е  оставались.  Остальные
сверкнули саблями.
   Халогаи и легионеры замерли в ожидании атаки. Далеко справа от себя Скавр
различал голос Гая Филиппа. Ветеран все еще в строю, как и прежде.
   Затем макуранская труба пропела тонко  и  печально,  и  всадники  Авшара,
сотрясая землю, понеслись к центру видессианской армии.
   Во рту у Скавра пересохло. Он  и  прежде  видел  кавалерийские  атаки,  и
всякий раз они оказывались тяжелым испытанием. Стремена - вот  что  в  корне
меняло дело. Здесь, в новом для легионеров мире,  лошадь  была  смертоносным
оружием.
   Храбрый и упрямый, как бульдог, Лаон Пакимер  пытался  остановить  натиск
макуранской кавалерии, поведя в контратаку своих легковооруженных  хатришей.
Но йезды наседали на конников Пакимера, не позволяя им  оторваться.  Пакимер
вынужден был стремительно отступить, чтобы его отряд не  оказался  полностью
окруженным.
   Совсем  иначе  выглядела  контратака  намдалени.  Их  командир,   крупный
бородатый мужчина по имени Ховса  (Скавр  почти  не  знал  его),  отнюдь  не
намеревался стоять в неподвижности. Скорость была таким же опасным  оружием,
как копья.  Латники-намдалени  прошли  сквозь  ряды  йездов  и  врезались  в
макуранский клин справа, почти у самого "острия".
   Шум столкновения загремел, как землетрясение в лавке  кузнеца.  Намдалени
глубоко врубились в ряды своих врагов. Островитяне  выбивали  макуранцев  из
седел, опрокидывали их лошадей и рассекали поверженных  противников  ударами
длинных мечей.
   Провк Марзофл без  колебаний  бросил  своих  уцелевших  солдат  вслед  за
латниками Княжества. Он ненавидел и презирал островитян, он не  доверял  им.
Но это не мешало Марзофлу хорошо оценивать боевую обстановку. Островитяне  и
имперцы, действуя совместно, опрокинули  клин  макуранцев  и  оттеснили  его
влево.
   Макуранцы - великолепные воины! - ответили на  атаку  намдалени  яростным
сопротивлением. Численное преимущество оставалось на их стороне. Кроме того,
тяжелая кавалерия Гавра была теперь связана боем, в то  время  как  основные
силы армии Авшара обрушились на центр  видессианских  сил,  где  соединялись
отряды легионеров и халогаев.
   Первые  несколько  рядов  пехоты  повалились,  пронзенные   копьями   или
поверженные копытами. Марк едва спасся. От  сильного  толчка  он  завертелся
волчком; железное копыто вдавилось  в  землю  в  нескольких  дюймах  от  его
головы, горсть песка попала ему в  глаза.  Вслепую,  ничего  не  видя  перед
собой, Марк сделал выпад наугад. Заржала раненая лошадь. Меч  вошел  в  тело
животного, и раненый конь чуть не  вырвал  его  из  пальцев  Марка.  Всадник
тревожно закричал, а потом застонал от боли, когда упавшая лошадь  придавила
его своей тяжестью.
   Поднявшись,  трибун  принялся  наносить  удары  во  все  стороны.  Вокруг
металось немало лошадей с пустыми седлами. Латники пытались встать на  ноги.
Легионер опрокинул  макуранца  ударом  копья.  Последним  усилием  умирающий
халогай подрубил колени макуранской лошади, и когда она  рухнула  на  землю,
римский солдат пронзил шею врага.
   Битва кипела  на  пространстве  двадцати  шагов,  но  казалось,  что  она
растянулась по фронту на много километров.
   Макуранец задел Марка шпорой. Он вскрикнул и ударил врага в лицо рукоятью
меча, поскольку тот находился слишком близко, чтобы сделать  выпад.  Камень,
возможно отброшенный копытом, рикошетом отскочил от шлема. Марк покачнулся и
чуть было снова не упал  на  землю,  но  в  этот  миг  чьи-то  крепкие  руки
выхватили его из кольца врагов и втянули в закрытое щитами каре имперцев.
   Хотя римлян и халогаев немного потеснили, они отнюдь не поддались панике.
Ветераны знали: случись такое, их  ждет  неминуемая  гибель.  Мечи  и  копья
выскакивали, как змеиное жало, в  щели  между  тяжелыми  полуцилиндрическими
щитами и разили врагов с четкостью, отточенной долгими тренировками.
