рти ширины реки. Они вполне могли
развернуться и  спокойно  доплыть  до  северного  берега,  но  они  даже  не
попытались: слово "отступление" не входило в лексикон среднего халогая.  Они
лишь заработали веслами еще усерднее. На нескольких  долбленках  красовались
мачты; теперь там подняли паруса.
   Несколько минут Криспу казалось, что халогаи могут выиграть эту гонку, но
видесские  корабли  настигли  их  в  четырех  сотнях  локтей  от   пристани.
Катапульты плюнули дротиками  с  носов  дромонов.  Полетели  и  дымящиеся  в
воздухе  глиняные  горшки.  Один  горшок  попал  в  середину   долбленки   и
раскололся. В ту же секунду долбленку от носа  до  кормы  охватило  пламя  -
вместе с гребцами. До  ушей  Криспа  донеслись  их  ослабленные  расстоянием
вопли. Те халогаи, кто мог, бросались в Астрис, и кольчуги утягивали  их  на
дно - более легкая смерть, чем в пламени.
   Таран  дромона  переломил  пополам  другую  долбленку.  Халогаи   недолго
барахтались в воде - моряки с палубы расстреляли из луков тех, кто не утонул
под весом брони.
   Еще одна лодчонка вырвалась из боя и устремилась под защиту плискавосской
пристани. Халогаи на стенах криками подбадривали своих товарищей. Но  дромон
быстро настиг беглецов. Вместо того чтобы таранить долбленку, капитан  решил
воспользоваться огнем. Моряк нацелил на лодочку бронзовую трубу в деревянной
оболочке. Двое других заработали сифоном - вроде  того,  каким  пользовались
пожарные в городе Видессе, только качали они не воду, а ту же  зажигательную
смесь, что испепелила первую долбленку. Эту постигла  та  же  участь,  когда
полотнище пламени плеснуло  по  ней.  Северяне  извивались  и  чернели,  как
мотыльки в пламени факела.
   Крисп повертел головой в  поисках  других  лодок,  но  не  нашел  их.  За
насколько минут имперские дромоны полностью очистили реку.  Только  плывущие
по течению горящие обломки напоминали, что по Астрис  плавал  кто-то,  кроме
видессиан.
   Имперские солдаты, ждавшие конца боя на берегу, орали до  хрипоты,  когда
дромоны причаливали. Халогаи в стенах Плискавоса молчали, точно город  вымер
вовсе.
   На форштевне одной из  галер  недалеко  от  Криспа  развевался  полосатый
вымпел  старшего  дрангария.  Император  подъехал  как  раз  вовремя,  чтобы
встретить ступающего на берег Канария у сходней.
   - Отлично сработано! - воскликнул  Крисп.  Канарий  помахал  ему,  потом,
спохватившись, отдал честь по всем правилам.
   - И вам могу сказать  то  же,  ваше  величество,  -  ответил  он  хриплым
голосом, привычным перекрывать шум ветра и волн. - Извините, что  уклонились
на запад, но кто мог знать, что вы дойдете до самого Плискавоса? Вот  это  -
отлично сработано!
   Крисп всегда гордился похвалами опытных военных, зная, что сам он в  этом
деле дилетант. Он кликнул гонца.
   - Пусть несколько чародеев явятся сюда. Они понадобятся  на  кораблях,  -
распорядился он.
   - У нас есть и свои маги, - напомнил Канарий, когда гонец отъехал.
   - Без сомнения, - согласился Крисп. - Но я привел с собой лучших чародеев
коллегии. Арваш Черный Плащ - необычный враг, а ты только что дал ему  повод
особенно возненавидеть тебя и твои корабли.
   - Пусть будет по-вашему, ваше величество, - согласился старший дрангарий.
- Судя по всему, вы пока не ошибались.
