временно недоступен.
     --  Твою  мать!  --  выругался Муха. -- Что же там случилось? Подождите
меня, я быстро, -- сказал он Гере. -- Одна нога тут, другая там.
     --  Ладно,  минут  десять  подождем,  --  согласился  Гера,  глянув  на
прикованного наручником к спинке сиденья Бурыгу.
     Муха побежал в село.
     Около  трупов бандитов, лежащих посреди улицы, уже толпился народ. Люди
громко обсуждали случившееся.  Заметив  вооруженного  человека,  бегущего по
дороге, все бросились врассыпную.
     -- Да,  блин, свой я, свой! Не бандит, -- сообщил Муха, сбавляя шаг. --
Эй, где у вас тут медпункт? -- крикнул он зычно.
     Какой-то  древний  старик, боязливо выглянув из  калитки, неопределенно
махнул рукой.
     -- Совсем вас  запугали,  --  сказал  Муха. Старик  торопливо захлопнул
калитку. Медпункт найти не составило большого труда.
     Дверь со сбитым замком была нараспашку,  в окнах горел яркий свет. Муха
побежал  по коридору. Через дверной проем он  увидел  двух женщин в марлевых
повязках, склонившихся над парнем, лежащим на столе.
     -- Это... Боцман где? -- спросил у них Муха. -- Большой такой, высокий.
     Одна из женщин подняла на него взгляд и пожала плечами.
     -- Это раненый, да? Там вертолет ждет, чтоб в город отвезти.
     --  Сейчас,  сейчас.  Еще  пять  минут, -- сказала женщина.  --  Вы  не
мешайте.
     "Черт, куда же Боцман  пропал?" -- встревожено  подумал Муха, выйдя  на
крыльцо медпункта. Где-то  на окраине щелкнули звонкие выстрелы.  "Автомат",
-- определил Муха по звуку.
     Через минуту врачиха его окликнула:
     -- Идите помогите переложить раненого на носилки.
     -- Иду.
     Вдвоем  с  врачихой  они  переложили  Айгаза. Муха  взялся  за  носилки
спереди, медсестра сзади, врачиха подняла вверх банку с каким-то лекарством,
от  которой к руке раненого  тянулась капельница. Так втроем они побежали по
улице к вертолету.
     Гера  сидел  на  камне  рядом  с  "вертушкой" и  курил. Увидев  Муху  с
носилками, он вскочил, подбежал, перехватил носилки у медсестры.
     Айгаза  с  ходу  погрузили  в  вертолет.  Взревел   двигатель,   начали
вращаться, набирая обороты, винты.
     -- Ранение очень серьезное. Одну пулю  мы достали, вторую нет. Довезете
-- немедленно на операционный стол, -- давала последние наставления врачиха,
стараясь перекричать рев двигателя.
     -- Это вы ему. -- Муха кивнул на Геру. -- Я не лечу.
     -- Я тоже не лечу,  -- покачал  головой Гера. -- Ты с пацаном полетишь,
-- ткнул он пальцем в одного из своих  бойцов. -- Потом отзвонишь мне, как и
чего.
     Только сейчас Муха заметил, что пленного в вертолете нет.  Он удивленно
уставился на Геру.
     -- Где?..
     -- Этот  хмырь? Попытка к бегству  карается расстрелом, --  ухмыльнулся
Гера.
     Муха смотрел на него и не мог понять, шутит он или нет.
     -- Нет, серьезно.
     -- Я тоже серьезно.  Не  знаю, как он умудрился наручник  отстегнуть, в
общем, мне ничего больше не оставалось, как... -- Гера сделал неопределенный
жест рукой.
     -- То есть как? -- перекричал Муха взревевший двигатель.
     Вид у Олега был очень решительный.
     Они отошли подальше от "вертушки". Ми легко оторвался от  земли и резко
устремился ввысь, скоро скрывшись за макушками деревьев.
     -- Нет, ты  кончай  такой базар. Это  же единственный свидетель. Он нам
еще ничего толком не рассказал. Ни про банду, ни про...
     -- Ты че, не понимаешь, у меня выхода другого не было? -- завелся Гера.
     -- Покажи мне его.
     -- Да  пожалуйста! -- Гера направился к кустам слева от дороги, Муха --
за ним. В кустах навзничь лежал Бурыга, его маскхалат был залит кровью.
     -- Ты же пленного расстрелял, -- тихо сказал Муха, глядя в глаза Гере.
     -- Да ты что! Я ж тебе объясняю -- бежал он, пришлось мне...
     -- Это ты кому другому скажи, а я на своем веку больше нормы покойников
повидал. Когда человек бежит -- дырки у него в спине.
     -- Да что ты  лезешь-то, куда не надо! -- заорал вдруг Гера. -- Тебе за
это бабки  платят, чтоб лез? Тебе платят, чтоб ты  бабу нашел!  Ты ее нашел,
нет?
     --  Ты разговор на другую тему не переводи, сейчас я  о том,  как ты  с
пленным поступил. Я понимаю -- в бою противника убить. Но ты же его без суда
и следствия расстрелял!
