захваченный когда-то победителями-видессианами. На стене  над  шлемом  висел
портрет сурового Автократора Ставракия, разгромившего халогаев на их  земле.
Каждый раз, глядя на  этот  портрет,  Крисп  думал,  что  сказал  бы  о  нем
правитель-воин.
   Фостий указал на портрет и сосредоточенно нахмурился.
   - Импе'атор, - сказал он наконец.
   - Да, сынок, - подтвердил Крисп. - Очень давно он был императором.
   Но Фостий еще не закончил. Он указал на Криспа, едва не ткнув ему пальцем
в глаз.
   - Импе'атор, - сказал он и добавил, подумав:
   - Папа.
   Крисп обнял малыша.
   - Правильно, - серьезно ответил он. - Я император и  твой  папа.  А  если
подумать, ваше младшее величество, то и ты император. - Он  ткнул  Фостию  в
живот пальцем:
   - Император.
   - Импе'атор? - Фостий рассмеялся, словно то была  лучшая  в  мире  шутка.
Крисп расхохотался вместе с ним. Какая нелепая, если вдуматься, мысль, -  но
это правда.
   Крисп стиснул малыша в объятиях  так  крепко,  что  Фостий  забарахтался,
пытаясь вырваться. Сколько крестьян,  покинув  родные  деревни,  приходят  в
поисках счастья каждый год в город Видесс. И только он один  нашел  то,  что
искал.
   - Император, - прошептал он удивленно. Он опустил Фостия на  пол.  Дальше
они пошли вместе.



   Гарри ТЕРТЛДАВ
   ВИДЕССИЙСКИЙ ЦИКЛ

   САГА О КРИСПЕ III "ИМРЕРАТОР КРИСП"


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Глава 1

   Крисп макнул горбушку  в  рыбный  соус,  которым  была  полита  баранина,
прожевал  хлеб,   запил   его   последним   глотком   сладкого   золотистого
васпураканского вина и поставил серебряный кубок на стол.
   Не успел он удовлетворенно выдохнуть, как в  небольшую  обеденную  палату
вошел Барсим, чтобы убрать со стола.
   Прищурившись, Крисп взглянул на евнуха.
   -  Как  вам  удается  столь  безупречно  рассчитывать   свое   появление,
почитаемый господин? - спросил он. - Я знаю, колдовством вы не  пользуетесь,
но мне ваше умение весьма напоминает магию.
   - Ваше величество, - ответил вестиарий, почти не задумываясь, -  внимание
к вашим нуждам есть прямая обязанность каждого дворцового слуги.
   В видесском языке не  имелось  слова  для  обозначения  тона  его  голоса
среднего  между  тенором  и  контральто.  Длинные  бледные  пальцы  проворно
переставили на позолоченный поднос тарелки, кубок, нож, вилку и ложку.
   Пока Барсим работал, Крисп рассматривал его лицо. Как и у любого  евнуха,
кастрированного еще подростком, у вестиария не было бороды. Это  делало  его
внешне моложе, но не только это. За долгие годы, что Крисп знал Барсима, его
очень гладкая кожа почти не приобрела  морщин  и  нигде  не  отвисала.  Став
евнухом, он сохранил мальчишескую стрижку, а сами волосы - черноту (впрочем,
волосы он вполне мог и красить).
   Поддавшись внезапному любопытству, Крисп спросил:
   - Сколько вам лет, Барсим? Не возражаете, если я  спрошу?  Когда  я  стал
Автократором, то готов был поклясться святым  именем  Фоса,  что  вы  старше
меня.
   Теперь же я готов поклясться в обратном.
   - На месте вашего величества я не стал бы клясться ни в том, ни  в  этом,
серьезно ответил Барсим. - Честно говоря, я и сам не знаю, сколько мне лет.
   Если бы меня вынудили высказать  предположение,  то  я  ответил  бы,  что
разница между нами невелика. К тому же, да  простит  меня  ваше  величество,
воспоминания со временем сильно меняются, а вы сидите на императорском троне
уже... двадцать два года? Да,  конечно;  двадцатилетний  юбилей  праздновали
позапрошлым летом.
   - Двадцать два года... - пробормотал Крисп. Иногда день,  когда  сборщики
налогов вынудили его покинуть родную деревню и он пришел в столицу Видесса в
поисках счастья, казался совсем недавним. Тогда у него было больше мускулов,
чем мозгов, - как, впрочем, у любого юноши. Единственное, что он, вне всяких
сомнений, унаследовал от своего крестьянского прошлого,  было  непоколебимое
упрямство.
