ашиз, сметая все на своем пути исключительно силой воли.
   Но как бы ни хотелось ему  этого,  та  часть  его  рассудка,  которую  он
унаследовал от Годарса, предупреждала его, что так просто цели  не  достичь.
Вон Пероз пошел штурмом, на хаморов - и к чему это привело?
   Тут вошел Фрада. Один из поваров вручил  ему  ту  же  баранину  с  кашей,
завернутую в лепешку, что ели Абивард и Шарбараз.
   - Величайший,  -  пролепетал  он,  усаживаясь  рядом  с  Шарбаразом.  Его
интонация передавала нечто среднее между восхищением  и  поклонением;  он  в
жизни не рассчитывал сидеть за одним столом с Царем Царей. Однако, когда  он
покосился на Абиварда, его лицо вспыхнуло от возмущения. Абивард не посвятил
его в планы спасения Шарбараза. Абивард не сказал о них никому,  кроме  тех,
чье участие было жизненно необходимо. А ведь прекрасно  понимал,  что  Фрада
тоже хотел бы поучаствовать.
   Это не ускользнуло и от внимания Шарбараза. Он сказал Фраде:
   - Тайны следует хранить. У тебя еще будет прекрасная возможность показать
мне свою смелость.
   Фрада раздулся, как павлин. Если  бы  у  него  был  хвост,  он  наверняка
распушил бы его самым живописным образом. Но поскольку  хвоста  не  имелось,
пришлось ограничиться гордо выпяченной грудью и откинутой назад головой.  По
мнению Абиварда, брат выглядел в этот момент чрезвычайно глупо.
   Но возможно, Фрада не так уж глуп. Он теперь ничуть не ниже Абиварда зятя
законного Царя Царей. Когда Шарбараз  вернется  в  свою  столицу,  оба  сына
Годарса - и их младшие сводные братья - станут в Макуране  великими  людьми.
Это в полной мере дошло до Абиварда лишь сейчас.
   Однако пока Фрада остается лишь его младшим братишкой.
   - Иди-ка ты отсюда, - сказал он, - а то, неровен час, в  печку  свалишься
совсем не смотришь под ноги.
   Фрада ответил  жестом,  явно  не  выражающим  благословения,  но  все  же
удалился, шумно чавкая. Шарбараз усмехнулся:
   - Вы ладите между собой. - В голосе его  сквозила  легкая  зависть.  -  Я
вырос, не доверяя никому из братьев, и они отвечали мне взаимностью.
   - Насколько я слышал, так бывает во многих  наделах,  -  сказал  Абивард.
Представляю себе, насколько же хуже с этим в Машизе, где тому, кому  удастся
стать наследником, достанется все царство.
   - Вот именно, - согласился Шарбараз. - Когда пришли первые вести о гибели
отца, я ждал, что кто-то из  моих  братьев  попытается  выбить  из-под  меня
престол.
   - Он засмеялся, и смех его был полон иронии в  собственный  адрес.  -  На
старого хрыча, своего родственничка,  управляющего  монетным  двором,  я  не
обратил никакого внимания, за что и поплатился. И посейчас бы расплачивался,
если бы не твоя сестра и ты.
   Абивард склонил голову. В песнях говорится, что царская благодарность что
снег в низинах в теплый весенний день, но Шарбараз не казался  ему  типичным
представителем своей породы. Если повезет,  законный  Царь  Царей  останется
настоящим мужчиной, даже заполучив престол.
   - Как же вам с братьями удается удерживаться от ссор? - спросил Шарбараз.
   - Да мы ссоримся, как щенята из одного помета, - ответил  Абивард.  -  Но
отец никогда не допускал, чтобы эти ссоры перерастали во  вражду,  кинжал  в
спину. Он говорил: "Надел больше любого из вас и достаточно велик для всех",
иногда добавляя хорошего тычка, чтобы мы лучше усвоили урок.
   - Мой отец говорил примерно то же  самое.  -  Шарбараз  покачал  головой.
Только не сумел нас в этом убедить. А жаль.
   - Что, по-твоему, предпримет Смердис, узнав о твоем  бегстве?  -  Абивард
решил, что пора сменить тему разговора. - Что  бы  предпринял  ты,  будь  ты
правитель в Машизе, а он - мятежник в провинции?
   - Если бы я был на троне, немедленно атаковал бы мятежника всеми  силами,
которые у меня имеются, чтобы не дать  ему  одержать  ни  одной  победы  над
силами, оказавшимися слишком слабыми, чтобы искоренить его раз  и  навсегда.
Любая победа только придаст ему храбрости, а в войсках  мятежника  я  меньше
всего желал бы видеть храбрость.