   Халогаи больше не пели. Они продолжали  разить  йездов  своими  страшными
боевыми топорами и длинными прямыми мечами, прикрываясь круглыми деревянными
щитами. Там, где схватка становилась особенно  жестокой,  халогаи  неизбежно
смешивались  с  римлянами.  Любой   солдат,   отбивающийся   от   наседающих
макуранцев, помогал своим товарищам по оружию и не глядел,  светловолос  тот
или смуглолиц.
   Римляне  и  халогаи  притупили  острие  макуранского  клина,  но,  как  и
намдалени, не смогли полностью остановить его. Князь-колдун  поражал  одного
солдата за другим. Вид страшных глаз,  горящих  на  иссохшем  лице,  холодил
кровь даже самых отважных и делал их легкой добычей.
   Но даже если бы Авшар не сеял вокруг панику, он в любом случае  оставался
бы смертельно опасным противником. Его могучий жеребец разбивал щиты и ломал
кости своими железными подковами. Длинный тяжелый меч колдуна  поднимался  и
опускался, точно указка школьного учителя.
   Расстояние  между  кровавым  знаменем   Скотоса   и   имперским   Солнцем
сократилось. Медленно, но верно князь-колдун продвигал своих солдат вперед.
   - Сначала твой брат, Гавр, потом - твой жрец, сейчас - ты, а  после  -  и
весь Видесс! - крикнул он.
   Император вызывающе поднял копье и бросил своего  скакуна  к  Авшару,  но
крупный конь Туризина не смог пробиться сквозь плотную стену схватившихся  в
битве пехотинцев.
   Гавр был не единственным,  кто  рвался  к  князю-колдуну.  Марк  отчаянно
продвигался вперед;  один  шаг  здесь,  два  шага  -  там.  То  и  дело  ему
приходилось останавливаться, чтобы сразиться с очередным противником.
   Снова и снова выкрикивал Скавр имя Авшара, но голос его  терялся  в  шуме
битвы.
   Виридовикс находился где-то неподалеку, хотя  атака  и  разделила  их.  У
кельта был собственный боевой клич.
   - Сейрем! - кричал он. - За Сейрем!
   Двое  макуранцев,  потерявших  лошадей,  бросились  на  Виридовикса.   Он
отпарировал мечом  один  сабельный  удар  и  отбил  щитом  другой.  Один  из
макуранцев метнулся влево, желая напасть  со  стороны.  Виридовикс  тревожно
дернул головой: пока он будет сражаться с одним врагом, другой прикончит его
сзади.
   Внезапно один из противников  кельта  со  стоном  рухнул  на  землю,  как
подрубленное дерево. Виридовикс воспользовался удачным моментом и  подскочил
ко второму. Кельт оказался сильнее и быстрее. Он  отбил  выпад  макуранца  и
нанес удар, которым почти снес врагу голову.
   Мгновенно извернувшись, Виридовикс убедился, что второй макуранец уже  не
сможет напасть на него. Враг был мертв, а легионер, заколовший его, сражался
с новым врагом. Ему тоже приходилось туго, поскольку у него  не  было  щита.
Виридовикс бросился на помощь римлянину. Вместе они отогнали всадника, и тот
отступил к своему отряду.
   - Спасибо, дружище, - проговорил Виридовикс. - Этот пес  подскочил  очень
не вовремя.
   - Не стоит благодарности, -  ответил  его  спаситель,  худощавый  человек
примерно одного с ним возраста; его борода была пронизана  сединой.  -  Даже
Геракл не смог бы сражаться с двумя одновременно, как говорит пословица.
   - Так это ты, сумасшедший грек! Что ты здесь делаешь? Возвращайся к своим
раненым! Ты должен заботиться о них!
   - Кто-то другой позаботился бы о твоем трупе, если бы я торчал  сейчас  в
тылу, - огрызнулся Горгид, упрямо покачав головой.
   Не найдя достойного ответа,  Виридовикс  наклонился  и  снял  с  мертвого
макуранца щит, покрытый толстой жесткой кожей, - не слишком  хорошая  защита
для пехотинца, но все же лучше, чем ничего. У грека  нашлось  еще  мгновение
поблагодарить, прежде чем схватка закипела снова.
   Передвигаясь боком, как краб, Марк уже находился совсем близко от Авшара.
Ему оставалось не более тридцати шагов до цели. В суматохе боя  князь-колдун
даже не заметил, что римлянин рядом. Чары Вулгхаша по-прежнему защищали  меч
Скавра, делая магическое оружие "невидимым" для колдуна.
   Бой становился все более яростным. Копейщики - острие макуранского  клина
- были самыми отборными бойцами армии Авшара; одолеть каждого  из  них  было
нелегким делом.