     -- А пошел ты! -- Гера резко развернулся и зашагал прочь.
     -- Нет, погоди! -- Муха подскочил к Гере, схватил его за рукав, пытаясь
развернуть.   Гера   с   развороту   ударил   Муху   в  челюсть.   Удар  был
профессиональным, боксерским, и Муха осел на землю, потеряв сознание.
     -- Будет он  мне еще  тут командовать!  -- сказал Гера и сплюнул. -- Ты
это, побрызгай ему  в  морду  водичкой, пусть в себя  придет, -- приказал он
единственному оставшемуся у него бойцу.
     Парень свинтил крышку фляги,  плеснул водой  Мухе на  лицо. Олег открыл
глаза.
     --  Ублюдок  ты!  -- сказал он Гере веско. -- И дела у тебя ублюдочные.
Ладно,  пленного  уже  не вернуть.  Теперь Боцмана надо  искать.  В  селе он
где-то.
     -- Ты командир, ты и командуй, -- оскалился в улыбке Гера.
        "20. Пастухов"
     Мотоцикл я купил за пятьсот баксов у парня, который работал в санатории
медбратом. Хоть и развалюха,  а все  же на  ходу. Без  колес-то в нашем деле
никуда.  Ни  в  каком  ГИБДД  я свое транспортное  средство  регистрировать,
конечно, не стал. Покатаюсь, пока  не кончится моя командировка, да  и верну
старому владельцу. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы.
     Исследование  подземных  коммуникаций,  ведущих  к  министерской  даче,
окончательно убедило меня в том, что Голубков был  прав --  министру  грозит
вполне реальная  опасность.  Убийцы готовятся,  отрабатывают разные  тактики
подхода к  "объекту". Судя по информации Голубкова, заказчик их торопит, так
что времени  у  них в обрез.  Хоть бы одним глазком глянуть на  этого самого
Вэна. Что за птица такая?
     После того случая  с охранником близко я к даче не подходил. Я позвонил
Голубкову,  и  вскоре мой номер оборудовали  записывающей камерой, трубой  с
пятидесятикратным  увеличением  и видеомагнитофоном.  Иногда я  наблюдал  за
дачей сам, иногда, когда нужно было уйти на процедуры или в столовую, ставил
магнитофон на запись. Когда темнело, включал прибор ночного видения.
     Нет ничего утомительней в нашей  нелегкой службе, чем сидеть в засаде и
ждать, когда наконец  она  вылетит,  эта  "птичка". Орел, сокол, стервятник.
Наверняка  Вэн сам даже близко к даче не подойдет, заставит светиться  своих
людей.  Если  что -- их загребут, а он  останется в стороне, выйдет сухим из
воды и поймет, что охрана многократно усилена.
     Теперь все, или почти все, "дыры" в системе охраны были мною выявлены и
заткнуты. Но  самое слабое звено осталось.  Это -- выезды. Пока "объект"  на
даче,  более-менее в безопасности,  но как  только выехал -- все!  Опасность
может скрываться за любым углом. Если уж президентов умудряются стрелять, то
что  говорить о каких-то министрах. А они ведь  с женой  живые  люди -- и на
рынок  съездить  надо,  и в  летний театр на  концерт  сходить. Не могу же я
ограничить  их передвижения по  городу!  Такой  будет  скандал!  Ну  что  ж,
придется мне на время стать его ангелом-хранителем...
     Я приник к окуляру  трубы. Ворота были  заперты, вокруг ни души. Только
стая бродячих собак разлеглась на обочине дороги.
     -- Сережа, Сергей! -- раздался с соседнего балкона голос Ивлева.
     "Блин, опять! Может, накормить его  конфетами так, чтобы  все  двадцать
дней проспал? Вот ведь доставала!"
     Я вышел на балкон в одних трусах и потянулся.
     -- Что, опять спал? -- удивился Михаил Станиславович.
     -- А сколько сейчас? -- спросил я его сонным голосом.
     -- Так пять скоро. Вредно сейчас спать. После полудня биоритм меняется.
Сейчас самое время спортом заниматься.
     -- Нет-нет, никакого спорта, -- сказал я и вернулся назад в комнату.
     --  Ну хотя бы посильные  физические упражнения.  Так  вы  свое  бедное
сердце совсем растренируете, -- донесся мне вдогонку голос Ивлева.
     -- Ничего, ничего,  как-нибудь без  вас  разберемся  с моим сердцем, --
пробормотал я, снова припадая к окуляру.
     Ворота  отворились,  и  из  них  выехал   бронированный   "мерседес"  с
затемненными стеклами. Отлично.
     Через  полторы  минуты,  когда  машина министра  будет  проезжать  мимо
санатория, я уже буду, как говорится, "в седле".
     Я  быстро  напялил тренировочные брюки, футболку, схватил с полки шкафа
шлем и выскочил из номера.
     Отрегулированный  мною мотоцикл завелся с полоборота, и я  выехал через
запасной выезд прямо перед носом министерского "мерседеса". Представил себе,
как  слегка  напряглись  охранники,  увидев  мотоциклиста  в  темном  шлеме,
замаячившего перед самым их бампером. Спокойно,