   - Наши мысли текут в одном направлении, - кивнул Абивард. - Мой следующий
вопрос: Смердис мыслит так же, как мы?
   Шарбараз замер, не донеся кусок до рта:
   - Ей-Богу, Абивард, у меня больше оснований благословить тот день,  когда
я встретил тебя, чем то, что в этот день я обрел свободу и  невесту  в  лице
твоей сестры. Знаешь, мне такая мысль  никогда  не  приходила  в  голову.  Я
предполагал, что Смердис выступит из Машиза со  всем  своим  войском  в  тот
самый день, как узнает о моем побеге; ведь я-то на  его  месте  поступил  бы
именно так. Но все может быть совсем иначе.
   -  Ты  должен  был  встречать  его  при  дворе  твоего  отца.  -  Абивард
возблагодарил собственного отца - тот вбил  в  него,  что  обычно  на  любую
ситуацию существует несколько точек зрения. - Что подсказывают твои  чувства
насчет его действий? Я же, так сказать, узнал его, когда его люди отобрали у
меня деньги, чтобы заплатить хаморам. Так  что  он  не  производит  на  меня
впечатления великого героя.
   - Я-то его явно таковым не считал, - сказал  Шарбараз,  -  но,  с  другой
стороны, я вообще о нем не думал, пока он не похитил мой трон. Просто  серый
человечек с серой бородой, не стоящий внимания даже тогда, когда говорит,  а
говорил он редко. Кто бы мог подумать,  что  под  этой  неприметной  личиной
таится такое честолюбие?
   - Может быть, он и сам об этом не догадывался,  Пока  не  выдался  случай
выпустить честолюбие на волю, - сказал Абивард.
   - Может быть. - Верный утонченным манерам царского двора, Шарбараз  обтер
рот кусочком ткани -  скорее  полотенцем,  нежели  настоящей  салфеткой,  но
ничего лучшего по этой части надел Век-Руд предложить не мог. Когда  Абивард
вытирал рот,  для  этой  цели  служил  рукав.  Отложив  полотенце,  Шарбараз
продолжил:
   - Одно можно сказать определенно: скоро он  узнает,  что  я  на  свободе,
тогда поглядим, что он за человек.
   Гонец из Налгис-Крага настороженно  ждал,  когда  Абивард  приблизится  к
нему.
   - Повелитель, - проговорил он поспешнее, чем требовалось. - Умоляю  тебя,
помни, что я всего лишь посланец, передающий  слова  и  намерения  Птардака,
моего дихгана. Это не мои слова и не мои намерения, и я прошу  не  возлагать
на меня вину за них.
   - Как тебе будет угодно, - ответил Абивард. Гонец с облегчением выдохнул,
оставив в морозном воздухе облачко пара, а потом подозрительно  взглянул  на
Абиварда. Тот старательно хранил на лице невинное выражение.
   - Клянусь Господом, ничто не грозит  тебе  из-за  сообщения,  которое  ты
привез. - Абивард изогнул руку в жесте благословения.
   - Ты великодушен, повелитель. Птардак приказал мне прежде всего  передать
вот это. - Гонец распечатал  футляр  для  посланий.  Вместо  письма  на  его
открытую ладонь выпали три черных камешка. - Это те самые  камешки,  которые
он бросил на землю при свидетелях и объявил себя разведенным со своей бывшей
женой госпожой Динак, твоей сестрой.
   Абивард расхохотался. Настороженность посланца Птардака в одно  мгновение
сменилась изумлением. Он ожидал любой реакции - гнева,  возможно,  смятения,
только не этого.
   - Можешь возвратить камешки своему повелителю с наилучшими пожеланиями от
меня. Скажи ему, что он опоздал и развод уже объявлен, - проговорил Абивард.
   - Повелитель, я не понимаю, - осторожно начал гонец. - По закону и обычаю
ты не  имеешь  власти  расторгнуть  брак  твоей  сестры  с  моим  господином
Птардаком.
   - Правильно, - согласился Абивард. - Но Царь Царей, да продлятся его  дни
и прирастет его царство, такую власть имеет.
   - Смердис, Царь Царей, не... - начал гонец. Абивард прервал его:
   - Да, но Шарбараз, Царь Царей и истинный  повелитель  Макурана,  поступил
именно так.
   - Шарбараз - Царь Царей? - Посланец Птардака вылупил глаза, словно осетр,
отловленный в реке Век-Руд. - Но  каждый  знает,  что  Шарбараз  отрекся  от
престола.
   - Очевидно, не каждый знает, что отречение было вырвано у него силой, под
клинком кинжала, и что он был  заточен  в  крепости  Налгис-Краг,  -  сказал
Абивард.
