авшим голову от дождя. Дождь пошел прошлой  ночью;  вымокнув
до нитки, Крисп перестал его замечать.
   Зардевшись, Крисп поспешил к воротам. Те сами  по  себе  были  чудом,  со
створками из железа, бронзы и дерева толщиной с человеческое  тело.  Проходя
под внешней стеной, Крисп глянул вверх и увидал солдат, смотревших  на  него
сверху вниз через железную решетку.
   - Что они делают там, наверху? - спросил он у стражника,  который  следил
за тем, чтобы людской поток тек в проход плавно и без заторов.
   Стражник улыбнулся.
   - Предположим, ты враг и как-то умудрился пробить внешние ворота.  А  они
тебе - р-раз! - кипяточку на голову или раскаленного песку. Понравится тебе,
как думаешь?
   - Не очень, благодарю покорно. - Крисп поежился.
   - И мне тоже, - рассмеялся стражник и указал на Криспово копье. -  Пришел
вступить в наши ряды? Оружие  получишь  куда  более  справное,  это  я  тебе
обещаю.
   - Все может быть - если ничего лучшего не подвернется, - ответил Крисп.
   Судя по тому, как стражник кивнул, он слыхал эти слова уже не раз.
   - Там,  на  южном  лугу,  возле  моря,  проводят  учения.  Если  захочешь
обратиться к офицеру, там их всегда можно найти.
   - Спасибо, я запомню, - отозвался Крисп.  Похоже,  все  как  один  жаждут
загнать его в солдаты. Он покачал головой.  Он  по-прежнему  не  хотел  быть
солдатом. Если столица  и  впрямь  так  велика,  как  говорят,  -  и  о  чем
свидетельствуют ее крепостные стены, - он  наверняка  сумеет  устроить  свою
жизнь как-нибудь иначе.
   Крисп пошел дальше. Створки внутренних  ворот  были  еще  массивнее,  чем
внешних. Проходя под внутренней стеной, Крисп опять задрал голову  и  увидел
очередной ряд смертельно опасных дыр.  Чувствуя  себя  искушенным  городским
жителем, он  приветливо  кивнул  солдатам  наверху  и  зашагал  вперед.  Еще
несколько шагов - и Крисп очутился наконец в городе Видессе.
   И точно так же, как перед стенами, замер в изумлении.
   Открывшийся перед ним вид можно было сравнить разве только  с  морем.  Но
теперь он глядел на море зданий. Даже в  самых  смелых  мечтаниях  он  не  в
состоянии был представить себе, что дома, лавки и храмы  Фоса  с  золочеными
куполами могут простираться во все стороны, сколько хватает глаз.
   И снова за спиной чей-то голос сердито велел ему пошевеливаться.
   Крисп сделал несколько шагов, потом еще несколько - и  вскоре  обнаружил,
что шагает по улицам города. Он шел куда глаза глядят;  все  улицы  казались
ему одинаково чужими и одинаково чудесными.
   Ему пришлось прижаться  к  стене  мелочной  лавки,  чтобы  дать  проехать
телеге, запряженной мулами. В его деревне возницей обязательно  оказался  бы
кто-то знакомый. Даже в Имбросе кучер наверняка  поднес  бы  палец  ко  лбу,
выражая таким образом благодарность. Но этот даже головы не повернул,  даром
что скрипучие колеса его телеги чуть не задели рубаху незнакомца.
   Судя по сосредоточенному лицу, возница куда-то спешил по важному  делу  и
боялся, что не успеет.
   Такие же лица были у основной массы прохожих. Живя в  самом  великолепном
городе мира, они обращали на него меньше внимания, чем Крисп -  на  знакомые
дома в деревне. Самого Криспа они тоже не замечали, разве только их начинала
раздражать его медленная походка.  Тогда  они  огибали  его  и  с  ловкостью
танцоров устремлялись вперед.
   Их разговоры, обрывки которых доносились до Криспа сквозь скрип  колесных
осей, постук молотков котельщиков и дробь дождя, были  так  же  торопливы  и
летучи, как их походка. Порой ему казалось, что он понимает слова,  а  порой
их смысл ускользал от него начисто. Горожане говорили по-видесски,  конечно,
но не на том видесском, которому научили Криспа родители.
   Так  он  бродил  пару  часов,  пока  не  очутился  на  большой   площади,
называемой, как он понял, площадью Быка. Ни одного быка Криспу здесь увидеть
не удалось, хотя  все  остальные  товары,  какие  только  бывают  на  свете,
предлагались на продажу в изобилии.
   - Жареный кальмар! - выкрикнул продавец.