   - Пока. - Крисп очертил над сердцем солнечный круг, чтобы не сглазить,  и
еще раз напомнил себе: с таким врагом, как Арваш,  никогда  и  ничто  нельзя
принимать как должное.

***

   Крисп поднял кубок.
   - За завтрашнюю победу! - воскликнул он.
   - За победу! - отозвались офицеры, собравшиеся в его шатре, осушая чаши.
   Когда командиры покинули императорский шатер, на небе еще горела вечерняя
заря, но им предстояло сделать еще многое, прежде  чем  они  смогут  уснуть.
Следующим утром видесской армии предстояло штурмовать Плискавос.
   Крисп прохаживался взад  и  вперед,  пытаясь  отыскать  изъяны  в  плане,
созданном им и его генералами. Несмотря на все их усилия, в бою  обязательно
вскроются какие-то недостатки. Иначе на войне не бывает. Но если  он  сумеет
исправить одну-две ошибки до того, как прозвучит сигнал к атаке,  он  спасет
немало жизней.
   Ошибок  он  не  видел,  но  продолжал   прохаживаться,   чтобы   сбросить
напряжение. Потом Крисп разделся, задул все лампы, кроме одной, и лег. В сон
не тянуло, а потому пытаться отдохнуть следовало подольше.
   Крисп уже пригрелся и начал засыпать, когда в шатер заглянул Гейррод.
   -  Твое  величество,  госпожа  Танилида  хочет  тебя  видеть,  -  сообщил
телохранитель.
   - Должна увидеть, - поправила Танилида.
   - Погоди-ка, - сонно пробормотал Крисп.  Тихо  ругаясь  вслед  улетающему
сну, он натянул тунику и зажег пару только что потушенных светильников.  Тем
временем в голове у него немного прояснилось, а настроение - улучшилось.  Он
кивнул Гейрроду:
   - Пусть госпожа войдет.
   - Слушаюсь, государь. - Халогай ухитрился поклониться, не выпуская полога
шатра. - Проходи, госпожа, - сказал он так почтительно, словно Танилида сама
была из императорского рода.
   Стоило Криспу присмотреться, и все подозрения, что она по какой-то  своей
причине хочет соблазнить его, испарились. В первый раз за все годы он увидал
ее  растрепанной;  волосы  всклокочены,  запавшие  глаза  обведены   темными
кругами, на лбу и в уголках рта прорисовались морщины.
   - Боже благой! - воскликнул он. - Что случилось?!
   Не спросив разрешения - что тоже было невероятно, -  Танилида  рухнула  в
складное кресло. Никакого  изящества  не  было  в  этом  движении  -  только
усталость.
   - Завтра ты нападешь на Арваша в его логове, - произнесла она. Это был не
вопрос, а  утверждение.  Ее  не  было  на  собрании  офицеров,  но  признаки
готовящейся атаки трудно было скрыть.
   - Да, - кивнул Крисп. - Что с того?
   - Не делай этого. - И снова в ее голосе не прозвучало сомнения; так  Пирр
мог бы объявлять символ своей веры. - Если ты не послушаешься, большая часть
твоей армии будет уничтожена.
   - Ты.., это.., видела? - Крисп не успел договорить, как понял,  насколько
глуп его вопрос. Танилида не стала бы тревожить его по пустякам. И не  стала
посмеиваться над его глупостью, как могла бы, будь вопрос менее  срочным,  а
она сама - менее усталой.
   - Видела,  -  только  и  ответила  она  и  застыла  на  минуту,  подперев
подбородок ладонями. Потом, собравшись, она выпрямилась.  -  Да,  видела.  В
письме, которое я отправила тебе  по  смерти  Мавра,  я  писала,  что  Арваш
сильнее меня, но я все же надеюсь встретить его  на  поле  брани.  Теперь  я
встретила его. Его мощь... - Несмотря на душную жару, она вздрогнула и снова
осела, закрыв лицо руками.