   Иногда, как сегодня вечером, проделанный им из деревни путь казался столь
далеким, что ему не верилось, что он совершил его сам. Ему уже перевалило за
пятьдесят, хотя, как и Барсим, свой точный возраст Крисп назвать бы не смог.
   Под императорским одеянием скрывался уютный животик. Волосы пока остались
серо-стальными, но в бороде, усах и даже бровях  уже  поблескивала  изморозь
седины. Тщеславие не позволяло ему красить волосы -  он  знал,  что  уже  не
мальчик, так к чему притворяться перед самим собой?
   - Простит ли  мне  ваше  величество  возможную  невежливость?  -  спросил
Барсим.
   - Почитаемый господин, ныне я приветствую невежливость, -  заявил  Крисп.
Мне очень не хватает тех дней, когда люди приходили  ко  мне  и  выкладывали
все, что они думают, а не то, что мне может понравиться или  даст  им  некое
преимущество. Так что говорите, что хотели.
   - По сути, ничего особенного, - сказал вестиарий. - Мне просто пришло  на
ум, что вам, должно быть,  очень  одиноко  ужинать  вот  так,  без  приятной
компании.
   - Банкеты тоже бывают скучными, - возразил Крисп, прекрасно понимая,  что
Барсим имел в виду не это. Здесь, в резиденции, где Автократор и  его  семья
могли насладиться уединением в большей степени, чем где-либо (но не таким уж
и полным, если судить по обычным стандартам, -  Барсим,  к  примеру,  каждое
утро одевал Криспа), все могли собраться за едой и получить удовольствие  от
общения и беседы. Крисп припоминал немало таких  ужинов  -  пусть  иногда  и
весьма скудных - в деревенской хижине, где ему довелось вырасти.
   Возможно, если бы была жива Дара... Его  брак  с  вдовой  предшественника
начался как союз, устраивающий обе стороны, но со временем перерос  в  нечто
большее, несмотря на кое-какие ссоры и разногласия. К тому  же  Дара  хорошо
управлялась с их сыновьями.
   Но Дара вот уже почти десять лет как слилась со светом Фоса - по  крайней
мере, Крисп на это искренне надеялся. И с тех пор...
   - Эврип и Катаколон, полагаю, сейчас бегают по бабам, - сказал  Крисп.  -
Во всяком случае, этим они обычно занимаются каждый вечер,  будучи  в  таком
возрасте.
   - Да, - равнодушно подтвердил Барсим. Он никогда не  бегал  по  бабам,  и
никогда не будет. Иногда  его  даже  охватывало  нечто  вроде  меланхоличной
гордости за то, что он выше подобных желаний. Крисп часто думал о  том,  что
евнух, наверное, гадает, что же ему не было дано испытать, но  у  императора
не хватало духу расспросить  его.  Только  далекие  от  дворцовых  дел  люди
воображали, что Автократор у себя дома - полный хозяин.
   Крисп вздохнул:
   - А Фостий... я попросту не знаю, чем он сейчас занимается.
   Он вздохнул снова. Фостий, старший сын, наследник трона... кукушонок?
   Крисп до сих пор не знал точно, от кого зачала его Дара, - от него или от
свергнутого им Анфима. По внешности мальчика - нет, уже  юноши  -  этого  не
понять, потому что он похож на Дару.  И  терзавшие  Криспа  сомнения  всегда
мешали ему выказывать нежность к ребенку, названному в честь деда.
   А сейчас... Сейчас Крисп гадал, неужели он и сам, превращаясь из юноши  в
мужчину,  был  таким  невыносимым?  Самому  ему  так  не  казалось,  но  кто
признается в этом, вспоминая собственную молодость? Конечно, в юности  он  с
избытком хлебнул нищеты, голода и изнурительного труда. Фостия он  от  этого
избавил, но все чаще задумывался: а не пошло бы все это ему на пользу?
   Скорее всего, да. В столице имелось немало людей,  восхвалявших  трудную,
но простую жизнь имперских крестьян, и даже слагавших вирши о  достоинствах,
которые такая жизнь в крестьянах воспитывает.  По  мнению  Криспа,  подобные
стишки были полны навоза, а уж его-то  наманикюренные  пальчики  рифмоплетов
наверняка ни разу не касались.
   - Его младшее величество еще заставит вас гордиться им, - молвил  Барсим.