   Порыв ветерка  донес  до  Крисповых  ноздрей  аппетитный  запах  горячего
оливкового масла, хлеба  и  морских  деликатесов.  Желудок  громко  заурчал.
Только теперь до Криспа дошло, какая  голодная  это  работа  -  разглядывать
достопримечательности. Не совсем уверенный в том, что такое кальмар, он  все
же спросил:
   - Сколько?
   - Три медяка штука, - ответил торговец.
   У Криспа в мешочке еще осталась мелочь от последней халтурки, которую  он
нашел перед тем, как добрался до города.
   - Дай мне две штуки.
   Продавец вытащил их из жаровни щипцами.
   - Береги пальцы, парень, - они горячие, - сказал  он,  отсчитывая  Криспу
сдачу.
   Крисп чуть не выронил их, но не потому, что они были горячие.
   Прижав к себе копье согнутым локтем, он показал пальцем:
   - А они съедобные? Эти... эти... - Он даже не знал, как их назвать.
   - Щупальца? Конечно! Многие говорят, что они самые  вкусные.  -  Торговец
понимающе улыбнулся. - Ты не местный да?
   - Э-э... да.
   Крисп смешался с  толпой;  ему  не  хотелось,  чтобы  продавец  кальмаров
наблюдал за тем, как он собирается с духом, чтобы съесть свое  приобретение.
Мясо, обсыпанное хлебной крошкой, оказалось белым,  жевалось  долго  и  было
довольно безвкусным; щупальца практически ничем от него не отличались. Крисп
облизнул пальцы, стряхнул с бороды застрявшие крошки и пустился дальше.
   Начали сгущаться сумерки. Крисповых познаний о городской жизни хватило на
то, чтобы попытаться отыскать постоялый двор. Наконец он его нашел.
   - Сколько за комнату и еду? - спросил  он  у  высокого  тощего  человека,
стоявшего за рядом винных и пивных бочек, служивших стойкой.
   - Пять монет серебром, - безучастно ответил хозяин постоялого двора.
   Крисп вздрогнул. Если не считать золотого, таких денег у него не было. Но
как он ни торговался, сбить цену ниже трех монет не удалось.
   - Могу я переночевать в конюшне,  если  возьмусь  обиходить  лошадей  или
посторожить ваше заведение? - спросил он.
   Хозяин покачал головой:
   - У меня есть конюх и вышибала.
   - Почему у вас так дорого? - не унимался Крисп. - Когда я  купил  сегодня
кальмара по дешевке, то решил, что все остальное будет стоить - как  бы  это
сказать? - примерно в той же пропорции.
   - Да, кальмары, рыба и моллюски у нас дешевые, - сказал  хозяин.  -  Если
хочешь хорошей рыбной тушенки, я дам тебе большую миску за пять  медяков.  У
нас тут рыбы полно. А как же иначе?
   Видесс - самый большой порт в мире. Но людей у нас  тоже  полно,  поэтому
пространство стоит дорого.
   - А-а! - Крисп почесал в  затылке.  Хотя  он  не  привык  мыслить  такими
категориями, слова хозяина постоялого  двора  показались  ему  не  лишенными
смысла. - Тушенку я возьму, спасибо. Но где же  мне  переночевать?  Даже  не
будь дождя, на улице не хотелось бы.
   - Понимаю. - Хозяин кивнул. - А потом, тебя наверняка ограбят в первую же
ночь. Какая разница, остро ли твое копье,  когда  ты  спишь?  Хотя  с  таким
оружием можешь попробовать ткнуться в казармы.
   - Только если ничего больше не выгорит, - упрямо сказал  Крисп.  -  Стоит
мне раз переночевать в казармах, как я застряну  там  на  годы.  Мне  просто
нужен угол, где приклонить голову, пока я не найду постоянную работу.
   - Что ж, дело ясное. - Хозяин подошел к очагу и помешал деревянной ложкой
в котле, висевшем над огнем. - Тогда тебе лучше всего податься в  монастырь.
Если поможешь им по хозяйству, они тебя и  приютят,  и  накормят.  Не  такой
вкусной тушенкой, как эта... - он  зачерпнул  из  котла  и  протянул  Криспу
большую дымящуюся миску, - но хлеба с сыром и пива дадут вволю, так  что  не
оголодаешь. А теперь покажи мне свои монетки, будь ласков.
   Крисп заплатил. Тушенка и впрямь была вкусной.  Хозяин  дал  ему  кусочек
хлеба, чтобы вычистить миску. Крисп утер рот мокрым рукавом и подождал, пока
хозяин обслужит другого посетителя.