   Глаза всадника и  вовсе  выкатились  из  орбит.  Абивард  с  наслаждением
продолжил: И  не  каждый  знает,  что  моя  сестра  и  я  вызволили  его  из
Налгис-Крага, а в его  темницу  поместили  твоего  драгоценного  повелителя.
Кстати, сколько времени  понадобилось  Птардаку,  чтобы  вернуть  себе  свой
истинный облик?
   Около минуты гонец блеял и запинался, пока наконец не выдавил из себя:
   - Повелитель, я ничего об этом не знаю. Я всего лишь маленький человек, а
таким опасно лезть в дела тех, кто сильнее его. У меня при себе еще и письмо
к тебе от моего повелителя Птардака. - Он  вручил  Абиварду  второй  кожаный
футляр.
   Абивард открыл его со словами:
   - Может, ты  и  маленький  человек,  но  ты  ведь  знаешь,  был  ли  твой
повелитель некоторое время похож на самого себя или на кого-то другого, а?
   - Я не уполномочен говорить об этом с тобой, - ответил гонец.
   - Нет так нет. - Абивард извлек пергаментный свиток и развернул его.
   Послание отличалось  лаконичностью:  "Война  до  ножа".  Абивард  показал
письмо гонцу:
   - Можешь передать от меня  Птардаку,  что  у  ножа  два  конца.  Если  он
предпочтет поддержать узурпатора, а не истинного Царя Царей, то окажется  не
с того конца ножа.
   - Я в точности передам твои слова, - ответил всадник.
   - Будь добр. И еще - подумай о них на обратном пути в Налгис-Краг.  Когда
же приедешь, расскажи своим друзьям, что произошло - и почему. Некоторые  из
них, бьюсь об заклад, знают, что стряслось с Птардаком, когда мы освобождали
Шарбараза. Но перед отъездом поешь хлеба, выпей вина, погрейся у  огня.  Что
бы там ни говорил Птардак, с тобой мы не враги.
   Но гонец покачал головой:
   - Нет, повелитель, это было бы нехорошо. Я верен моему дихгану, верен  до
конца, и я не буду гостем человека,  с  которым,  видимо,  очень  скоро  мне
придется сражаться. Однако благодарю тебя за великодушное приглашение. -  Он
чуть причмокнул губами, словно пережевывая то, что сказал ему Абивард.  Лицо
его было задумчиво.
   - Жаль, что твой дихган не выказал такую  же  верность  своему  истинному
повелителю, какую ты выказываешь ему самому. Ступай с миром, если  считаешь,
что иначе нельзя.  Может  быть,  когда  ты  услышишь  все,  ты  передумаешь.
Возможно, и некоторые твои друзья начнут, думать иначе.
   Гонец Птардака не ответил. Но, развернув  коня,  направляясь  в  обратный
путь к Налгис-Крагу, он отсалютовал Абиварду. Тот ответил  тем  же.  У  него
появилась надежда, что  Птардак  не  помог,  а  повредил  себе  этими  тремя
камушками и сопровождавшим их письмом с вызовом. Пусть его люди узнают,  как
он  предал  сына  Пероза,  и  крепость  Налгис-Краг,   хоть   и   совершенно
неприступная для нападения извне, очень  даже  может  зашататься  под  своим
хозяином.
   В  прокопченной  кузнице  было  темно.  Она  освещалась  главным  образом
пляшущим красно-золотым  пламенем  печи.  В  ней  пахло  дымом,  раскаленным
железом и потом.
   Кузнец Ганзак был самым мощным борцом надела Век-Руд;  грудь  и  плечи  у
него были как у быка, а руки, натренированные постоянной работой  с  тяжелым
молотом, потолще, чем у иного человека ноги.
   - Повелитель, величайший, ваш приход - честь для моего  очага,  -  сказал
он, когда Абивард и Шарбараз как-то ветреным утром зашли к нему.
   - Твой очаг столь же приятен нам,  как  и  твое  общество,  -  с  улыбкой
ответил Абивард; показывая, что шутит. Однако, как и во многих шутках, здесь
была доля правды. На. дворе крепости лежал снег, но Ганзак работал голым  по
пояс; от  жара,  как  и  от  физических  усилий,  кожа  его  была  мокрой  и
отсвечивала в огне печи, словно намазанная маслом.
   - Как мои доспехи? - спросил Шарбараз. Законный Царь Царей был не из тех,
кто тратит время попусту, когда дело касается его жизненно важных интересов.
