койно.  Побежишь  --
стреляю без предупреждения...
     Чеченец, спотыкаясь в темноте о корни, побрел к месту засады. На всякий
случай Пастух решил не расслабляться: он немного отстал  от боевика -- чтобы
тот, кто может их  здесь встретить, в случае чего  заметил бы только чеченца
-- и шел, постоянно готовый к новому нападению.
     Но все  действительно  кончилось.  На  дороге  Пастух  увидел "форд"  с
включенными фарами. Рядом стояли Док, Муха и Артист. Под  их ногами в кювете
лежали три тела. Еще один  боевик  сидел, прислонившись связанными за спиной
руками к переднему колесу иномарки. Из его наголо выбритого затылка сочилась
сукровица.
     -- Подгребай вон  к нему, -- приказал  Пастух своему пленнику, указывая
на сидящего раненого. Боевик сел на корточки рядом.
     -- Где  тебя черти носили? -- спросил  Артист.  --  Мы уже  волноваться
начали...
     -- На волка охотился... -- усмехнулся Пастух. -- А где Димка?
     -- С генералом, -- ответил Док, -- у автобуса.
     -- Наш-то генерал совсем не боец, -- добавил Муха. -- Услышал пальбу --
и обделался... Боцман  его заставил  в кювете отмываться, а то с ним в одной
тачке ехать  невозможно будет. От него и так такое  амбре идет,  что  голова
кругом...
     -- Что с автобусом? -- поинтересовался Пастух.
     -- Накрылся медным тазом, -- констатировал Муха.
     Сказал, между  прочим,  без  особого траура.  Наверное, радовался,  что
снова на иномарку пересядет.
     Пастух  потихоньку  остывал от  удачно закончившегося  боя.  Кровь, еще
минуту назад переполненная адреналином, уже  не бухала  в висках  молотками;
напряженные в ожидании  внезапного нападения мышцы постепенно расслаблялись.
Неожиданно Пастух вспомнил о контейнере.
     -- Бочка цела? -- встревожено спросил он.
     -- Цела,  родимая.  Так, несколько случайных  вмятин,  --  она же сзади
лежала...  --  откликнулся Артист.  --  Нам,  считай,  страшно повезло:  эти
придурки палили по автобусу, как будто не знали, что мы там везем. Ведь так?
-- пихнул он ногой сидящего на  корточках  боевика.  -- Не знали или  знали?
Чудак, если бы вы пробили контейнер, -- тут же сдохли бы вместе с нами...
     -- Аслан нам ничего об  этом не сказал... -- хмуро  произнес боевик. --
Он сказал:  никого не оставлять в живых. Про бочку не говорил, да? -- Боевик
повернулся к раненому.
     Тот молча кивнул разбитой головой, подтверждая слова своего подельника.
     -- Это кто -- Аслан?.. -- спросил Док. -- Ваш командир?
     -- Аслан Бораев. Он правая рука  Султана, -- гордо  ответил боевик.  И,
подумав, добавил: -- Был...
     -- Ну-ка, покажи мне его...
     Док направился к телам.  Боевик  встал в полный  рост, сделал несколько
шагов и склонился над телами убитых.
     -- Вот  он... -- Чеченец показал на труп крупного бородатого мужчины  с
большим  перебитым у  переносицы  носом.  Пастух вспомнил, что  именно этого
"духа" он снял в самом начале боя своим выстрелом.
     -- Олег, иди сюда,  --  попросил Док. --  Посмотри, вроде это он  нас в
лагере допрашивал, да?..
     -- Точно! Он  самый... А вот этот меня бил. -- Муха показал на лежащего
рядом с Асланом боевика. -- Вот и встретились...
     --  Значит, это  люди Султана...  -- задумчиво сказал  словно  про себя
Пастух. -- Как же они на нас, интересно, вышли?
     --  Они милицейскую волну слушали, --  объяснил Док,  который уже успел
допросить своего пленника. -- Потом вычислили  в гараже механика, узнали, на
чем мы едем, примерный маршрут. Остальное дело нехитрое. И вообще, командир,
нам надо бы уже  линять отсюда: у них две тачки было,  вторая на  тамбовской
трассе нас искала.  Встретиться они должны  были тут, неподалеку. Если мы не
хотим новых  приключений, то поехали, долго здесь оставаться нам совсем не с
руки...
     -- А контейнер? Его куда? В "форд" же он не влезет, -- сказал Артист.