   Крисп положил руку ей на плечо -  как  в  тот  раз,  когда  они  занялись
любовью, но теперь в этом жесте не было ничего эротичного, только  поддержка
и забота, предложенные другу, измученному непосильным трудом.
   - Что ты сделала, Танилида?  -  спросил  он.  Она  выдавливала  слова  по
одному:
   - Раз Арваш был только рад посидеть в осаде,  я  пыталась  проследить  за
ним, шпионить -  выкрасть  из  его  мыслей  то,  каким  образом  он  намерен
расправиться с нами, когда придет срок. Я не собиралась сражаться  с  ним  в
открытую - иначе я лежала бы сейчас мертвая в своем шатре.  И  так  едва  не
дошло до этого.
   Она снова прервалась. Крисп налил ей вина. Несколько глотков прибавили ей
сил, и Танилида продолжила:
   - Даже заглянуть в окраины  его  рассудка  -  все  равно  что  пройти  по
лабиринту смерти. В мыслях его - щиты и бессчетные, страшные  ловушки.  Будь
счастлив, что мысли твои  слепы,  дорогой  мой  Крисп,  что  ты  никогда  не
столкнешься с этим злом. Я сжалась в надежде, что он не заметит меня... - По
щекам ее потекли слезы, но чародейка, казалось, не замечала этого.
   - Что ты сделала? - спросил Крисп снова.
   - Я нашла то, что искала. Будь Арваш менее самоуверен,  не  так  исполнен
гордыни, он поймал бы меня, как бы я ни пряталась. Но в глубине души  он  не
верил, что с ним может сравниться кто-то из простых смертных.  И  так,  ниже
его внимания, я нашла искомое - и скрылась.
   Руки Криспа сами сжались в кулаки.
   - И что же ждет нас?
   - Пламя, - ответило Танилида. - Не знаю как - и не хочу знать, - но Арваш
сделал городскую стену Плискавоса огромным  хранилищем  огня.  По  его  воле
огонь вырвется наружу.  Скорее  всего,  он  выждет,  пока  наши  солдаты  не
захватят стену и не начнут спускаться в город. Тогда пламя сожрет всех,  кто
будет на стенах, а успевшие спуститься в город окажутся в ловушке.
   - Но тогда он сожжет и защитников укреплений!  -  воскликнул  Крисп  -  А
какая ему разница? - жестко спросила Танилида.
   - Никакой, - признал Крисп, - лишь бы план удался. Кроме того, ему  и  не
надо ставить на  стены  много  людей  -  хватит  ровно  столько,  чтобы  нам
казалось, что мы их одолеваем сами. А тогда... - Ему не хотелось думать, что
случится тогда, - совсем недавно он видел, что делал с долбленками негасимый
огонь дромонов.
   - Именно, - произнесла Танилида.  -  Теперь  ты  видишь,  что  мы  должны
отложить нападение, пока  наши  чародеи  не  сумеют  защитить  нас  от  этой
напасти...
   - Молчи! - воскликнул Крисп. Танилида попыталась перебить, но он  покачал
головой. - Молчи! - повторил он резко. Мысли кружились в голове. Если бы  он
только мог соединить их... И они объединились с почти слышным щелчком. Глаза
его расширились.
   - Что если мы подожжем стену первыми? - прошептал он. - Что тогда?
   Усталость слетела с Танилиды, как сброшенный плащ.
   - Да, богом благим и премудрым клянусь! - воскликнула она,  вскакивая  на
ноги.  Они  с  Криспом  обнялись  -  не  как  любовники,  а  как   удачливые
заговорщики.
   Крисп высунулся из шатра. Гейррод вытянулся по стойке "смирно".
   - Вольно, - приказал император. - Пришли ко мне Маммиана и Канария.

***

   По всей окружности плискавосских укреплений  выстроились  готовые  к  бою
полки имперской армии. Трубы, барабаны и флейты своими  звуками  подкрепляли
боевой дух солдат. Имперцы выкрикивали имя Криспа и осыпали оскорблениями  и
угрозами халогаев на стенах. Те отвечали громовыми голосами.