Чем скорее я  получу  их,  тем  скорее  вновь  почувствую  себя  полноценным
мужчиной и воином; а я намерен отправиться на поле брани как можно скорее.
   - Величайший, как я уже говорил тебе, я делаю все, что могу, но  доспехи,
особенно кольчужные, - дело долгое, - сказал Ганзак. - Пластины много проще:
обыкновенные длинные тонкие полосы, которые достаточно выковать и пробить на
концах дырочки для крепления. Но кольчуга...
   Абивард уже не раз вел подобные разговоры с кузнецом. Но Шарбараз, будучи
отпрыском царской фамилии, не имел достаточного  представления  о  том,  как
делаются доспехи; возможно, изучение наделов и их  владельцев  помешало  ему
уделить больше внимания этим явно менее значительным материям. Он сказал:
   -  А  в  чем  трудность?  Делаешь  кольца,  скрепляешь  их  в   кольчугу,
прикрепляешь ее к кожаной прокладке - вот тебе и доспехи.
   Ганзак выдохнул через нос. Если бы  такое  сказал  ему  кто-то  не  столь
высокопоставленный, он дал бы чрезвычайно язвительный ответ,  скорее  всего,
сопроводив его действием: кинулся бы на несчастного  с  молотом  и  заставил
бежать из кузницы без оглядки. Однако на сей раз  он  проявил  сдержанность,
достойную, по мнению Абиварда, всяческой похвалы:
   - Величайший, это не так просто. Из чего делаются кольца?
   - Из проволоки, разумеется, - сказал Шарбараз. - Из  железной  проволоки.
Ты об этом спрашивал?
   - Правильно, из железной проволоки, -  согласился  Ганзак.  -  Из  самого
лучшего железа, которое я способен выплавить.  Только  вот  проволока  -  не
фисташки и на  деревьях  не  растет.  Видит  Господь,  мне  бы  этого  очень
хотелось, но раз уж не растет, приходится делать ее самому. Это значит,  что
я должен вырезать на железной пластины тоненькие полоски, чем я и занимался,
когда пожаловал ты и мой повелитель дихган. - Он указал на  несколько  таких
полосок, лежащих рядком. - Вот они. Видишь, это еще не проволока, это просто
железные полоски. Чтобы сделать из них проволоку, нужно выковать их  тонкими
и круглыми в поперечнике.
   - Наверное, я поспешил со своими словами, - сказал Шарбараз.
   Но Ганзак уже набрал полный  ход,  и  какое-то  извинение  не  могло  его
остановить.
   - Потом, когда проволока готова, нужно сделать из нее кольца. Полагается,
чтобы все они были одного размера,  правильно?  Поэтому  я  делаю  вот  что:
обматываю проволоку  вокруг  этого  вот  штыря...  -  он  показал  Шарбаразу
деревянный цилиндр, - а потом обрезаю каждую по очереди. Потом уплощаю концы
и склепываю, чтобы получилось кольцо, - опять-таки  каждую  отдельно.  Ясное
дело, прежде чем я поставлю заклепки,  кольца  нужно  скрепить,  потому  как
готовые-то кольца уже не соединишь. А все это в спешке, прошу  прощения,  не
делается, величайший.
   - Да, быстро хорошо не получится, понимаю. Извини, Ганзак,  я  сказал  не
подумав. - Шарбараз говорил с большим смирением, чем обычно водится у царей.
Вот мне еще один урок: сначала разберись, в чем дело, а  потом  уже  лезь  с
критикой. Абивард сказал:
   - Я видел кольчуги, где кольца в каждом втором ряду сделаны не  так,  как
ты говоришь, а просто выкованы из пластины. Разве такую сделать не быстрее?
   - Быстрее, быстрее. - Ганзак сплюнул в огонь. - Только я за нее и  плевка
не дам. Такие вот кольца между собой не соединишь. Их можно соединить только
с правильно сделанными в соседних рядах. Это значит, что кольчуга при том же
весе и вполовину не такая прочная. Если хочешь, чтобы  величайший  пошел  на
войну в дешевых дрянных доспехах, поищи себе другого кузнеца.  -  Он  сложил
массивные руки на еще более массивной груди.
   Поверженный Абивард спросил:
   - Когда, по-твоему, будут готовы эти вторые доспехи?
   Кузнец подумал:
   - Три недели, повелитель, убавь или накинь денек-другой.
   - Придется этим удовольствоваться,  -  вздохнул  Шарбараз.  -  По  правде
говоря, я не рассчитываю, что на меня нападут раньше,  но  каждый  день  без
доспехов дается мне тяжело. Чувствую себя голым, будто новорожденный.