     -- Погоди ты с этой бочкой, давайте сначала с пленными разберемся.
     -- Их-то куда? -- влез в разговор Муха.
     --  Я знаю куда...  --  Док достал из  кармана  мобильник  Аслана. -- У
чеченов  через  час  стрелка на  семидесятом километре. Давай  отвезем  этих
ичкерийских волков на условленное место  и вызовем туда милицию. Пусть менты
сами разбираются. Как вам такое предложение?
     -- Годится,  -- одобрил Пастух. -- Олежек, Семен, действуйте. Привяжите
их друг  к другу и  оставьте  рядом с  километровым  столбом. А  для  пущего
доказательства их крутизны  положите рядом пару  автоматов. Это  чтобы какие
случайные ездоки не имели желания рядом с ними тормозить...
     Поглядев вслед "форду", увозящему  в своем багажнике трупы, а на заднем
сиденье связанных боевиков, Пастух повернулся к Доку:
     -- Давай звони в ментуру, самое время...
     После того как Док  наконец втолковал дежурному милиционеру, что он  не
шутит, а говорит чистую правду, они, дождавшись возвращения ребят, в быстром
темпе провели коротенькое совещание на тему, как им быть с контейнером. Ясно
же  было с самого  начала,  что далеко его увезти  невозможно. И  вот пришло
время решать, куда его деть... В конце концов после минутного обсуждения они
пришли  к выводу, что самое  лучшее  в данной  ситуации  понадежнее закопать
бочку  в  лесу,  отметить   место,  чтобы  потом  ее  можно  было  найти  по
какому-нибудь только им известному ориентиру,  и уж  тогда  смело  двигаться
дальше.
     Боцман отвел  изнемогавшего от страха,  голода  и унижения  генерала  к
"форду",  запер  его в салоне,  а сам устроился  сторожить его  снаружи. Все
остальные  отправились к изрешеченному пулями  "рафику".  На  их счастье,  в
"рафике", в  инструментальной сумке, были саперная лопатка и легкий топорик.
Срубив парочку нетолстых осинок,  они уложили на них контейнер и понесли его
в глубь перелеска.
     Док особенно настаивал на том, что катить бочку нельзя: от нее на земле
наверняка остались бы следы. А  ведь и так понятно: любой,  кто обнаружил бы
стоящий  на обочине "рафик",  приведенный в негодность  достаточно необычным
способом, непременно  захотел бы полюбопытствовать, что это за следы тянутся
от автобуса в лес.
     Поэтому сейчас они и  несли бочку в темноте, спотыкаясь и чертыхаясь на
каждом шагу, в  душе тайно  надеясь,  что видят этот  страшный  контейнер  в
последний раз в своей жизни.
     Найдя  подходящую  канавку,  они,  работая  по  очереди,  расширили  ее
лопаткой до размеров  бочки,  затем  осторожно  закатили  контейнер  в  яму,
засыпали  его землей и надежно замаскировали лесным мусором  и  прошлогодней
листвой. Уж чего-чего,  а  маскироваться каждый  из  них  умел  отлично: это
умение оттачивалось ими  в десятках рейдов и  не раз  спасало им жизнь... Не
сам прячешься,  так мину прячешь...  Теперь  даже случайный  любитель лесных
прогулок, прошедший  совсем рядом с захоронкой, абсолютно  ничего не заметил
бы. Оставался, правда, генерал Иконников, который, приблизительно зная район
захоронения контейнера, мог  кому-нибудь об  этом тайнике рассказать. Тогда,
обыскав здешний  лес с  собаками,  бочку конечно  же  могли  найти.  Но  вот
генерала-то как раз они от себя отпускать пока не собирались...
     Потом все  четверо вернулись на дорогу. Док  по пути делал еле заметные
крестообразные зарубки на деревьях, отмечая путь к контейнеру.
     Через час их машина была на подъезде к Пензе. Обогнув город с  востока,
они вышли на федеральную трассу "Урал" и направились к Рязани.
     Только  тогда  Пастух  попросил у Дока  трофейный  мобильник  он  решил
связаться с начальником оперативного отдела УПСМ генерал-майором Голубковым.
     -- Олег, тормозни, -- попросил он.
     Муха  удивленно  посмотрел  на  него -- дескать, что случилось?  --  но
послушно  нажал на педаль  тормоза и  остановил  машину на  обочине  трассы.