   - Давайте, малыши, идите сюда! - орал один из них. - Мы вас еще укоротим!
- Он подбросил секиру в воздух и поймал, как прутик.
   Заработали осадные  машины.  Валуны  и  копья  полетели  к  плискавосским
стенам. Мастера вернули рычаги в  рабочее  положение,  проверили  крепления,
зарядили, натянули канаты, приводившие машины в движение.., а  тем  временем
вперед вышли лучники.
   Немного  халогаев  упражнялись  в  стрельбе;   этот   народ   предпочитал
рукопашный бой. Те,  у  кого  имелись  луки,  отвечали  имперцам.  Несколько
видессиан рухнуло, но куда больше северян  падало  со  стен.  Основные  силы
имперской армии с криком ринулись на стену. Халогаи заорали в ответ.
   Крисп наблюдал за этой  сценой  с  речного  берега  западнее  Плискавоса.
Зрелище было великолепным - плескались на ветру знамена, броня  сверкала  на
утреннем солнце. Император искренне надеялся, что Арваш увлечен ею не менее,
чем он сам. Если все внимание колдуна привлечет битва, он  вряд  ли  заметит
пару поднимающихся по реке дромонов.
   Двойными рядами весел - по тридцать весел на  борт  -  галеры  напоминали
Криспу скользящих по  воде  сороконожек.  Такое  плавное  движение  казалось
неестественным и достигалось только долгой практикой.
   Все ближе и ближе  к  пристани  подходили  дромоны.  Крисп  смотрел,  как
возятся на носах галер моряки.  Несколько  халогаев  тоже  обратили  на  них
внимание,  чтобы  осыпать  насмешками.  Весь  флот  дромонов  мог  бы  нести
достаточно воинов,  чтобы  напасть  на  Плискавос  с  реки.  Два  угрозы  не
представляли.
   Капитаны судов подняли руки и опустили разом. Моряки у сифонов заработали
рукоятями, две струи огня плеснули  из  бронзовых  труб.  Пристань  занялась
мгновенно. Поднялся столб черного дыма. Потом пламя коснулось стены.
   Больше минуты, пока моряки на галерах качали жидкий огонь, Крисп  не  мог
разобрать, правду ли похитила Танилида  из  мыслей  Арваша,  сможет  ли  его
выдумка  разрушить  планы  колдуна.  Потом  бочки  с  зажигательной   смесью
опустели. Сифоны перестали извергать струи огня. А стена горела.
   Пламя распространялось  вначале  медленно,  потом  все  быстрее.  Дромоны
начали выгребать на середину реки, стремясь уйти от вызванного  ими  пожара.
Халогаи на стене заливали  огонь  водой,  но  пламя  не  унималось.  Халогаи
выливали ведро за ведром, потом, глянув вниз,  побежали.  Воздух  дрожал  от
жара.
   Пламя уже распространялось  со  скоростью  бегущего  человека.  Оно  было
пронзительно-желтым, горячее и ярче, чем породивший его рыжий  огонь.  Языки
пламени достигли верхушки стены и взметнулись ввысь, словно играя.
   - Боже благой, - прошептал Крисп,  очерчивая  на  груди  солнечный  круг.
Разгорающийся пожар заставил его прищуриться. Жар обжигал лицо, точно  Крисп
стоял перед горящей печью, - а ведь до стены было несколько сот шагов.
   По всей стене, даже там,  куда  пламя  не  дошло,  носились  халогаи.  Их
испуганные крики перекрывали треск и шипение огня. Потом  распространяющийся
пожар охватил всю стену,  и  бежать  стало  некуда.  Город  Арваша  стоял  в
пламенном кольце.