   - Ну, это не совсем так, величайший, - сказал Абивард.  -  Целые  дружины
воюют в кожаных доспехах. К примеру, хаморы - ведь их  лошади  меньше  и  не
могут нести такой вес, как наши. Да и я бился с  ними  и  таком  виде,  пока
Ганзак еще трудился над моими доспехами.
   - Не сомневаюсь,  -  сказал  Шарбараз.  -  Нужде  закон  неведом,  помимо
прочего, ты и сам это доказал, вытаскивая меня из Налгис-Крага. Но разве  ты
не почувствовал себя героем, а не просто воином, когда на плечах твоих вновь
сладостно зазвенела кольчуга?
   - Не знаю. Я просто почувствовал, что теперь уменьшилась вероятность быть
убитым, а это тоже неплохо воодушевляет в бою.
   - Повелитель, когда я слышу от тебя толковые речи,  я  вижу  твоего  отца
там, где стоишь ты, - сказал Ганзак.
   - Хорошо бы, - спокойно ответил Абивард, хотя сердце  его  преисполнилось
гордости от этой похвалы. Шарбараз сказал:
   - При дворе моего отца о войне я узнал от трубадуров не  меньше,  чем  от
воинов. Хорошо иметь рядом человека, который видел войну и  может  просто  и
внятно говорить о том, что для нее нужно. Исполнить свой  долг  и  при  этом
остаться в живых - оно хоть и не вдохновляет на героические песни,  но  тоже
неплохо. Еще один урок. - Он кивнул, словно запечатлевая сказанное в памяти.
   Абивард тоже кивнул. Шарбараз постоянно учился. И Абиварду это нравилось:
положение Царя Царей по самой своей природе склоняло его обладателя считать,
что он и так уже все знает, - и кто бы осмелился ему возразить?
   И еще об одном подумал он. Допустим, когда-нибудь  Шарбараз  поступит  не
правильно. Как сказал сам Царь Царей, он, Абивард, теперь рядом  с  ним.  Но
как сказать Шарбаразу, что тот не прав? Ответа он не знал.
   В крепости Век-Руд Шарбараз устроился в комнате, которую занимал Абивард,
когда еще был жив Годарс.
   Фрада с превеликой охотой уступил ее. Она  находилась  через  коридор  от
опочивальни дихгана. В определенном смысле это оказалось очень удобно.
   Вернувшись вместе с Абивардом, Шарбаразом и  Таншаром  в  Век-Руд,  Динак
поселилась на женской половине родного надела. Верный своему слову, Шарбараз
обручился с ней, как только в крепость сумели привести служителя Господа. Но
хотя она была его женой, женская половина ему не принадлежала.  Если  бы  он
явился туда, чтобы вызвать ее, когда хотел побыть в ее обществе, это вызвало
бы неслыханный скандал, пусть даже он и Царь Царей.
   Способ  обойти  это,  казалось  бы,  безвыходное  положение  тоже  вызвал
скандал,  хотя  и  небольшой.  Наружная  дверь  опочивальни  дихгана   стала
действующей границей женской половины. "В точности как  в  Налгис-Краге",  -
подумал Абивард, но мысль эту оставил при себе. Внутрь Шарбараз не  заходил,
но Абивард  приводил  туда  Динак,  а  от  дверей  Шарбараз  отводил  ее  в,
занимаемую им комнату. Для Динак эта комната  была  как  бы  частью  женской
половины.
   Проблема заключалась в отрезке  коридора  между  опочивальней  дихгана  и
комнатой Шарбараза. Никто в крепости не хотел считать коридор частью женской
половины, но никто не мог придумать, как Динак могла бы  приходить  к  мужу,
минуя коридор. Пошли всякие сплетни и пересуды.
   - А не мог бы Таншар  волшебством  переносить  меня  из  моей  комнаты  в
комнату Шарбараза? - спросила Динак однажды вечером, когда Абивард  подводил
ее к вызвавшему столько толков коридору.
   - Вряд ли, - усомнился он. - Я благодарю Господа, что у  Таншара  хватило
силы на то, что нам уже удалось.
   - О брат мой, я ведь пошутить хотела.  -  Динак  ткнула  его  под  ребро,
отчего он подпрыгнул. - Только такой ответ я и могла  придумать  на  вопрос,
как остановить пересуды насчет наших дел.
   - А-а. - Подумав, хороша ли шутка, он все же решил рассмеяться. - Хорошо,
что ты снова здесь.
   - - И мне хорошо, - ответила она, вновь посерьезнев. -  После  того,  что
произошло на женской половине у Птардака... - Лицо ее  исказилось.  -  Жаль,
что я не могла убить того охранника.  Я  хотела  бы  уб