В обычно бесстрастном голове евнуха  прозвучала  нежность.  Своих  детей  он
иметь не мог и потому переносил нерастраченные  отцовские  чувства  на  тех,
кого помогал пестовать с младенчества.
   - Надеюсь, вы правы, - отозвался Крисп, но от тревоги не избавился.
   Неужели Фостий таков потому, что в нем начинает  говорить  кровь  Анфима?
Человек, которого Крисп заменил сперва в постели Дары, а затем и во  дворце,
отличался экстравагантностью поступков, но использовал ее по  большей  части
для поисков удовольствий. Поэтому всякий раз, когда  Фостий  совершал  некую
блистательную глупость, у Криспа  вновь  возникали  сомнения  в  собственном
отцовстве.
   Неужели беззаботная жизнь и  впрямь  испортила  сына?  Или  же,  задавала
вопрос та холодная и подозрительная часть сознания Криспа,  которая  никогда
не дремала и тем помогла ему удерживаться на троне более  двух  десятилетий,
ему попросту  надоело  наблюдать,  как  энергично  отец  продолжает  править
империей? Не появилось ли у него  желание  взять  бразды  правления  в  свои
руки?
   Крисп взглянул на Барсима:
   - Если человек не  может  положиться  на  собственного  сына,  почитаемый
господин, то на кого же тогда? Разумеется, я не имел в виду присутствующих.
   - Ваше величество великодушно.  -  Вестиарий  склонил  голову.  -  Я  уже
говорил, однако, что не сомневаюсь в том,  что  Фостий  оправдает  все  ваши
ожидания.
   - Возможно, - только и ответил Крисп.
   Смирившись с его хмуростью, Барсим взял поднос и понес его на  кухню,  но
перед дверью замер:
   - Я еще нужен вашему величеству?
   - Пока нет. Проследите лишь, если вас не затруднит, чтобы зажгли свечи  в
кабинете. Меня ждет обычная порция документов, а за день я их просмотреть не
успеваю.
   - Будет исполнено, - пообещал Барсим. - Э-э... что-либо еще?
   - Больше ничего, почитаемый господин, спасибо.
   После смерти Дары в его постели побывало несколько дворцовых женщин.
   Последняя  из  любовниц  почему-то  решила,  что  он  сделает   всех   ее
родственников богачами  и  наделит  властью  независимо  от  их  достоинств,
оказавшихся весьма скромными. Ей пришлось собрать вещички.
   Ныне... мужские желания подогревали его гораздо слабее, чем в молодости.
   "И понемногу, - иногда  размышлял  Крисп,  -  я  начинаю  приближаться  к
статусу Барсима". Правда, вслух он этого не говорил  и  никогда  не  скажет,
равно опасаясь как затронуть  чувства  евнуха,  так  и  стать  объектом  его
сарказма.
   Выждав несколько  минут,  Крисп  перешел  в  кабинет.  Уже  у  двери  его
приветствовало теплое сияние свечей - Барсим был безупречным слугой.  Стопка
документов на столе порадовала  его  гораздо  меньше.  Крисп  сравнил  ее  с
вражеским городом, который предстоит осадить и  взять  приступом.  Но  город
достаточно захватить  лишь  раз,  а  от  документов  ему,  увы,  никогда  не
избавиться.
   Когда-то  Анфим  на  глазах  у   Криспа   пренебрегал   правлением   ради
удовольствий. Крисп же - не исключено, что  из  противоречия  -  пренебрегал
удовольствиями  ради  правления.  Иногда,  когда  стопка  пергаментов   была
особенно высока - как, например, сегодня, - он начинал задумываться, не  был
ли Анфим в конечном счете прав. Уж он-то, несомненно, получал от жизни  куда
больше удовольствий, чем получает сейчас Крисп. Но столь же несомненно и то,
что империя сейчас управляется куда лучше, чем во времена его правления.
   Вдоль левого края стола  аккуратно  выстроились,  словно  полки,  готовые
выступить на битву с неумолимым врагом, тростниковые  перья,  чернильница  с
красными чернилами, которыми  имел  право  пользоваться  только  Автократор,
стиль, вощеные деревянные  таблички  и  небесно-голубой  воск  для  печатей.
Понимая, что поступает глуповато, Крисп тем не менее отдал им честь,  прижав
кулак правой руки к сердцу, потом уселся и принялся за работу.