   Стена горела чистым, почти бездымным пламенем. Вскоре, однако, из-за  нее
начали подниматься черные столбы - и неудивительно, подумал  Крисп.  К  этой
минуте ему уже дважды пришлось отодвигаться от стены. Дома не могли  отойти.
Им оставалось только вспыхивать новым пожаром.
   К Криспу подошел Канарий. Глянув на пожар Плискавоса,  старший  дрангарий
флота беззвучно присвистнул.
   - Страшное зрелище, - заметил  он.  Старый  моряк  боялся  пожара  больше
любого бедствия.
   Крисп вспомнил, как он сам испугался прошлой зимой во время пожара в день
солнцестояния.
   - Огонь выигрывает для нас этот бой, - ответил он.  -  Или  ты  хотел  бы
скорее видеть, как горят на этих стенах  наши  солдаты?  Арваш  предназначал
пламя для нас.
   - Да уж, он его заслуживает больше, - согласился Канарий, - его и льда  в
мире грядущем. Но бывает и более легкая смерть.
   Он  указал  на  основание  стены.  Многие  халогаи  предпочли,   прыгнув,
разбиться насмерть, чем сгореть. Как всегда бывает,  не  все  умерли  сразу.
Большинство сгорело так или иначе, а ушибы и переломы лишь усугубляли  боль,
наносимую близким и страшным пламенем. Самые сильные  и  удачливые  пытались
отползти от стены к видесским укреплениям, и имперские солдаты, забыв о том,
что имеют дело с врагами, кидались им на помощь, и жрецы-целители делали для
халогаев что могли.
   А пламя полыхало. Крисп приказал  отступить  от  города.  Пока  огонь  не
уймется, он защищал город лучше самой стены.  Солдаты  глядели  на  пожар  с
благоговейным страхом и почти истерически славили Криспа - то ли за то,  что
он разжег этот костер, то ли за то, что уберег их от него.
   "Интересно, что делает сейчас Арваш за стеной?  -  подумал  он.  -  После
трехсот лет противоестественной жизни остались  ли  у  колдуна  зубы,  чтобы
скрежетать ими? Как бы там ни было, его надежды сгорели  вместе  со  стеной.
Возможно, - тут Крисп хищно ухмыльнулся, - колдун даже стоял на стене, когда
она загорелась. Это было бы только справедливо".
   День прошел, наступил  вечер.  Плискавос  горел.  Небо  потемнело,  вышла
вечерняя звезда, но в видесском лагере было светло как днем.  Только  легкое
мерцание свидетельствовало о том, что это сияние дает пламя,  а  не  светило
Фоса.
   Крисп заставил себя зайти в шатер. Рано или поздно пламя угаснет. И тогда
армии пора будет отдавать  приказы.  А  для  этого  ему  понадобится  свежая
голова. Только вот  как  ему  заснуть,  если  сквозь  шелковый  полог  шатра
пробивается сияние жуткого чуда?
   - Да, госпожа, он там, -  проговорил  кто-то  из  телохранителей  снаружи
Халогаи заглянул в шатер.
   - Госпожа Танилида хочет тебя видеть, твое величество. Хорошо, что ты  не
лег еще. - На самом деле Крисп лег, но, заслышав слово "госпожа", вскочил  с
кровати как ошпаренный.
   - Это твоя победа, Танилида, - проговорил Крисп, указывая на играющее  за
шелковым пологом зарево, и почтил ее императорским приветствием:
   - Победила еси, Танилида!
   Он притянул ее к себе и поцеловал, не имея в виду ничего дурного.  Однако
она  вернула  поцелуй  с  силой  отчаяния,  незнакомой  Криспу  дотоле.  Она
прижалась к нему так крепко, что через одежды он ощущал биение ее сердца,  и
не отпускала. Очень скоро все его добрые намерения,  все  клятвы  сдерживать
порывы плоти сгинули в порыве страсти столь же жаркой и бушующей, как пламя,
играющее на плискавосских стенах. Не отпуская друг  друга,  они  рухнули  на
кровать, даже не заметив, как та угрожающе заскрипела.