   Потом он спросил:
   - Монастырь мне, пожалуй, подходит. Только как его найти?
   - Их в городе не  меньше  дюжины.  -  Хозяин  задумался.  -  Ближе  всего
монастырь святого Пелагия, но он маленький  и  не  вмещает  всех  бездомных.
Лучше попробуй податься в монастырь святого Скирия. Там  всегда  есть  места
для путников.
   - Спасибо. Я попробую. Как мне туда попасть?
   Крисп  заставил  хозяина  повторить  указания  несколько  раз;  он  хотел
увериться, что понял все правильно.  Уверившись  и  постояв  у  огня,  чтобы
впитать в себя как можно больше тепла, Крисп нырнул в ночь.
   И очень скоро об этом пожалел. Указаний хозяина было бы вполне достаточно
при свете дня. Но во тьме, когда огонь в половине освещавших улицы  урн  был
залит дождем, Крисп безнадежно заблудился. Тепло очага быстро превратилось в
тоскливое воспоминание.
   В эту позднюю пору людей на улицах было мало. Некоторые  шагали  большими
группами, освещая себе путь факелами. Другие шли в темноте в одиночку.  Один
из них крался за Криспом несколько кварталов, прячась во  мгле  каждый  раз,
когда тот оглядывался назад.  Крисп  хоть  и  был  неискушенным  деревенским
юношей, но все же сообразил, что  это  значит.  Выставив  вперед  копье,  он
сделал пару шагов навстречу преследователю. Когда он оглянулся  в  следующий
раз, того и след простыл.
   Чем дольше Крисп шел, тем больше  изумлялся  тому,  как  много  в  городе
Видессе улиц, протянувшихся на мили. Казалось, он прошагал их все - судя  по
тому, как гудели ноги, - однако ни на одной не бывал дважды,  ибо  ничто  не
выглядело знакомым.  Набреди  он  еще  на  один  постоялый  двор,  Крисп  не
задумываясь отдал бы свой неразменный золотой.
   Однако вместо постоялого двора, скорее  по  счастливой  случайности,  чем
следуя полученным указаниям,  он  вышел  к  большому  низкому  сооружению  с
несколькими воротами. Все они, за единственным исключением, были  заперты  и
тихи. Но возле одних ворот горел огонь и стоял толстый монах в  синей  рясе,
вооруженный еще более толстой дубинкой, которую он тут же угрожающе  поднял,
как только Крисп вступил в неверный круг света, отбрасываемый факелами.
   - Что это за  здание?  -  спросил  Крисп,  пряча  за  спину  копье,  дабы
выглядеть как можно безобиднее.
   - Это монастырь, посвященный памяти святого Скирия,  да  благословит  Фос
его душу во веки веков, - ответил привратник.
   - Да благословит! - с жаром откликнулся Крисп. - Могу я попросить  у  вас
пристанища на ночь? Я блуждал по улицам, разыскивая этот монастырь, целую...
целую вечность.
   - Ну, так долго не может быть, - улыбнулся монах. - Хотя уже шестой  час.
Добро пожаловать, странник, если пожаловал  с  миром.  -  Привратник  окинул
взглядом копье и меч Криспа.
   - Фосом клянусь!
   - Вот и хорошо, - сказал монах. - Тогда заходи и отдыхай. А утром  вместе
со  всеми,  кого  привела  к  нам  судьба  этим  дождливым  вечером,  можешь
представиться нашему святому настоятелю Пирру.
   Он или же его помощники дадут тебе задание на завтра - либо на  несколько
дней, если ты разделишь с нами кров подольше.
   - Договорились,  -  мгновенно  согласился  Крисп.  Он  прошел  было  мимо
привратника, потом остановился. - Пирр, говорите? Где-то я слыхал это имя. -
Он нахмурился, пытаясь вспомнить  где  и  когда,  но  вскоре  сдался,  пожав
плечами.
   Монах тоже пожал плечами:
   - Это довольно распространенное имя. Я знаю двух или трех людей,  которых
так зовут.
   - Да, верно.
   Крисп зевнул. Монах показал ему, как пройти в общую спальню.

***

   Игумену Пирру снился сон. Это было одно из тех сновидений, когда  знаешь,
что спишь, но лень, да и неохота сделать усилие, чтобы проснуться. А снилось
ему, что он стоит в очереди к какому-то судье, причем земному или  небесному
- непонятно.
   Приговоров, которые выносила фигура  на  троне  стоявшим  впереди  людям,
игумен не слышал, но они  его  не  очень-то  волновали.  Он  знал,  что  вел
благочестивую жизнь и земные грехи его крайне незначительны. Так что суровый
приговор ему не грозил.