Причина остановки была проста: Пастух вовсе не собирался звонить Голубкову в
присутствии генерала; тому совсем необязательно было  знать, что о нем и обо
всей этой истории будет говорить Пастух.
     -- Разомнитесь, пока  я  тут один звоночек  сделаю, --  сказал Сергей и
первым вышел из машины на свежий ночной воздух.
     Отойдя  метров  на двадцать  в  сторону, Пастух наконец  набрал  нужный
номер.  К  трубке на том конце провода никто не подходил; впрочем, номер был
служебный, и  Пастух надеялся застать по нему  если не самого Голубкова,  то
кого-нибудь из его  подчиненных.  Так и не дождавшись  ответа,  он  позвонил
Голубкову домой -- и там никого не оказалось.
     "Что  ж, видно, не судьба..." -- подумал Пастухов и неожиданно для себя
набрал номер своего домашнего телефона.
     --  Алло,  родная,  прости, что  звоню  так  поздно...  --  сказал  он,
волнуясь, когда  услышал  в трубке сонное "Але?",  сказанное  родным голосом
жены.
     Они не виделись с Олей всего несколько дней, но Пастуху показалось, что
с тех пор, как  он выехал со двора своего дома, прошла целая вечность -- так
много  всего произошло, что события,  спрессованные в этих  прошедших  днях,
отодвинули его предыдущую жизнь на далекий, задний план...
     -- Ничего, милый... Ты как?
     -- Нормально. А вы с Настеной?
     -- Тоже. Рыбы много наловил?
     --  Да много, много, -- отмахнулся Пастух, он уже жалел, что  позвонил,
все равно ведь толком говорить  не  мог, но ему так сильно захотелось  вдруг
услышать  голос Ольги.  Еще  неизвестно,  между прочим,  сколько минут  было
проплачено хозяином этого мобильника...
     -- Назад скоро? -- спросила жена. -- Чего раньше не звонил?
     --  Неоткуда  было. Я  скоро вернусь, еще два дня, от силы три. Ну все,
заканчиваю,  не  скучай  там без  меня!  Поцелуй  Настену.  Спокойной  ночи,
любимая...
     Пастух отключил мобильник. Если бы  у  них было в  запасе  хоть немного
времени, то он ни за что не стал бы заканчивать разговор  так  быстро -- ему
очень нравилось  слушать такой вот голос своей  жены: теплый со сна, томный,
такой дорогой и родной...
     Но надо было возвращаться в реальность. Пастух убрал трубку  в карман и
вернулся к машине.
     -- Никого нет на месте, -- сказал  он, увидев вопрошающий  взгляд Дока.
-- Надо ехать дальше. Олег, ты как, за рулем не заснешь? А то давай подменим
тебя.
     --  Ничего,  до  Рязани  дотяну, --  заверил  Муха. --  Сколько  сейчас
времени?
     --  Зачем  тебе? -- спросил  Артист. Он  посмотрел на свои навороченные
модные часы. -- Ну двадцать минут первого...
     --  Хотел  бы  я  посмотреть,  что   сейчас  на  семидесятом  километре
творится...  --  сказал  Муха.  Он  улыбнулся  своей  всегдашней  ребячливой
улыбкой, -- "чехов" этих, наверное, уже повязали...

x x x

     Действительно,  на  семидесятом  километре трассы  Р-158  в  это  время
события  подходили к концу. Подъехавший заранее  на  место чеченской стрелки
взвод ОМОНа отвязал от столба двух боевиков Аслана,  а затем надежно обложил
место  встречи,  и, когда  к  километровому  указателю  подкатила  машина  с
Казбеком и  его  людьми,  дальнейшая операция  прошла без  единого выстрела.
Немедленно с обеих сторон шоссе  к  месту выдвинулись два  БТР,  а  командир
омоновцев крикнул в мегафон:
     -- Внимание!  Вы окружены,  сопротивление  бессмысленно! Всем  выйти из
машины и сложить оружие! Даю минуту на размышление!..
     Казбек,  посмотрев  на плотный и внушающий уважение омоновский  заслон,
понял, что предпринимать уже  что-либо  поздно.  Единственное,  что он успел
сделать  перед тем,  как  сдаться, -- позвонил  Султану  и, проклиная Аслана
последними  словами  за  то, что тот  затянул  его в  ловушку,  попросил  по
возможности скорее вытащить его из КПЗ...