   - Быстрее, прошу тебя, быстрее, - понукала она его, словно он нуждался  в
понуканиях. Холодная уверенность опыта,  с  которой  она  обычно  занималась
любовью, пропала, оставив голую страсть. Извиваясь и вздрагивая  под  ним  в
миг наивысшего наслаждения, она выкрикивала имя Криспа. Он едва  слышал  ее.
Мгновением позже он сам вскрикнул без слов.
   Восприятие мира возвращалось к нему медленно. Он приподнялся  на  локтях,
но Танилида прижала его к себе.
   - Не покидай меня, - прошептала она. - Не уходи. Только не уходи.
   Ее глаза были огромны и слепы, точно она и не видела Криспа. В  последний
раз он видел такие глаза... у Гнатия, когда  того  подвели  к  плахе.  Крисп
встряхнул головой; сравнение смутно встревожило его.
   - Что случилось? - Он погладил ее по щеке. Танилида не  ответила  на  его
вопрос.
   - Если бы только мы смогли заняться  этим  еще  один,  последний  раз,  -
проговорила она.
   - Снова? - Крисп выдавил смешок. - Танилида, после этого я буду неделю ни
на что не годен. - Потом он нахмурился, осознав смысл ее слов. - Что  значит
- в последний раз?
   Она оттолкнула его.
   - Поздно, - прошептала она. - Теперь слишком поздно.
   И снова Крисп едва услышал ее, но не от наслаждения  -  от  боли.  Каждую
жилку его тела  заполнила  немыслимая  мука.  Вновь  ему  вспомнилась  стена
Плискавоса. Такой  же  неистовый  пламень  пожирал  изнутри  его  кости.  Он
попытался заорать, но пламя охватило горло, и с губ его не слетело ни звука.
   И в дальнем уголке его сознания, единственном свободном от боли, раздался
гулкий голос:
   - Ты хотел поразить меня мощью своей, человечек? Полагал ты,  что  жалкие
волхвы, коих привел ты с собою, оборонят тебя? Не поспорю,  они  стоили  мне
усилий, но всякому усилию дана своя награда. Познай же могущество мое и умри
в отчаянии.
   Видимо, Танилида тоже слышала этот холодный, бесчеловечный голос.
   - Нет, Арваш, ты не получишь его, - произнесла она так спокойно и просто,
будто колдун стоял рядом, в шатре.
   Боль ослабла на немыслимо малую долю - Арваш  обратил  свое  внимание  на
провидицу:
   - Умолкни, нагая блудница, дабы я не сокрушил и тебя.
   - Круши, пробуй, Арваш. - Танилида гордо вскинула голову. - Но я говорю -
ты не получишь его. Так провижу я.
   - Проклятие тебе и твоему пророчеству, - отозвался Арваш.  -  Ты  познала
тело сего червя - познай же и муку его!
   Танилида всхлипнула. Страшным усилием воли Крисп перевел взгляд  на  нее.
Чародейка прикусила губу, чтоб не закричать. Из уголка рта стекала кровь. Но
она не сдавалась.
   - Делай что пожелаешь, - проговорила она. - Ты не  возместишь  и  десятой
доли того вреда, что нанесли мы с Криспом твоим планам.
   Арваш завизжал так неистово, что Крисп на мгновение изумился:  почему  не
врываются стражники, чтобы выяснить,  кто  кого  убивает.  Но  вопль  звучал
только в мыслях его и Танилиды. Боль еще ослабла.
   - Получи же, Арваш, - сказала Танилида, - получи своею монетою. Да  стану
я зеркалом, отражающим дары твои. Вот что чувствую я сейчас.
   Снова завизжал Арваш, но по-иному. Он привык причинять боль, а не терпеть
ее.