   Очередь  продвигалась,  как  это  бывает  во  сне,  очень  быстро.  Между
настоятелем и судьей осталась лишь одна женщина. А потом и ее не стало. Ушла
ли она? Испарилась? Пирр не заметил, но для сновидений такие фокусы  тоже  в
порядке вещей. Игумен поклонился человеку - если это был человек, - сидящему
на троне.
   Острый, как у самого Фоса, взор пронзил Пирра насквозь.
   Настоятель поклонился снова и застыл, согнувшись в  поясе.  Он  с  трудом
удерживался от желания упасть на четвереньки, а потом на живот, словно перед
Автократором.
   - Сиятельный господин!.. - услыхал он свой собственный дрожащий голос.
   - Молчи, червь! - Это уже  был  голос  судьи,  прогремевший  под  черепом
подобно удару грома. - Делай,  что  я  скажу,  и  благополучие  воцарится  в
Видессе; ослушаешься - навлечешь на него беду. Ты понял?
   - Да, владыка! - сказал Пирр, видя себя самого во сне. -  Говори,  я  все
исполню.
   - Тогда иди в общую спальню. Иди немедля, не жди до зари.
   Выкликни имя "Крисп" - раз, и другой, и третий. Окажи  человеку,  который
отзовется, любую услугу; обращайся с ним как с собственным сыном. Иди  же  и
делай, что я повелел.
   Пирр проснулся и обнаружил, что лежит в  безопасности  в  своей  постели.
Огонь, горевший в желобе, освещал комнату. Если не  считать  обилия  книг  и
чуть большей площади, спальня ничем не отличалась  от  монашеских  келий:  в
отличие от многих других  настоятелей,  Пирр  отвергал  личный  комфорт  как
непозволительную слабость.
   - Какой странный сон! - прошептал он. Но вставать, естественно, не  стал.
Зевнул, потянулся - и снова заснул.
   И вновь очутился перед судьей, сидящим на троне,  только  теперь  уже  во
главе очереди. И если в прошлый раз взор судьи показался ему  пронзительным,
то теперь он сверкал откровенным гневом.
   - Подлый ослушник! - крикнул судья. -  Повинуйся,  или  все  вокруг  тебя
погибнет! Вызови человека по имени Крисп из  общей  спальни  -  единожды,  и
дважды, и трижды. Отнесись к нему как к родному сыну. Не теряй зря времени и
не погрязай в ленивой дремоте!
   Делай, что велено! Иди же!
   Пирр проснулся, словно от внезапного  толчка.  Лоб  и  тонзура  покрылись
испариной. В ушах продолжал греметь  разгневанный  окрик  судьи.  Настоятель
начал было вставать с  постели,  потом  остановился,  охваченный  гневом  на
самого  себя.  С  какой  стати  им  будет  командовать   какое-то   дурацкое
сновидение?
   Он снова, совершенно сознательно, улегся и настроился на сон. На сей  раз
уснуть удалось  не  так  быстро,  но  дисциплинированный  рассудок  заставил
организм расслабиться. Веки игумена  смежились,  дыхание  стало  глубоким  и
ровным.
   Холодный ужас стеснил ему грудь: судья, встав с трона,  надвигался  прямо
на него. Пирр попытался бежать, но не смог.
   Судья схватил его и приподнял, как жалкого мышонка.
   - Вызови человека по имени Крисп, глупец!  -  прогремел  он  и  отшвырнул
Пирра прочь. Игумен падал, и падал, и падал до бесконечности...
   Проснулся он на каменном полу.
   Дрожа, встал на ноги. Настоятель  был  человек  смелый;  даже  теперь  он
собрался вернуться в кровать. Но при мысли о судье и его ужасных глазах -  и
о том, как они посмотрят на  него,  если  он  снова  ослушается  приказа,  -
смелость покинула игумена. Открыв двери спальни, он вышел в коридор.
   Двое монахов, возвращавшихся в свои кельи после ночной службы, подняли на
него глаза, удивленные тем, что кто-то приближается к ним в такой  неурочный
час. Пирр надменно, как было положено по должности,  посмотрел  сквозь  них,
точно не видя. Монахи склонили головы  и  безмолвно  отступили  в  сторонку,
давая игумену пройти.
   Дверь  в  общую  спальню  была  заперта  снаружи.  Поднимая  засов,  Пирр
засомневался было снова... Но он не падал с кровати с детских лет. И  просто
не мог поверить, что упал сегодня ночью. Качая головой, игумен вошел в общую
спальню.