   Но в этот момент несколько лошадей неожиданно рухнуло на землю. На  левом
фланге Авшара тревожно закричали  макуранцы.  Марк  услышал  громкий  голос,
похожий на  рев  дикого  быка,  покрывающий  все  крики.  Одержимый  яростью
берсерка, нанося один смертельный удар за другим, Зеприн Красный  пробивался
к Авшару, оставляя за собой трупы людей и лошадей.
   Теперь  только  один  всадник  стоял   между   разъяренным   халогасм   и
князем-колдуном.  Это  был  знатный  макуранец  в  посеребренном  панцире  и
позолоченном шлеме. Он обрушил сабельный удар на Зеприна.  Марк  видел,  что
удар достиг цели, но халогай даже не обратил на это внимания.  Его  страшный
топор сверкнул в воздухе, описав стремительную  дугу.  Макуранец,  оцепенев,
уставился на свою руку -  она  была  отсечена  у  запястья.  Следующий  удар
обрушился на кирасу, вмяв ее в грудь.
   - Кайкаис! - закричали макуранцы, увидев, что их командир мертвым  падает
с коня.
   Зеприну все это было безразлично. Издав еще один  дикий  вопль  и  высоко
подняв над головой окровавленный  топор,  он  бросился  на  Авшара.  Слишком
поздно поворачиваться и встречать удар  халогайского  топора  мечом.  Однако
Автар недаром был самым могущественным колдуном этого мира. Ни на секунду не
ослабив других чар, он мгновенно бросил против обезумевшего Зеприна  сложное
заклинание.  Это  было  заклинание  огня,  которое  поразило  видессианского
всадника в самом начале битвы. Огненные языки сорвались с пальцев колдуна.
   Но халогай покачнулся, однако он не упал на землю,  охваченный  пламенем.
Берсеркова ярость и снедающая его ненависть защитили Зеприна  даже  от  чар.
Великан-халогай быстро пришел в себя и  снова  поднял  топор.  Теперь  Авшар
встретил удар топора мечом. Но он сумел лишь слегка отклонить его в сторону.
Вместо того чтобы разрубить череп  Авшара,  топор  ударил  жеребца  по  шее.
Колени животного подогнулись, и оно рухнуло на землю.
   Имперцы издали громкий радостный крик.
   - Авшар упал! - прокричал прямо  в  ухо  Скавру  легионер  с  рассеченной
щекой.
   Трибун тоже хрипло закричал. Но вопль застрял у него в  горле,  когда  он
увидел, что князь-колдун успел высвободиться из стремян и вскочить  на  ноги
прежде, чем Зеприн добил его.
   Халогай метнулся к своему врагу. Марк попытался было пробиться к ним,  но
противники сошлись в поединке прежде, чем он смог это сделать.  Первый  удар
Зеприна пришелся на воздух - Авшар уклонился. С удесятеренной от жажды мести
силой халогай нанес второй удар. Его топор  просвистел  над  головой.  Авшар
отпарировал удар, но меч едва не вылетел у него из рук. Колдун засмеялся.
   - Когда хочешь убить человека, дурак, - произнес он насмешливо,  -  делай
это вот так! Так! И вот так!
   Каждый удар Авшара попадал в цель быстрее, чем мог  уловить  человеческий
глаз. Кровь потекла из многочисленных ран халогая. Любая из них убила бы  на
месте обычного воина - особенно последняя, которая пришлась у основания шеи.
Но в своем безумии халогай, казалось, не чувствовал этого.  Он  попросту  не
знал о том, что умирает, и продолжал биться.
   Зеприн снова нанес удар. На этот раз Авшар взвыл - топор смахнул  мизинец
его правой руки так чисто, как это сделали бы на  плахе.  Князь-колдун  сжал
руку в кулак, чтобы остановить кровь. После этого он  уже  бился  молча,  не
размениваясь на насмешки. На каждый удар Зеприна  колдун  отвечал  тремя,  и
почти все они попадали в цель.
   И вдруг Зеприн в замешательстве остановился. Кровь запузырилась у него на
губах и хлынула изо рта и носа. Грозные глаза северянина затуманились, топор
выпал из внезапно ослабевших пальцев. Халогай закачался и мертвым рухнул  на
сухую землю, зазвеневшую под тяжестью его тела и доспехов.
   - Есть ли еще кто-нибудь? - крикнул  Авшар,  наступив  сапогом  на  горло
Зеприна, чтобы подчеркнуть свое торжество.
   Князь-колдун стремительно зашагал вперед, уверенный в том, что  никто  из
имперцев не посмеет больше бросить ему вызов. Затем он резко остановился. На
его лице вспыхнули одновременно изумление и ярость.