     6
     Большой,   обшитый   светлым   дубовым   шпоном   кабинет    начальника
научно-технического     управления      Министерства     обороны      России
генерал-лейтенанта Леонида Ивановича Савченко выходил своими широкими окнами
на  Москву-реку  и  раскинувшийся  за  нею  парк  отдыха. По стенам кабинета
высились большие застекленные шкафы, на полках которых стояли многочисленные
книги и макеты;  а  в глубине  кабинета за широким, покрытым зеленым  сукном
дубовым столом  сидел  сам  хозяин  кабинета.  Рядом  с ним  на  современной
тумбочке  стояли четыре телефонных  аппарата и один внутренний. Из открытого
настежь окна легкий и свежий весенний ветерок забрасывал в кабинет городские
шумы Фрунзенской набережной.
     Леонид Иванович сидел в своем широком несовременном кресле, доставшемся
ему от  предшественника,  и пил  чай с  лимоном, принесенный помощником. Его
мундир висел неподалеку на вешалке.
     Допить  чай ему не дали: зазвонила "вертушка" -- телефон, окрашенный по
традиции  в красный цвет, на наборном диске  которого вместо цифр красовался
двуглавый  орел.  Савченко  поставил стакан с  чаем на стол  и, утирая губы,
спешно  поднял трубку.  Звонил  замминистра,  генерал армии Степанов. Он был
непосредственным начальником  Савченко  и  отвечал в  российской армии за ее
техническое обеспечение и военную науку.
     -- Здравствуйте,  генерал! -- сказал  Степанов. По  его  тону  Савченко
сразу понял, что сейчас получит нагоняй. -- Поздравляю, у вас ЧП в Поволжье.
С "Гаммы" чеченцы увели контейнер со штаммом.
     --  Когда  это  случилось?  --  внутренне  холодея,  спросил  Савченко:
сообщенное начальником  стопроцентно подходило  под  категорию "чрезвычайное
происшествие".
     -- Пока  неизвестно.  Знаю только,  что  вчера утром  об этом поступило
сообщение в  дежурную часть  тамошнего  областного  УВД и начальник  "Гаммы"
генерал-майор Иконников предпринял попытку вернуть контейнер. Но террористам
удалось  взять его в заложники и вместе с контейнером уйти из-под наблюдения
местной милиции и чекистов. Не мне  вам объяснять, Леонид  Иванович, чем это
ЧП  всем  нам  грозит. Немедленно разберитесь  с этим. Если надо, рубите все
концы всеми доступными средствами,  ни в  коем случае  не должно всплыть все
остальное. Вы все поняли?
     -- Да, товарищ генерал армии...
     -- И еще... Нельзя, чтобы на полигоне орудовали местные следователи. Не
пускайте  их  туда!  Сошлитесь   на  особую  секретность   или   наврите  им
что-нибудь...  Я  сейчас  пришлю  вам  пару  надежных  офицеров  из  военной
прокуратуры.  Объясните  им  подробности и  пошлите  их  на место  --  пусть
выясняют,   как   контейнер  мог   исчезнуть  из   "Гаммы".  Надо   дать  им
неограниченные полномочия.
     -- Хорошо, сделаем. А что-нибудь про генерала  Иконникова известно? Где
он, что с ним?
     -- О нем нет никаких сведений. Вы его хорошо знаете?
     -- Ну... общались несколько раз. Вроде толковый мужик. А что?
     --  Да  то! Сдается мне,  что без него  обойтись  не могло. Ну  это  уж
следователи  выяснят.  Найдите,  пока  его нет,  подходящую  замену.  Ладно,
действуйте! И никакой лишней  информации посторонним! Не хватало нам только,
чтобы газетчики или телевизионщики об этом разнюхали.
     -- Слушаюсь!..
     Степанов бросил трубку, и следом положил свою на рычаг Леонид Иванович,
растерянно  потер пальцами  лысину  и  задумался.  И было  о  чем:  то,  что
произошло  на "Гамме", прямиком било по целому ряду влиятельных генералов из
Министерства   обороны...   А   он,  Савченко,  с  исчезновением  Иконникова
становился  крайним,  и,  похоже,  на  него  в  скором времени  должны  были
посыпаться о-о-чень большие шишки.

x x x

     В свое время именно генерал-лейтенанту Савченко было поручено выполнять
секретную директиву  руководства  Минобороны о сохранении  неприкосновенного
запаса  бактериологического  оружия на  полигоне  "Гамма".  Дело  было очень
непростым: после путча и развала Советского Союза новое  руководство  России
желало  продемонстрировать  всему  миру свое  стремление  к  демократизации,
желание  влиться в мировое  сообщество и  усилия  по демилитаризации страны.