   Как обычно, первым делом в нос ударило зловоние - запах нищих, голодных и
убогих отбросов Видесса: запах немытых тел, перегара и резкая вонь блевотины
из угла. Нынешний ночной дождь добавил к этой смеси затхлость влажной соломы
и душную прель отсырелой шерсти.
   Один из бродяг пробормотал себе что-то под нос,  перевернувшись  во  сне.
Остальные  храпели.  Какой-то  парень  сидел,  прислонившись  к   стене,   и
надрывался бесконечным чахоточным кашлем. "И я должен выбрать одного из этих
людей, чтобы обращаться с ним как со своим сыном? -  подумал  настоятель.  -
Одного из этих ?"
   Можно было, конечно, вернуться в постель. Пирр уже взялся было за дверную
ручку - и понял, что не осмеливается ее нажать.
   Вздохнув, он снова обернулся к спящим.
   - Крисп! - позвал он шепотом.
   Пара людей шевельнулись. Глаза чахоточного, громадные на исхудалом  лице,
встретились с глазами игумена. Их выражения Пирр так и не сумел понять. А на
зов его никто не откликался.
   - Крисп! - позвал он опять, на сей раз громче.
   Кто-то заворчал. Кто-то сел. И снова никто не ответил. Пирр почувствовал,
как краска стыда поднимается  к  самой  тонзуре.  Если  это  ночное  безумие
окончится ничем, ему придется придумать какое-то объяснение, возможно даже -
при этой мысли игумен содрогнулся - для самого патриарха. Не хватало  только
стать предметом насмешек Гнатия! Вселенский патриарх Видесса был  для  Пирра
слишком уж мирянином.  Но  Гнатий  -  двоюродный  брат  Петрония,  и  покуда
Петроний  пребудет  самым  могущественным  человеком  империи,   его   кузен
останется главой церковной иерархии.
   Еще один безответный зов, подумал настоятель, и конец пытке.
   Если Гнатию будет угодно его высмеять - что ж, ему и не такое приходилось
терпеть за годы служения Фосу. Эта мысль подбодрила игумена, так  что  голос
его прозвучал громко и ясно:
   - Крисп!
   На сей раз сели еще несколько человек, бросая на Пирра  сердитые  взгляды
за то, что он прервал их сон. Настоятель совсем  уже  собрался  вернуться  к
себе в спальню, как вдруг кто-то сказал:
   - Да, святой отец, я Крисп. Чего вы от меня хотите?
   Хороший вопрос. Игумену самому очень хотелось узнать на него ответ.

***

   Крисп сидел  в  монастырской  мастерской,  пока  Пирр  суетился,  зажигая
светильники. Покончив с этой простой домашней обязанностью, игумен опустился
в кресло напротив Криспа.
   Глубокие провалы глазниц и щек, недоступные для залившего комнату  света,
придавали лицу настоятеля, вперившего в  гостя  пристальный  взор,  какой-то
странный, почти нечеловеческий вид.
   - Что же мне с тобой делать, юноша? - сказал он наконец.
   Крисп смущенно покачал головой.
   - Мне нечего ответить вам, святой отец. Вы позвали меня - я ответил;  вот
и все, что мне известно. - Он подавил зевок. Зачем его вытащили сюда, не дав
как следует соснуть?
   - Правда? Ты правду говоришь? - Игумен  подался  вперед.  Голос  его  был
сдавленным от сдержанного любопытства, точно он старался выпытать  что-то  у
Криспа, не выдавая, что именно.
   И тут Крисп его узнал. Точно  так  же  двенадцать  лет  назад  этот  жрец
выспрашивал его о золотом, полученном от Омуртага, - о  том  самом  золотом,
невольно подумалось Криспу, что и сейчас лежит в его мешочке. И  лицо  Пирра
осталось почти таким же, если не считать легких следов времени,  набросивших
паутинку морщин.
   - Вы были на помосте вместе с Яковизием и со мной, - сказал Крисп.
   - Не понимаю. - нахмурился настоятель. - Ты о чем?
   - В Кубрате, когда он выкупал нас у дикарей, - объяснил Крисп.
   - И я там был? - Взгляд Пирра внезапно стал еще более пристальным;  Крисп
понял, что жрец тоже вспомнил. - А ведь и правда, клянусь владыкой благим  и
премудрым, был ! - тихо проговорил игумен, начертив на груди солнечный круг.
- Ты был тогда ребенком.
   Это прозвучало как обвинение. Словно желая напомнить себе, что  теперь-то
он взрослый, Крисп тронул рукоятку меча. И, успокоившись, кивнул.
   - Да, нынче ты уже не мальчик, -