   На самом верху стопки лежал  налоговый  отчет  из  пограничной  провинции
Кубрат,  расположенной  между  Заистрийскими  горами   и   рекой   Истр   на
северо-востоке от столицы. Когда правление  Криспа  только  начиналось,  эта
провинция  была  независимым  Кубратским  хаганатом,  чьи   варвары-всадники
столетиями совершали  набеги  на  империю.  Ныне  ее  стада,  нивы  и  шахты
приносили ей золото, а не ужас.
   Несомненный прогресс, подумал он и подписал пергамент, давая понять,  что
прочел кадастр и одобрил указанную в нем сумму налоговых поступлений.
   Второй документ  тоже  оказался  из  Кубрата.  Прелат  города  Плискавоса
сообщал, что, хотя после присоединения к империи прошло целое  поколение,  в
провинции процветают ересь и откровенное язычество. Многие кочевники  так  и
не отказались от поклонения древним духам ради Фоса, благого бога империи. А
жители видесского происхождения, столетиями страдавшие от степных кочевников
и будучи столь долго отрезаны от официальной религиозной  доктрины  Видесса,
также склоняются к странным и ошибочным ритуалам.
   Крисп макнул перо в чернильницу, достал чистый лист пергамента.
   "От Автократора Криспа святому  отцу  Баланею  привет,  -  написал  он  и
задумался, потом перо снова зашуршало по листу:
   - Любыми средствами продолжайте свои труды по приведению  Кубрата  и  его
жителей к истинной вере. Да поможет вам пример наших новых  колонистов,  чья
вера истинно ортодоксальна. Принуждение используйте только в крайнем случае,
но при необходимости не поддавайтесь колебаниям: империя у нас одна, и  вера
в ней тоже должна быть только одна. Да озарит Фос труды ваши".
   Он высушил чернила, посыпав их песком, нагрел  палочку  воска  в  пламени
свечи и капнул несколько капель на лист, затем прижал кольцо к  еще  мягкому
воску. Завтра курьер повезет письмо на север, к Баланею оно попадет  раньше,
чем через неделю. Крисп был доволен и самим прелатом, и его деятельностью.
   Собственный стиль ему тоже понравился; ему мало доводилось  писать,  пока
он не стал императором, но  с  тех  пор  он  научился  излагать  свои  мысли
письменно.
   Другой налоговый отчет поступил из одной равнинной приморской  провинции,
расположенной западнее пролива Бычий Брод. Одна равнинная  провинция  давала
дохода в четыре раза больше, чем весь Кубрат. Климат и почвы  позволяли  там
снимать два урожая в год, а враги не вторгались  туда  столь  давно,  что  у
многих городов даже не  было  стен.  В  полуварварском  Кубрате  такое  было
невообразимо и могло приравниваться к самоубийству.
   Следующий  отчет  оказался  запечатан;  его   доставили   из   видесского
посольства в Машизе, столице Макурана. Крисп знал, что этим депешам  следует
уделять самое пристальное внимание: Цари  царей  Макурана  были  опаснейшими
соперниками видесских Автократоров,  и  единственными  правителями,  которых
видессиане воспринимали как равных.
   Сломав печать и увидев элегантный почерк, знакомый столь же хорошо, как и
собственный, Крисп улыбнулся.
   "От Яковизия Автократору Криспу привет, - прочитал он, по привычке слегка
шевеля губами. - Полагаю, в приморском городе вам сейчас прохладно и уютно.
   Если бы Скотос решил наполнить свой ад огнем, а не вечным льдом, то Машиз
предоставил бы темному богу прекрасный пример того, что ему требуется".
   Улыбка Криспа стала шире. Яковизия он  впервые  встретил  в  девятилетнем
возрасте, когда видесский вельможа выкупал его семью и  других  крестьян  из
кубратского плена. За последующие сорок лет он очень редко слышал от пухлого
коротышки доброе слово о ком-либо или о чем-либо.
   Разогревшись на этой теме  (если  подобная  фраза  была  здесь  уместна),
Яковизий продолжил: "Царь царей Рабиаб куда-то  уезжал  и  устроил  какую-то
пакость. Я еще не выяснил, в чем она заключается, но кончики его  навощенных
усов подрагивают всякий раз, когда он удостаивает меня аудиенции, поэтому  я
предположил, что в его намерения не входило одарить ваше величество  крепким
и безмятежным сном. Я не пожалел нескольких золотых - как  вам  известно,  у
макуранцев в ходу только серебряные монеты, и золота они жаждут  не  меньше,
чем я - красивых мальчиков, - но  пока  безуспешно.  Надежду  я  все  же  не
оставил".