Поэтому  в администрации российского президента возникло -- среди прочих  --
несколько  указов, связанных с сокращением существующей армии и уничтожением
хранящихся на территории России запасов тех вооружений, которые во всем мире
были давно запрещены. Военные были  очень  недовольны  "младореформаторами",
пришедшими к власти вместе с Ельциным. Высший генералитет делал  все,  чтобы
положить  под  сукно  предлагаемые ими  проекты реформирования их ведомства,
объясняя это  тем, что  реформы эти идут от дилетантов, которые  не понимают
армейских проблем, не  разбираются в  вопросах  стратегической  безопасности
государства.
     До Ельцина на  встречах высшего уровня обычно  обсуждались  вопросы так
называемого  ядерного сдерживания; иногда наши  политики даже шли на уступки
американцам, но  уступки эти были  лишь  внешними: высшее руководство страны
всегда  было в курсе  того, что кроме ядерного  щита и  меча у России есть и
другие виды оружия массового поражения --  химическое и  бактериологическое.
Конечно, разработка этих видов в последнее время не велась в таком масштабе,
как  при  Хрущеве,  но  само  оружие  существовало,  несмотря  ни  на  какие
международные  запреты,  и  всегда  учитывалось   при  разработке   военными
стратегами своих оборонительных и наступательных доктрин.
     Когда в российскую  прессу просочились сведения  о  том, что мы владеем
химическим  оружием  и  даже   продолжаем  его  разработки,  возник  большой
международный  скандал.  На  носу были выборы президента (стоял  1995  год),
из-за  войны  в Чечне  обстановка на финансовом  рынке,  который держался на
плаву исключительно за счет международных кредитов, была очень нестабильной.
И  вот  теперь эти кредиты  из-за скандала  с химическим оружием  могли быть
надолго  заморожены...  А  между  тем  только  задолженность  по  пенсиям  и
зарплатам  составляла в  некоторых районах страны  от нескольких  месяцев до
полугода;  отсутствие западных  кредитов, на которые рассчитывало российское
правительство, чтобы расплатиться  с долгами бюджетникам, подтолкнуло страну
к подъему социального недовольства и в конечном счете к  всеобщему народному
возмущению и краху всех ельцинских реформ.
     Тогда-то и  было принято решение из  двух зол выбрать меньшее: уступить
давлению МВФ и демонстративно, с приглашением  наблюдателей НАТО, уничтожить
имеющиеся   запасы   химического   (а   заодно,   от   греха   подальше,   и
бактериологического) оружия. Тем более  что американцы  специально  под  это
дело  давали  России  безвозмездный кредит на двести  миллионов  долларов, а
также предоставляли технологии, которые позволяли без особого экологического
ущерба решить эту проблему.
     Сказано  -- сделано:  под Саранском в считанные месяцы  по американской
технологии  был  построен   завод  по  уничтожению  боеприпасов,  начиненных
химическими веществами. Одновременно с  этим на базе полигона "Гамма" должна
была негласно строиться фабрика-дезактиватор для бактериологического оружия.
Но, как всегда это у нас водится, дело было задумано с размахом, а результат
получился копеечный: в  Саранске  с  большой  помпой и рекламной  шумихой  в
прессе уничтожили первую партию химического оружия в несколько тонн --  и на
этом  дело  встало. Якобы местные жители  начали протестовать против  работы
завода по уничтожению боеприпасов и местной администрации  удалось  решением
суда  завод  закрыть. Впрочем, об этом уже никто не кричал на весь мир;  все
было спущено  на  тормозах  и, само  собой, забыто. Тем более что кредиты  в
Россию уже пошли и можно было не волноваться за их приостановку.
     Что  касается  "Гаммы",  то  там  все  было   сделано  с  еще   большим
очковтирательством. Поскольку  о бактериологическом  оружии никто в прессе и
не  заикался, то  для  отвода глаз  чиновника из  администрации  президента,
который должен  был курировать всю эту  историю с уничтожением,  на  "Гамму"
было привезено  несколько  давно  отслуживших  свое  контейнеров со  штаммом
бубонной  чумы. На  виду  у специально  приглашенного  для  этого  спектакля
чиновника  контейнеры   были   кустарным   способом   уничтожены  в  местной
л