   - Ты?!! - прошипел он.
   - Я. - Неуверенный, испуганный, Скавр сумел выдавить из себя только  одно
это слово. Он был так утомлен, что едва удерживал щит.  В  отличие  от  того
далекого дня в Палате Девятнадцати лож, сейчас у Авшара не было щита. Но  на
сей раз трибуну было наплевать  на  правила  честного  поединка.  Он  поднял
галльский меч.
   - Стоять! - проговорил он. И с ужасом подумал, что сейчас Авшар убьет его
на месте.
   Но князь-колдун на шаг отступил. Трибун немного пришел в себя и  собрался
с духом. Конечно, сообразил Скавр, он удивлен. Авшар никак не ожидал увидеть
Скавра - ведь он не чуял присутствия заколдованного меча.
   Марк поискал глазами Виридовикса, но нигде не увидел его.
   Авшар колебался лишь несколько мгновений. Но наступая  на  римлянина,  он
двигался куда более настороженно, чем в схватке с Зеприном.
   Однажды князю-колдуну уже доводилось скрестить меч с Марком, и  он  знал,
что римлянин был опаснее разъяренного берсерка. Кроме того, Авшар  испытывал
немалый пиетет перед галльским мечом.
   Первое же столкновение клинков показало Скавру, что дела  его  плохи.  Он
явно переоценил свои силы. Марк был близок  к  истощению,  в  то  время  как
Авшар, казалось, черпает энергию из какого-то неиссякаемого источника.
   Трибун принимал на  щит  один  удар  за  другим.  Тяжелый  клинок  Авшара
врубался в бронзу и стал уже проникать в деревянную основу щита.
   Князь-колдун с легкостью отбивал все атаки Марка. Противники сражались  в
одиночестве. Ни один из макуранцев не пришел на помощь Авшару. Будь на месте
князя-колдуна обыкновенный командир, Марк продержался бы недолго.
   Однако это преимущество имело и  оборотную  сторону.  Имперцы  страшились
князя-колдуна не меньше, чем его собственные солдаты. Ни один  из  видессиан
не нашел в себе мужества присоединиться к римлянину.
   Как бы в укор  себе,  макуранцы  и  видесспане  бились  теперь  вокруг  с
удесятеренной яростью.
   Горгиду Марк  казался  Аяксом,  сражающимся  против  Гектора.  Силы  были
слишком неравны. Несмотря на замешательство, Марк был слишком упрям и  горд,
чтобы, покуда жив, уступить врагу хотя бы пядь земли. Покуда жив...
   Грек подтолкнул Виридовикса в спину.
   - Во имя богов, скорее! Скавр не может удерживать его вечно.
   - Эй, осторожнее, болван! - вскрикнул Виридовикс, извернувшись, как змея,
чтобы уйти от нападения макуранца. - Ты что, хочешь, чтобы меня угробили  ни
за что?
   Резкий ответный выпад кельта поразил  врага  в  правое  плечо.  Макуранец
уронил саблю и бросился бежать. Один из халогаев разрубил  бегущего  топором
почти пополам.
   - Скорее! - настойчиво  повторял  Горгид.  Он  пронзил  мечом  копейщика,
который навис над ним, и кольнул гладием его лошадь. Железные подковы  могли
быть такими же опасными, как длинные макуранские копья. В  последнюю  минуту
греку все же удалось увернуться.
   Марк еще держался, сам дивясь этому. Авшар  играл  с  ним,  как  кошка  с
мышью, дразня и мучая. Он все откладывал последний удар,  который  прикончил
бы Скавра. Время  от  времени  князь-колдун  наносил  Марку  легкую  рану  и
улыбался своей страшной улыбкой.
   - Давай вырывайся! Спаси себя, если можешь! - торжествующе шипел он.
   Авшар наслаждался победой над трибуном почти так же как если бы перед ним
стоял  сам  Гавр.  Колдун  вовсе  не  спешил  расстаться  с  таким  приятным
развлечением.
   На плаще Авшара тоже была кровь - и у мыши есть зубы. Но все раны  Авшара
были незначительными, в то время как тело Марка кровоточило  уже  в  десятке
мест. Прошла, казалось, целая вечность.
   Наконец князь-колдун воскликнул:
   - Ну что ж, пора покончить с этим фарсом!
   Он прыгнул на Скавра. Его закованное в доспех плечо ударило по краю  щита
римлянина и опрокинуло его. Действуя как на учениях, Марк удержал щит  между
собой и противником.