   С лица Криспа исчезла улыбка. Яковизия он послал в Макуран именно потому,
что тот столь умело выуживал информацию в самых неожиданных местах. Он  стал
читать дальше:
   "Если  не  считать  усов,  то  Рабиаб  проявил  склонность  к   разумному
сотрудничеству. Полагаю, мне удастся уговорить его вывести  свои  войска  из
той крепости в пустыне, которую  они  захватили  во  время  нашей  последней
небольшой стычки. Он также, по-моему, согласится снизить  пошлины,  которыми
облагает караваны за право войти в Видесс через его земли.  А  это,  в  свою
очередь, может позволить проклятым ворюгам снизить для нас цены,  хотя  я  в
этом сомневаюсь".
   - Хорошо, - произнес Крисп вслух. Долгие годы, еще с той  поры,  когда  в
Машизе правил Нахорган, отец  Рабиаба,  он  просил  макуранцев  снизить  эти
пошлины.
   И если Царь царей наконец решил уступить его просьбам,  а  к  тому  же  и
освободить крепость Сармирзегутусу, то Яковизию,  возможно,  слишком  многое
почудилось за вздрагивающими кончиками царских усов.
   Под письмом Яковизия из Макурана лежал очередной кадастр. Крисп задумался
- уж не специально ли Барсим сложил документы именно  так,  чтобы  голова  у
императора  не  отупела  от  чтения  нескольких  налоговых  отчетов  подряд?
Вестиарий служил во  дворце  уже  множество  лет,  но  его  представления  о
безупречной службе с каждым годом становились все шире.
   Написав внизу налогового документа: "Я это прочел", Крисп взял  следующий
пергамент. Как и послание Баланея, этот документ тоже был от духовного  лица
ему писал жрец из Питиоса, города на южном  побережье  Видессианского  моря,
что через реку Рамн, если смотреть из Васпуракана.
   "От ничтожного священника Таронития Автократору Криспу привет.
   Да возрадуется ваше величество, но я с сожалением должен сообщить о новой
и зловещей ереси, распространившейся среди крестьян и  пастухов  этой  Фосом
забытой провинции".
   Крисп фыркнул. Почему предполагалось, что от подобных новостей он  должен
возрадоваться, всегда оставалось выше его понимания.
   Ему иногда казалось, что официальный  язык  видесских  документов  создан
специально для сокрытия их смысла. Его глаза вернулись к строчкам документа.
   "Эта ересь показалась мне особенно вредоносной, словно темный бог  Скотос
специально рассчитывал с ее помощью совратить как легкомысленных, так и тех,
кого при других обстоятельствах можно было бы назвать набожными. Насколько я
сумел узнать, ее тенета таковы..."
   Чем больше Крисп читал, чем меньше ему нравилось прочитанное.
   Еретики, если Таронитий правильно понял суть их убеждений, верили  в  то,
что материальный мир создан не Фосом, а Скотосом.
   Свет Фоса, таким образом, находится лишь в душе, а не  в  теле,  где  эта
душа обитает. Убийство, в примеру, есть не что иное, как высвобождение  души
из ловушки плоти. Поджог есть лишь  уничтожение  того,  что  по  сути  своей
пепел. Даже грабеж благотворно влияет на жертву, ибо ослабляет  ее  связь  с
материальным  миром.  Словом,  если  создавать   теологию   специально   для
разбойников, то лучше не придумаешь.
   "Это злодейство было замышлено и распространено неким  Фанасием,  поэтому
еретики называют себя фанасиотами. Молю ваше  величество  поскорее  прислать
побольше жрецов для обучения местных жителей правильной доктрине и  побольше
солдат, дабы одолеть  фанасиотов  и  защитить  перепуганных  правоверных  от
грабежей. Да пребудет всегда с вами Фос и да укрепит  он  вас  в  борьбе  со
злом".
   Крисп взял перо. "Ваша просьба будет  удовлетворена",  -  написал  он  на
письме священника. Потом придвинул  вощеную  табличку  и  записал  для  себя
стилем два напоминания на  утро:  попросить  вселенского  патриарха  Оксития
выслать в Питиос священников и  написать  наместнику  провинции,  чтобы  тот
переместил войска к окрестностям пограничного города.
   Перечитав послание Таронития, он положил его и покачал головой.
   Видессиане, прирожденные спорщики, были  не  в  состоянии,