   Меч Авшара со страшной силой обрушился на него. Трибун почувствовал,  как
деревянные планки щита треснули. Следующий удар (Марк хорошо знал это) будет
последним. Марк ожидал, что через мгновение холодная сталь  вонзится  в  его
живую плоть...
   И вдруг услышал гневный крик князя-колдуна.  Авшар  повернулся,  встречая
нового противника. В тот же миг символы друидов на мече  трибуна  засверкали
так ослепительно, что Марк на мгновение прикрыл глаза.
   Рядом стоял Виридовикс. Второй галльский меч сверкал так же ярко,  как  и
первый.
   Кельт оглушительно заорал:
   - Ну, иди, иди сюда, ты, подлый убийца, негодяй!  Сразись  по-честному  с
настоящим воином!
   Он обрушил на Авшара град ударов, оттеснив колдуна от Скавра.
   - Подожди! - крикнул трибун, поднимаясь на колено, а затем и  вставая  на
ноги. Но Виридовикс не желал ждать. Наконец-то Авшар стоял перед ним! Ярость
пожирала Виридовикса живьем, как и Зеприна. Все планы, тщательно продуманные
им вместе с Марком, были сметены этим  вихрем  ненависти.  Виридовикс  хотел
ранить колдуна, изувечить его, убить... Будь Авшар сейчас  безоружен,  кельт
задушил бы его голыми руками.
   Одной из тех бесценных вещей, которым  Гай  Филипп  научил  Скавра,  было
умение не поддаваться горячим порывам и не забывать о логике даже  во  время
боя. Скавр бросился к Виридовиксу.
   И с каждым шагом галльские мечи вспыхивали все ярче  и  ярче!  Заклинания
друидов, пылающие на клинке, казалось, придавали Виридовиксу все новые силы.
Он наносил князю-колдуну удар за  ударом,  охваченный  неожиданной  вспышкой
силы.
   Но Авшар, непоколебимый, как скала, больше не  отступал.  Его  физическая
мощь и мастерское владение мечом, отточенное за восемь столетий,  уравнивали
его с кельтом. Кроме того, заклинания, направленные против имперской  армии,
не ослабевали, и рои мух по-прежнему терзали видессиан и их лошадей.
   Обезумев  от  укусов  насекомых,  серый  жеребец  Туризина  Гавра   начал
брыкаться. Конь больше не желал идти вперед, невзирая  на  проклятия  своего
хозяина и его шпоры.
   Воины Авшара, опомнившись, двинулись к нему на помощь. Один из них ударил
Марка по ногам. Римлянин  был  для  него  препятствием,  которое  необходимо
смести с дороги. Трибун отбил выпад и нанес такой же удар по  врагу.  Клинок
вошел в бедро макуранца чуть ниже кольчуги. От боли  солдат  широко  раскрыл
рот, хватая воздух, как рыба. Схватившись за ногу, он грузно осел на  землю.
Марк пробежал мимо.
   Страшные глаза Авшара остановились на трибуне.
   - Ну что ж, иди сюда, дружок, - промолвил он, едва повернув к Марку  свое
мертвое лицо. - Даже вы оба не сможете одолеть меня.
   Марк на мгновение остановился. Жестокий  смех  князя-колдуна  подхлестнул
его, как бич. Меч трибуна метнулся вперед. Авшар приготовился отбить  выпад,
но Скавр целился не в него.
   Галльский клинок трибуна осторожно коснулся меча  Виридовикса.  Казалась,
сама материя мира в этот миг уплотнилась. Удары сердца, дико колотившегося в
груди трибуна, заглушали даже рокот барабанов йездов. Ни разу с тех пор, как
галльские мечи забросили римлян в Видесс, Марк  не  осмеливался  прикасаться
своим мечом ко второму зачарованному клинку.
   Зеленые, как море, глаза Виридовикса  расширились.  Когда  они  с  Марком
договаривались  уничтожить  Авшара,  кельт  согласился  с  решением  трибуна
соединить клинки. Но сомнение глодало Виридовикса. Кто может знать, в  какую
диковинную землю забросит их на этот раз магия друидов?
   Та же самая мысль жгла огнем и трибуна. Но  если  ему  удастся,  погибая,
захватить с собой в ад Авшара, все остальное уже безразлично.
   Больше всего  тревожило  Марка  лишь  одно:  сумеют  ли  защитить  Видесс
заклинания, созданные друидами ради Галлии?  И  все-таки  он  знал:  Империя
стала его настоящей родиной.
   Мгновения, когда Скавр и Виридовикс колебались между смертельным ужасом и
отчаянной надеждой, растянулись на целую вечность. Авшар все еще  извивался,
пытаясь броситься на свои